– Макаронник, нам больше не нужна твоя подруга, можешь прятать ее дальше. Но когда мы уйдем, я сделаю все, чтобы ты еще лет тридцать не смог жениться на ней.
Не обращая внимания на его последние слова, он спокойно спросил его:
– Почему Вы меня так называете?
– Ты похож на них.
– Почему Вам они не нравятся?
"Гоблин", после паузы:
– Я их не люблю.
– Но, а я их просто обожаю! Хорошие люди, – вызывающе произнес Тони и стал приближаться к нему.
Остановившись недалеко от него, он спросил:
– Где приветствуется предательство? Предательство своей подруги? У меня никого больше нет. Я один в этой стране и только эта девушка, с которой недавно познакомился. И Вы, сэр, хотите ее у меня отнять. Вы пришли сюда и незаконно удерживаете людей, только для того, чтобы спасти своего сообщника. Почему вы это делаете? Скорее, для того, чтобы он не считал, что вы его бросили. А от меня требуете мою подругу?
"Гоблин" просто заткнулся, логически поставленные вопросы Тони, сбивали его с толку, от этого он еще больше зверел. Заложники, затаив дыхание, слушали словесную дуэль.
Вот Тони уже рядом с ним, и смотрит на него с презрением. Всем видно, что силы неравны и понятно, что ему не выжить, но это презрение к смерти. Он стал похож на маленького волчонка, готовившегося к своему последнему прыжку, для того чтобы вцепиться зубами в горло "Гоблину".
– Оставьте! Оставьте его в покое, не трогайте! Это я его невеста! – надменно заявила Кэрл, обращаясь к "Гоблину".
Все посмотрели в ее сторону. Восторженные взгляды заложников говорили, им нравится выбор Тони. Именно такую красивую девушку заслуживает он, и она его стоит.
Кривая улыбка перекосила лицо "Гоблина". По нему было понятно, какие мысли посетили его безмозглую голову. Он никак не мог понять, как такая девушка, может любить Тони. Вот, почему он не мог ее вычислить.
Кэрл поймала быстрый испуганный взгляд Тони. Она его никогда не видела таким. Тони молниеносным движением вперед, правой рукой выхватил графин, стоявший на столе, рядом с "Гоблином" и резким размашистым взмахом, опустил ему на голову. Осколки разлетелись, как брызги воды. "Гоблин", что-то булькнув, от удара качнулся вперед, направляя правой рукой, автомат к груди Тони, а левой, пытаясь удержаться за стол. Тони быстро, правой рукой, схватил ствол автомата, убрав его от себя, направил в сторону "Гоблина", левой рукой, пытаясь вырвать рукоятку из его рук.
Раздалась длинная автоматная очередь. Было непонятно, кто из них нажал на спусковой крючок.
Дикий вопль, как недорезанной свиньи, пронесся по всему банку. Валяясь на полу, прикрыв двумя руками рану между ног, "Гоблин" корчился от боли. Автоматная очередь прошила у него все, что ниже живота.
Перехватив автомат и направив его в голову раненому, Тони скомандовал сообщникам террориста, бросать оружие. Они, оцепенев от неожиданности, смотрели на него, не зная, что им делать. Затем, опомнившись, направили на него оружие – если он убьет их сообщника, они его все равно достанут, их трое. Тони уже спокойно торговался с ними, объясняя, что ему все равно терять нечего, его все равно должны были убить, а вот теперь, у него есть возможность, пристрелить этого кабана, а если получится, и их самих.
Никто не хотел уступать.
Тони медленно повернул голову в сторону Кэрл, не убирая ствол с головы террориста, кивнул ей головой. Все поняли, что он прощается.
Он крикнул заложникам, чтобы все легли на пол. Никто из них не должен находиться на линии огня. Все беспрекословно выполнили его приказ.
Оставаясь стоять, он все еще держал ствол у виска террориста. Остальные трое, окружив его, решали, как им быть, чтобы не попасть под перекрестный огонь, когда все начнется. Они стояли вокруг Тони и могли бы сами пострадать от своих же. Вдруг девушка-сообщница спросила у раненого, что им делать?
