____________________
Соотечественник! Хочешь узнать подробности??? Немедленно закажи фантастический роман-детектив Станислава Гагарина "Вторжение" по адресу: 143 000, Московская область, Одинцово-10, а/я 31, Товарищество Станислава Гагарина.
Тебе срочно вышлют сей сногсшибательный, потрясающий воображение, остроприключенческий и попросту о б а л д е н н ы й роман наложенным платежом за скромную по нынешним временам плату.
Поторопись - тираж ограничен! Внуки не простят тебя, если оставишь их без столь занимательного супер-чтения…
____________________
"Хо-хо, - ухмыльнулся сочинитель, заключая вышеприведенный текст в рамку. - Ай да Гагарин, ай да сукин сын! Надо же придумать подобный пропагандистский трюк…"
Он хотел еще что-нибудь добавить к написанному, но пора было ехать в типографию города Электросталь, шел восьмой час утра 17 декабря 1992 года, и Станислав Гагарин сожалеючи отложил в сторону шариковую ручку.
…На первом этаже, который служил прикрытием тайной резидентуры, никакой особой аппаратуры электронного характера Станислав Гагарин не обнаружил.
Беспрепятственно - невидимка! - прошел он мимо дюжих черно-суконных молодцов, те даже и не ч у х н у л и с ь, пропустили письме́нника в предбанник хитроумной, затеянной как прикрытие более чем шпионской ф о н д я р ы.
"Хорошо устроился лысый и меченый п и д о р, - вздохнул сочинитель, обходя роскошные представительные помещения первого этажа. - Выделил бы хоть комнатуху-другую под контору Товариществу моему…"
Разумеется, это он так, по инерции, от фонаря думал. Никаких милостей от номинального хозяина фонда Станислав Гагарин никогда бы не принял. Слава Богу, четверть века писал он романы о разведке и контрразведке, знал тысячи способов вербовки, да и просто по-человечески ему было до омерзения противно иметь дело с изменником Отечества, хотя в семьдесят пятом году Станислав Гагарин довольно мило встречался с ним в Ставрополе, где готовил материал для "Сельской жизни".
Совместные похождения в альтернативном мире товарища Сталина - особая статья.
Теперь он понимал, что роль первого этажа - отводить клиентам глаза. Вроде как в Кенигсберге до сорок пятого года резиденцию абвера прикрывала контора по искусственному осеменению животных, там перед входом даже скульптурный племенной бык красовался. Когда-то писатель сообщил об этом в шпионском романе "Три лица Януса".
На второй этаж вела парадная лестница, тоже охраняемая ч е р н я к а м и в вензелях, но поднималось туда официальное начальство: сам главарь Фонда, его зам-академик, советники из эпохи перестройки, словом, племенные и среднепородистые осеменители русского народа идеями и н о г о мышления и так называемых общечеловеческих ложных ценностей, прислужники Нового Мирового Порядка, Pax Americana, одним словом.
"Здесь тоже мимо я б л о ч к а, - подумал Станислав Гагарин. - Формальная ходка, лаз для вышедших в тираж л о м е х у з о в четвертого сорта. Жалкие ш е с т е р к и! Вряд ли хозяева доверяют им серьезные дела сейчас, скорее держат как идеологический мусор, который всегда можно поджечь и напустить туману, вонючего дыма и копоти. Шантрапа и скунсы! Надо искать…"
Невидимый окружающими сочинитель толкался среди американированных клерков первого этажа, ловко лавировал мимо стаек причепуренных с е к р и т у т о к, явно служивших в неурочное время персональными фото-моделями для верхних фондовых боссов, едва удерживался от озорного, мальчишеского желания - хорошо быть невидимкой! - легонько - садистом писатель никогда не был - ущипнуть ту или иную т е л о ч к у за упругую попку.
В глубине души он поругивал себя за столь легкомысленное желание и в действительности не ущипнул ни одну из сновавших мимо к у р о ч е к, но объективности ради напишем откровенно - хотелось…
"Главная начинка здания находится наверху, - размышлял Станислав Гагарин. - Моя задача - найти секретный лифт. Может быть, это обыкновенная лестница, хотя вряд ли л о м е х у з ы откажутся от элементарных удобств".
