- Но почему звезды двигаются? - поинтересовался господин Кармазин.
- А они не двигаются.
- Они не двигаются, - отозвалась Кармазинша.
- Но вы же говорили…
- Это мы двигаемся, - внезапно осенило Люси. - Земля совершает за сутки оборот вокруг своей оси. Если вдуматься, то наше Солнце тоже описывает круг вокруг нас.
Апокрифик кивнул в знак согласия. Все умолкли, осмысливая эти слова.
- Надо сказать, я нахожу это крайне надуманным, - сообщила госпожа Гуммигут, которую явно раздражало, что мы вообще ведем дискуссию. - Известно, что из-за слабоумия старуха Кармазин скоро падет жертвой Д-разновидности. И потом, все сказанное - неправда, потому что центральная точка внутри кругов не двигается совсем.
- Полукружий, - сказала Ляпис-Лазурь.
Апокрифик снова заговорил, а следом за ним и старуха:
- Я предполагаю, что это отдаленная звезда, расположенная в точности на продолжении оси нашей Земли.
В комнате воцарилась полная тишина. Апокрифик изрекал самоочевидные истины с такой недвусмысленностью, что мы все чувствовали себя униженными. Но мой отец повел себя превосходно. Посмотрев в упор на старую Кармазиншу, он заявил:
- Я более двадцати лет посещаю дискуссионные клубы. Все это время я выслушивал лишь непродуманные теории и шаткие предположения. Сегодня мы все получили порцию истинного знания.
- Я принесу рисовый пудинг, - сказала госпожа Охристая и выскользнула из комнаты.
- Может быть, - господин Лимонебо смотрел на старую Кармазиншу, но обращался к апокрифику, - ваш острый ум способен решить еще одну загадку, над которой мы все здесь ломаем голову уже несколько лет?
Апокрифик ничего не сказал, но Обри не успел задать свой вопрос, потому что Люси неожиданно задала свой:
- Что такое музыка сфер?
Апокрифик долго смотрел на нее и наконец с расстановкой произнес:
- Некогда музыка была всем. Она отвечала на все вопросы, удовлетворяла все нужды. Благодаря ей существовали промышленность, транспорт, развлечения. Она давала облегчение и свет, информацию, книги, средства связи, смерть. Она могла даже привести за собой… музыку.
Он зевнул - так, словно устал от всего происходящего, достал из кармана платок, положил туда еды и вышел из комнаты. Прежде чем старушка закончила повторять его ответ, Обри Лимонебо высказал все, что у него накипело на душе.
- Ну что ж, большое вам спасибо, - саркастически обратился он к Люси. - Я только собирался расспросить о вековечной тайне - почему яблоки плавают, а груши тонут! Тут приходите вы и сбиваете с толку его… то есть, простите, ее своими дурацкими гармоническими путями. Это вопрос, я бы сказал, сомнительной важности. Музыка ведет за собой музыку? Что за вздор!
Все затаили дыхание, услышав столь невежливые выражения. Он почти повысил голос - но все-таки не повысил. Люси вперила в него негодующий взор.
- Важность его, может, и спорна, сударь, - ответила она, стараясь придать радушия своему голосу, - но по сравнению с вашим вопросом он бесконечно глубок.
Она грубо нарушала цветовой этикет - Кармазин занимал более высокое положение и был краснее ее, - но все мы были гостями Охристых, а потому ее поведение, вообще-то неприемлемое, осталось безнаказанным.
- А по-моему, все это пустяки и вздор! - заявила госпожа Гуммигут, которая явно не считала нужным быть сдержанной в словах.
Ее поддержала старая Кармазинша, сказав, что интерес Люси к сверхъестественным явлениям - это "молочный коктейль для лентяев". Вероятно, она не сказала бы этого в присутствии госпожи Охристой, и я понял, что Люси с ее гармоническими путями прожужжала уши слишком многим. Люси ничего не ответила - молча встав, она достала из кармана свинцовую пулю и стальную проволоку, взяла с письменного стола кнопку, повесила импровизированный маятник на дверной косяк и вернулась на прежнее место.
