Шелестя и потрескивая, из-за древесных крон медленно выплыли два шара. Кортленд стал настраивать прицел арбалета, а Престон развил бурную деятельность: стал вращать барабан, освобождая провод заземления, затем вбил медный колышек на безопасном расстоянии от "форда". Прикрепив провода, он проорал:
- Давай!
Несколько вещей, казалось, произошло одновременно. Кортленд выстрелил из арбалета, раздалось "дзынь", удерживающий гарпун трос стал быстро разматываться с барабана. Гарпун вошел в соприкосновение с молнией, по тросу к медному колышку побежала яркая вспышка, обозначая перемещение заряда энергии, и с оглушительным звуком - в тональности си-минорного нонаккорда - в земле, на месте колышка, возникла обширная дыра. Я пришел в себя через секунду-другую, но Престон с Кортлендом еще не оправились. Молний было две, и каждая из них теоретически обладала большой разрушительной силой. Я прыгнул в кузов - Престон только начал шевелиться - и помог Кортленду заново натянуть арбалет. Мы вернулись на луг, где вести машину было гораздо легче, и вскоре перегнали молнию, которая смещалась к линолеумной фабрике. "Форд" остановился. Арбалет был теперь полностью натянут, тетива зацеплена за скобу. Кортленд вложил новый медный гарпун, а Престон стал разматывать барабан с проводом заземления.
- Быстрее! - нетерпеливо рявкнул Кортленд.
Шар проплывал у нас над головами с жужжанием, которое скорее ощущалось, чем слышалось. Но Престон замешкался, привязывая провод к колышку.
- Шевелись! - приказал Кортленд. - Помоги идиоту распутать провод!
Я выскочил из кузова и побежал туда, где Престон боролся с заземляющей проволокой. Если бы солнце было в другом положении и тень Кортленда не оказалась справа от меня, я не дожил бы до сегодняшнего дня, чтобы стать жертвой ятевео. Но оно было именно в этом положении, и я мог наблюдать за тенью Кортленда, разворачивавшего арбалет в нашем направлении. Я даже не успел подумать, как метнулся влево. Громкое "дзынь" - и я внезапно ощутил боль в боку, а гарпун зарылся в траву передо мной.
На мгновение я подумал, что он прошел сквозь меня. Я посмотрел на Престона и по выражению его лица понял, что он подумал то же самое. Я помедлил, едва осмеливаясь дышать, потом поднес руку к груди и стал нащупывать предполагаемую рану. Наконец я вздохнул с облегчением, поняв, что мой быстрый бросок в сторону привел к тому, что Кортленд промахнулся: гарпун лишь чиркнул меня по боку и глубоко порезал кожу.
- Силы небесные! - воскликнул Кортленд с изумлением в голосе, которое получило бы первый приз на любом конкурсе драматического искусства внутри Коллектива. - Ты в порядке?
Я встал и обернулся, чтобы поглядеть ему в лицо. Я опять оказался в дураках. Как многому мне нужно было научиться!
- Ты, кусок… дерьма! - В третий раз за свою жизнь я употреблял очень плохое слово. - Ты нарочно!
- Дорогуша, - в голосе Кортленда опять звучала фальшивая озабоченность, - это всего лишь несчастный случай! Охота на молнию - опасное занятие. Ты уверен, что не ранен? Я ужас как беспокоюсь.
Я молча достал платок и приложил его к порезу. Позади нас шар, в который так и не выстрелили, безобидно растаял в воздухе - такое случается часто.
Охота на молнию закончилась, но охота на Бурого, вероятно, только начиналась. Что за ирония судьбы: Кортленд и Джейн, находясь на разных полюсах, объединились в желании сжить меня со света! Было что-то в этом невероятно несправедливое.
- Мастер Эдвард, - прошептал Престон, - будьте осторожны. Гуммигуты будут подкидывать вам под ноги всякое, чтобы вы споткнулись.
Я поглядел на него.
- Подставлять мне ногу? - переспросил я.
- Да. Вы уверены, что с вами все хорошо? Вы как будто… из другого мира.
- Все в порядке, если не считать мстительных желтых. Но спасибо - вы помогли мне решить головоломку с тачкой.
Он сморщился.
- Головоломок с тачками не бывает.
- Бывают.
