- Конечно. Не смотрите так - не так уж трудно в это поверить. Отправили его оттуда, чтобы замести следы.
Дхатт уклончиво покачал головой.
- Допустим… - сказал он. - Всё равно чертовски трудно такое организовать, и вы не…
- Боуден им никогда не нравился, - сказал я. - Может, они рассчитали так: если он получил намёк, что за ним охотятся, то будет настороже, но только не с пакетом из Бещеля.
- Я понял вашу мысль, - сказал он.
- Где собирается Лишь-Кома? - спросил я. - Их ведь так называют? Может, нам стоит нанести им визит…
- Вот это-то я всё время и пытаюсь вам втолковать, - сказал он. - Некуда здесь идти. Нет ни "Лишь-Комы", ни чего-то наподобие. Не знаю, как с этим в Бещеле, но здесь…
- В Бещеле я точно знаю, где тусуются наши версии этих типов. Мы с моим констеблем недавно туда наведывались.
- Что ж, поздравляю, но здесь всё устроено не так. Здесь нет чёртовой банды с маленькими членскими билетами и домом, в котором они все живут, они не унифы и не рок-музыканты.
- Вы же не станете утверждать, что у вас нет ультранационалистов…
- Правильно, я этого и не утверждаю, у нас их много, я лишь говорю, что не знаю, кто они и где обитают, очень разумно с их стороны сохранять такое положение дел, а ещё я говорю, что Лишь-Кома - это просто выражение, которое придумал какой-то журналист.
- Как так получилось, что унификационисты собираются вместе, а эти нет? Или они не могут?
- Потому что унифы - это клоуны. Иной раз - клоуны опасные, не спорю, но тем не менее. А вот те, о ком вы сейчас говорите, - они серьёзны. Старые солдаты, такая вот штука. Я имею в виду, приходится… уважать это…
Неудивительно, что им не разрешили собираться публично. Они, с их жёстким национализмом, могли бы критиковать Национальную народную партию в её же собственных выражениях, чего не позволяли правители. Унифы, напротив, были свободны - или как бы свободны - объединять местных жителей в отвращении к ним.
- Что вы можете о нём сказать? - спросил Дхатт, повысив голос, чтобы его слышали и другие, до тех пор за нами только наблюдавшие.
- Об Айкаме? - переспросил Буидзе. - Ничего. Хороший работник. Туп, как дерево. Ладно, послушайте, я бы сказал так вплоть до сегодняшнего дня, но, учитывая, что он только что сделал, сотрите эти мои слова. Совсем не так крепок, как выглядит. Сплошная романтика, а зубов нет, такого типа. Любит здешних детишек, балдеет, когда общается с умными иностранцами. Почему? Скажите, вы ведь не подозреваете его, детектив? Тот пакет пришёл из Бещеля. Как бы, чёрт возьми, он…
- Совершенно верно, - сказал Дхатт. - Никто здесь никого не обвиняет, и менее всего - недавнего героя. Это стандартные вопросы.
- Так вы говорите, Цуех водится с аспирантами?
В отличие от Таиро Буидзе не искал взглядом разрешения, чтобы ответить. Он посмотрел мне в глаза и кивнул.
- С кем в особенности? С Махалией Джири?
- Джири? Чёрт, нет. Джири, наверное, даже не знала, как его зовут. Оставьте её. Айкам дружит с некоторыми из них, но с Джири он не дружил. Он тусуется с Джэкобс, Смит, Родригез, Браунинг…
- Просто он у нас спрашивал…
- Ему ужасно хочется узнать о продвижении в деле Джири, - сказал Дхатт.
- Да? - Буидзе пожал плечами. - Что ж, это и впрямь всех огорчило. Разумеется, он хочет об этом узнать.
- Меня вот какой вопрос занимает… - сказал я. - Это сложная площадка, и я замечаю, что, пусть даже в основном она сплошная, есть несколько мест, где она слегка заштрихована. И это должно быть кошмаром - видеть их. Господин Буидзе, когда мы говорили с аспирантами, никто не упомянул о Бреши. Совсем. Никак о ней не обмолвился. И это группа молодёжи из-за границы? Вы знаете, как сильно одержимы иностранцы этим предметом. Их подруга исчезла, а они даже не упоминают о самом известном жупеле Уль-Комы и Бещеля, который к тому же реален, но они о нём не говорят. Что не могло не заставить нас задаться вопросом: чего они боятся?
