Я протянул руку, и он передал мне список. Проклятье, да ведь ясно, как день, что император старается иносказательно, не нарушая конституционной морали, привести меня к мысли о том, что, по его мнению, Браун не годится. Но клянусь самым лучшим антрацитом ада, у меня не было абсолютно никаких оснований перекраивать список, который в поте лица составляли Родж и Билл.
С другой стороны, ведь этот список не был составлен Бонфортом. Он представлял собой то, что, по их мнению, составил бы Бонфорт, будь он в здравом уме.
Мне вдруг захотелось попросить перерыва и осведомиться у Пенни, что она думает по поводу этого Брауна.
Затем я потянулся, взял со стола ручку и вычеркнул из списка фамилию "Браун", вписав вместо нее "Де ла Торре" печатными буквами. Рисковать имитировать почерк Бонфорта я еще не решался. Император только и сказал: - Вот теперь это приличная команда. Удачи тебе, Джозеф. Она тебе еще пригодится.
На этом аудиенция, как таковая, закончилась. Я начал подумывать о том, что мне пора уносить ноги, но нельзя же вот просто так уйти от короля: это одна из прерогатив, которые они сохранили. Он пожелал мне показать свою мастерскую и новую модель поезда.
На мой взгляд, он, как никто другой, много сделал, чтобы возродить это древнее увлечение, хотя, с моей точки зрения, - это не занятие для взрослого человека. Но я, конечно, рассыпался в вежливых похвалах по адресу его нового игрушечного локомотива, подготовленного для "Королевского Шотландца".
- Если бы не обстоятельства, - сказал он, вставая на четвереньки и заглядывая во внутренности игрушечного двигателя, - я мог бы стать отличным механиком, может быть, даже главным, или машинистом. Но превратности высокого рождения не дали мне возможности заняться любимым делом.
- Вы что, действительно думаете, что предпочли бы такую работу, Виллем?
- Не знаю. Теперешняя работа тоже недурна. Рабочий день недолог и плата отменная - да и застрахован я по первому разряду, если не принимать во внимание возможности революции. А моя династия всегда была на них везуча. Но большая часть того, что я должен делать - скука, с этим справился бы любой второстепенный актер.
Он взглянул на меня. - Я избавляю тебя от множества утомительных и скучных церемониальных обязанностей и праздного шатания - сам знаешь.
- Знаю и высоко ценю это.
- Только однажды за очень длительное время представилась возможность сделать толчок в правильно направлении - по крайней мере, я считаю его правильным. Быть королем вообще очень странное занятие, Джозеф Никогда не соглашайся на это.
- Боюсь, что уже поздновато, даже если бы я и захотел.
Он что-то поправил в игрушке. - Подлинное мое предназначение - это не дать тебе сойти с ума.
- Что?
- Именно. Ситуационный психоз - профессиональное заболевание глав государств. Мои предшественники по королевскому ремеслу, те, кто по-настоящему правил, почти все были немножечко не в своем уме. А возьми, к примеру, хотя бы ваших американских президентов: их положение требовало, чтобы их убивали еще во время первого срока.
А вот мне не нужно управлять вовсе: для этого есть профессионалы вроде тебя. Но и ты не испытываешь гнетущего влияния власти; тебе или кому-нибудь еще в твоей шкуре всегда можно тихонечко уйти, пока дело не приняло совсем уж плохой оборот. А в это время старый император - он почти всегда "старый", потому что мы обычно восходим на трон тогда, когда у нормальных людей принято уходить на пенсию - император всегда на месте, олицетворяя собой преемственность власти, символизируя собой государство, в то время как вы, профессионалы, заняты выборами нового на место прежнего. - Он печально моргнул. - Моя работа не увлекательная, но она - полезная.
Потом он еще немного порассказывал о своих игрушечных поездах, и мы вернулись в кабинет. Я решил, что теперь-то уж он меня отпустит. И действительно, он сказал: - Наверное, тебе пора снова браться за работу. Перелет был, наверное, довольно тяжелым?