Ни лестницы подходящей, ни потайного лифта обнаружить писателю-невидимке не удалось. В задумчивости остановился он посередине некоего роскошного холла, вовсе забыв, что невидим для окружающих. И конечно же налетела на Станислава Гагарина некая кандидатка на роль служебной п у т а н ы, а может быть, таковой и являющаяся, как знать…
На полголовы длиннее сочинителя, обладательница крепкого породистого тела, высокой груди - пятый размер, прикинул председатель - и длинных, будто из горла́ растущих ног, но с тронутым налетом стервозности лицом, т е л к а едва не сбила его с ног, а сама завалилась бы на Узорно-паркетный пол, если бы наш герой не подхватил ее за руку.
Материть ее писатель не стал, вовремя спохватился, вспомнив о прозрачной ипостаси. Чокнется, пожалуй, сексуальная модель, услышав голос из н и ч е г о.
Но удержаться не сумел. Звонко шлепнул ладонью по заднице - любимое Станислава Гагарина действо, и с е к р и т у т к а заскакала по коридору, оглядываясь и кося сумасшедшим кобыльим глазом в то место, где, как она полагала, невероятным образом приложилась аппетитным задиком о паркет.
Как ни странно, только именно: сей инцидент помог сочинителю разобраться с секретным лифтом, ведущим в потаенные закрома фонда.
Возбужденный несколько случившимся, Станислав Гагарин внимательно огляделся и обнаружил в просторном холле цветочную горку-пирамиду, за которой приютился кривой диванчик, на нем к а й ф о в о мыслилось умоститься и в спокойной, понимаешь, обстановке обсудить с самим собою сложившуюся ситуацию.
Председатель Товарищества так и сделал. Более того, утратив бдительность вовсе, он достал из невидимого, разумеется, кармана сигареты и, чиркнув зажигалкой, закурил, хорошо понимая, как дико смотрятся для наблюдателя висящая в воздухе сигарета и выходящий из неизвестного источника дым.
Но полагаясь на маскирующие его шалость цветы, сочинитель пренебрег сим обстоятельством.
И напрасно. В холле возник относительно молодой чиновник, по внешности - преуспевающая ш е с т е р к а, готовая стать б у г р о м среднего калибра, или около того.
Мелькнул на лацкане пиджака красненький эмалевый отблеск.
"Ого! - подумал сочинитель. - Народный, понимаешь, депутат… Интересно девки пляшут! И что потом, и что потом…"
А потом было вот что. Омандаченный слуга народа зыркнул по сторонам, на дым за цветочной горкой ноль внимания, конечно, затем подскочил к выключателю верхнего света, разместившемуся рядом со встроенным в стенку зеркалом, двинул выключатель по его оси на сто восемьдесят градусов, и зеркало повернулось, превращаясь в метровой ширины дверь, в нее и прошмыгнул проворно начинающий б у г о р или зрелая политическая ш е с т е р к а.
Зеркало как ни в чем не бывало возвратилось на прежнее место.
"А ларчик просто открывался", - процитировал сочинитель байку Ивана Андреевича и сунул недокуренную - сразу неприятно загорчило во рту и защипало язык! - штатовскую "пэл-мэлину" в горшок с мексиканским кактусом.
Выждав немного, Станислав Гагарин повторил операцию с выключателем и, едва приоткрылся вход в Зазеркалье, ловким движением проскользнул, невидимый, в довольно просторную комнату без мебели, но с двумя дверями, не считая той, через которую прошли и депутат давеча, и письме́нник ныне.
Как и в первом случае, зеркальная дверь возвратилась в исходное состояние, и Станислав Гагарин оказался в запертом по сути помещении.
"Не бзди, родной, ведь завтра выходной", - флотским еще присловием ободрил себя бывший штурман дальнего плаванья и принялся осматриваться.