Глаза и цветчик
1.3.02.06.023: Смотреть на солнце запрещается, каков бы ни был мотив смотрящего.
Я медленно побрел домой, проклиная себя за глупость. Я не только оказался в контрах с самым неприятным семейством в городе, но и упустил выгодную сделку, которая сама шла в руки. Значит, со мной было что-то не так: что-то непонятное в моей голове, толкающее меня к собственной гибели. Сначала Джейн, теперь Кортленд.
Я промыл порез самой горячей водой, которую только смог терпеть, и приложил к ране газету, смоченную в уксусе. Затем, сев на край ванны, я принялся размышлять о своем положении. Салли Гуммигут или Кортленд, а может, и оба по каким-то причинам убили Трэвиса. Само по себе это было немыслимо. Я не видел, как я могу избежать их мести, разве что держать все при себе. Оставалось лишь надеяться, что Кортленд сочтет меня страшно испуганным после своего почти попадания - настолько испуганным, что уверится в моем абсолютном молчании. Если так, он был прав: как он правильно заметил, у меня не было доказательств. Ни одного. Даже мотивы их были мне неизвестны. Бессмыслица, желтые не убивают желтых. Они поддерживают друг друга, заботятся друг о друге - и если надо, лгут друг ради друга.
Я глубоко вдохнул и встал - посмотреть на свое отражение, повернув настенное подвижное зеркало так, чтобы хорошо видеть глаза. Престон предупредил меня, что "Гуммигуты будут подкидывать мне под ноги всякое, чтобы я споткнулся", и это замечание, полезное само по себе, направило мои мысли совершенно в другую сторону. Я споткнулся о тачку в ночь, когда исчез Трэвис, потому что кто-то подкинул ее мне под ноги, и более того - сделал это под покровом темноты.
Мой наставник Грег Пунцетти рассказывал, что теоретически можно видеть и ночью, и хотя это была интересная идея, я особо не размышлял о ней. Ночь была просто ночью: временной пустотой, дырой в жизни. Ничто не происходило, ничто не шевелилось. Время, когда нужно быть в безопасности, быть дома.
Я стал внимательно разглядывать входную апертуру собственного глаза. По самым благоприятным оценкам, она составляла едва-едва одну шестнадцатую дюйма в поперечнике, а значит, пропускала не так много света. Поэтому мы все и видели лучше в яркий солнечный день. Но Грег Пунцетти рассуждал так: поскольку вокруг зрачка располагается обширная область, то, следовательно, физически возможно отверстие большего размера. Будучи знаком с основами фотографии, я знал: чем больше отверстие, тем больше света, тем лучше видно в сумерках.
Удивительно, но это не было чистым домыслом. У многих Прежних на доявленческих снимках и картинах наблюдались странно расширенные зрачки, порождающие "пустой" взгляд, и тот факт, что они могли вполне отчетливо видеть ночью, почти никем не оспаривался. Но большое количество найденных устройств для корректировки зрения заставляло предполагать, что ночное видение становилось возможным за счет четкости восприятия. Вплоть до сегодняшнего дня я считал, что возможность видеть в темноте относилась к утраченным навыкам, вроде скоростного бега на коньках или ча-ча-ча, но нет: кто-то, наблюдая за мной в темноте, когда я пытался спасти Трэвиса, оставил тачку на моем пути, чтобы я споткнулся о нее. Кто-то в городе был способен видеть ночью!
- Эдди? - раздался голос цветчика. Я подскочил с виноватым видом. - Извини. Если ты развлекаешься сам с собой, ты должен, как это принято, петь "Туманно-голубой".
- Я не развлекался сам с собой, я смотрелся в зеркало.
- Тщеславие - отвратительное качество, Эдвард.
- Я смотрел на свои глаза.
Наверное, голос мой звучал неуверенно: цветчик проницательно покачал головой и сказал, что если я захочу поговорить, то найду его на кухне.
Через десять минут я спустился на кухню и обнаружил, что цветчик приготовил мне чай. Даже подумать было страшно, что это за честь. Человек с титулом "его цветейшество" приготовил мне чай! Я сразу же успокоился. Теперь я мог выговориться хоть перед кем-то. Кроме того, решался вопрос, надо ли доносить на Джейн, - раскрыв загадку тачки, я мог кое-что предъявить Глянцу. В конце концов, он повел себя так благожелательно по отношению ко мне, предложив сдавать экзамен для поступления в НСЦ. Но удивительно - тачка его не заинтересовала.