Буидзе уставился на меня. Быстро глянул на Нэнси. Обвёл взглядом комнату. После долгой паузы он рассмеялся:
- Вы шутите. Ну ладно. Ну хорошо, господа офицеры. Да, они крепко боятся, но не того, что кто-то совершит брешь чёрт его знает откуда, чтобы задать им трёпку. Вы ведь так думаете? Они боятся, потому что не хотят, чтобы их поймали.
Он поднял руки, сдаваясь.
- Вы меня ущучили, господа офицеры. Здесь постоянно совершаются бреши, и мы не можем это прекратить. Эти козлики и козочки проделывают бреши всё время, будь оно проклято.
Он встретился с нами взглядом. Необоронительно. Он был совершенно прозаичен. Выглядел ли я столь же потрясённым, как Дхатт? У профессора Нэнси выражение лица было слегка смущённым.
- Вы, конечно, правы, - сказал Буидзе, - Нельзя избежать всех брешей, не в таком месте и не с такими, как эти, детками. Они не местные, и, по-моему, без разницы, сколько их обучать: они никогда не видели ничего подобного. Не говорите мне, что у вас не творится то же самое, Борлу. Думаете, они будут разыгрывать лояльность? Думаете, бродя по этому городу, они действительно не-видят Бещель? Бросьте. Лучшее, на что любой из нас может надеяться, это то, что у них хватит здравого смысла не поднимать по этому поводу шум, но они, конечно, видят через границу. Нет, мы не можем это доказать, и именно поэтому Брешь сюда не является, если только они и впрямь не напортачат. Да, такое случалось. Но гораздо реже, чем вы думаете. И недолгое время.
Профессор Нэнси по-прежнему смотрела в стол.
- Думаете, хоть кто-то из иностранцев не совершает брешь? - спросил Буидзе и подался к нам, растопырив пальцы на столе. - Всё, чего мы можем от них добиться, это немного вежливости, верно? А когда вы получаете кучу молодых людей, собранных вместе, они готовы это отбросить. Может, это не просто взгляды. Всегда ли вы делаете то, что вам велят? Но это умные детки.
Кончиками пальцев он набросал на столе карту.
- Бол-Йеан заштрихован здесь и здесь, а парк - здесь и здесь. И, да, по краям вот в этом направлении он даже закрадывается в сплошной Бещель. Так что, когда этот народец выпьет или что ещё, не подначивают ли они друг друга пойти и постоять в заштрихованном участке парка? А потом, кто знает, удерживаются ли они от этого, может, стоят там на месте, без единого слова, даже не двигаясь, и перебираются то в Бещель, то обратно? Не надо ни шагу ступать, чтобы это получилось: не надо, если находишься в штриховке. Всё вот здесь. - Он постучал себя по лбу. - Никто не может доказать такую хрень. Возможно, потом, в следующий раз, когда пустятся на такое, они наклоняются, берут что-нибудь на память и распрямляют спину в Уль-Коме с камнем из Бещеля или чем-то ещё. Если это тот город, в котором они были, когда его подняли, то он откуда? Кто знает? Кто сможет доказать? Пока они не афишируют этого, что можно сделать? Даже Брешь не может всё время следить за брешами. Чего уж там. Если бы за ними следили, то ни одного из этой иностранной ватаги здесь бы уже не было. Не так ли, профессор?
Он взглянул на неё не без теплоты. Та ничего не сказала, но посмотрела на меня в смущении.
- Никто из них не упомянул Брешь, господин старший детектив Дхатт, потому что все они чертовски виновны. - Буидзе улыбнулся. - Эй, не поймите меня неправильно: они всего лишь люди, и они мне нравятся. Но не делайте из этого чего-то большего, чем оно есть.
Когда мы проводили их до дверей, Дхатту позвонили, что заставило его строчить заметки и бормотать. Я закрыл дверь.
