- Не продолжайте, - сказал Игорь Чесноков, - дайте мне объяснить самому. Ведь я люблю фантастику… Поклонник Сергея Павлова и Клиффорда Саймака. Тут, видимо, имело место быть временное смещение. Этот ваш маг и волшебник открутил время назад и поменял в новом его течении события местами. Вначале пропустил "скорую помощь", а затем позволил этой троице оказаться на мостовой. Разве я не прав?
- Примерно так себе представляли случившееся и мы. Правда, сегодня ночью я попытался выяснить причину этих фокусов у автора их, но мне он так ничего толком не объяснил. Сослался на то, что не имеет права знакомить меня с достижениями их цивилизации. Я так понял, что мы еще не созрели духовно для постижения подобных истин.
- Недостойны, значит? - спросил Игорь Николаевич.
- Н е п о д г о т о в л е н ы - так будет точнее, - ответил Беглов. - Но кое-что из нашего разговора я сумел записать на пленку.
Он вынул из кармана небольшой магнитофон.
- Вот… Это все, что осталось от нашей последней встречи.
- Как вы узнали его здесь, на судне? Ведь ко мне он пришел как Феликс Канделаки…
- Тут он опять отличился. Уже у вас на "Воровском"… Правда, никто, кроме меня, этого не заметил. Вам, наверно, известно, что при погрузке в порту Диксон лопнул грузовой шкентель и целый строп ящиков с консервами упал на пирс?
- Да, я хорошо знаю этот случай… Капитан поручил мне расследовать ЧП.
- А мне довелось самому видеть происшествие… Я наблюдал погрузку с борта судна. Когда лопнул шкентель, строп висел над пирсом. Второй лебедчик не успел выбрать слабину, чтоб завалить строп на палубу, и груз, как говорится, камнем пошел вниз. А на пирсе прямо под стропом застрял электрокар. У него скис двигатель, и водитель тщетно рвал контроллер, пытаясь дать электрокару ход.
Ящики летели водителю на голову. И в последнее мгновение электрокар рвануло в сторону, с грохотом рассыпался на пирсе строп, люди кругом кричали и размахивали руками, а водитель медленно слезал с кресла, бледный и растрепанный, вытирая со лба пот рукавом.
Двигатель у электрокара так и не сработал, и его на буксире утащили прочь… А потом я заметил в толпе грузчиков и матросов с "Воровского" Ивана Дудкина… Или Феликса Канделаки, как вам больше нравится.
- Телекинез, - сказал Игорь Чесноков. - На этот раз он применил способ производства механической работы с помощью мысленной энергии: на расстоянии мгновенно передвинул электрокар с водителем, усилием воли или чем там еще, науке про это пока неизвестно… А вы везучий. Трижды встретиться с подобным феноменом…
- Это даже он заметил… Вот послушайте.
III
- Это и есть "досточтимая Гармония" Эмпедокла? - спросил Станислав Гагарин.
- В какой-то степени теперешнее состояние мира можно счесть гармоничным, - ответил Вечный Жид.
С высоты трех тысяч метров писатель жадно озирал раскинувшуюся под ним д е й с т в и т е л ь н о с т ь. Это была Москва, находящаяся в особом состоянии, когда она вернулась во временны́е параметры до начала землетрясения, но физических отметок не приобрела и стала пока п р и з р а к о м, одухотворенным мировым пространством, в котором не было ни материальных тел, ни присущих им свойств.
Всё было зыбким, эфемерным, хотя и обозначенным в изобразительных границах, своего рода гигантским голографическим ви́дением. Оно возникло из хаоса, или скорее всего из шаровидного бога Сфайроса, мирообъемлющей сферы, самотождественной и равновеликой.
Именно в подобный эфир, который возник на грани телесности и бестелесности и был столь же материален, сколь и духовен, существовал как физическое тело и мыслил как разум, превратилась искореженная стихийным бедствием Москва и ее окрестности.
Но еще до того как Агасфер и его спутник добрались до мобилизующей вселенскую энергию установки, оставленной Вечным Жидом близ Власихи, на долю их выпали удивительные и крайне опасные приключения.
