- Значит, так. Вы мне помогли, а потому в понимании дээнбистов стали моими сообщниками. Так что шутки кончились. Если вас возьмут, то и меня возьмут. Они сумеют вытянуть из вас все, что вы знаете… - Я поднял вверх руку, останавливая их протестующие возгласы. - Стоп, стоп! Вы там не были и не знаете. Все без исключения рано или поздно раскалываются. Запомните: если попадетесь к ним в лапы - не молчите, говорите сразу, быстро и много. Иначе они развяжут вам языки. У них для этого есть отработанные приемы.
- Но вы не попадетесь, потому что отныне завязываете джамить. Вы переходите с активной службы в резерв. Вы становитесь… - Я напряг память, выискивая подходящий термин, почерпнутый из виденных мной шпионских фильмов. - Вы становитесь законсервированной ячейкой. Зря не высовывайтесь. Ведите себя так, будто вы обычные подростки. Так или иначе, но я с этими гадами разберусь, опущу их раз и навсегда. Или они со мной разберутся. Если в течение семидесяти двух часов не выйду с вами на связь, считайте, что со мной покончено. Тогда можете делать, что хотите. Естественно, что в случае успеха нашего дела необходимость джамить вообще отпадет. Но в последующие трое суток не высовывайтесь! Обещаете мне это?
Нейт и Лайэм с самым серьезным видом пообещали не высовываться. Я согласился прилечь поспать, взяв с них слово будить меня через каждый час, поскольку хотел без лишней задержки увидеть ответ Зеба, да и телефон Маши надо беспокоить, чтоб не отключился.
Наше рандеву состоялось в вагоне метро, напичканном камерами наблюдения, и это поначалу мне не понравилось. Но Зеб знал, что делал. Он назначил встречу в последнем вагоне конкретного поезда, отходящего от станции "Пуэлл-стрит" в такое время, когда в него битком набились пассажиры. Зеб подгреб ко мне сквозь толпу добропорядочных обывателей Сан-Франциско, которые послушно расступались, образуя, как обычно, свободное пространство вокруг бездомного.
- Привет, - едва слышно в шуме колес проговорил Зеб, глядя на мое отражение в застекленной двери. Я тоже смотрел в темное стекло и не видел никого, кто терся бы достаточно близко, чтобы подслушать нашу беседу без чувствительного микрофона. Впрочем, если дээнбисты пронюхали о нашей встрече, то нам и без прослушки конец.
- Здорово, братан, - сказал я. - Ты уж извини, что я тебя подставил.
- Ладно, проехали. Это ты меня извини. Очко маленько сыграло. Ну, так что ты решил? Удариться в бега? Исчезнуть?
- Как раз хотел поговорить с тобой об этом. - Ну?
- Вообще-то у меня другие планы.
- Ого.
- Просто послушай, ладно? У меня есть фотоснимки и видео - по сути, документальные улики. - Я залез рукой в карман и потревожил Машин мобильник. По дороге в метро я купил на Юнион-сквер зарядное устройство и включил его, сидя в кафе, достаточно надолго, чтоб индикатор на дисплее показал четыре штриха из пяти. - Надо передать их в "Гардиан" Барбаре Стрэтфорд. Но за ней наверняка установлено наблюдение. Они ждут, когда я объявлюсь.
- А тебе не приходило в голову, что они меня тоже ждут? Если ты клонишь к тому, чтобы я передал той тетке твои вещдоки, то без мазы. Стоит мне нарисоваться в радиусе одной мили от ее дома или офиса…
- Я хочу, чтобы ты вызвал на встречу со мной Ванессу. Даррел когда-нибудь рассказывал тебе о Ванессе? Она…
- Да, говорил. Ну и что? Думаешь, ее не пасут? Так же, как тебя и всех, кого тогда арестовали?
- Думаю, пасут. Но не так, как меня. И потом, Ван не у дел, а значит, ее не подозревают. Она не сотрудничала со мной ни в одном… - Я запнулся, подыскивая слово. - …Из моих проектов. Так что Ванессу наверняка держат на длинном поводке, и если она по телефону выразит желание объяснить "Бэй Гардиан", скажем, отчего я такой говнюк, дээнбисты, возможно, позволят ей сделать это.
