Именно сюда тоскующие уль-комские изгнанники приходят ради своей выпечки, своих леденцовых горошин, своего ладана. Ароматы в бещельском Уль-Кома-городе сбивают с толку. Инстинкт побуждает не-обонять их, думать о них как о занесённых через границу, столь же неуважительных, как дождь. "Дождь и дым живут в обоих городах", - гласит пословица. В Уль-Коме есть сходная, но одной из субстанций там выступает "туман". Иногда можно услышать это и о других погодных условиях - или даже о мусоре, сточных водах и, из уст храбрецов, о голубях или волках. Но ароматы эти пребывают в Бещеле.
Очень редко молодые улькомане, не знающие района своего города, с которым штрихован Уль-Кома-город, совершают ошибку, спрашивая направление у этнического улькоманина, живущего в Бещеле, принимая его за соотечественника. Такая ошибка быстро обнаруживается - наибольшую тревогу вызывает как раз демонстративное не-видение, - и Брешь, как правило, бывает милосердна.
- Босс, - сказала Корви.
Мы сидели в угловом кафе, Кон-уль-Кай, которое я часто посещал. Перед тем я выдал ей целое представление - поприветствовал хозяина, обратившись к нему по имени, как, несомненно, поступали и многие другие бещельские завсегдатаи. Вероятно, он меня презирал.
- Какого чёрта мы сюда припёрлись?
- Смелее, - сказал я. - Уль-комская еда. Не отказывайтесь. Вы же знаете, что она вам понравится.
Я предложил ей чечевицу с корицей, густой сладкий чай. Она отказалась.
- Мы здесь, - сказал я, - потому что я пытаюсь впитать эту атмосферу. Уловить дух Уль-Комы. Чёрт.
Вы сообразительны, Корви, я не говорю вам ничего такого, чего вы не знаете. Помогите мне вот с этим.
Я стал загибать пальцы.
- Она была здесь, эта девушка. Эта Фулана, Бьела. - Я чуть было не сказал "Марья". - Она была здесь - когда? - три года назад. Вращалась среди изворотливых местных политиканов, но искала что-то другое, с чем они не могли ей помочь. Что-то такое, что даже они полагали бесчестным. Она уезжает.
Я выдержал паузу.
- Собиралась в Уль-Кому.
Я выругался, и Корви тоже.
- Она что-то исследует, - сказал я. - Потом уезжает.
- Мы так думаем.
- Да, мы так думаем. Потом вдруг снова оказывается здесь.
- Мёртвой.
- Мёртвой.
- Чёрт.
Корви наклонилась, взяла и стала задумчиво поглощать одно из моих пирожных, потом вдруг застыла с полным ртом. Долгое время никто из нас ничего не говорил.
- Так и есть, - сказала наконец Корви. - Это чёртова брешь, верно?
- … Похоже, что это могло быть брешью, думаю - да, думаю, так и было.
- Если не в ту сторону, то чтобы вернуться. Туда, где её и уделали. Или посмертно. Где её выбросили.
- Или что-то ещё, - сказал я. - Ещё что-то.
- Если только она не пересекла границу законным образом или не пробыла здесь всё это время. Лишь потому, что Дродин её не видел…
Я вспомнил о телефонном звонке. Сделал скептическое лицо: дескать, ну, может быть.
- Может, и так. Он казался очень уверенным. В любом случае это подозрительно.
- Ну…
- Хорошо. Значит, это брешь: договорились.
- Чушь это всё.
- Нет, послушайте, - сказал я. - Это означает, что она не будет нашей проблемой. Или, по крайней мере… если мы сможем убедить Комитет по надзору. Может быть, мне удастся это запустить.
Она нахмурилась.
- Чёрта с два, дождётесь от них. Я слышала, они получают…
- Нам придётся представить свои доказательства. Пока что косвенные, но, может, их будет достаточно, чтобы делу дали ход.
- Судя по тому, что я слышала, нет. - Она отвела взгляд, снова посмотрела на меня. - Вы уверены, что хотите этого, босс?
- Чёрт, да! Да, чёрт возьми. Послушайте. Я понял. Похвально, что вы хотите оставить это дело за собой, но послушайте. Если есть шанс, что мы правы… вы не можете расследовать брешь. Этой Бьеле-Фулане, убитой иностранке, нужен кто-то, кто бы о ней позаботился. - Выдерживая паузу, я заставил Корви посмотреть на меня. - Мы здесь не лучшие, Корви. Она заслуживает большего, чем в наших силах. Никто не сможет провести это расследование так, как Брешь. Господи, кому удавалось добиться, чтобы Брешь действовала от его имени? Вынюхивая убийцу?
