- Что нам делать с этими двумя пленниками? - и нажал на одну из кнопок.
Вурлитцер зажужжал, пластинки задвигались.
- Постой-ка, - обратился Джикс к своему стражу. - Какая же это справедливость, если ваш вожак сам выбирает песню?
- Не имеет значения, чтó он там выбирает. Вурлитцер живёт своим умом.
Автомат наконец нашёл нужную музыку, и через маленькое окошечко Джикс увидел, как старинная виниловая пластинка опустилась на диск проигрывателя и к ней подвинулась игла. Зашипело, защёлкало, и надтреснутый голос запел:
- Отпусти меня, прошу...
Толпа испустила единодушный стон. Авалон повернулся к своим подчинённым.
- Молчать! - прогремел он и выспренно произнёс: - Великий Вурлитцер выразил свою волю.
Стражи немедленно развязали пленников.
- Какое счастье, что великий Вурлитцер не сыграл "Вознеси меня на Луну", - съязвила Джил.
Музыка продолжала звучать. Авалон подошёл к бывшим пленникам.
- Я думал, что Вурлитцер захочет держать вас в плену, пока мы не раздобудем ваше дурацкое ведро с монетами, но ему, видимо, безразлично, что с вами станется. Вы для него ноль без палочки.
- А с чего ты взял, что Вурлитцер - он? - ехидно поинтересовалась Джил.
- Темнота необразованная! - презрительно ответил Авалон. - К твоему сведению, Вурлитцер может быть и парнем, и девчонкой. Зависит от того, кто поёт.
Когда музыка отзвучала, Авалон вновь накрыл автомат, и вояки вернулись к своим привычным занятиям, которые мало чем отличались от времяпрепровождения детей Мэри, разве что разговоры и игры Кошмаров носили более грубый и буйный характер.
Авалон, верный приговору Вурлитцера, вздохнул:
- Ну так и быть, вы свободны.
Но к полному ошеломлению Джил юноша-ягуар произнёс:
- Я бы предпочёл остаться.
- Что?!
- Ты можешь идти, если хочешь, - сказал ей Джикс. - Я желаю познать учение Вурлитцера.
- Ну у тебя и шуточки!
- Я вовсе не шучу.
Авалон осклабился, явив миру нечто, напоминающее забросанные грязью железнодорожные рельсы.
- Ты хочешь стать одним из нас?
Джикс не ответил, но Авалон принял его молчание за согласие.
- Ну, тогда ладно! Не раскаешься, точно тебе говорю. - Он оглянулся на завешенный покрывалом музыкальный автомат. - Понимаешь теперь? Вурлитцер недаром разрешил тебе уйти. Он знал, что ты останешься. - Авалон с некоторым отвращением взглянул на Джил, затем ткнул пальцем в одного из стражников: - Ты. Возьми эту, отведи наверх и пусть катится.
- Нет! - отрезала Джил, вне себя от ярости на Джикса. - Думаю, я тоже останусь на некоторое время. Мне всё равно особо некуда спешить.
- Ну, тогда ладно, - отозвался Авалон. - Но боевую раскраску вы получите, только когда покажете, на что годитесь.
* * *
Оторву Джил нельзя было назвать хорошей девочкой. При жизни она служила для своих родных неиссякаемым источником всяческих неприятностей, а когда стала скинджекером, то и вовсе отбилась от рук. Она была уверена, что её кома явилась для предков истинным благословением, и единственное, чего не могла понять - почему они до сих пор ещё не выдернули вилку из розетки.
Она не задумывалась над тем, чем обусловлены социопатические черты её личности, были ли они врождёнными или явились реакцией на суровое окружение; она этого не знала и знать не хотела. Ей просто нравилось делать гадости. Джил была скверной девчонкой - так ей внушали все, и она сама прониклась этим сознанием.
"Жатва", то есть лишение жизни детей и перенесение их душ в Междумир, началась для Оторвы Джил как способ утвердить своё положение в высшем эшелоне власти: сперва у Мопси Капоне в Чикаго, а затем при Мэри - ласковой, заботливой, добрейшей и милейшей Мэри Хайтауэр, которая так любила всех детей без исключения, так хотела уберечь своих маленьких сыкунов от большого злого мира, что с этой целью благословила Джил на "жатву".