- Это был один из сотрудников, которых мы отправили, чтобы доставить сюда Боудена. Тот пропал. Они добрались до его квартиры, но им никто не отвечает. Его там нет.
- Они говорили ему, что едут?
- Да, и сообщили о бомбе. Но он исчез.
Глава 18
- Я хочу вернуться и ещё раз поговорить с тем парнишкой, - сказал Дхатт.
- С унификационистом?
- Да, с Джарисом. Знаю, знаю, "это был не он". Верно. Вы говорили. Ладно, как бы то ни было, он что-то знает, и я хочу с ним поговорить.
- Вы его не найдёте.
- Что?
- Ему повезло. Он уехал.
Он отстал от меня на несколько ступенек и позвонил.
- Вы правы. Джариса нигде нет. Откуда вы это знали? Что за игру вы ведёте, чёрт возьми?
- Пойдёмте к вам в офис.
- Плевать на офис. Офис подождёт. Повторяю, как, чёрт возьми, вы узнали о Джарисе?
- Понимаете…
- Я начинаю немного пугаться ваших оккультных способностей, Борлу. Я не сидел сложа руки - как только услышал, что мне предстоит нянчиться с вами, посмотрел ваше досье, так что немного о вас знаю, знаю, что вас голыми руками не возьмёшь. Уверен, вы поступили так же, а значит, знаете обо мне то же самое. - Мне следовало бы так сделать. - Так что я был настроен работать с детективом. Даже с каким-то крутым парнем. Никак не ожидал встретиться с таким угрюмым причитающим мудаком. Как, чёрт возьми, вы узнали о Джарисе и почему вы защищаете этого маленького засранца?
- Ладно вам. Он позвонил мне ночью из машины или, думаю, из поезда и сказал, что уезжает.
Он уставился на меня.
- Какого чёрта он вам звонил? И какого чёрта вы мне ничего не сказали? Мы вместе работаем, Борлу, или нет?
- Почему он позвонил мне? Может, не был в восторге от вашего стиля ведения допроса, Дхатт. Работаем ли мы вместе? Я вот подумал, что смысл моего пребывания здесь состоит в том, чтобы послушно отдать вам всё, что я наработал, а потом смотреть телевизор у себя в номере, пока вы ищете плохого парня. Когда ограбили Боудена? Когда вы хотели мне об этом рассказать? Я не заметил, чтобы вы торопились выплеснуть всю ту хрень, что узнали на раскопках от Уль-Хуана, а у него должна иметься отборная информация - он ведь чёртов правительственный крот? Ну, это не большое дело, такие есть на всех общественных работах. Я возражаю лишь против того, что сначала вы меня срезаете, а потом спрашиваете: "Как вы могли?"
Мы вперились друг в друга. После долгой паузы он повернулся и пошёл к обочине.
- Выпишите на Джариса ордер, - в спину ему сказал я. - Наложите запрет на его паспорт, оповестите аэропорты и вокзалы. Но он позвонил мне только потому, что был в пути, чтобы сказать мне, что, по его мнению, произошло. Его телефон к настоящему времени, вероятно, разбит о рельсы посреди перевала Кукунис, на полпути к Балканам.
- Так что же, по его мнению, произошло?
- Оркини.
Он повернулся, с отвращением отмахиваясь от этого слова.
- Чёрт, вы вообще собирались рассказать мне об этом? - вопросил он.
- Я ведь и рассказал, разве нет?
- Он просто сделал ноги. Разве вам это ни о чём не говорит? Чёртов побег виновного.
- Что, вы говорите о Махалии? Бросьте, какой у него мотив? - спросил я.
И вспомнил кое-что из того, что рассказывал мне Джарис. Она не была одной из них. Они её выгнали. Я немного поколебался.
- Или вы имеете в виду Боудена? Зачем, чёрт возьми, и как, чёрт возьми, Джарис организовал бы нечто подобное?
- Не знаю ни того, ни другого, - сказал Дхатт. - Кто поймёт, что заставляет этих мудаков делать то, что они делают? Всегда найдётся какое-то чёртово оправдание, какая-нибудь заговорщическая хреновина.