- Не многим.
- То-то и оно. Значит, если удастся, надо передать это дело. Комитет знает, что каждый будет пытаться передать всё; вот почему нас заставляют прыгать через обручи.
Она посмотрела на меня с сомнением, а я продолжал:
- У нас нет доказательств, и мы не знаем подробностей, так что давайте постараемся за пару дней украсить верхушку вишенкой. Или докажем себе, что мы не правы. Взгляните на её досье, которым мы сейчас располагаем. В нём, чтоб его, данных хватает. Два-три года назад она исчезает из Бещеля, теперь её обнаруживают здесь мёртвой. Может, Дродин прав, она была в Уль-Коме. Открыто. Я хочу, чтобы вы поработали с телефоном, связались кое с кем и здесь и там. Сами видите, что мы имеем: иностранка, исследовательница и так далее. Выясните, кто она. Ничего не бойтесь, намекайте, что это касается Бреши.
Вернувшись, я прошёл мимо стола Таскин.
- Борлу! Получили мой звонок?
- Госпожа Керуш, ваши усердные поиски моего общества становятся неубедительными.
- Я получила ваше сообщение и начала действовать. Нет, Борлу, пока не обязуйтесь умыкнуть меня с собой, вы непременно будете разочарованы. Возможно, вам придётся подождать некоторое время, чтобы поговорить с Комитетом.
- Как это сработает?
- Когда вы в последний раз этим занимались? Много лет назад? Слушайте, я уверена, вы думаете, что владеете самым зрелищным броском… Не смотрите на меня так, что у вас за вид спорта? Бокс? Знаю, вы думаете, они должны будут вызвать вас… - здесь голос у неё стал серьёзным, - сразу же, я имею в виду, только этого не случится. Вам придётся ждать своей очереди, а это может занять несколько дней.
- Я думал…
- Когда-то так и было. Но они бросили то, что делали раньше. Сейчас ведь сложное время, а это больше касается нас, чем их. Ни одной группе представителей это не в жилу, но, честно говоря, на данный момент ваша проблема не в Уль-Коме. С тех пор, как люди Сьедра вступили в коалицию, вопя о национальной слабости, в правительстве боятся показать, что слишком охотно вызывают Брешь, поэтому спешить они не будут. Они получили общественные запросы о лагерях беженцев и ни в коем случае не откажутся как следует с ними проваландаться.
- Боже, вы шутите! Они всё ещё возятся с теми бедолагами?
Кто-то должен был довести это до конца и отправить беженцев или в один город, или в другой, но в таком случае без иммиграционного обучения им было бы почти невозможно не совершать брешей. Границы у нас на замке. Там, где отчаянные пришельцы тыкались в заштрихованные участки побережья, действовало неписаное соглашение, что они находятся в том городе, с чьим пограничным контролем столкнулись, и потому их первым делом заключали в прибрежные лагеря. Как же удручены были те, кто в погоне за уль-комской мечтой оседал в Бещеле!
- Выжимают из этого всё, что можно, - сказала Таскин. - Есть у них и другие занятия. Задницы лизать. Ни от деловых встреч не будут отказываться, ни ещё много от чего, как это было раньше.
- Блудят за доллар янки.
- Не порицайте. Если они заманят сюда доллар янки, меня это устроит. Но ради вас они спешить не станут, кто бы там ни умер. А что, кто-то умер?
Корви не потребовалось много времени, чтобы найти то, что я ей поручал. К исходу следующего дня она явилась ко мне в кабинет с папкой.
- Только что получила это по факсу из Уль-Комы, - сказала она. - Шла по следу. Совсем не трудно, когда знаешь, с чего начинать. Мы оказались правы.
Перед нами была она, наша жертва, - её досье, её фотография, наша посмертная маска, а потом вдруг захватывающие дух прижизненные снимки, монохромные и нечёткие после передачи по факсу изображения, на которых, однако, наша мёртвая женщина улыбалась, курила сигарету и что-то произносила, застыв с открытым ртом. Наши поспешные заметки, подробности о ней, с оценками, а теперь и другие, красными чернилами, не колеблемые никакими вопросительными знаками, факты; а под разными вымышленными именами значилось и настоящее.
Глава 6
- Махалия Джири.
