Допс в последний раз помялся, выразил лицом протест, но теперь в виде простого кокетства, потому что эта большая мысль была уже слишком очевидна для обоих.
– Сэвен, боюсь, что у нас только один остался выход.
– Вы же не хотите предложить мне…
– Только это и есть наш шанс: ты должен объяснить людям любовь через свою историю с Ши.
Сэвен вздрогнул.
– Это нечестно, доктор! Нечестно!
ВОЗВРАЩЕНИЕ Попытка соединиться
Стратег вскочил и стал носиться по дому Допса, сам на себя не похож. У него горели руки и волосы потели, он основательно расстроился. Доктор попытался оставаться спокойным, он выждал, когда пик пройдёт, а потом произнёс свою терапевтическую просьбу:
– Успокойся сейчас и расскажи, что в тебе Ши.
Мужчина обмяк, опустил голову и начал говорить тихо, как будто сам с собой.
– Я думаю о ней, она передо мной мягкая, не тело, но целиком, всё, что можно объяснить, и больше того, всё, что нельзя, – это она. Раскидываю ощущения по моментам, раздаю всплески свои, но это всё приглушение просто, потому что потом она вонзается в меня, она во мне возникает как откровение, и тут никакие этапы не существенны, никакие колкости. И тут я уже подчинён изначально, потому что отчаян, потому что благодать на меня, потому что нежность с ней только понятна.
Раньше камни были упругими, а теперь растеклись. И я это вижу всё, замечаю, но оно мне как будто неважно – всё это; во мне картинка: она стоит в квадратных сапогах посреди города, а вокруг селты церемониальные, а вокруг малолуние и самостоятельный сонм, и она руками по телу, и это моё тело. Так мы соединяемся. И я, чем-то похожий на рану, чем-то большой, чем-то маленький, стою перед ней совершенно смущённый, совершенно истинный, стою перед ней и не знаю ничего о вальсе, а хотя я жених тогда или паж.
Когда я её создал, я не знал ещё, что чем выше уровень эволюции брона, тем сложнее ему выбраться из клетки собственного сознания: он подчинён идее настолько, что способен сам стать этой идеей… И такова получилась Ши. Она уже не брон, она воплощение идеи о Ши, а значит, её как существа нет. Это несуществование самого высокого уровня. Мы не можем быть одной энергией, потому что мы разного вида. Это качели, о которых она мне рассказывала моими же мыслями (качели только расшатывают пространство)…
Я создал любовь как знание. И Ши – это было тоже знание. Я ощущал её мудрость, когда наши пальцы сплетались в ласке, и я плакал внутри, желая переписать её, мечтая врасти в неё, но было поздно. Я посадил её в свою тюрьму, придумал для нас общую тюрьму, но не общую жизнь…
… Доктор по эмоциям так внимательно слушал, что даже о фляжке своей забыл, он снова переменился и теперь сидел такой подавленный, словно наткнулся, наконец, на эмоцию, которую он не взялся бы лечить.
Постепенно он взял себя в руки и принялся за врачевание.
– Сэвен, я никогда бы не подумал, что ты так доверишься комнате смысла. Это же обычный реактив подсознания, это иллюзия всё, а решаешь ты. Ши существует. Она живет давно уже в Паредем, это не ты её создал, да у тебя и не вышло бы – вот так создать живое существо с его качествами, причудами, красотой особого вида… Ты просто стратег, ты изучаешь связи, но в этом своём призвании ты забылся и начал выпускать людей. Эти бубнильщики, Палопик, вершители – откуда они взялись? Этот Маленький Глоп кто ещё такой? Твой сосед, твой садовник или все твои знакомые в одном человеке?! Теперь ведь они живут в Паредем, потому что ты их привёл сюда через комнату смысла. Хотел как лучше, но это твоя дыра внутренняя… Через неё информация уходила, и теперь мы получили вот что.