- Не имеет смысла, - осторожно сказал я. - Это… Ладно, прежде всего это он позвонил мне отсюда.
- Я это понял. Чёрт, вы покрывали его…
- Я этого не знал. Не мог утверждать. Он сказал мне об этом, когда позвонил прошлой ночью. Подождите, подождите, Дхатт: прежде всего, зачем ему было мне звонить, если это он её убил?
Он уставился на меня. Через минуту повернулся и остановил такси. Открыл дверцу. Я смотрел. Такси стало косо поперёк дороги: уль-комские машины сигналили, проезжая мимо, бещельские же водители беззвучно огибали этот протуб, причём законопослушные не ругались даже шёпотом.
Дхатт стоял отчасти снаружи, отчасти внутри, а таксист пытался протестовать. Дхатт сказал что-то резкое и показал ему своё удостоверение.
- Не знаю зачем, - сказал он мне. - Это предстоит выяснить. Но, чёрт, это уже немного чересчур, верно? То, что он сбежал?
- Будь он в этом замешан, ему не было бы смысла привлекать моё внимание хоть к чему. А как бы он смог переправить её в Бещель?
- Позвонил своим тамошним друзьям, они и переправили…
Я пожал плечами: мол, может быть, но сомнительно.
- Как раз таки бещельские унифы дали нам первый ключик ко всему этому, парень по имени Дродин. Я слышал о ложных следах, но мы ничем таким не располагали, что можно было бы пустить по ложному следу. У них нет ни мозгов, ни связей, чтобы узнать, какой угонять фургон, - у тех, с кем я сталкивался.
Плюс в любом случае агентов полищай там больше, чем их самих. Если это были унифы, то какое-то их тайное ядро, которого мы до сих пор не видели.
- Я говорил с Джарисом… Он испуган, - продолжал я. - Не виновен: испуган и опечален. Думаю, он был ею увлечён.
- Ладно, - сказал через некоторое время Дхатт.
Посмотрел на меня, дал знак садиться в такси. Несколько секунд он оставался снаружи, отдавая по телефону распоряжения так тихо и быстро, что я ничего не мог разобрать.
- Ладно. Давайте сменим пластинку.
Когда такси тронулось, он стал медленно говорить:
- Кого колышет, что творится между Бещелем и Уль-Комой, правильно? Кого колышет, что говорит мне мой начальник или что говорит вам ваш? Вы полицейский. Я полицейский. Давайте это запомним. Мы работаем вместе, Борлу? В этом деле, которое с каждой минутой становится всё более хреновым, я буду доволен любой помощью, а как насчёт вас? Кстати, Уль-Хуан ни хрена не знает.
В заведении, куда он меня привёз, расположенном очень близко к его офису, не было так темно, как это было бы в бещельском полицейском баре. Атмосфера в нём была здоровее. И всё же я не стал бы заказывать там приём по случаю свадьбы. Время, если не ошибаюсь, шло рабочее, но помещение оказалось заполнено более чем наполовину. Вряд ли все посетители из местной милицьи, но я узнал в лицо многих из конторы Дхатта. Они тоже меня узнали. Навстречу Дхатту раздались приветствия, и я последовал за ним мимо шепотков и этих столь очаровательно откровенных Уль-комских взглядов.
- Одно несомненное убийство, а теперь два исчезновения, - сказал я, очень внимательно за ним наблюдая. - И обо всех известно, что они занимались именно этим.
- Нет никакого чёртова Оркини.
- Дхатт, я этого и не утверждаю. Вы сами говорили, что есть такие вещи, как культы и сумасшедшие.
- Серьёзно, хватит. Самый культовый сумасшедший, который нам попался, только что улизнул с места преступления, и это вы предоставили ему свободу передвижения.
- Сегодня утром мне следовало рассказать об этом первым делом, я прошу прощения.
- Вам следовало позвонить ещё ночью.
- Даже если бы мы смогли его найти, думаю, у нас нет достаточных улик, чтобы его задерживать. Но я прошу прощения.