Вокруг стола (старинного, стоит ли вообще спрашивать?) располагались сорок два человека и я. Сорок два человека сидели, положив перед собой папки. Я стоял. По углам помещения репортёры передавали на свои станции двухминутные сообщения. На столе видны были микрофоны, рядом сидели переводчики.
- Махалия Джири. Ей было двадцать четыре. Американка. Всё это моя помощница установила, констебль Корви собрала всю эту информацию, дамы и господа. Все эти сведения напечатаны в газетах, куда я их разослал.
Не все здесь это читали. Газеты у некоторых не были открыты.
- Американка? - переспросил кто-то.
Из двадцати одного бещельского представителя я узнавал не всех. Некоторых. Женщину средних лет, с тяжёлыми, полосатыми, как скунс, волосами, похожую на академика из научно-популярного фильма, Шуру Катринью, министра без портфеля, уважаемую, но миновавшую пору своего расцвета. Михеля Бурича от социал-демократов, официальной оппозиции, молодого, способного, достаточно честолюбивого, чтобы возглавлять более чем один комитет - под его началом были безопасность, торговля, искусство. Майора Йоржа Сьедра, лидера национального блока, самой правой группировки, в противоречивой коалиции с которой работал премьер-министр Гаярдищ, несмотря на репутацию Сьедра не только как хулигана, но и как малокомпетентного человека. Явида Ньисему, заместителя Гаярдища по делам культуры и председателя комитета. Другие лица были знакомы, и при усилии можно было припомнить ещё несколько имён. Из уль-комских же их коллег я не узнавал ни одного. Внешней политике я не уделял особого внимания.
Большинство улькоман просматривали подготовленные мной пакеты с документами. Трое были в наушниках, но многие владели бещельский достаточно свободно, чтобы, по крайней мере, понимать меня. Странно было не не-видеть этих людей в официальной уль-комской одежде - мужчин в рубашках без воротников и тёмных пиджаках без лацканов, нескольких женщин в спиральных полунакидках таких расцветок, которые в Бещеле сочли бы контрабандой. Но в то время я пребывал не в Бещеле.
Комитет по надзору собирается в гигантском барочном колизее с бетонными заплатами в центре Старого города Бещеля и Старого города Уль-Комы. Это одно из очень немногих мест, которые в обоих городах называются одинаково: Связующий зал. Потому что это, в строгом смысле слова, не штрихованное здание и не стаккато сплошного-альтернативного, когда один этаж или комната находится в Бещеле, а этаж или комната по соседству принадлежит Уль-Коме: снаружи оно расположено в обоих городах, а внутренне по большей части находится в обоих или ни в одном. Все мы - по двадцати одному депутату от каждого государства, их помощники и я - собрались у стыка, междоузлия, одной своего рода границы, построенной над другой.
У меня было ощущение, что там присутствует и нечто иное: причина этого собрания. Возможно, некоторые люди в комнате чувствовали себя под наблюдением.
Пока они возились со своими бумагами, то есть те из них, кто этим занимался, я ещё раз поблагодарил их за то, что согласились меня увидеть. Маленький политический реверанс. Эти заседания Комитета по надзору были регулярными, но мне пришлось прождать несколько дней, чтобы туда попасть. Несмотря на предостережение Таскин, я попытался созвать внеочередное заседание, чтобы как можно быстрее снять с себя ответственность за Махалию Джири (кому хотелось думать о том, что её убийца разгуливает на свободе? Имелась превосходная возможность разобраться с этим), но без наличия эпохального кризиса, гражданской войны или катастрофы устроить это было невозможно.
Как насчёт совещания в сокращённом формате? Отсутствие нескольких человек, конечно, не вызовет… Но нет, быстро известили меня, это совершенно неприемлемо. Таскин предупреждала меня и была права, а я с каждым днём становился всё более нетерпеливым. Таскин дала мне свой лучший контакт, доверенного секретаря одного министра в комитете, который объяснил, что Бещельская Торгово-промышленная палата проводит очередную из своих всё более регулярных ярмарок с иностранным бизнесом, а это исключает участие Бурича, имевшего некоторый успех в надзоре за такими событиями, Ньисему и даже Сьедра. Это, конечно, было делом священным. Что Катринья проводит встречи с дипломатами. Что у Хуриана, комиссара уль-комской биржи, не терпящая переноса встреча с уль-комским министром здравоохранения, и так далее и что специального заседания не будет. Убийство молодой женщины должно оставаться недорасследованным ещё несколько дней, пока не состоится собрание, на котором между необходимыми вопросами о вынесении судебного решения по любому случаю отсутствия консенсуса, об управлении общими ресурсами - некоторыми из больших линий электросети, канализации и отвода сточных вод, наиболее сложными из штрихованных зданий - мне предоставят двадцатиминутную щёлку, чтобы я мог изложить своё дело.