За одной из дверей обнаружил он каморку без окон, заставленную аппаратурой неизвестного ему назначения. За второй прятался небольшой, с одностворчатой дверью лифт, безо всяких следов кнопок для вызова или чего-нибудь подобного в этом роде. Как пользоваться лифтом было непонятно, пока Станислав Гагарин не обнаружил справа специальную прорезь.
- Усек, - пробормотал сочинитель, ощупывая пальцами замочную по сути скважину. - Сюда суют личный жетон-перфокарту и - пожалуйте бриться! Карета, то бишь, лифт к вашим услугам. Но мне-то нечего сюда сунуть! Сунуть-то нечто я, конечно, могу, но это будет, увы, типичное не то".
Он прикрыл дверь недоступного ему лифта и отошел в угол, прикидывая, что выход обязательно найдет. Надо остыть, подумать, понадеяться на случай или на закономерность, по которой выходило, что в Зазеркалье появится еще один к о з е л.
Новый тип возник у лифта минут через пятнадцать. Был он примерно такого же обличья, как и давешний слуга народа, и Станислав Гагарин узнал его, поскольку часто видел на экране п о п ц е в и д е н и я комментирующим Русскую политическую б ы т о в и н у с антирусских позиций.
"На ловца и зверь бежит, - плотоядно ухмыляясь, подумал сочинитель. - Через экран достать невозможно, так я тебя здесь…
И едва п о п-к о з е л достал из бумажника металлическую пластинку с комбинацией дырочек в ней, составляющих своеобразный код-пароль, и приготовился засунуть в щель, Станислав Гагарин резко вывернул комментатора от лифта и рубанул правой ладонью по сонной артерии.
Этот прием не был смертельным, но лишь отключал сознание объекта, изымал его из реального бытия на некоторое время.
К о з е л свалился, будто подкошенный, и сочинитель, подхватив и спрятав в карман перфокарту, затащил комментатора в чуланчик с приборами. Писатель не пожалел бы для него и приема ш л а г б а у м, но ш л а г б а у м был пропуском на тот свет, а Станислав Гагарин не считал себя вправе единолично судить и приговаривать к смерти сукиного сына. Хотя его лживая и подстрекательская болтовня с экрана уже унесла десятки и сотни жизней в Карабахе и Южной Осетии, в Приднестровье и Таджикистане.
"Хоть ты и наглая вошь-кровопивец, а соцзаконность распространяется и на тебя, негодяя", - мысленно проговорил сочинитель, доставая из кармана к о з л а его собственный платок.
Платок он полил жидкостью из флакона и положил на лицо лежавшего навзничь п е р ф о к а р т о ч н о г о проходимца.
- Так надежнее, - заключил председатель. - Найдут нескоро, очнется тоже не сразу… Словом, как в кино: поскользнулся, упал, очнулся - гипс!
Дырчатая пластина сработала как нельзя лучше. Лифт загудел, гостеприимно спустился, Станислав Гагарин открыл дверь, затем захлопнул за собой, и кабина, дернувшись, повезла сочинителя наверх.
Там его ждали два черно-суконных парня. Разумеется, не его лично, а того, кто лежал сейчас в каморке с платком на сытой и усатой морде. Но лифт пришел пустым. Станислав Гагарин ловко, не задев охранников, покинул кабину, и с улыбкой смотрел на глупые рожи мордоворотов, едва ли не обнюхивающих подъемное устройство.
- Заибанская перестройка, - проворчал, наконец, старший наряда. - Спецтехника - и та не фурычит. Лифт сам по себе поднимается, препадлина.
- Доложим в рапорте? - предположил с у к о н е ц помоложе.
- А на фуя? - вопросом на вопрос ответил старшо́й. - Нам же и в с п и д я т за потерю з ы р к о с т и и шпиономанские размышления… И вообще ты, Сидоров…
Дожидаться продолжения разговора Станислав Гагарин не стал. Он вошел в большую комнату, скорее - весьма уютный конференц-зал, предназначенный для приватных, полуинтимных заседаний. Посередине размещался круглый стол, его обнимали со всех сторон шесть кресел. Седьмое, видимо, предназначалось для председательствующего, оно было повыше других, и спинка опять же подлиннее.