- И что это должно доказывать? - спросил Обри, как раз тогда, когда госпожа Охристая принесла сделанный мной рисовый пудинг, а также собственного приготовления бисквит с патокой и крем - "на всякий случай".
- Я ничего не забыла? - спросила Охристая, поскольку из-за невежливых слов Обри в комнате повисло молчание.
Мы все взирали на маятник с диким изумлением. Для Люси было бы не очень хорошо, если бы он сделал то, что делают все маятники, то есть остановился.
- Ваша дочь демонстрирует свою теорию гармонии, - пояснил мой отец, но после восклицания госпожи Охристой: "Кто бы мог подумать!" - мы сосредоточились на десерте.
Разговор вращался вокруг крейсерской высоты перелетов вида Cygnus giganticus и построения птиц в виде восьмерки - что служило этому причиной?
- Порой они летят так высоко, что вообще не похожи на лебедей, - заметила госпожа Кармазин.
Однако лебеди недолго служили предметом беседы - всеобщее внимание было приковано к свинцовой пуле, которая не замедлилась и не остановилась, как следовало ожидать от маятника меньше фута длиной, а все больше раскачивалась.
- Как занятно! - воскликнула госпожа Кармазин; мы подумали в точности то же самое.
Размах колебаний маятника увеличивался - пока свинцовая пуля не стукнулась о нижнюю боковую часть косяка с резким стуком, а вскоре последовал и второй удар - пуля ударилась о противоположную сторону. Качание маятника еще усилилось, и через минуту проволока сделалась невидимой, свинцовая пуля - нечетким полукруглым пятном, а шум - отрывистым стаккато, все нарастающим, пока оно не переросло в непрерывный гул. Кое-кто из обедающих в смятении откинулся на спинку стула.
Деревянный косяк от постоянных ударов дал трещину, проволока порвалась, и пуля отскочила, брякнувшись о буфет, расколола стакан госпожи Ляпис-Лазурь и вылетела в окно, проделав в стекле дырку почти правильной формы.
Люси по-прежнему молчала - да и что было говорить? Обри мужественно пообещал, что он заплатит за ущерб, - в устах рожденного желтым это звучало почти извинением.
- До того как вы спросили, - сказала Люси, - я понятия не имела, как оно работает. Но оно работает.
- Это то, что заставляет работать моторчики, - пробормотал я, основываясь на словах апокрифика о том, что для Прежних музыка была всем, - и зажигаться лампочки, наверное, тоже.
- Как это происходит? - спросила госпожа Кармазин: вопрос, на который никто никогда даже не пытался дать ответа.
- Может, где-то есть гигантский камертон, - предположила Люси, - или несколько связанных между собой камертонов. Они все вибрируют в лад, подпитывая друг друга, и посылают вибрации в окружающий нас воздух.
- Итак, все это колеблется уже пятьсот лет, - заметил мой отец. - Должно быть, камертон просто громадный.
- Колоссальный, - тихо подтвердила Люси.
Настала тишина: все размышляли о вещах, не нашедших пока что объяснения. Например, нагревательные элементы в бойлерах, которые дважды в день на час доводили воду до состояния кипятка, и доявленческие стекла, которые сами собой омывались в полдень.
- Кроме того, - закончила Люси, - я обратила внимание, что в местах с сильными колебаниями парящие предметы поднимаются на два-три дюйма выше. А значит, есть связь между музыкой и тяготением.