Но тот молча смотрел на них мутными глазами, ничего не понимая, от боли. Немного подумав, она предложила сообщникам положить оружие, объясняя, в такой ситуации никто не выживет. А если кому повезет, то он все равно будет ранен и полиция их подберет, как подстреленных куропаток.
Один из сообщников, стоявший рядом с колонной, отверг ее предложение, видимо рассчитывая, что ему все же удастся укрыться за ней. Но она направила свой пистолет на него, намекая, что никакой выгоды он не получит от своего месторасположения, она его пристрелит сама. Еще некоторое время, проорав друг на друга, они все-таки решили сложить оружие. Первым положил тот, у колонны. За ним – второй, последней – девушка.
– А теперь, отойти от этого места подальше и лечь лицом на пол, – командовал Тони.
Сейчас он был хозяином положения. Он только собрался попросить помощи, а трое студентов уже сидели верхом на террористах, связывая их руки сзади, кожаными ремнями с их брюк. Тони крикнул Кэрл, чтобы она развязала охранника.
Она не поняла, что ей надо делать, никак не могла прийти в себя, все было похоже на сон. Не верилось, что можно свободно передвигаться.
Но поняв, что это не сон, она бегом понеслась к охраннику, упав по дороге, поскользнувшись, но боли она не почувствовала. Подбежав к охраннику, схватила его за руки и начала сдирать с него наручники. Он заорал от боли: "Ключи! Ключи! Ключами это открывается! Они у этой проститутки!"
Кэрл бросилась бежать к террористке и опять упала по дороге, слишком уж сильным было ее волнение. И вот, ключи у нее в руках, но обратно она уже шла осторожней, помня пройденный маршрут. Охраннику это показалось вечностью, он ее торопил.
А в это время, вооруженные студенты стояли рядом с Тони, готовые выполнить любой его приказ, у него уже была своя армия.
Освобожденный охранник, разминая кисти рук, подошел к связанным террористам, и каждого пнул ногой, а девушку, схватив за волосы, подергав некоторое время их, сказал ей все, что о ней думает. Он забрал один автомат у студента. Тот не хотел с ним расставаться, мотивируя, что это его трофей, он натерпелся, это его война. У второго студента Тони забрал пистолет, сказав, что им на троих и одного автомата хватит. Свой автомат, отнятый у террориста, он отдал женатому мужчине, оставив себе только пистолет. Некоторые заложники все еще лежали, от счастья у них не было сил встать, они плакали, не вставая. После такого стресса, такого напряжения нервов, все почувствовали слабость, хотелось спать. Люди ничего не предпринимали, привыкли, что ими командовали. Казалось, они не знали, что им делать с неожиданно свалившейся на их головы свободой.
Охранник с одним студентом стал разгребать баррикаду у двери, для того чтобы предупредить полицию: все закончено, они выходят. Но тут один из студентов предложил, что лучше позвонить полиции. Может так получиться, когда мы откроем двери, они примут нас за террористов или их сообщников, и тогда снайперы откроют огонь на поражение, такое уже случалось.
Все с ним согласились. Но ни один из телефонов не был исправен. Эта морда раскурочила их. Вспомнили, что у него самого был мобильный телефон, но и он оказался сломанным. Рану получил не только террорист. Очередь из автомата задела и телефон, находящийся у него в кармане.
Студенты решили попробовать отремонтировать один из телефонов, а двери пока не открывать, все равно оставалось двадцать минут до привоза сообщника, и полиция сама должна будет как-то связаться с ними, если не сможет дозвониться.
Кто-то из заложников, придя в себя, пытался закрыть свой счет в банке, забрать всю наличность и больше никогда не пользоваться услугами банка. Но его никто не обслуживал, его просто не слушали. Каждый был занят своими мыслями.
Тони стоял в стороне с опущенным пистолетом и выглядел очень усталым. Казалось, что он выпадет у него из рук. Он не смотрел на Кэрл. Теперь, когда все закончилось, он чувствовал себя опустошенным. Ему было стыдно, что у всех на глазах, а особенно, у девушки, которая ему нравится, его унижали, избивали. Он решил – как только выйдет из банка, постарается забыть ее. Он уже не хотел жениться на ней.