Джил не вдавалась в размышления по поводу того, почему ей нравится "жать". Она знала лишь, что в том, чтобы совершать ужасающие преступления и при этом ещё и получать за них признание и похвалу, есть некое особое удовольствие. Скверная девчонка никому и ни за что не призналась бы, что на самом деле "жатва" вызывает в ней смешанные чувства. Она отлично справлялась со своей совестью: когда бы та ни подымала свою уродливую голову, Джил проворно загоняла её пинками обратно, напоминая себе, что она, Джил, только до тех пор чего-то стоит, пока занимается своим ремеслом.
И тут вдруг откуда ни возьмись явился этот кошко-фрик, раззявил свою мерзкую пасть и заставил Джил взглянуть на себя в новом свете. Джикс назвал её охотницей и сказал, что ничего в этом зазорного нет; ей надо лишь сойти с проторённой ею дороги и найти лучшее, более благородное применение для своих наклонностей. А ведь ей никто никогда даже единым словом не намекал на то, что с нею ещё не всё потеряно. Неужели он и вправду верит, что она может стать лучше?
* * *
Джил настигла Джикса в одной из многочисленных потайных комнат, скрывающихся в подземелье Аламо. Здесь когда-то где хранились сёдла - половина из них рассыпалась в пыль, а вторая половина перешла в Междумир.
- Что это тебе в голову стукнуло? - накинулась она на юношу-ягуара, прижав его к стене. - На кой тебе понадобилось оставаться здесь, с этими полоумными?
Джил была в полной уверенности, что застала Джикса врасплох, но в действительности он предвидел её нападение. Он мог бы избежать конфронтации, но не стал этого делать. Пусть она выпустит пар. К тому же это был их первый физический контакт...
- Мэри в их руках, - ответил он.
- Да какое тебе дело до Мэри?!
Джикс выскользнул из рук Джил, развернул её к себе спиной и крепко, но нежно захватил её в "замок".
- Ты знаешь обо мне не всё, - сказал он.
Джил пыталась вырваться, но он понимал - она трепыхается только для виду. Если бы действительно хотела, то легко высвободилась бы.
- Чего не знаю? Что тебя послали сюда твои боги-ягуары?
- Почти угадала. Его превосходительство и вправду считает себя богом.
- Что ещё за его превосходительство? Я думала, ты сам по себе.
- Вообще-то я этого в точности никогда не утверждал. Это твой собственный вывод.
Вот теперь показная борьба Джил перешла в настоящую. Джикс отпустил её.
- Я отдала свою монету, чтобы спасти тебя! За тобой должок, так что выкладывай всё начистоту!
- Очень хорошо. Но не сейчас. Здесь слишком много посторонних ушей.
И точно - пока они выясняли отношения, через комнату прошагало несколько Кошмаров, и все они обратили внимание на возню бывших пленников.
Джил нехотя кивнула.
- Ух, как же я тебя ненавижу! - прошипела она и вылетела из комнаты.
Сказать по правде, у Джикса имелось несколько причин, чтобы остаться среди Кошмаров. Захватить Мэри и доставить её к королю была только одной из них. Другая - музыкальный автомат. Было в нём нечто, что запало в ум Джиксу. Только окончательные идиоты станут поклоняться какой-то дурацкой машине, а Кошмары, хоть и не особо блистали интеллектом, но сумели как-то избежать длинной и загребущей руки его превосходительства. Может, причина как раз в Вурлитцере? Может, благоговение, которое грозные вояки испытывали перед этим механизмом, основано на чём-то действительно значимом?
Джикс знал: в Междумире существуют особые, символические явления и предметы. Они указывают на что-то запредельное, находящееся по ту сторону. Самый яркий пример - монеты: не принадлежащие ни миру живых, ни миру мёртвых, они служили средством перемещения душ дальше, в Неведомое, куда уходят все.
И были ещё китайские гадательные печенья - о них было известно даже на Юкатане, хотя там они появлялись не так часто. Все знали: их пророчества в Междумире всегда сбываются. Они точно указывали путь каждому отдельно взятому послесвету и никогда не ошибались.
Как-то раз Джикса заслали лазутчиком в одну банду послесветов в Мехико-сити - те собирали вокруг себя новоприбывших с целью возродить в Междумире Великую Ацтекскую империю со столицей в Теночтитлане. Благодаря помощи Джикса его превосходительство покорил мятежников, и лазутчика наградили одним гадательным печеньем из личных запасов короля. Это был не какой-нибудь простецкий кусок пресного теста. Печенье Джикса было глазировано белым шоколадом - в таких, как считалось, содержались наиболее значительные, судьбоносные предсказания.