За столом сидели трое, председательское место пустовало. Станислав Гагарин всмотрелся в лица этих троих и в одном из них узнал бывшего члена Политбюро.
IV
К ночи в пустыне похолодало, и тепло, идущее от костра, было ласковым и непостижимо умиленным, искренне нежным.
Большие и яркие южные звезды, разогнанные пламенем костра, попряталась до поры, но присутствие их осознавалось. Они будто звери из таинственного бора наблюдали за путниками, ставшими ночлегом на лесной опушке.
Песок, на котором сидели эти двое, стал уже прохладным, завтра к полудню в нем можно будет варить яйца. И никакого леса вокруг, песок да песок, разве что редкие пятнышки зеленых оазисов, возникших вокруг спасительных колодцев, дающих продление жизни и людям, и овцам, и растениям, и неутомимым покорителям песчаных просторов, философски спокойным и невозмутимым кораблям пустыни - верблюдам.
Ярко горел костер.
Блики его пламени трепетали, перемещаясь на лицах Вечного Жида и Станислава Гагарина, метнувшихся сюда через пространство и время, отражались в глазах, завороженно восхищенных огненным танцем таинственной саламандры.
- Как любите вы, земляне, открытое пламя, - нарушил молчание Агасфер. - Не раз и не два сиживал у костра, за две тысячи лет бывало таких мгновений бесчетно, и всегда наблюдал, как приходит к глядящему в огонь человеку особое чувство.
- Древнее чувство, - заметил сочинитель. - Оно возникло в сознании человека в доисторические времена, когда пращуры досыта насмотрелись на небесные молнии, лесные и степные пожары, еще до того, как сумели приручить огонь.
Впрочем, до конца огонь так и не приручили… И в сердцевине о с о б о г о чувства, о котором вы изволили заметить, дорогой товарищ Агасфер, лежит атавистический страх перед могуществом и беспощадностью огненной стихии.
- Все-то вы знаете, Станислав Семенович, - с легкой язвительной усмешкой заметил Фарст Кибел. - Материалист вы наш неисправимый…
Писатель хотел было обидеться на Вечного Жида, на хрена ему эти подначки, хотя бы и от Зодчего Мира, небожителя, стало быть, олимпийца, да передумал. В конце концов, если носитель Вселенского Разума сыронизировал по поводу твоего якобы всезнайства, то обидного в этом вовсе нет. Вспомни о сократовской ма́ксиме "Я знаю, что я ничего не знаю" и успокойся, Папа Стив…
Вслух он сказал:
- Материалистом меня воспитали, материалистом я и помру… Но я не вульгарный, не примитивный, я - диалектический материалист. В этом суть, в диалектике. Я допускаю, более того, безоговорочно признаю огромную роль и д е а л ь н о г о, духовного, но в человеческих отношениях. В то же время полагаю: то, что вчера казалось нам и д е а л ь н ы м, вернее, идеалистическим, тот же в и р т у а л ь н ы й фактор, при дальнейшем развитии нашего знания, при более пристальном, скрупулезном рассмотрении обнаруживает материалистическую сущность.
И вы никуда не денетесь, партайгеноссе Агасфер, от того, что вот эта пляшущая саламандра невозможна без кислородной среды. Оксиген ей потребен, оксиген! Без кислорода никакой огонь в принципе не состоится…
- Хорошо, хорошо! - поднял руку Вечный Жид, останавливая собеседника. - Как материалист, вы безупречны… Но ради Бога не говорите так при моем друге, которого я пригласил на встречу у костра. Сейчас он будет здесь. И тоже почитает огонь. Борец со здешними л о м е х у з а м и в чистом, так сказать, виде. Кажется, я слышу его…
Слабое шуршание песка достигло и слуха писателя.