Доктор впервые был настолько серьёзен и собран:
– Мы были готовы к тому, что ты будешь перетаскивать оттуда людей, и я не могу тебя винить, но теперь надо прекратить это. Там почти исчезла, мир человеческий и мир Паредем на грани безумия, всё спуталось, а ты мне говоришь про квадратные сапоги! Иди и расскажи людям про эти сапоги, иди и расскажи им о Ши, не надо больше гипертрофировать пороки, это даже люди умеют, попробуй вместо того показать им красоту, преданность, разницу между очевидностью и любовью. Иди и сделай это!
Сэвен не ожидал такого. Он вышел из докторского дома, выхватил ртом воздух, как повешенный, и начал медленно переваливать ноги, двигался по тропинке без направления. Он двигался по лесу, вот так немного непривычным шагом двигался, но всё же никакие обряды не заказывал, шёл себе, шёл, и всё бы почти как всегда, но тут что-то метнулось, что-то скрипнуло вовне. Что-то где-то сцепилось, что-то перевернулось, прокрутилось, проросло. И тут он встретил Ши…
Он не увидел никого, просто почувствовал, что сейчас начнётся и вправду. Вдруг в воздухе возникло такое уплотнение, вдруг задребезжали растения, как слова на стеблях, выругался в голове гром – и из-за дерева появилась женщина, целая, красивая женщина.
– Ши?!
Она ничего не ответила, а вместо этого обвила его телом, как коричневая древесная змея, окутала его ощущением плотно, как фермерская сигара, и заполнила собой его не изъяны, но изгибы.
Теперь они двигались вдвоём по открытому полю, и он забыл уже о том, что происходило до этого, просто любовался неожиданностью, рассматривал Ши. У неё в волосах шуршали какие-то цветы и листья, у неё загибались ресницы в узор, на ней танцевало платье с ветром, она была природна до крайности, и Сэвена ослепляла её красота, и поражало в ней всё это: сила внутренняя, напор и ещё это плетение в голове, то, что у неё сплеталось там, – невероятные вещи. Он был восторжен, оттого что она существует. Поселившись в этой простой и спокойной мысли, стратег вёл женщину по блестящим камням, он не дотрагивался до неё, но эти балеты, присутствие нежности, ажурные сеточки вместо мечты – это жило в нём реально. Они гуляли и гуляли, не замедляя шаг, и он привык вот так быть: цельно, выраженно, с открытыми порами. Он не ждал теперь ни подвоха, ни беды.
…Ши согласилась прийти в его дом. Она сняла платье и лежала в его постели, прекрасная, она касалась его своим телом, твёрдым худым телом, она целовала ему шею, протягивая пальцами тоннели в его волосах, она как будто посвящалась ему, не делала выводов, не исчезала, не портилась, а только окутывала его собой, но это было не железное одеяло, это была нежность и соблазнение.
И мужчина как будто слышал её эротику, чувствовал её слова (у неё чувства через слова проходили, этого он не забыл), он бессознательно раскладывал поток на фрагменты, слышал, что она могла бы говорить: "Остановленная ощущением, не обмолвленная, не родная, но такая вот мягкая, мятная девочка, пропущенная сквозь четыре ада, выкрученная, вымощенная мировыми ошибками, я стою тут, без судьбы, без платья, я для тебя распущена, выращена, укладываю тело в твои ладони. Прими меня".
И он принимал её, расправлял, как рукопись, это тело, спрятанное в само себя, рассматривал её рисунки на пергаменте кожи, которые были как следы беспокойных птиц на песке. О чём-то поговорили, но теперь хотелось картинки просто, ощущения и спазма.
Дыра в груди медленно затягивалась, он чувствовал, как ткани соединяются по уголкам, смыкаются в память, которая теперь не будет болеть и корчиться, – стратег пришёл к своему абсолюту.
Он наполнил её, он остановил события и требовал к себе полного подчинения. Ши медленно опустилась на пол и смотрела, как в неё входит сверху вниз эта эра, она получала знания, плотность умеренную, получала свои эти красные губы и волосы мягкие, она ещё не знала, к чему её готовят, но делала всё, как должно, подчинялась; это был не тот случай, где можно поспорить.