Зеб некоторое время молча пялился на вагонную дверь.
- Ты знаешь, что будет, если они опять нас повяжут. - Это прозвучало как утверждение, а не вопрос.
Я кивнул.
- И тем не менее готов на это? Знаешь, кое-кого из заключенных при мне увезли с Острова Сокровищ на вертолетах. В противоположную от берега сторону. Есть страны, где Америка может позволить себе иметь офшорные зоны пыток. Оттуда нет пути назад, и там будешь гнить заживо до конца дней своих. Там пожелаешь только одного - чтоб тебе позволили вырыть могилу, поставили над ней и выстрелили в затылок, лишь бы покончить с этим.
Я тяжело сглотнул и снова кивнул.
- Тебя и это не останавливает? Мы с тобой можем залечь на дно прямо здесь, в Сан-Франциско, на долгое-долгое время и переждать, пока в нашей стране не наступят лучшие времена. Пока не вернется прежняя жизнь!
Я помотал головой.
- Ничто не придет и не наступит само собой. Ты правильно говоришь, это наша страна. И ее у нас отняли. Террористы, которые на нас напали, остались на свободе, а мы - нет! Я не могу прятаться год, десять лет, всю свою жизнь в ожидании, когда кто-то подарит мне свободу. Если хочешь быть свободным человеком, стань им!
В тот день Ван вышла из школы после окончания занятий и расположилась на заднем сиденье автобуса в тесном кружке подруг, болтая и хохоча, - в общем, все как обычно. Остальные пассажиры невольно обратили на нее внимание - во-первых, она вела себя очень шумно; а во-вторых, ее лицо чуть ли не полностью закрывали огромные мягкие поля дурацкой шляпы, будто забытой на голове после репетиции школьного спектакля о дамах и рыцарях эпохи Ренессанса. В какой-то момент подружки сбились в кучку, затем вдруг разом обернулись и стали смотреть через заднее стекло автобуса, показывая на что-то пальцами и хихикая. Огромная шляпа уже перекочевала на девочку одного роста с Ван и со спины очень похожую на нее.
И никому не было дела до маленькой, незаметной школьницы с азиатскими чертами лица и скромно опущенными глазами, одетой в невзрачную школьную форму старого образца, когда она выходила из автобуса за две остановки до станции метро. Вдобавок как раз в этот момент та шебутная, в шляпе, что-то выкрикнула, а ее подруги рассмеялись так громко, что даже водитель не сразу тронул автобус с места, а обернулся со своего сиденья и бросил на озорниц строгий взгляд.
Ван с опущенной головой торопливо зашагала по улице; хвостик волос прыгал поверх воротника давно вышедшей из моды "дутой" куртки. Заранее подложенные в туфли подушечки под пятки сделали ее ростом на два дюйма выше, а походку - шаткой и неуверенной. Вместо контактных линз она надела свои нелюбимые очки с большими стеклами, закрывающими половину лица. Я не сразу узнал ее, поджидая под навесом автобусной остановки с противоположной стороны, а когда разглядел, встал со скамейки, пересек улицу и с полквартала шел следом на некотором удалении.
Встречные пешеходы, завидев меня, торопливо отворачивались от беспризорника в замызганной хламиде, с переполненным дряхлым рюкзаком за спиной и грязной картонкой на груди с неряшливо накорябанной просьбой о подаянии. Никто не хочет встречаться глазами с нищим подростком, а то, не дай бог, прилипнет как банный лист, начнет клянчить мелочь. Целый день я в таком виде бродил по Окленду, и за все время со мной заговорили только двое - свидетель Иеговы и сайентолог; оба святоши пытались обратить меця в свою веру. На душе после встречи с ними остался неприятный осадок, как будто ко мне на улице пристали извращенцы.
Ван в точности исполняла мои письменные инструкции. Зеб передал их ей тем же способом, каким подкинул мне у школы свою записку - "нечаянно" толкнул, когда она стояла на автобусной остановке, а потом долго извинялся. Я не старался подобрать слова, а просто изложил на бумаге то, что думал и чувствовал: "Знаю, ты против. Я все понимаю. Но мне нужна твоя помощь в этот самый важный момент в моей жизни. Прошу тебя. Очень прошу".