- Да нет, не очень. Я все время работал.
- Так я и думал. Кстати, кто вы такой?
Бывает, полисмен внезапно хлопает вас сзади по плечу, или вы делаете шаг по лестнице, а следующей ступеньки нет, или ночью вы проваливаетесь во сне, или даже муж 6&шей любовницы внезапно возвращается домой. Я бы предпочел сейчас испытать любые из этих потрясений в любой комбинации, только бы не слышать этого простейшего вопроса. Я изо всех сил постарался сделаться еще более похожим на Бонфорта.
- Сир?
- Перестаньте, - нетерпеливо отмахнулся он, - сами понимаете, моя работа оставляет мне и кое-какие привилегии. Просто скажите мне правду. Я уже примерно час назад догадался, что вы не Джозеф Бонфорт. Хотя вы могли бы провести и его собственную мать. У вас жесты точь-в-точь, как у него. Но кто же вы такой?
- Меня зовут Лоуренс Смиф, Ваше Величество, - понуро ответил я.
- Выше нос, приятель! Я давно уже смог бы вызвать стражу. Вас случайно подослали не для того, чтобы убить меня?
- Нет, сир. Я лояльный подданный, Ваше Величество.
- Странная у вас манера выражать преданность своему монарху. Ну, ладно, налейте себе еще, садитесь и расскажите мне обо всем.
И я рассказал ему все, абсолютно все, до самой последней подробности. На это ушло значительно больше одного стакана, и в конце рассказа я уже чувствовал себя гораздо лучше. Он страшно рассердился, когда я рассказал ему о похищении, но когда я описал ему, что похитители сделали с сознанием Бонфорта, неистовству его не было предела; он разъярился так, что потемнел от гнева.
Наконец он тихо спросил: - Так значит, он все-таки придет в себя через несколько дней?
- Так утверждает доктор Кэпек.
- Не давайте ему работать, пока он полностью не встанет на ноги. Это просто бесценный человек. Да вы и сами прекрасно знаете это, не так ли? Он один стоит шести таких, как вы и я. Так что продолжайте свою игру до тех пор, пока он не поправится. Он нужен Империи.
- Да, сир.
- Перестаньте повторять это "сир". Раз уж вы замещаете его, так зовите меня просто "Виллем", как он. А знаете, как я раскусил вас?
- Нет, сир... нет, Виллем.
- Он звал меня Виллемом уже лет двадцать. Мне сразу показалось странным, что он перестал называть меня по имени в личной беседе, хотя бы даже и по официальному вопросу. Но тогда я еще ничего не заподозрил. И хотя ваша игра была превосходной, она навела меня, на кое-какие мысли. А когда вы пошли смотреть на мои поезда, я убедился окончательно.
- Прошу прощения. Каким образом?
- А потому, что вы были вежливы, приятель! Я и раньше имел обыкновение показывать ему свои игрушки - и он всегда становился просто груб, считая это совершенно непотребным времяпровождением. Наш спор превращался в своего рода маленькое представление. И мы оба получали большое удовлетворение.
- О! Я не знал этого.
- Откуда вам знать? - Тогда я еще подумал, что должен был бы знать, если бы не это проклятое полупустое ферли-досье... И только позже понял, что досье четко выполняло свою функцию в полном соответствии с теорией, которая лежала в основе всего ферли-архива. Ведь архив должен был помогать известному человеку помнить о менее известных людях. Но ведь именно к ним-то император и не принадлежал.
Конечно же, Бонфорту не требовалось заносить в досье сугубо личные сведения о Виллеме! Да он, скорее всего, счел бы непорядочным иметь заметки интимного характера о своем монархе там, куда мог сунуть нос любой из его клерков.
Я не понял совершенно очевидной вещи - хотя, даже если бы и понял, досье от этого полнее не стало бы.
А император тем временем продолжал: - Ваша работа просто изумительна. И после того, как вы рискнули провести марсианские гнезда, не удивлюсь, что вы решили обвести вокруг пальца меня. Скажите, мог я когда-нибудь видеть вас по стерео или еще где-нибудь?