После такого представления мы ели пудинг молча. За ним последовал чай с лимоном. Потом госпожа Ляпис-Лазурь рассказала о деле всей своей жизни - исследованиях в области штрихкодов: несмотря на тщательное изучение этого вопроса и продуманные доводы, у нее было куда больше теорий, чем фактов. Она распознала семь вариантов из тридцати одного известного, но все еще не могла правдоподобно объяснить, какое преимущество было у кодов над числами и почему почти все предметы имели их. Речь шла не только о доявленческих артефактах, но практически обо всем - от перпетулита до дубов, ятевео, слизней, плодовых мушек, корнеплодов, даже и до нас самих, ведь на каждом ногтевом ложе левой руки мы носили нечто чрезвычайно похожее. Госпожа Ляпис-Лазурь придерживалась того мнения, что Прежние проводили периодические инвентаризации и нуждались в сведениях не только о том, где лежат товары, но и том, сколько их. Это походило на правду: желание Прежних считать предметы, чтобы контролировать их, было общеизвестно. Она также заметила, что некоторые вещи имели только частичные или "остаточные" коды - нечитаемые пятна на шее у обезьян, например, - а у некоторых их не обнаруживалось вообще: у летучих мышей, яблок, самих штрихкодов и рододендронов. Завершив свое выступление, она сорвала аплодисменты и скромно поблагодарила всех нас, не забыв сказать, что библиотекари очень квалифицированно помогли ей в этих исследованиях.
Остаток вечера прошел не столько в дебатах, сколько в общей болтовне, и к тому времени, как собрание подошло к концу и карточка цвета лайма описала круг, все уже были лучшими приятелями. Даже Салли Гуммигут вела себя сравнительно терпимо - и даже отпустила шутку насчет скрюченного пальца ноги, который Банти нашла в кармане своего передника.
Я добрался до дома за час до выключения света. Отец велел мне не дожидаться его, так как он поможет госпоже Охристой прибраться. Фонарь погас через двадцать минут после того, как я лег в постель. Я немного послушал, что выстукивают по радиаторам. В основном всех интересовали подключение к цветопроводу, приезд цветчика и еще - найдутся ли дураки, достаточно смелые, чтобы отправиться добровольцами в Верхний Шафран? Говорили даже обо мне и о моей попытке спасти Трэвиса прошлым вечером. Мнения разнились: "двинутый", "смельчак", "думаю, у него классная попка".
Болтовню перекрывала книга, которую выстукивала госпожа Ляпис-Лазурь. Теперь, зная, что это она, я различал легкое дрожание ее руки. Я чуть-чуть послушал "Ренфру" перед тем, как заснуть, размышляя, нужно ли сообщить цветчику о Джейн или Джейн о цветчике, а также насколько это хорошая идея - создать Клуб вопрошающих. Еще я думал о том, надо ли заниматься дальше теорией очередей, - и, конечно, о тачке.
Патрулирование границ
3.2.02.58.624: Патрулирование границ осуществляется не реже чем раз в день, частота его определяется особыми распоряжениями. Все обязаны принимать в нем участие.
- Итак, - объявил Циан, - мне нужно хорошее патрулирование, но без глупых происшествий. Не заходите за границы без острой необходимости, а за Внешние пределы - ни при каких обстоятельствах. Нападений лебедей не было уже шесть лет, а бандитов не видели уже лет тридцать - но не думайте, будто из-за этого можно расслабиться. Разбиваемся на те же пары, что и всегда, держим глаза открытыми, не пугаемся мегафауны и отчитываемся звонком из каждой телефонной будки. Господин Лайм просил проследить за рододендронами, растущими вдоль границ. Если увидите всходы, выдирайте их - вы знаете, что рододендроны проникают всюду. Тех, кто патрулирует секторы "Дельта" и "Эхо", доставит в Гармонию и обратно господин Фанданго на "форде". Бурый, ты пойдешь вместе с Дугом в сектор "Фокстрот". Есть вопросы?
- Да, - подал голос какой-то светло-желтый. - Мы вернемся к завтраку? Вы же знаете, что серые сжирают бекон в первые пять минут.
- Кто первым сел, тот первым съел, - напомнил Циан, - независимо от цвета. Это правило. Если не будете долго возиться, успеете попробовать бекон.
- Я слышал, он очень хорош, - сказал кто-то из задних рядов, и, кажется, все с ним согласились.