Она пришла. Я знал, что так будет. Очень многое сближает нас двоих - меня и Ванессу. Ей тоже не нравится то, что происходит в этом мире. Вдобавок, мелькнула у меня недобрая и даже злорадная мысль, после публикации статьи в "Бэй Гардиан" на Ван тоже падает подозрение.
Так я протопал за ней, не приближаясь, шесть или семь кварталов, исподтишка изучая пешеходов и проезжающие мимо автомобили. Зеб рассказал мне, как ведется наружное наблюдение сразу пятью агентами в штатском. Обнаружить такую слежку можно, только если выманить их в совершенно безлюдное место, где любой соглядатай будет сразу бросаться в глаза.
Эстакада автотрассы 880 находится всего в нескольких кварталах от станции метро "Колизеум", и сколько Ван ни петляла, мы довольно скоро оказались на месте. Над нашими головами оглушающе ревели автомобили. Я был вполне уверен, что никто, кроме нас, под эстакадой не обретался. Прежде чем назначить Ванессе встречу в этой дыре, я приехал сюда, тщательно осмотрел всю прилегающую территорию и убедился, что спрятаться здесь негде.
Как только Ван приблизилась к условленному месту, я ускорил шаг и догнал ее. Она посмотрела на меня из-за очков, подслеповато моргая.
- Маркус! - У нее сорвался голос, из глаз потекли слезы. Я вдруг понял, что тоже плачу. Никудышный из меня подпольщик. Слишком сентиментальный.
Ван обняла меня на удивление крепко, даже дышать стало трудно. Я тоже обнял ее что было сил. И тут она меня поцеловала.
Не в щечку, по-сестрински, а нескончаемым поцелуем в губы - страстно, самозабвенно, запоем. Я так прибалдел, что…
Впрочем, нет, вру. Я пребывал в здравом уме и твердой памяти. И ответил Ванессе не менее горячим поцелуем.
Потом меня будто по башке стукнуло, и я почти оттолкнул ее от себя.
- Ван! - укоризненно вырвалось у меня сквозь частое дыхание.
- Ой-ой, - сказала она.
- Ван, - тупо повторил я.
- Прости, - сказала Ван. - Я…
И тут до меня дошло то, о чем мне следовало догадаться, наверное, уже давным-давно.
- Я что - нравлюсь тебе? Ван жалобно закивала:
- Уже давно.
Ох, черт! Даррел годами тащился от Ван, а она все это время тайно тащилась от меня! А я в итоге выбрал Энджи, которая, по ее же словам, с Ван никогда не ладила. А сам я только бегаю, как козел, и гружу обеих своими проблемами, ничего не замечая.
- Ван… - пробормотал я. - Ван, прости меня.
- Все нормально, Маркус, - сказала она, отворачиваясь. - Я уже смирилась. Просто хотелось сделать это хоть разочек на случай, если больше… - Ван опустила голову, не договорив.
- Ван, у меня к тебе просьба. Дело очень важное. Мне надо, чтоб ты встретилась с журналисткой из "Бэй Гардиан", Барбарой Стрэтфорд. Это она написала сегодняшнюю статью. Ей нужно кое-что передать. - И я рассказал Ван о Машином телефоне и видео, которое она мне переслала.
- Зачем тебе это, Маркус? Кому от этого станет лучше?
- Ван, ты была права, хотя бы отчасти. Нельзя добиться справедливости для себя, ставя под удар других людей. Я могу исправить положение, лишь открыто рассказав, что знаю. Мне следовало поступить так в самом начале. Не разводить самодеятельность, а сразу после освобождения пойти к отцу Даррела. Но теперь у меня есть неопровержимые улики. Теперь я действительно могу изменить мир к лучшему. Пойми, это последняя и единственная надежда освободить Даррела и спастись самому от жалкого существования беглеца, всю жизнь скрывающегося от полиции.
- Но почему ты обратился ко мне?