Когда император пожелал узнать мое настоящее имя, я, Конечно же, назвал себя. Потом я довольно стыдливо назвал свой сценический псевдоним. Он сначала молча уставился на меня, затем всплеснул руками и воскликнул. Я подумал было уже, что рассердил его: - Вы слышали обо мне?
- Слышал ли я о вас? Да ведь я один из самых горячих ваших поклонников. - Он еще раз пристально взглянул на меня. - Нет, вы все-таки как две капли воды похожи на Джо Бонфорта. Даже не верится, что на самом деле вы Лоренцо.
- Но это действительно так.
- О, я верю, верно. А помните тот момент, ну в мюзикле, где вы играете бродягу? Сначала вы там пытаетесь подоить корову... куда там! А в конце-концов лакаете из кошачьего блюдечка, но даже кошка отгоняет вас прочь?
Я подтвердил это.
- Свою пленку с этим мюзиклом я истер до дыр. Эта вещь заставляет меня плакать и смеяться одновременно.
- Так и должно быть, - заколебался я, а затем признался, что своего героя из "Усталого Вилли" постарался скопировать с одного великого артиста прошлого столетия. - Но вообще-то я предпочитаю драматические роли.
- Такие, как эта?
- Ну... не совсем. Этой ролью я уже сыт по горло. Надолго меня не хватит.
- Да, похоже на то. Ладно, тогда скажите Роджу Клифтону... нет, не говорите ему ничего. Лоренцо, я думаю, от того, что кто-нибудь узнает о нашем разговоре, никому пользы не будет. Если вы расскажете о нем Клифтону и, даже передадите, что я просил не беспокоиться, он все равно будет волноваться. А ведь ему многое предстоит сделать. Так что давайте-ка никому ничего не будем говорить, а?
- Как пожелаете, мой император.
- Бросьте вы это. Просто будем держать все это в тайне, потому что так лучше для всех. Жаль, что не могу навестить больного дядюшку Джо. Хотя вряд ли я смог бы ему чем-нибудь помочь - правда, некоторые считают, что прикосновение короля творит чудеса. Так что будем держать языки за зубами и делать вид, что я вас не раскусил.
- Да... Виллем.
- А теперь, думаю, вам лучше идти. Я и так держу вас очень долго.
- Сколько вам будет угодно.
- Наверное, придется позвать Патила, чтобы он вас проводил - или вы знаете дорогу? Нет, секундочку... - Он стал лихорадочно рыться в ящике стола, шепча себе под нос: - Опять эта девчонка наводила порядок тут. Ага, нет, вот он. - Он извлек из ящика небольшой блокнот и сказал: - Может быть, мы больше не встретимся. Не будете ли вы так любезны оставить свой автограф на прощание?
Глава 9.
Роджа и Билла я застал нетерпеливо грызущими ногти в верхней жилой комнате Бонфорта. Не успел я появиться на пороге, как Корпсмен бросился ко мне. - Где вы, черт вас возьми, пропадаете?
- У императора, - холодно ответил я.
- Вы проторчали там в пять или в шесть раз дольше, чем следовало бы.
Я даже не подумал отвечать ему. Со времени того спора по поводу речи мы с Корпсменом продолжали сотрудничать, но это было больше насущной необходимостью, чем браком по любви. Мы работали вместе, но на самом деле топор войны не был зарыт в землю. Я вполне мог ожидать, что он вонзится мне между лопаток. Каких-либо специальных шагов к примирению с ним я не делал да и не видел к тому оснований. На мой взгляд, его родители бегло переспали друг с другом на каком-нибудь маскараде.
Того, что я поссорюсь с кем-либо другим из членов нашей команды, я даже представить себе не мог, но единственной приемлемой формой поведения с моей стороны Корпсмен считал поведение слуги. Шляпа в руках и лишь "Да, сэр", или "Нет, сэр". На это я бы ни за что не пошел, Даже ради примирения с ним. Я был профессионалом, который выполнял сложную профессиональную работу.