Они соединились совсем, вышли из границ и соединились совсем, а потом их раскидало по разным пространствам, и они очнулись немного новые, разделённые на тела, отличные суверенитетами, планетами, целью, но всё-таки неимоверно близкие друг другу, как будто из одной мысли сотворённые. Сэвен уткнулся подбородком в ямочку над её ключицей и как будто вписался, уют смастерил. Он бы не хотел больше её интерпретировать, по качествам раскладывать, разделять на источники, причины. Он просто улёгся туда, в её маленькую ямочку около груди, и он чувствовал, как связи чинились, как возрождалась целостность.
– Любовь , – слово.
…А может, оно никогда и не ломалось?!
ФЕЕРИЯ Новая жизнь
– Кале-вале-хамернап!
БомБом напевал какую-то свою видовую песню и кружился счастливо по комнате с подносом, на котором стоял стакан корневина.
– Сегодня у вас опять особый haoma – корневин победителя. Стратег промычал что-то и натянул одеяло на грудь.
– Дай мне поспать!
– Завтракать полезно, – рачительно проговорил хамернап. – Выпейте, пожалуйста.
Сэвен неохотно вытянул руку, взял корневин и выпил одним большим глотком.
– Это же очень редкий был корневин, – расстроился БомБом. – А вы даже не распробовали.
– На что мне эти информационные изыски, я просто отдохнуть хочу, понимаешь.
– Но хозяин, вы столько мадругад уже тут лежите… Там же праздник у нас скоро начнётся, вставайте.
– Ладно, только не надо сцен.
И вскоре уже они шли по утреннему лесу. Сэвен соскучился по Паредем, теперь смотрел на неё так зачарованно. Какая она красивая со стороны, большая, и все вот эти живые домишки, дома, мосты через камни, гудящая вода… Каким он был тогда, когда только попал сюда? Не мог ни радоваться, ни доверять. Теперь они поняли друг друга, как будто стали хорошими приятелями. И этому не мешало ничего: ни его искорёженное человечием самомнение, ни эта случайная новизна (после заполнения Там связи постепенно восстановились, и это было приятно к тому же – исключить хаос из своего восприятия).
Они подошли к озеру, которое по-прежнему вдохновлялось штормами, катало куколок и нерыбаков на грубых узконосых лодочках, вырезанных из дерева, пропитанного живительным соком. Сэвен рад был снова находиться там, на атмосферном участке, где воздух плотный и громкий, как обожжённое стекло, там, где вода-мудрец вступала в переговоры с носителями ушей, там, где раскураженное пространство, дель (цитоплазменные образования) и никакой явности…
Сейчас у воды стояли по-светски жители Паредем, они нестандартно млели (мандариновыми песнями, самоэлектризацией, гением), тянули корневин и беседовали друг с другом о новой жизни.
– Что тут сегодня? – спросил Сэвен, обратившись к хамернапу.
– Феерия. Паредем отмечает возобновление связей между тем и тем.
Музыку раскрыли мушары, и в середину пира вышел эффектный брон, проговорил:
– Если вы хотите развлечений, духоты и драмы, давайте действовать сплочённо!
И со всех сторон броны покатили какие-то шары, Сэвен ничего подобного не видел раньше. БомБом поспешил объяснить:
– Это выездные миры, они сломаны были, но теперь опять тут. Броны прикатывают их на феерию, расширяют и показывают. Чем больше бронов на мир посмотрит, тем сам мир больше становится… А вообще, это очень весело. Отправимся туда! Только я хочу предупредить, что для того чтобы эти миры выездные увидеть, мы сейчас войдём в боркель.
– Куда?
– В боркель. Боркель – это чурданный проём между началами осознанного. Вам нужно забыть, что предметы неоспоримы. Иначе не увидеть выездные миры.
– Я готов.
И они пошли по тропинке в сторону, где стояли эти сгустки, и чем ближе они подходили, тем чётче становились эти шары. Вот они достигли первого, и Сэвен увидел, что это вовсе никакой не шар, а самая настоящая ситуация, а именно – фея моргала. Её большие глазные веки соприкасались друг с другом так плавно, что хотелось самому стать плавностью. Раньше бы он никогда не продумал это именно так, что "фея моргала", но теперь у него как будто освободилось воображение, и он именно так тут всё увидел: моргала фея.