- Ты что, шутишь? Да ты же профессионал! Я в этом еще раз убедился, пока наблюдал за тобой по дороге сюда. Из всей нашей команды ты лучший конспиратор! И единственный человек на свете, кому я могу доверить по-настоящему важное дело. Вот почему я обратился к тебе.
- А как же твоя подружка Энджи? - Ван произнесла это таким тоном, будто говорила не о человеке, а о бетонной плите.
У меня невольно вырвался тяжелый вздох.
- Я думал, ты знаешь. Ее арестовали. Она на Острове Сокровищ, в тюрьме, прозванной "Гуантанамо". Уже несколько дней.
До сих пор я старался не задумываться об Энджи и о том, что сейчас с ней происходит, но теперь, когда об этом зашла речь, у меня внутри будто поднялась горячая волна, сдавило грудь, так что выступили слезы и дыхание превратилось в судорожные всхлипы. В животе кольнуло, будто от сильного пинка, я схватился за него обеими руками, согнулся пополам и, не помня себя, с рыданиями повалился на острые камни, покрывающие землю под эстакадой.
Ван опустилась на колени рядом со мной.
- Дай сюда телефон! - велела она сердитым голосом. Я послушно пошарил в кармане и отдал ей мобильник.
Мне стало стыдно. Я прекратил плакать и сел, вытирая с лица слезы и сопли. Ван посмотрела на меня с нескрываемым отвращением.
- Если он вырубится, без пароля не включить, - проговорил я. - Погоди, еще зарядное устройство. - Я покопался в рюкзаке. Из-за этого проклятого телефона мой ночной сон в последнее время состоял из полуторачасовых интервалов, прерываемых будильником для очередного нажатия кнопки. - И складывать его тоже нельзя.
- А видеозапись?
- С этим сложнее. Я переслал копию на свой почтовый адрес, но пользоваться икснетом сейчас не имею возможности. - В крайнем случае я, конечно, мог бы опять обратиться к Нейту и Лайэму и попользовать их иксбокс, но слишком велик был риск их подставить. - Послушай, я дам тебе свой логин и пароль к почтовому серверу Партии Пиратов. Подключайся через анонимайзер - дээнбисты наверняка отслеживают всех, кто пользуется сервером пиратов.
- Ты собираешься открыть мне свои логин и пароль? - удивленно переспросила Ван.
- Я верю тебе, Ван. Я знаю, что тебе можно верить. Она все еще недоверчиво покачала головой.
- Маркус, ты никогда никому не давал свои пароли.
- В данном случае это уже не имеет значения. Либо у тебя все получится, либо я… либо Маркус Йаллоу перестанет существовать. Мне придется взять новое имя и вообще стать другим человеком, но скорее всего дээнбисты выйдут на меня и повяжут. Знаешь, я, наверное, никогда не сомневался, что рано или поздно они меня схватят, и только сейчас понял это.
Тут уж Ван не на шутку разозлилась.
- Бред какой-то! Тогда для чего все это? Какой смысл в том, что ты до сих пор делал?
Ничего обиднее и правдивее она сказать не могла. Мне стало больно, будто я опять получил ногой в живот. Все это лажа, бессмыслица. Я уже потерял Даррела, Энджи и, возможно, больше никогда не увижу своих родителей. А долбаный ДНБ продолжает держать мой город, мою страну в состоянии животного страха и творить произвол, прикрываясь борьбой с терроризмом.
Ван выжидающе смотрела на меня, будто хотела услышать напоследок что-нибудь вразумительное, но не дождалась и ушла, оставив меня в одиночестве.
К моему возвращению "домой" в Мишн Зеб припас для меня пиццу. Мы ночевали под автомобильной эстакадой в походной палатке военного образца, списанной из армейского имущества за ненадобностью. Трафаретные буквы у нее на боку возвещали: "Координационный совет Сан-Франциско по оказанию помощи бездомным".
Пицца была из "Домино", холодная и уже чуть подкисшая, но тем не менее необычайно вкусная.
- Тебе что, нравится пицца с ананасами? - спросил я Зеба. Он снисходительно улыбнулся.
- Нам, фриганам, выбирать не приходится.