- Вот как? - спросил он, выслушав мой рассказ. - Ты падаешь на тачку, и внезапно люди начинают делать то, чего не делали пять столетий? Ночью ничего не происходит, Эдди, вот в чем дело.
- Тачку не могли оставить там, - объяснил я. - Перпетулит скидывает на обочину все предметы. Я засекал следующим утром.
- Это любопытно, - в голосе его звучало неодобрение, - но к делу, по-моему, не имеет никакого отношения. Если честно, Эдди, я рассчитывал получить от тебя больше информации. Насчет кражи карточек.
Я разочаровал цветчика: мне не хотелось рассказывать ему про Джейн, о которой, он, видимо, уже что-то знал.
- Думаю, Робин Охристый не ставил себе ложного диагноза.
- Согласен, - сказал цветчик. - И все-таки, знаешь ли ты, кто был его сообщником?
- Нет, господин Глянц.
Он вперил в меня взгляд. Он знал: я что-то скрываю. Если бы я сказал ему, что не знаю совсем ничего, он понял бы, что я лгу.
- Не знаю, - добавил я, - пока не знаю. Но есть кое-что еще.
- Да.
- Думаю, кто-то убил Трэвиса Канарейо.
Цветчик поднял брови.
- Это связано с карточками?
- Не думаю.
- У тебя есть доказательства?
- На самом деле нет.
- А что насчет мотивов?
- Пока что думаю на эту тему.
- Есть подозрения против кого-нибудь?
- Против… одного из высокопоставленных желтых.
- Я начинаю думать, что ты из тех, кто затевает большие дела с малыми средствами.
То есть он счел меня лжецом.
- Послушай, не хочешь ли ты сказать мне чего-нибудь еще?
На беду, именно в этот момент Джейн открыла дверь черного хода. Судя по выражению ее лица, она слышала последнюю фразу цветчика. Две чашки чая и непринужденное сидение за кухонным столом тоже о многом говорили.
Я поднял глаза. Джейн дважды моргнула. Если она была удивлена или разгневана, то никак не показала этого.
- Прошу прощения, ваше цветейшество, - почтительно сказала она, - я снимала выстиранное белье. Я вас не побеспокоила?
Цветчик взглянул на нее. Вряд ли Джейн до этого сильно привлекала его внимание. Он улыбнулся ей - вежливо, как решил я, покровительственно - как, вероятно, показалось Джейн.
- Как твое имя, дорогая?
- Джейн, ваше цветейшество.
- Джейн, а тебе говорили, что твой носик просто очарователен?
Брови ее тут же дернулись.
- Люди стараются об этом не говорить, - медленно произнесла она. - Не знаю почему.
Цветчик заметил, что, живи он здесь, он очень часто делал бы комплименты ее носу. Джейн двусмысленно ответила, что со временем он, возможно, стал бы считать по-другому. Тогда Глянц сказал, что в его шкафу есть несколько рубашек, требующих глажки. Она вежливо присела и удалилась.
Я хотел было сказать что-нибудь так, чтобы Джейн услышала это и не тревожилась, но цветчик предостерегающе поднял палец - "молчи". Когда Джейн уже была наверху лестницы, судя по звуку шагов, он сказал:
- Серые - известные сплетники и любители совать всюду нос. Ну как, есть у тебя еще что-нибудь?
- Ничего достоверного, ваше цветейшество. Но я буду настороже.
- Молодец. А свои ночные фантазии оставь при себе, ладно?
Я не остался дома. Мне не хотелось сталкиваться с Джейн - вдруг она решила, что я донес на нее? Надо помнить, что мне не хотелось также натыкаться на Гуммигутов. Вероятно, лучшим вариантом на тот момент было затеряться в толпе или же запереться в чулане. Я сложил вместе вещи Трэвиса и написал на пакете его почтовый код, посчитав, что по его последнему адресу он, скорее всего, проживал с родственниками. Когда я протянул пакет госпоже Алокрово, она вручила мне телеграмму. То был ответ Констанс на стихотворение, написанное Джейн.