А мастера своего дела не входят с черной лестницы; к ним всегда относится с уважением.
Поэтому я просто проигнорировал его слова и спросил Роджа: - Где Пенни?
- С ним. Сейчас там она, Дэк и док.
- Он уже здесь?
- Да. - Клифтон заколебался. - Мы поместим его в комнате, которая предназначается, в принципе, для жены владельца этих апартаментов. Она находится рядом с вашей спальней. Но это единственная комната, где мы можем обеспечить ему полный покой и необходимый уход. Надеюсь, что вы ничего не имеете против?
- Конечно, нет.
- Вас это ничуть не стеснит. Две спальни, как вы ужа заметили, соединяются между собой гардеробной, но дверь в нее мы заперли. Она совершенно звуконепроницаема.
- Звуки не помешают. Как он себя чувствует?
Клифтон нахмурился. - Лучше, немного лучше - в общем. Большую честь времени он в полном сознании. - Он поколебался. - Если хотите, можете зайти к нему.
Некоторое время я молчал. - А что думает доктор Кэпек о возможности его появления на людях?
- Трудно сказать, всему свое время.
- Но все-таки. Дня три-четыре? На мой взгляд, этот срок достаточно короткий, чтобы можно было отменить все встречи и потихоньку незаметно исчезнуть. Родж, не знаю, как бы это лучше объяснить, но несмотря на то, что я с огромным удовольствием посетил бы его, считаю, что такой визит был бы просто вреден, пока я не появлюсь в его роли последний раз. Встреча с ним может повредить моей имперсонации. - Однажды я сделал ужасную ошибку, пойдя на похороны собственного отца; после этого в течение многих лет стоило мне вспомнить его, я ясно видел отца лежащим в гробу. И только со временем начал представлять его таким, каким он был при жизни - мужественным, властным человеком, который всегда направлял меня твердой рукой и учил мастерству. Поэтому я опасался, как бы что-нибудь в этом роде не вышло в результате моей встречи с Бонфортом. До сих пор я играл здорового человека в расцвете сил, каким видел его на экране. И я боялся, что если увижу его больным, то воспоминание об этом будет неотступно преследовать меня и мешать делать свое дело.
- Я не настаиваю, - ответил Клифтон. - Вам виднее. Мы, конечно, можем держать вес вдали от публики, но хотелось бы, чтобы вы довели роль до конца и были в состоянии выступать до тех пор, пока он не поправится.
Я чуть было не ляпнул, что император говорил мне то же самое. Но вовремя спохватился - потрясение от того, что император раскрыл подмену, немного выбило меня из колеи. Тут я припомнил еще об одном деле. Вынул из кармана измененный список кабинета и вручил его Корпсмену. - Это одобренный Его Величеством вариант для репортеров, Билл. В списке есть одно изменение - Браун заменен на де ла Торре.
- Что?
- Джезус де ла Торре вместо Лотара Брауна. Так пожелал император.
Клифтон, казалось, был удивлен; Корпсмен был одновременно удивлен и рассержен. - Какая, собственно говоря, ему разница? У него, черт побери, нет никакого права иметь собственное мнение!
Клифтон медленно проговорил: - Билл прав, шеф. Как юрист, специальностью которого является конституционное право, могу подтвердить, что утверждение императора. является актом чисто номинальным. Вам не следовало разрешать ему что-либо менять.
Мне дико захотелось прикрикнув на них, и только спокойствие Бонфорта удерживало меня от этого. У меня и так был очень трудный день, и несмотря на замечательное представление, меня постигла неудача. Мне очень хотелось сказать Роджу, что если бы Виллем не был по-настоящему большим человеком, подлинным королем в самом лучшем смысле слова, мы все сейчас попали бы в ужасное положение только потому, что не сумели как следует разучить роль и снабдить меня всей необходимой информацией. Вместо этого я раздраженно произнес: - Изменение внесено, значит, так тому и быть.