…Стреляли в писателя и Агасфера трижды. Сначала на Кольцевой дороге, куда Вечный Жид вырулил на брошенной кем-то на Каширском шоссе девятой "Ладе". Автомобиль стоял у бровки, уткнувшись радиатором в фонарный столб, обе фары были разбиты, но двигатель завелся, едва Агасфер уселся за руль, и на раненой машине они отправились в путь.
Автоматная очередь ударила им вслед, когда они приближались к Можайскому шоссе. Стреляли от машины с безобидной надписью на бортах "Молоко", но Вечный Жид мгновенно - он объяснил это сочинителю позднее - окружил "Ладу" силовым полем, оно и отвело пули в сторону.
- Пусть остается, - сказал Агасфер об энергетическом коконе, который окутал автомобиль. - Подобные фокусы могут повториться.
Во второй раз стреляли неизвестные лица в гражданской одежде, вооруженные пистолетами Макарова. Они стояли у здания номер четыре по Можайскому шоссе, внутри ненавистного писателю города Одинцово, хотя сам-то город в бедах сочинителя не был виноват. Это его власти постоянно чинили Станиславу Гагарину пакостные мерзости и козни. А всё из-за того, что писатель осмелился в 1990 году баллотироваться в народные депутаты России и едва не выиграл на выборах.
Шестнадцатиэтажные башки в том районе, где помещалось некогда Российское творческое объединение "Отечество", были разрушены напрочь. Некоторые уцелевшие дома горели… Едкий дым забирался в салон д е в я т к и, но Агасфер уверенно вел машину и не обратил никакого внимания на выстрелы от дома номер четыре - там размещалось городское управление внутренних дел.
"Не мой ли к о р е ф а н Емельянов упражняется, дорогой и ненаглядный д р у г Юрий Семенович? - подумал писатель о следователе, который по доносу Федотовой и ее сообщников с о о р у д и л уголовное дело по обвинению руководства РТО в преступлении, предусмотренном статьей 93-й "прим", оно предполагало в общем наборе санкций и смертную казнь. - Не удалось м ы т ь е м, так он решил, может быть, расстрелять меня к а т а н ь е м…"
Но лиц стрелявших незнакомцев Станислав Гагарин рассмотреть не успел. "Лада" взлетела на мост, миновав его, проскочила Дубки и свернула в Юдине на Первое Успенское шоссе.
Уже на своротке к Власихе на дорогу выбежал зверовидный мужик в импортной шапке с длиннющим козырьком. Он размахивал двустволкой, требуя остановиться, а затем выпалил дуплетом, целясь в лобовое стекло.
Агасфер раздвинул границы силового поля так, что оно, скользнув по асфальту, сбило с ног непредсказуемого о х о т н и к а, отшвырнуло на обочину и далее, в лес, едва просыпающийся в холодные апрельские дни.
Дорога на Власиху была свободной. Оставалось миновать контрольно-пропускной пункт, а у них не было в к л а д ы ш а на автомашину, могли возникнуть тары-бары-растабары с часовыми, но Станислав Гагарин надеялся на собственную писательскую известность в военном городке.
"Позвоню с проходной в комендатуру, - подумал сочинитель, - и без проблем…"
- Нет необходимости, - отозвался Вечный Жид, не отрываясь от дороги, по которой не было никакого движения. - Я оставил корабль, на котором прибыл к вам на планету, на автомобильной стоянке перед входом в городок.
- Но там же негде укрыться! - воскликнул Станислав Гагарин.
- Укрыться? - повторил Агасфер. - А для чего и от кого прятаться?
Они проехали те несколько сот метров, которые отделяли мост через речушку, заполнявшую искусственные озера Власихи. За деревьями показался забор, а за ним девятиэтажные башни Центральной улицы, в ближней к проходной жил Геннадий Иванович Дурандин. Почти не сбавляя скорости, Вечный Жид резко повернул "Ладу" направо, влетел на п у с т у ю асфальтированную стоянку, окаймленную лесом, и для Станислава Гагарина все исчезло.