ЭДВАРДУ БУРОМУ РГ6 7ГД ВОСТОЧНЫЙ КАРМИН ОТ КОНСТАНС МАРЕНА СВЗ 63Х НЕФРИТ НАЧАЛО СООБЩ МАМА И Я ГЛУБОКО ТРОНУТЫ ТВОЕЙ ПОЭЗИЕЙ ТЧК ИЗВИНИ ЧТО НАЗВАЛА РОДЖЕРА ГЛАВНЫМ ПРЕТЕНДЕНТОМ РЕШЕНИЕ ЕЩЕ НЕ ПРИНЯТО ТЧК ОН СМЕРТЕЛЬНО СКУЧНЫЙ ТЧК СТРАШНО ВЗВОЛНОВАНА ТЕМ ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ ВИДЕТЬ МНОГО КРАСНОГО ТЧК ОТЕЦ УКЛОНЧИВ НАСЧЕТ ТОГО СКОЛЬКО КРАСНОГО НУЖНО ДЛЯ ЖЕНИТЬБЫ РАЗВЕ ОН НЕ ЗАНУДА ЗНАК ВОПРОСА ЛЮБЛЮ ТВОЯ КОНСТАНС ЦЦЦЦЦЦЦЦЦ КОНЕЦ СООБЩ
Отличная новость - значит, теперь я главный претендент! И сверх того - подпись: "Люблю твоя Констанс" - и целых девять поцелуев! Я был сражен наповал. Правда, затем госпожа Алокрово объяснила, что девять "ц" стоят столько же, сколько две.
Я вернулся домой, убедился, что Джейн там нет, аккуратно положил телеграмму в свой чемодан и на полчаса спрятался под кроватью, прежде чем начать занятия спортом. Новость от Констанс немного подбодрила меня, но не так сильно, как мне хотелось бы. Кортленд дал понять, что я не уеду отсюда, но он не знал Марена - если уж они чего-то хотели, то обычно добивались этого.
Хоккей с мячом
1.1.19.02.006: Занятия командными видами спорта обязательны, поскольку формируют характер. Формирование характера есть основная цель командных видов спорта.
Три игровых поля располагались на плоском участке земли между городом и рекой, откуда открывался вид на Зеленую комнату. Здесь стояли два деревянных павильона, раздевалка, крикетное табло, сиденья в несколько ярусов и несколько экранов на колесиках, тоже для крикета. Когда-то они были ярко окрашены, но цвета за долгое время поблекли, и сейчас остались лишь пастельные тона - краска потрескалась и съежилась, как пересохшее дно озеро.
Из трех полей наилучшее предназначалось для крикета; из соображений экономии зеленым были выкрашены только участки, ограниченные линиями. Два остальных поля были отведены для хоккея с мячом и футбола - относительно плоские и очищенные от овечьих катышков, они тем не менее требовали катка и посева новой травы. Но в целом здесь было скорее мило - этакое пространство для любителей-энтузиастов. И если бы не слабый запах горячего масла, доносившийся через поля с линолеумной фабрики, общее ощущение было бы вполне приятным.
Я пришел поздно - отчасти надеясь, что пропущу отбор и окажусь на скамейке запасных, отчасти из нежелания встречаться с Джейн или Кортлендом. Оба они уже были там и угрожающе смотрели на меня. Вот необычный выбор: кого я боюсь больше? Наверное, Джейн - она была на противоположной стороне. Несчастные случаи на поле происходили редко, но квалифицировались как "случайности" и не влекли за собой снятия баллов - но только если это приключилось во время игры, а жертва была с мячом. Я мог избежать нападения со стороны Джейн, не завладевая мячом. Но ведь какой-нибудь идиот всегда мог отпасовать мне.
Мои надежды остаться запасным рассеялись. Томмо дал мне полосатую футболку, а Кортленд - клюшку, пожелав мне удачи настолько сердечно, что я мог лишь сделать вывод: он подразумевает прямо обратное.
Капитаном девушек была, разумеется, вечная отличница Виолетта де Мальва. Она смерила меня взглядом - очевидно, не забыв, какую грабительскую цену я назначил за банан.
- Рада, что ты соизволил-таки явиться, - сказала она. - Хотя это ничуточки не поможет вам избежать унизительного поражения.
- Что она имеет в виду? - спросил я Дуга, когда Виолетта вернулась к девушкам, чтобы ободрить их перед игрой.