Я протянул к нему руки с раскрытыми ладонями. Некоторое время я на него смотрел. Он с чем-то боролся.
- Я хочу решить эту проблему, - сказал он.
От посетителей доносилась приятная картавость иллитанского языка. Я услышал клохтанье, когда двое или трое из них заметили мой значок гостя. Дхатт купил мне пиво. Уль-комское, приправленное всевозможными специями. До зимы оставалось несколько недель, но хотя в Уль-Коме было не холоднее, чем в Бещеле, мне так казалось.
- Что скажете? Если вы не будете хотя бы доверять мне…
- Дхатт, я уже рассказал вам такое, что… - Я понизил голос. - Никто не знает о том первом звонке. Я не знаю, что происходит. Ничего не понимаю. Ничего не решаю. По какой-то случайности меня используют, хотя причины всего этого известны мне не более, чем вам. Невесть с чего я стал хранилищем для кучи информации, но не знаю, что с ней делать. Надеюсь, что после этого будет некое однако, но не знаю этого, как и всего остального.
- Что же случилось, по мнению Джариса? Я таки выслежу этого гада.
Нет, не выследит.
- Мне следовало позвонить, но я мог бы… Он не наш парень. Вы знаете, Дхатт. Знаете. Как долго вы были офицером? Иногда вы просто знаете, не так ли?
Я постучал себя в грудь. Я был прав, ему это понравилось, он кивнул. Я изложил ему то, что говорил Джарис.
- Чушь собачья, - сказал он, когда я закончил.
- Может быть.
- Что вообще за хрень с этим Оркини? Это от него он бежал? Вы читаете ту книгу. Ту, плутовскую, что написал Боуден. На что она похожа?
- В ней очень много всего. Куча материала. Не знаю. Конечно, это смешно, как вы говорите. Тайные повелители за сценой, более могущественные, чем даже Брешь, кукловоды, скрытые города.
- Чушь.
- Да, но вся штука в том, что это чушь, в которую верит куча народу. И, - я снова показал ему раскрытые ладони, - происходит что-то большое, а мы понятия не имеем, что это такое.
- Может, просмотрю её после вас, - сказал Дхатт. - Кто, чтоб ему, знает хоть что-нибудь?
Последнюю фразу он произнёс осторожно.
- Куссим.
Двое коллег Дхатта, его или моего возраста, поднимали бокалы, обращаясь к нему и чуть ли не ко мне. В глазах у них было что-то такое, а надвигались они, как любопытные животные.
- Куссим, у нас нет никакой возможности познакомиться с нашим гостем. Ты его прячешь.
- Юра, - сказал Дхатт. - Кай. Как делишки? Борлу, эти детективы скучают.
Он размахивал руками между ними и мной. Один из них задрал бровь, глядя на Дхатта.
- Я просто хотел узнать, как инспектору Борлу нравится Уль-Кома, - сказал тот, которого звали Каем.
Дхатт фыркнул и допил пиво.
- Чёрта лысого, - сказал он. Голос у него прозвучал так же весело, как и зло. - Вы хотите напиться и затеять с ним спор, а если ты, Юра, уже хорошо набрался, то, может, даже и драку. Хочешь всяких дурацких международных инцидентов. Может, встряхнёшь чёртову войну. Может, даже скажешь что-нибудь о своём отце.
- Его отец служил на уль-комском флоте, - пояснил он мне. - Заработал тиннитус или ещё какую-то дрянь в идиотской перестрелке с бещельским буксиром над одним из спорных горшков с омарами или чем-то таким.
Я взглянул, но никто из наших собеседников не выглядел особо возмущённым. На лице у Кая видна была даже тень добродушия.
- Я избавлю вас от лишних хлопот, - сказал Дхатт. - Он как раз такой бещельский дрочила, как вы думаете, и можете растрезвонить об этом по всей конторе. Пойдём, Борлу.
Мы прошли через гараж участка, и он взял свою машину.
- Эй… - Он указал на рулевое колесо. - Мне даже не пришло в голову, что вы, может, хотите попробовать езду по уль-комским дорогам.
- Да нет, спасибо. Думаю, это собьёт меня с толку.