IV
Беглов включил магнитофон, и первый помощник капитана услыхал знакомый голос:
"…Повезло. Вероятность наших встреч выражается единицей, умноженной на десятку минус в двенадцатой степени. Вы заслужили мою откровенность этим, и тем, что так доверчиво отнеслись ко мне при встрече в тайге. Хотите услышать мою историю?
- Разумеется. Но как мне называть вас? Ведь вы не Дудкин и не Вася Амстердам…
- Конечно. Это все временные псевдонимы. Когда-то люди называли меня Агасфером, но я вовсе не библейский персонаж, не тот лавочник, который не позволил присесть отдохнуть у своего дома несчастному, идущему на казнь…
- Агасфер? - услышал Чесноков изумленный голос геолога.
- Да, - ответил Феликс Канделаки, или кто он там был на самом деле. - Я - Агасфер. Или Вечный Жид. Так меня называли тоже, Вечный Скиталец, Странник. Только пришел на Землю из созвездия Лебедя… История моя проста, если не сказать банальна. Зовите меня Фарст Кибел. Это несколько соответствует произношению моего настоящего имени.
- Значит, вы вовсе не человек? - спросил Беглов.
Фарст Кибел рассмеялся.
- Знаете, за эти годы я как-то свыкся с тем, что окружающие считают меня человеком… Судите сами, кто я. Конечно, в нашей среде я выгляжу совсем иначе. Но ведь нас с вами роднит духовность, нравственные критерии, общий этический императив, не так ли? Вот это родство душ, так сказать, и обрекло меня на вечные скитания по вашей планете. Скитания и одиночество… К нему приговорили меня товарищи, поскольку я нарушил Космический Устав.
- Что же вы совершили такого, Фарст Кибел? Мне довелось встречаться с вами трижды, и всегда вы творили добро… Не могу поверить, что вы способны на безнравственный поступок!
Игорь Чесноков будто увидел сейчас, как улыбнулся при этих словах пришелец.
- До определенной степени любой из нас умеет персонально управлять временем, но в целом грядущее скрыто и для нас. Творя добро в сиюминутное мгновение, мы, не желая того, можем нанести жестокий удар будущему. Спасая мальчика, провалившегося под лед, мы, быть может, оставляем миру страшного и жестокого тирана, он станет им, когда вырастет… Потому нам строго-настрого заказано вмешиваться в события, происходящие на других планетах.
- По-моему, вы лично только и делаете, что вмешиваетесь, - проворчал геолог. - Так ведь?
- Совершенно верно, - согласился Фарст Кибел, - теперь мне уже ничто не грозит. Я исключен из отряда космонавтов.
- И все-таки… За что же вас?
- Давным-давно, когда наша экспедиция обследовала побережье Средиземного моря, я подружился с одним молодым человеком. Разумеется, мой юный друг не знал, кто я на самом деле, и пытался увлечь меня учением, которое распространял, бродя по стране с горсткой приверженцев-учеников. Мне нравились его одержимость и редкая в те времена бескорыстность. Этот человек был поистине не от мира сего. Только родиться ему следовало позднее…
Да… Но так или иначе, власти предержащие довольно скоро поняли ту опасность, которая содержалась в его проповедях. Его схватили и приговорили к смертной казни. А я так привязался к нему, что забыл о долге разведчика-небожителя, который ни при каких обстоятельствах не должен поддаваться чувствам. Другими словами, я решил спасти его. А чтобы не нарушить естественный ход событий, заменил его собой. Ведь казнь обязательно должна была совершиться.
- Вы дали себя казнить? - спросил Беглов.
- Не себя… Я принял облик того человека, вот сие физическое обличье и казнили. Потом вернулся на корабль, где был сурово осужден товарищами за вмешательство в земные дела.
Впоследствии я понял, что серьезно изменил ход человеческой истории. Конечно, трудно предугадать, что было бы, не подружись я с тем человеком и не прими на себя его муки. Но у меня есть все основания полагать, что, спасая одного, я обрек на мучительную смерть многие тысячи. Так и случилось в будущем.
- Но вы не могли заранее знать об этом!