- За всю историю хоккея с мячом в Восточном Кармине парни никогда не побеждали девушек, - ответил он довольно весело. - Мы бегаем по полю, уворачиваемся от этих проклятых клюшек и сдаемся при счете десять - ноль.
- Ух! - вырвалось у меня. - Не хотел бы я быть капитаном этой команды. - Все обратили взгляды в мою сторону, затем окружили меня, поселив во мне чувство крайней тревоги. - Вот ведь хрень какая. Это я капитан?
- Кто приходит последним - тот и капитан, - объяснил Кортленд с неприятной ухмылкой. Внутри у меня ёкнуло. Я понял, что надо было не приходить вообще. - Ты, наверное, можешь кое-чем нас удивить. В Зеленом секторе с теорией лидерства получше, чем у нас.
- Слушай, я никогда не был капитаном хок…
- Уже придумал стратегию игры? - спросил Дуг.
Я понял, что возражать бесполезно. Решение насчет меня принято, и жаловаться или отговариваться будет просто неспортивно.
- Стратегия? - пробормотал я. - Вот, например: попробовать попасть в их ворота и стараться получше защищать свои.
Эта идея - явно дурацкая - была встречена смехом.
- У нас что, на несколько игроков меньше? - спросил я, оглядываясь.
У девушек была полностью укомплектованная команда из одиннадцати игроков, трое запасных плюс тренерский штаб и многочисленные болельщики. У нас же насчитывалось от силы семь человек, а из зрителей присутствовали только мой отец и Северус, последний - лишь для того, чтобы запечатлеть победивших девушек.
- У некоторых наших игроков есть давние споры с девушками из той команды, - объяснил Дуг. - И при выборе между сильным ударом по яйцам и штрафом в десять баллов за неучастие в игре я знаю, что они выберут.
- Верно. - Виолетта подкралась к нам, как терьер к стае испуганных крыс. - И кто из вас, безнадежных лузеров, назначен капитаном?
- Я, - был мой ответ. - Мы не можем играть, потому что мы в меньшинстве.
- Трусость наказуема, - сказала она. Со стороны девушек послышался хохот. - Значит, вы сдаетесь? Или будете мужчинами и сыграете в меньшинстве?
Я уже собрался сдаться, но надо было объясниться с Джейн.
- Согласно правилам, мы можем взять одного игрока из вашей команды, - сказал я.
- Отлично! - воскликнула Виолетта. - Берите эту неуклюжую клушу.
Она показала на несчастную Элизабет Золотти, которую вычеркнула из списка друзей ради меня. Та сидела на скамейке запасных с подавленным видом.
- Нет, пожалуй, мы возьмем ее.
Я указал на Джейн.
Она холодно посмотрела на меня: ведь она мне доверилась, не стала скармливать меня ятевео, а теперь я предавал ее ради цветчика - по крайней мере, так она думала.
- Ни в коем случае, - отрезала Виолетта. - Джейн наш самый агрессивный… то есть наш лучший нападающий. Берите Лиз.
- Нет, Виолетта, я выбираю ее.
Я повернулся к Дэзи, судившей матч, и та решила вопрос в мою пользу. Виолетта свирепо посмотрела на меня. Джейн шагнула вперед. С моей стороны то был правильный ход: теперь Джейн не могла на законным основаниях убить меня, ведь мы играли в одной команде. Даже слишком жесткий удар вызвал бы множество вопросов.
- Умно, - прошипела она, проходя мимо меня, - но это тебя не спасет.
Парни отвернулись, когда Джейн стала переодеваться - снимать футболку в горошек и надевать полосатую. Девушки выглядели озабоченными, осознав, что могут проиграть в этом году, а наш боевой дух, наоборот, поднялся. Один только Кортленд казался не особенно довольным и смотрел на Джейн презрительно - как и все желтые на нижестоящих.
- Шутки в сторону, - объявила Виолетта. - Цветоподборщика вызвали?
- Он у боковой линии.
Я выругался про себя: отец не пришел вовсе поддержать меня - он выполнял свой профессиональный долг! Виолетта наставила на меня палец.
- С какой стороны вы хотите начать проигрывать?
- В первой половине мы будем играть против солнца.
- А второй половины и не будет, - заметила Виолетта.