В очерченное пламенем костра с в е т л о е пространство вступил молодой человек, облаченный в свободно облегающие его одежды белого цвета. Поверху шла широкая сорочка с открытым воротом, полузакрытая своеобразным кафтаном или сюртуком, трижды подпоясанным ремнем со шнурками. На эти шнурки сочинитель сразу обратил внимание, хотя лишь впоследствии узнал: они символизируют этическую триаду, ради которой жил незнакомец, вышедший из ночи к свету костра, ради них шли за ним на лишения и смерть его ученики.
Добрые мысли.
Добрые слова.
Добрые дела.
Выписав сейчас символы нравственного триединства в многозначительный столбик, хотя собирался перечислить в рядовой строчке, Станислав Гагарин вспомнил работу Владимира Ильича Ленина "Три источника и три составные части марксизма", подумал о том, как приятно удивлен был он, заметив в понедельник 21 декабря 1992 года портреты вождя Октябрьской революции в кабинетах главных редакторов, от Евгения Сергеевича Аверина в "Книжном обозрении" до Александра Михайловича Андрианова в газете войск противовоздушной обороны "На боевом посту".
В этот понедельник, поздравив товарища Сталина с днем рождения, он просил сообщить о сем факте Ильичу в Иной Мир, пусть Старику будет приятно.
- Сомневаюсь, понимаешь, - возразил Иосиф Виссарионович. - Старик терпеть не мог внешних почестей. У него хватало ума на неприятие суеты, понимаешь, сует и всяческой суеты.
- Дело не в культе Ленина, - не согласился случившийся рядом Иисус Христос. - Наш друг Станислав Гагарин намерен подчеркнуть приверженность этих людей к прежним принципам, их постоянство в убеждениях.
Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит. Вдвойне же и втройне ценен тот, кто не искусился, устоял перед соблазном.
- Я так и сказал им, - ответил Станислав Гагарин. - Теперь же передам и вашу оценку их позиции. Иисус Христос, мол, высоко вас ценит.
Сын Человеческий мягко улыбнулся.
- Если ссылка на меня укрепит их силы, валяйте, Папа Стив.
"До чего же он приятный в общении товарищ! - подумал сейчас писатель, вспомнив молодого Назорея, но переключая внимание на высокого и стройного незнакомца, который вышел из тьмы к свету, проговорил "Мир и покой вам, люди", аккуратно поддернул легкие шальвары, заправленные в башмаки из красного сафьяна, и присел у костра, с благородной грацией скрестив длинные ноги.
Незнакомец был красив по всем параметрам, в том числе и тем, каковые имели цену для сочинителя. Орлиный, аккуратных размеров нос, большие черные глаза, изящно очерченный подбородок, изогнутые дугою брови и пышные, слегка волнистые, у х о ж е н н ы е усы.
Вообще, черты лица того, кого судьба послала к ночному костру, были скорее европейскими, хотя в целом свидетельствовали о том, что родина незнакомца лежит неподалеку.
Обменявшись приветствиями, все трое молчали. Нарушил затянувшуюся паузу Вечный Жид.
- Как идут дела на вашем участке фронта? - спросил Агасфер.
- С переменным успехом, - отозвался незнакомец. - Наступает Ормузд - убегают прочь, поджав хвосты, Ариман и его подлые дэвы. Потом ищут лазейку, чтобы вернуться и вновь творить зло. Ныне главное беспокойство от Аэшма-дэва, он заведует насилием и гневом, противостоит доброму гению Сраоша. Демон Аэшма прототип вашего библейского Асмодея. Слышал я, что Асмодей в том времени, откуда вы прибыли, особенно разнуздался.
Последние фразы адресовались писателю, и тот, не зная что ответить, вопросительно посмотрел на Агасфера. Вечный Жид не удосужился их познакомить, хотя Станислав Гагарин и догадывался, с кем свела его судьба на этой неведомой ему земле - то ли в древней Мидии, то ли в некоем Адербейджане.
- Извините, - сказал Фарст Кибел. - И на такую старуху, как я, бывает э т и к е т н а я проруха. Я вас еще не представил друг другу. Русский писатель Станислав Гагарин. Мыслитель и философ Древнего Ирана - Заратустра.
- Давно мечтал встретиться с вами, - приветливо сказал писатель.