"Ты их освободишь" - вот что сказало печенье Джикса.
Когда его превосходительство спросил, что там написано, Джикс ответил: "Боги-ягуары улыбаются тебе". Это был единственный раз, когда Джикс солгал своему королю. Пророчество постоянно маячило на окраинах сознания юноши, и он часто ломал голову, кого же это он должен освободить.
Вот так и с музыкальным автоматом. В нужный момент он сказал именно то, что должно было быть сказано - и это наводило на мысль, что Вурлитцер мало чем отличается от гадательного печенья.
Глава 17
И вот явилась Мэри
Несколько дней спустя гроб со спящей Мэри таинственным образом переместился из спальной палаты междусветов в середину общего жилого зала. Никто не имел понятия, как он там оказался. Авалон, слишком гордый, чтобы признать, что в его владениях происходят вещи, над которыми он не властен, прикинулся, будто это его рук дело.
- Можете любоваться моей собственностью, - говорил он всем и каждому, - но трогать не смейте!
Среди любопытствующих был один маленький темнокожий мальчик. Он повсюду таскал с собой большую керамическую копилку в виде хрюшки - видимо, дорожил ею, словно единственным другом. Все звали парнишку Малыш Ричард. Как-то Джикс застал его в зале; мальчик так таращился на Мэри, будто ожидал, что та вот-вот откроет глаза. Невозможно, конечно, - до её пробуждения оставалось ещё несколько месяцев.
- Вурлитцер предназначил ей прибыть сюда, - промолвил Малыш Ричард. - Это как в песне "Пусть будет так". Ну, ты знаешь, "Когда беды обрушиваются на меня" и так далее.
- Вурлитцер играл эту песню?
- Нет, - ответил Малыш. А потом добавил с абсолютной уверенностью: - Но сыграет, когда она проснётся.
Без сомнений, парнишка был вовлечён в группу заговорщиков, перенесших Мэри в жилой зал.
Кошмары, живущие по армейским законам, установили круглосуточное дежурство у гроба на случай, если кому-нибудь вздумается снова его передвинуть или, как втайне верили некоторые из них, Мэри сама по себе телепортируется куда-то в другое место.
К этому времени Джикс и Джил сообразили, откуда растут ноги у постоянной боеготовности Кошмаров и почему все в этом месте - настоящие мачо, даже девочки.
- Эту берлогу надо было бы назвать "Бездонной пропастью агрессии", - сказала Джил Джиксу после того, как другая девчонка основательно намяла ей бока.
Тут Джикса и осенило.
- Междуворот у нас над головами перенасыщен адреналином тех, кто погиб в Аламо, вот что я думаю. И тут, под землёй, мы всё ещё ощущаем на себе его влияние. Здесь любой превратится в храброго вояку.
- Хм, а почему тогда междуворот не действует на тебя? - поддела Джил.
Джикс улыбнулся и выпятил голую мускулистую грудь.
- А разве можно быть больше мачо, чем уже есть?
- Ну ты и кретин, - фыркнула Джил.
По правде говоря, Джикс очень даже хорошо ощущал воздействие междуворота. В нём постоянно кипело неистовое желание подраться, да не с кем-нибудь и не просто так, а бросить вызов самому Авалону. Но юноша-ягуар обладал железной волей и знал, как контролировать свои порывы. Эти черты он, по-видимому, перенял у кошек, в которых вселялся.
Джил с Джиксом заметили также, что занятия Кошмаров повторяются изо дня в день, в точности как у детишек Мэри, образуя бесконечный ритуал. Вот кучка послесветов - они ежедневно играют в покер, а потом дерутся; вот девочка с книгой - каждый день она прочитывает её от корки до корки, а потом дерётся; вот группа фанатов-качков - они бесконечно выжимают тяжеленную штангу, которую в живом мире не смогли бы даже от земли оторвать, а потом дерутся. Лишь разведчики и наблюдатели покидают подземный лабиринт, чтобы прочёсывать город в поисках послесветов с монетками или чтобы охранять своё убежище от несуществующих недругов. Души Аламо проводили свою смерть так, будто были армией в осаждённой крепости.