- Каким еще фриганам?
- Знаешь, есть такие вегетарианцы, которые употребляют исключительно растительную пищу, так вот их называют веганами. А фриганы едят исключительно свободную еду.
- Что значит - "свободную"? Зеб опять улыбнулся.
- Свободная значит ничейная. Подходи и бери.
- Ты что - спер эту пиццу?
- Да нет же, балда! Просто взял, но не с магазинного прилавка, а с другого, поменьше, того, что позади магазина. Знаешь, черный такой, железный? С запашком?
- Ты подобрал это на помойке?! Зеб заржал, запрокинув назад голову.
- Ясен болт! Видел бы ты сейчас свое лицо! Да не ссы, чувак, не отравишься. Ее выбросили не потому, что типа испорченная - нет, свеженькая, просто накрылся чей-то заказ. Правда, ближе к концу рабочего дня помойку поливают крысиным ядом, но если вовремя подсуетишься, ты в прибыли. Видел бы ты, что выбрасывают из бакалейных магазинов! Стоит одной несчастной клубничке замохнатиться, они избавляются от всей упаковки. Подожди до завтрака, приготовлю тебе такой фруктовый салат - язык проглотишь!
Я перестал его слушать. Ну и что, в самом деле, пицца как пицца. Она не стала заразной от того, что валялась в мусорном баке. А если и вызывала неприятное ощущение, то лишь потому, что ее сделали в "Домино", худшей пиццерии Сан-Франциско. Мне их еда никогда не нравилась, и я окончательно от нее отказался, когда узнал, что владельцы "Домино" спонсируют крезанутых политиков, по убеждению которых разговоры о глобальном потеплении климата или об эволюции природы - происки сатаны.
Однако отделаться от неприятного ощущения не удавалось.
И все-таки в этой ситуации имелась своя положительная сторона. Зеб, сам того не желая, открыл для меня целый мир, не видимый со стороны, о существовании которого я никогда не задумывался. А ведь он существовал вне и независимо от официальной системы.
- Значит, фриганы, говоришь?
- Или взять еще йогурты, - сказал Зеб, отчаянно кивая головой. - Для фруктовых салатов. После истечения срока годности их тут же выбрасывают. Но они ведь не зеленеют в полночь, которая отделяет дату использования от следующего дня. Это же йогурт, он сам по себе уже прокисшее молоко, если уж на то пошло!
Я проглотил кусок пиццы со странным привкусом. Да еще этот разговор про крысиный яд, зеленый йогурт, мохнатую клубнику… К такому не скоро привыкнешь.
Я откусил еще и подумал, что пицца "Домино" на халяву не такая уж противная.
После долгого и полного изнурительных переживаний дня было приятно вытянуться в теплом спальном мешке Лайэма. Ван, конечно, уже встретилась с Барбарой и передала ей видеозапись и фотоснимок Даррела. Утром я позвоню журналистке и спрошу, что она думает по поводу моих дальнейших действий. Когда материалы будут опубликованы, мне придется объявиться, чтобы лично засвидетельствовать их подлинность.
Уже погружаясь в сон, я видел, как иду сдаваться в одно из тех больших, с колоннадой при входе, зданий Сивик-сентра, а объективы многочисленных видеокамер провожают в последний путь злополучного М1кЗу.
Подступающее забытье превратило неумолчный шум автомобильного потока над головой в океанский прибой. По соседству с нашей стояли другие палатки с бомжами. Днем я успел пообщаться кое с кем, но с наступлением темноты каждый жался поближе к собственному пристанищу. Все они были намного старше меня, угрюмые и неприветливые, но ни на психов, ни на насильников похожи не были. Просто неудачники, которым не повезло в жизни, или не хватило ума принять правильное решение, или то и другое одновременно.
Очевидно, я крепко уснул, потому что не помнил ничего до мгновения, когда в лицо мне ударил ослепительно яркий свет.
- Вот он, - произнес голос по ту сторону сияния.
- Взять его, - скомандовал второй, знакомый мне голос, часто звучавший в сновидениях - наставительный, требующий назвать пароли. Голос дамы с топорной стрижкой.