Потом они шли по дороге, и он заметил, что по дороге также идёт человек с двумя мешками, в каждом мешке упакованы его жабры (и как ему эти жабры удалось увидеть?!).
– БомБом, это кто?
– Это наш дизайнер, придумывает новые образы тела.
Дальше они наткнулись на какую-то то ли бочку, то ли кабинку. Фарул тут не сразу понял, что это такое, но решил разузнать, а для этого он разделся совсем и вошёл внутрь. В кабинке стоял какой-то особый прохладный дым. В первые несколько секунд ничего не происходило, а потом он почувствовал, как мурашки обвивают его с головы до ног.
– Это же отлично! – крикнул он через открытый верх. – БомБом, а кто такое изобрёл?
– Это брон из людей, бывший австриец Грис, у него раньше была гусиная ферма, а потом он занялся разведением мурашек…
Потом они ещё видели фабрику по выращиванию теней, чудесообразующее предприятие, попробовали питательный юмор, расписали под впечатления нерасписанные ещё скалы…
– Это было здорово, БомБом, никогда бы не подумал, что так весело может быть.
– Без вас бы ничего не вышло. Когда связи распались, мы не могли проводить феерию, потому что это опасно было, мы все могли превратиться в чудиков, здесь же тонкая грань между всем.
Потом они молча сидели у воды. Сэвен чувствовал, что почти уже прошёл этот урок по ошибкам, ещё не созданным. Здесь ему не хотелось больше борцом быть, соревноваться, суетить, но хотелось ему теперь избранно развиваться, созерцать, организуя себя и всё вокруг из множественных фрагментов в единый смысл – выстраивать очертания Паредем вместе с другими.
– БомБом, я счастлив тут по-настоящему, но я должен привести её тоже, мы должны быть вместе тут. Мне сейчас потребуется твоя помощь. Добудь несколько веток индигоферы, не разрушай растение, но возьми от него немного. Когда достанешь, приноси это к Допсу. Я буду там.
– Хорошо, хозяин, я всё сделаю.
Хамернап убежал исполнять поручение, а Сэвен выбрал место поспокойнее, где не было ни бронов, ни суеты, там только озеро стояло живое, шурилось волнами, выдавало шумы, каждый на четыре концерта. Стратег снял рубашку, ткани, закрыл глаза и снова брёл по своему тонкому пятиклеточному тоннелю. И там не было бордера и карликов и разворота на каждой ноге, но там только глубина была.
– Я научился тебе.
Вода подбегала к берегу и падала на сушу тяжёло, громко, как империя мыслей, и её нельзя было ни остановить, ни прочитать, а Сэвен и не собирался это делать, ему было достаточно знать то, что там – великое.
Озеро это было одним из самых главных мааров, оно создавало такую атмосферу в голове Сэвена, что он мог не беспокоиться о своём рассудке, вода размывала ненужную информацию, а нужную в остатке выкладывала для анализа – это всё вода делала.
И он понял теперь, как образуется новая жизнь или новая ценность – из глубины и вакуума.
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ Переход вовне
…Вскоре Сэвен уже не у воды сидел и не у озера, он сидел на лесенке, той самой, где впервые услышал о бронах и узнал про Паредем и Фе, о том, что ему предстоит связи чинить и пить древесные соки, ловить сачками идеи, бояться чудиков, наблюдать за огненной фиброй, наматывать историю и любить, любить… Он сидел там, а рядом сидел взволнованный немного, но всё так же оптимистично пыхтящий доктор Фарул.
– Ты готов? – спросил он у стратега.
– Да, доктор, пойдёмте.
Они пришли в комнату смысла, где теперь помимо ящичков стояли ещё и катуши с историей всего, что тут было. Сэвен присел на скамейку, взял в руку от каждого катуша по нити.
– Ты уверен, что хочешь это знать?
– Рассказывайте, Фарул.