Шестнадцать патрулирующих стояли позади ратуши, одетые в уличную одежду № 9, без кружков. С тех пор как я получил право голоса в тринадцать лет, я выполнял эти обязанности и знал, какими нудными они могут быть. Лебеди редко приближались к поселениям, а бандиты были слишком осторожны, чтобы показываться на глаза патрулирующим. К тому же, если говорить достаточно громко, они прятались - и становились не вашей проблемой, а чьей-нибудь еще.
Вопросов больше не было. Каждой команде вручили по захватанному экземпляру инструкции, содержавшей подробное описание различных видов лебедей, молний и бандитов, с указанием соответствующей степени опасности и описанием действий в случае их обнаружения. Циан пожелал нам удачи, еще раз велел не выходить за границу и звонить с каждой контрольной точки, а затем оставил нас одних.
- Как ты сегодня, Эдди? - спросил Дуг с дежурной улыбкой.
Он был куда приятнее в общении, чем Томмо, хотя и менее интересен. Казалось, Дугу было суждено приноравливаться к людям, а Томмо приноравливался только к самому себе.
Я сказал, что все в порядке, - то есть неправду. Я так и не решил насчет Джейн и цветчика - кому о ком рассказывать? Безопаснее всего было сделать самое простое, иначе говоря, не делать ничего и надеяться, что все обойдется само собой. План не отличался изобретательностью, зато имел такие преимущества, как простота и традиционность.
Я пошел следом за Дугом мимо домов все еще спящих граждан, затем по неровной пустоши к линолеумной фабрике. По дороге мы болтали, большей частью о семейных делах. Кармазины спускались в цветовой иерархии, но если у Бурых цветовосприятие упало резко, то у Кармазинов снижалось понемногу - примерно на 10 % за поколение.
- Ты всерьез намерен жениться на Виолетте? - спросил я.
- Наверное. - Дуг пожал плечами. - Мне, конечно, не слишком хочется, но Виолетте очень сложно отказать. Когда она предложила полупомолвку, связывающую меня, но не ее, я попытался объяснить, что хочу примкнуть к Хранителям больших образцов и посвятить свою жизнь молчаливому созерцанию цвета. А вышло что-то вроде: "Спасибо, Виолетта, будет просто здорово".
Я рассказал ему о Констанс, и мы обсудили женитьбу на девушках с более высоким цветовосприятием. Пожалуй, я смотрел на все оптимистичнее. Но с другой стороны, Констанс была намного приятнее Виолетты, которая однажды закричала так громко, что разбилась ваза для пирожных - в соседней комнате.
- Имей в виду, - продолжил Дуг, - если я женюсь на одной из де Мальва, у меня всегда будет много карманных денег и легкая работа на фабрике. Я смогу ничего не делать и размышлять о линолеуме.
Вероятно, меня ждало то же самое, только с веревками вместо линолеума.
- Дуг, - сказал я, думая об апокрифике, - нет ли у тебя джема?
- Конечно есть.
- Из логановых ягод?
Глаза его округлились.
- Если бы! В погребах де Мальва, наверное, есть.
- А они мне не продадут?
Он усмехнулся. Я решил, что ответ отрицательный.
Мы молча перешли реку, миновали фабрику и железнодорожную станцию, после чего зашагали по западной дороге. Впереди, за узкой долиной, высились лесистые Красные Горы. В одной из седловин виднелось большое серое сооружение. Я показал на него Дугу.
- Это комплекс из пяти плотин, возведенный Прежними, - объяснил он. - Здесь все время шли дожди, даже тогда. Вода отсюда до сих пор поступает в Западный Синий сектор по семидесятитрехмильному акведуку. Он такой большой, что когда-то по нему можно было идти, но сейчас там известковый налет в фут толщиной. Плотины видны по пути в Верхний Шафран. Сейчас почти полностью занесены илом.
Дорога сделала крутой поворот вправо, и мы оказались у границы. Она очень напоминала ту, что была у нас в Нефрите: насыпь высотой в тридцать футов, по которой шла частично обрушенная каменная стена. За насыпью тянулась глубокая канава, усаженная колючим кустарником. Все это способно было остановить ринозавра или слона, но не ленивца или прыгучую козу.