Джил не желала иметь ничего общего с Кошмарами, но Джикс поступил так же, как на поезде: потихонечку влился в их рутинные занятия, со всеми перезнакомился, со всеми подружился, всем втёрся в доверие - настолько, что они отвечали на его вопросы, впрочем, довольно невинные, тут же забывая, что он о чём-то спрашивал.
- Авалон - как давно он служит верховным жрецом?
- С тех пор, как Вурлитцер сыграл предыдущему "Проваливай, Джек, и никогда не возвращайся".
- А как Вурлитцер вообще попал сюда, вниз?
- Наверно, через туннель под Крокет-стрит - он ведёт в Старый Гренет-хауз.
- А бывало ли так, чтобы он играл сам по себе?
- Нет, никогда. С чего бы ему играть бесплатно?
Об одной Кошмарихе рассказывали, будто она здесь уже так давно, что не помнит даже, была ли когда-нибудь где-то в другом месте. Её звали Дионн, и всё своё время она проводила, затачивая и полируя грозный боевой нож. Для этой воительницы Джикс и приберёг наиболее важные вопросы.
- Сколько всего песен в репертуаре Вулитцера? - спросил он. - Тридцать? Сорок?
Дионн помотала головой.
- Столько, что ты себе даже не представляешь. И по временам он играет такое, чего никто из нас никогда не слыхал.
Её ответ подтвердил подозрения Джикса - что эта машина не простой механизм. Вурлитцер представлял собой нечто гораздо, гораздо большее: в его памяти хранились все песни, которые кто-либо когда-либо любил.
И тогда он задал свой главный вопрос:
- Вурлитцер хоть раз ошибся?
Дионн перестала точить нож и, немного подумав, ответила:
- Один раз. Но как по мне, так это промашка Авалона - он неправильно истолковал пророчество Вурлитцера. - Дионн наклонилась поближе к Джиксу и зашептала: - Несколько лет назад Авалон попросил у Вурлитцера дать нам какое-нибудь задание, и Вурлитцер сыграл две песни подряд за одну монету. Первая была "Часовня любви", а вторая - "Чаттануга Чух-чух". Обычно Авалон очень здорово толкует предсказания, никому и в голову не пришло, что он мог так опростоволоситься. Погнал нас всех в дыру под названием Лав, что в Оклахоме, - разыскать часовню, которая перешла в Междумир. Ну, само собой, разыскали. Потом он сказал, что мы должны её поднять, перенести и поставить поперёк мёртвой железной дороги. Мы так и сделали, а после этого вернулись домой, и всё. С тех пор ни слуху ни духу, ничего из этого не вышло. Ну не глупость, а?
- Si, - согласился Джикс, - loco.
Но уж кто-кто, а он-то знал, что всё получилось как надо. Ведь только благодаря этой церквушке Милос пошёл на таран особняка. Не будь её, Милосу и в голову не пришло бы, что и особняк тоже можно опрокинуть с рельсов. Не будь её, при виде жутких Светящихся Кошмаров послесветы Мэри попросту спрятались бы в поезде, как черепаха прячется в панцирь, и тогда никто из них - ни Джил, ни Мэри, ни сам Джикс - не попал бы сюда...
...из чего следовал вывод, что они здесь по воле Вурлитцера.
По призрачному телу Джикса пробежал призрачный холод. Выходит, Вурлитцер не только давал Кошмарам советы, как поступать в настоящее время, он также планировал будущее. Да, с такой силой нельзя не считаться! Кто он - друг или враг? Или Вурлитцер действует как ему в голову взбредёт и его намерения невозможно предугадать?
Оказавшись в Междумире, Джикс склонился к верованиям своих майянских предков, - здесь, в этой мистической вселенной, изобилие и разнообразие сверхъестественных существ казалось ему очень к месту. Коварные майянские боги любили упиваться человеческой глупостью и недомыслием; к тому же богов было огромное множество. Если бы выбор стоял лишь между двумя вариантами: чьим голосом является Вурлитцер - Бога или дьявола, - то задача значительно упростилась бы. Но для Джикса существовало гораздо больше альтернатив.
А может, эта машина - лишь талисман, предмет, приносящий счастье? Если она той же природы, что монетки и печенья судьбы, то тогда она сродни спасательному кругу, брошенному душам, заплутавшим в этом серединном царстве. Ему хотелось в это верить, но единственным способом выяснить всё наверняка было задать автомату вопрос. К сожалению, Вурлитцер был под постоянной охраной. К тому же у Джикса не было монеты.