- Не мог… Но все космонавты-разведчики знают, что вмешательство в развитие иного разума, иной цивилизации, давление на него извне в с е г д а безнравственны. И товарищи справедливо приговорили меня к тому, чтобы, оставшись на Земле в одиночестве, я собственными глазами увидел, что натворил, поддавшись однажды обаянию духовной общности.
- И надолго вы?..
- Трижды приходил срок, но за мной так и не прилетели. И вот я брожу по планете, накапливаю знания о человечестве и его природе. Мне нельзя долго задерживаться на одном месте… Тогда возникает привязанность, исчезает вдруг чувство одиночества. Я вспоминаю, что приговорен к нему, не могу нарушить условия предпосланного мне наказания, и заставляю себя идти дальше.
- Идти дальше… Но ведь нет никого, кто бы мог проследить за соблюдением этого жестокого приговора?! - вскричал геолог.
- А я сам? - услыхал Игорь Николаевич голос Фарста Кибела, и помполит будто увидел, как грустно улыбнулся он.
Наступило молчание. Крутилась невидимая в кассете магнитофонная лента. Молчали и Чесноков с ночным гостем. И вдруг голос Фарста Кибела произнес:
- Мне пора. Днем я получил сигнал. Кажется, срок мой кончился, и за мной прилетели. Пойду.
- Мне… Можно мне пойти с вами?
- Хотите проводить меня?
- Да… Если не возражаете.
- Хорошо. Только до палубы.
- Мы поднялись с ним наверх, - сказал Беглов, выключив магнитофон. - На палубе была ночь. Фарст Кибел пожал мне руку. Потом, не мешкая, через фальшборт спрыгнул на лед. Во тьме смутно угадывалась его фигура.
- Прощайте, я ушел, - донесся снизу его негромкий голос. - Меня ждут. И помните: надо в е р и т ь первому движению души. Оно всегда бывает благородным.
- До свидания, - ответил я невпопад и услыхал в ответ тихий смех.
Беглов умолк. Погладил ручку магнитофона.
- Что же дальше? - спросил первый помощник.
- Вот и все… Фарст Кибел ушел. Он двинулся в направлении Северного полюса.
Комиссар вздохнул.
- Что скажете? - спросил геолог.
Игорь Чесноков снял телефонную трубку.
- Мостик? - спросил он. - Четвертый штурман на месте? Пошлите его ко мне.
- Что вы хотите предпринять? - осведомился Беглов.
Когда молоденький паренек, постучав, вошел в каюту первого помощника, Игорь Николаевич попросил его принести судовую роль и документы матроса Феликса Канделаки.
Вернувшийся через несколько минут штурман был растерян.
- Вот судовая роль, - сказал он. - Но тут нет никакого Канделаки. И документов таких я не помню, у меня их попросту нет. И не было. Может быть, он из пассажиров?
Геолог и Чесноков переглянулись.
- Ну ладно, хорошо, - сказал помполит. - Идите. А судовую роль мне оставьте.
Едва штурман вышел, оба они склонились над списком экипажа.
- Вот здесь он был записан, - проговорил Игорь Николаевич и ткнул пальцем. - Калугин Сергей Леонидович, потом шел Канделаки, затем, после него, Лучковский Евгений… Вот эти-то есть… А где Канделаки? Калугин - и сразу за ним Лучковский… Куде же исчез Канделаки?
Беглов улыбнулся.
- Ему удавались шутки и посложнее этой… Постойте!
Он метнулся к магнитофону и перемотал кассету, включил его. Они ждали минуту, другую, третью… Аппарат не воспроизводил никаких звуков.
- Если бы я сам не принимал от него документов, то подумал бы, что вы меня разыграли, - медленно и тихо произнес помполит. - Попробуем еще…
Он позвонил и вызвал к себе боцмана.
- Что вы скажете, боцман, об этом новом матросе? - спросил Чесноков. - Об этом Феликсе Канделаки…
Боцман недоуменно смотрел на первого помощника капитана.
- Простите, Игорь Николаевич… Вы кого имеете в виду?