Возможно, кто-то знал об этом подробнее, но специфика махинаций Комитета по надзору никогда меня не интересовала. Раньше, задолго до этого, я дважды представлял им доклады. Тогда Комитет выглядел, конечно, иначе. Оба раза бещельская и уль-комская стороны едва не ощетинивались друг на друга: отношения были хуже. Даже когда мы были невоюющими сторонниками противоборствующих в конфликтах стран, например, во время Второй мировой войны - для Уль-Комы это не было звёздным часом, - приходилось созывать Комитет по надзору. Какими же неудобными, наверное, были те заседания. Он не созывался, однако, как помнится мне из школьных уроков, во время двух кратких и разорительных открытых войн друг против друга. В любом случае сейчас предполагалось, что наши две страны, говоря высокопарно, осуществляют некое сближение.
Ни одно из предыдущих дел, которые я представлял, не было настолько срочным. Первое было связано с контрабандным нарушением, как и большинство таких обращений. Банда в западном Бещеле начала продавать наркотики, выделенные из уль-комских лекарств. Они подбирали коробки на окраине города, рядом с окончанием восточно-западной оси пересечения железнодорожных линий, которые разделяют Уль-Кому на четыре квадранта. Уль-комские соучастники сбрасывали эти коробки с поездов. На севере Бещеля есть короткий отрезок, где штрихованы сами пути, они служат и в качестве уль-комских путей; а мили железных дорог, ведущих из обоих городов-государств на север и соединяющих нас с северными соседями через разрез в горах, тоже общие вплоть до наших границ, где они становятся единой линией как в экзистенциальной законности, так и в простой вещественности металла: до самых национальных окраин этот путь был двумя юридическими железными дорогами. В разных местах коробки с медикаментами сбрасывались в Уль-Коме и оставались там, в кустарнике покинутой уль-комской полосы отчуждения; но подбирались они в Бещеле, а это было брешью.
Мы никогда не видели, как наши преступники забирали их, но когда представили доказательства того, что это единственный возможный источник, комитет согласился и вызвал Брешь. Торговля наркотиками прекратилась: поставщики исчезли с улиц.
Второе дело касалось человека, который убил свою жену, а когда мы его накрыли, то он, отупев от ужаса, совершил брешь - вошёл в магазин в Бещеле, переоделся и вышел в Уль-Коме. Его случайно не задержали в тот же миг, но мы быстро поняли, что случилось. При такой его чрезмерной лиминальности ни мы, ни наши уль-комские коллеги не желали к нему прикасаться, хотя и мы, и они знали, в каком доме в Уль-Коме он прячется. Его забрала Брешь, и он тоже исчез.
Этот запрос я делал впервые за долгое время. Я представил доказательства. Обращался, соблюдая вежливость, в той же мере к уль-комским членам, как и к бещельским. А также к наблюдающей силе, которая, конечно, должна была незаметно присматривать.
- Она проживала в Уль-Коме, а не в Бещеле. Выяснили это, когда поняли, что нашли именно её. Корви выяснила, я имею в виду. Жила там более двух лет. Писала диссертацию.
- Что она изучала? - спросил Бурич.
- Она была археологом. Ранняя история. Прикреплена к раскопкам. Обо всём этом есть в ваших папках.
Маленькая рябь, по-разному повторившаяся среди бещельцев и улькоман.
- Вот таким образом она попала туда, даже при блокаде.
Для образовательных и культурных связей имелись некоторые лазейки и исключения. В Уль-Коме постоянно ведутся раскопки, исследовательские проекты там непрерывны, их земля намного богаче, чем наша, необычными артефактами времён, предшествовавших Кливажу. Авторы книг и участники конференций спорят, является ли этот перевес случайным совпадением или доказательством специфичности Уль-Комы. Уль-комские националисты, конечно, настаивают на последнем. Махалия Джири была связана с долгосрочными раскопками в Бол-Йеане, на западе Уль-Комы, площадке столь же важной, как Теночтитлан и Саттон-Ху которая активно разрабатывалась с момента её открытия почти сто лет назад.