Корпсмен взревел: - Это вы так думаете! А я уже два часа назад передал журналистам первоначальный вариант списка. Теперь вам придется обращаться к ним и ставить все на свои места. Родж, может быть, тебе лучше связаться с дворцом и...
- Тихо! - сказал я.
Корпсмен сразу заткнулся. Тогда я тоже немного сбавил тон.
- Родж, может, вы и правы с формальной точки зрения. Не знаю. Я знаю только одно - что император поставил кандидатуру Брауна под вопрос. А теперь, если кто-нибудь из вас захочет пойти к нему и поспорить, милости прошу. Сам я никуда идти не намерен. А собираюсь сейчас же выбраться из этого анахронического камзола, сбросить туфли и крепко-крепко поддать. А потом лечь спать.
- Постойте, шеф, - запротестовал Клифтон. - Вы еще должны выступить на пять минут по всемирной сети с обнародованием состава нового кабинета.
- Сами объявите. Ведь вы же мой первый заместитель.
Он заморгал. - Хорошо.
Корпсмен настойчиво спросил: - Так как же с Брауном? Ведь ему уже обещали этот пост.
Клифтон задумчиво посмотрел на него. - Что-то я не помню такого обещания, Билл. Его, как и прочих, всего лишь спросили, хочет ли он заниматься государственной деятельностью. Ты это имел в виду?
Корпсмен поколебался, как актер, который нетвердо выучил роль.
- Конечно. Но ведь это граничит с обещанием.
- Нет, пока не сделано публичное заявление, не граничит.
- Но ведь я уже сказал вам, что публичное заявление было сделано еще два часа назад.
- Ммм... Билл, боюсь, что тебе придется снова созвать репортеров и сказать им, что произошло недоразумение. Или я могу созвать их и сказать, что по ошибке им вручен первоначальный вариант списка, неодобренный мистером Бонфортом окончательно. Но мы должны исправить положение до объявления состава кабинета по всемирной сети.
- Ты что же, хочешь сказать, что это сойдет ему с рук?
Под "ним", как мне кажется, Билл скорее подразумевал меня, нежели Виллема, но ответ Роджера гласил обратное: - Да, Билл, сейчас нет времени вызывать конституционный кризис. Это и яйца выеденного не стоит. Так кто же объявит о недоразумении? Ты или я?
Корпсмен нахмурился, пожал плечами и сказал: - Ладно. Я сделаю это. Только чтобы быть абсолютно уверенным в том, что все будет сформулировано, как надо. Не дай бог, если появится повод для кривотолков в кулуарах.
- Спасибо, Билл, - ласково ответил Родж.
Корпсмен собрался уходить. Я окликнул его: - Билл!
Раз уж вы собираетесь встретиться с репортерами, у меня для них есть еще одно заявление.
- А? Какое еще заявление?
- Ничего особенного. - Дело в том, что я безумно устал от роли и того перенапряжения, которое постоянно испытывал, играя ее. - Просто скажите им, что мистер Бонфорт простудился, и врач предписал ему некоторое время полежать в постели и отдохнуть. Я безумно устал.
Корпсмен фыркнул.
- Лучше я назову это "пневмонией".
После того, как он ушел, Родж повернулся ко мне и сказал: - Не расслабляйтесь, шеф. В вашем деле эти несколько дней необыкновенно много значат.
- Родж, я действительно беру больничный лист. Можете отметить это во время вечерней передачи.
- Вот как?
- Я намерен улечься в постель и оставаться там. Действительно, почему Бонфорт не может "простудиться" и оставаться в постели до тех пор, пока не окрепнет и не сможет начать заниматься делами? Ведь всякий раз, когда я появляюсь на людях, увеличивается вероятность того, что, кто-нибудь заметит неладное. И еще этот идиот Корпсмен постоянно нервирует меня и находит, к чему придраться. Актер не может играть с полной отдачей, если кто-то постоянно бухтит ему под руку. Так что давайте на этом закончим и опустим занавес.