- Кого, кого… Ну, конечно же, новичка. Того самого… Мы взяли его в Диксоне. Вы, боцман, еще недавно говорили мне, добрый, дескать, паренек. Оставить бы его на "Воровском" насовсем…
Обалдение боцмана было таким неподдельным, что Чеснокову стало неловко. Боцман смотрел-смотрел на первого помощника, и вдруг виновато улыбнулся. Он решил, что где-то и чем-то проштрафился, и помполит придумал суперхитрую методу для разноса.
Чеснокову стало жалко судового д р а к о н а. Он махнул рукой. Идите, мол…
Когда боцман вышел, Беглов и Игорь Николаевич воззрились друг на друга.
- Знатно он нас разыграл, - сказал геолог.
- Да, нашему судну выпала честь быть местом деятельности этого инопланетянина… Везет же пароходу! Писатели на нем плавали, кинорежиссеры и артисты. Теперь вот товарищ с Лебедя закончил на нем срок.
- Небось он уже в объятиях друзей, - заметил Беглов. - Если только у них принято обниматься… Шутка ли: без малого две тысячи лет скитался.
Внезапно донесся извне отдаленный рев. Смягченный расстоянием, грохот казался знакомым. Помощник и геолог переглянулись.
- Может быть, это они? - прошептал Владимир Петрович.
- Кто "они"? - недоуменно спросил помполит.
Геолог растерянно глянул на Игоря Николаевича.
"Что я делаю здесь, в этой каюте? Да еще в такую рань", - подумал он, мельком взглянув на часы.
Первый помощник капитана силился припомнить, по какому такому поводу пригласил он к себе этого человека. Тут комиссар заметил листки судовой роли, лежащие на столе, и решил, что, видимо, произошла путаница при оформлении документов. Чесноков собрал бумаги, поднял глаза на гостя и увидел, что тот уже стоит, прижимая к груди магнитофон.
- Значит, мы с вами обо всем договорились, - с бодрым наигрышем в голосе проговорил помполит, мучительно пытаясь вспомнить, зачем пришел в его каюту этот человек.
- Да-да, конечно, - пробормотал геолог, пятясь к двери. - Мы с вами уже… того… Договорились.
"О чем?! Ну о чем мы договорились с ним?" - лихорадочно думал он.
Вновь раздавшийся рев заставил их вздрогнуть. Теперь он слышался ближе.
За дверью вдруг затопали, раздался торопливый стук, и, не дожидаясь разрешения, в каюту вломился четвертый штурман.
- Игорь Николаевич! - закричал он с порога. - Капитан просит на мостик… "Ермак" на подходе!
V
- Значит, вы и есть тот самый Фарст Кибел, который морочил голову моему корешу Игорю Чеснокову в полярном круизе, - задумчиво проговорил писатель, рассматривая застывшую в эфирной гармонии Москву.
Когда он вернулся в обычное состояние и открыл глаза, сочинителя передалось Агасферу, тот вернул кораблю материальность, и писатель оказался в овальном салоне, пол коменее сносной опоры.
Вознесенный на три тысячи метров, Станислав Гагарин как бы парил над столицей. Но едва чувство неуютности от сочинителя передалось Агасферу, тот вернул кораблю материальность, и писатель оказался в овальном салоне, под которого был прозрачным, а сам писатель сидел в кресле с подлокотниками напротив пришельца, испытующе глядевшего на землянина.
- Да, этим именем я назвался тогда на "Вацлаве Воровском", - проговорил Вечный Жид. - И хочу повторить, что словосочетание Ф а р с т К и б е л несколько приближает вас к тому имени, которое я носил все это время, пока находился на Земле.
Писатель вдруг подумал о том, что у этого сверхсущества не может быть ч е л о в е ч е с к о г о имени, но вслух ничего не сказал.
- Наверное, вы правы, - согласился Зодчий Мира, - поэтому зовите меня по старинке Агасфером… Зачем запутываться самому и смущать читателей. Агасфер, Вечный Жид - так проще. Да еще, если кто слышал эту легенду, знаком с четырехтомным романом Эжена Сю…