Допс отхлебнул из своей фляжки пару раз, принял удобную позу, намотал на руку нить из чистого мотка и завел рассказ.
– Итак, мы подумали, что это было бы интересно – передавать мысль напрямую людям и таким способом контролировать их действия, отсекая нежелательные. Но через сны мы не могли пойти, кораны тоже себя изжили, и тогда мы вспомнили про "театр нерв", про постановку эмоций, и мы решили запускать такие ситуации через людей…
– Это вы разрушили связи? – спрашивал Сэвен.
– Мы не хотели разрушать, мы хотели только переустановить связи так, чтобы можно было всё понимать и, значит, всё контролировать…
– Ну а я был нужен зачем?
– Чтобы узнать нынешнюю схему связей в человеческом мире, чтобы взять её как образец, а потом добавить, что мы хотим. Ты смог на уровне материи построить жизнь, о которой многие мечтают, ты улавливаешь связи в материальном мире…
– То есть вы хотели узнать, как стать успешным в человеческом мире, как стать богатым и успешным? А все эти лодки, фонари, чинители интуиций – это всё антураж был, так?
– Мы сделали вид, что делаем то же самое, что и ты, но это был муляж на уровне идей. Паредем – муляж, который был муляжом до того момента, пока ты не помог нам уловить особые связи и починить слова, то есть пока эта книга не была написана. Чем больше книги написано, тем больше Паредем становится реальной, она проходит через восприятие людей и становится реальной…
– А что у Ши с реальностью? Эго же она всё придумала, она автор…
– Ши малореальная в привычном смысле, она есть её же воображение. Но она старается воплотиться, вот прямо сейчас, с каждым словом…
– Это я понял, но вот почему она не довела дело до конца? Она же так и не узнала, как устанавливаются связи в материи.
– Но нет же, говорю, она узнала! Понимаешь, она хотела понять, как работает твоя мысль, по какой схеме, и она помещала тебя в разные ситуации и сталкивала тебя с разными существами, анализируя твои реакции.
– И с собой тоже…
– Конечно.
– Это ведь жестоко очень.
– Ши говорит: если бы не существовало смерти, броны не были бы столь расточительны в плане своих мечтаний, но они ограничены до сих пор и потому вынуждены действовать чётко и агрессивно.
Сэвен расхохотался.
– А я поверил ей, я полюбил… Умница, девочка. И теперь, как я понимаю, когда все хорошенько покопались в моей черепушке, меня аккуратно уберут, да? Это же всего лишь книга, которую она пишет?!
– Ты прав, Сэвен, ты можешь прямо сейчас исчезнуть, если Ши пожелает, но, думаю, пара моментов у нас ещё есть в этой истории. Если хочешь, спроси ещё что-нибудь.
Стратег продолжал нервно улыбаться.
– Хорошо, с главными героями более-менее понятно, а вы? Что вы такое?
– Я – промежуточный персонаж, если говорить словами Ши, я – сцепка, поэтому я не мог ни на что влиять, но мог подсказывать тебе придуманные тобой же решения. У меня даже характера своего не было, так, пара привычек. Я был эмоциональными весами, контролировал твои прорывы, не давая зайти дальше положенного, я двигал тебя к развитию нужных нам ситуаций. Лон – то же самое.
– Вот уж спасибо. А хамернап? Что это? Образ из ряда тотемы, духи, ангелы-хранители?
– Нет, это существо, которое занималось созданием бытового комфорта для тебя. Как бы ты мыслил не будучи хорошо устроен в быту?
– Тоже верно.
Стратег пододвинулся к доктору с очередным вопросом.
– Ладно, а что со мной будет после того, как меня удалят?
– Ты и не вспомнишь, что был тут, у тебя даже идеи такой не возникнет.
– И Ши я тоже не вспомню?
– Нет.
– И этот разговор?
– Не вспомнишь.
– А это мы ещё посмотрим… БомБом!
В комнату осторожно на пяточках вошёл хамернап с привычным для него лицом провинившегося волшебника.
– Ты принёс?
– Вот они.