Со стороны города у границы стояла телефонная будка, которая из экономии была выкрашена в серый, а не в красный. Двери не было, остались лишь три стеклянные панели. Будка почти на четверть ушла в землю. Но телефон из бакелита был все еще в порядке, оставаясь совершенно сухим и чистым под стеклянным колпаком, который вполне подошел бы и для кекса.
Дуг снял колпак, набрал номер и сказал, где мы находимся. Циан, видимо, был под землей, в Зале отслеживания, где по непреложным, но неведомым причинам продвижение команды обозначалось на большом столе с нанесенной на него картой Приколлектива.
Дуглас вернул на место трубку и колпак, и мы двинулись дальше. Солнце стояло еще низко, прохладный воздух был напоен росой. Время от времени я улавливал какой-нибудь оттенок красного в щедром разнообразии цветов загородной местности. Птицы, которых мы порой вспугивали шагами, высовывали голову из-под крыльев и начинали свою песню.
- Я бы тоже пел, если б мог летать, - сказал Дуг. - А вот там Упавший человек, видишь?
Он показал на пространство, огороженное низкой стеной, сразу за границей, - ровный участок незаросшей земли. Рядом росли два больших дерева гинкго и несколько кустов рододендрона - казалось, будто они обсуждают план вторжения. Я отыскал тропинку и подошел поближе. Пространство насчитывало футов сорок в диаметре, а стенка чуть-чуть не доходила человеку до пояса. Железная калитка не ржавела, так как ее регулярно красили, но выглядела хлипкой, точно паутина. Трава на этом участке была аккуратной и короткой благодаря морским свинкам: когда я открыл калитку, они, моргая, смотрели на меня из своих нор. Внутри помещался Упавший человек. Как и жилец нашего дома, он был плохо объясним в системе тщательно упорядоченных абсолютных понятий, а потому его останки сохранялись нетронутыми: ничего не унесено и - за исключением стены и морских свинок - ничего не добавлено.
Человек вместе со стулом, некогда упав на бок, лежал на земле. От его тела мало что осталось: оно давно истлело, а затем непогода превратила кости в хрустящую белую пыль, кучки которой виднелись там и сям в обгрызенной траве. Тяжелые ботинки были сравнительно целы, как и каска и другие части одеяния - некоторые поблекшего красного цвета. Стул совершенно не напоминал изображенный на вывеске чайной - не кожаный, набитый мягким материалом, а сделанный из алюминия, латуни и хрома, изящной конструкции. Когда-то он был еще и окрашен, но солнце и дожди вернули металлу его уныло-серый цвет. Хотя стул наполовину погрузился в землю и заметно покорежился от удара, он не сильно заржавел.
- И давно он тут лежит?
- Я помню, меня приводили сюда вскоре после того, как он упал, - ответил Дуг, подумав секунду. - То есть лет тринадцать назад.
- Откуда он взялся?
Дуг пожал плечами и показал прямо вверх; это ничего не проясняло.
- Когда вокруг столько неотвеченных вопросов, - сказал он, глядя на часы, - что значит появление странного человека, привязанного к креслу?
- Может быть, еще загадочнее то, что никто не пытается это выяснить, - заметил я. - Что ты думаешь?
- Если думаешь завлечь меня в свой Клуб вопрошающих, - улыбнулся Дуг, - ты не на того напал. Знание, откуда появился Упавший человек, ничего не изменит в нашей жизни. Как и установление того, чем же было То, Что Случилось, или имени седьмого апостола Манселла, или сути "Сокрытых мерзостей".
- Ладно, больше не буду об этом.
Мы вернулись на тропинку и полчаса шагали в молчании вдоль по долине, пока земляная насыпь не свернула к югу. Мы оказались на западной дороге - там, где она пересекала границу и где стояли большие и прочные деревянные ворота, - и остановились, чтобы позвонить. Здесь стояли еще одна телефонная будка, а также противодождевое укрытие и клетка Фарадея, удобно расположенные так, чтобы защищать путников от молнии.
- Теперь можешь позвонить ты, Эдди.