Тони относился к категории таких мужчин, которые, придумав в своем воображении образ любимой девушки, и всю свою жизнь, свое поведение подстраивают под них. Если даже они пока не встретили свою долгожданную и единственную, все равно происходящее с ними каждый день сравнивают, а могло ли это понравиться их девушкам, а достойно ли они вели себя. И если что-то не так, то для них это целая трагедия. Считают, что их мечта осквернена. Такие люди редко кому прощают обиды. А допущенные самими же ошибки, не прощают себе никогда.
Кэрл догадывалась, что может происходить сейчас у него в душе. Она подошла к нему сзади, не решаясь заговорить. Он молчал, давая понять, ему ничего не надо от нее, как будто бы она его обидела. Он был похож на насупленного ребенка, у которого что-то отняли. На нее нахлынули нежные чувства, она решила: "Я сделаю то, что мне очень хочется. Пусть будет, что будет".
Она подошла ближе, с каким-то волнением, как будто ждала этого момента так долго, нежно обняла его руками сзади. Она поцеловала его и прошептала ему: "Тони, Тони все кончено, ты их всех победил, посмотри, они валяются. А вон та, кастрированная свинья, больше не сможет убивать своих жертв. И все это сделал ты, Тони. Тони, я согласна выйти за тебя замуж, Тони!"
Кэрл почувствовала, как тело Тони дрожит. Он плакал, ему было обидно, что все произошло у нее на глазах. Он все не так хотел, он все себе не так представлял.
***
Прошло отпущенное время. Полиция себя никак не проявляла. Всех охватило нетерпение. Хотелось побыстрее уйти. Охранник решил подойти к окну, открыть его и предупредить всех на улице. Он положил свой пистолет, отобранный у террористки, обратно себе в кобуру, повесил на плечо автомат, стволом вперед и казалось, что он у него держится прижатый под мышкой, ремень автомата сливался цветом с рубашкой. Окно было глухое и не открывалось, можно было только сверху приоткрыть форточку. Он подставил себе стул, забравшись на него, приоткрыл форточку. Сзади к нему подошел студент, обхватил его руками, поддерживая, чтобы он не свалился.
На улице, в пятидесяти метрах от банка стояло полицейское оцепление. За ними, дальше – толпа зевак. Охранник стал различать знакомую фигуру среди полицейских. Это была его жена, Молли.
– Молли, Молли, у меня все хорошо! Я люблю тебя! Береги нашего малыша! У нас, у всех… – порывы ветра мешали слышать, – все хорошо! Все кончено!
Молли рыдала не то от счастья, не то от горя.
Полицейский понял, что все вышло из-под контроля. Он хорошо видел в бинокль ствол автомата, торчащий из-за окна и человека, стоявшего позади охранника. Приняв студента за одного из террористов, а слова охранника "все кончено", как закодированное послание, что многие убиты и он последний из живых, а его слова "я тебя люблю, береги нашего малыша", как прощальные, комиссар немедленно дал распоряжение готовиться к штурму.
Радостный охранник, спрыгнув со стула, стал готовиться к встрече со своей любимой женой. Стряхивая пыль с одежды насколько это возможно в их положении, он понимал, ему придется давать интервью, как полагается в таких случаях, покажут по телевидению, он уже речь для этого приготовил.
Все оживились, менялись адресами, давая слово друг другу, что этот день для всех стал днем рождения, и они будут собираться все вместе каждый год. Беда сплачивает, делает людей сентиментальными. Они начинают по другому ценить жизнь, относиться ко всему живому. Для них уже не бывает скучного времени, а сам факт жизни является неоценимым подарком, они любят крепче.
За дверью послышались шаги, Тони с охранником пошли открывать. Раздался сильный взрыв, и их обоих отбросило назад.
Когда рассеялся дым, то все увидели, что в дверном проеме, вместо двери стоял человек огромного роста, на голову выше самого "Гоблина". Он был одет во все черное, голова в герметичном шлемофоне, его бронежилет напоминал панцирь огромной черепахи. Автомат с лазерным прицелом был похож на оружие будущего тысячелетия. Огромные слоновые ноги были обуты в бронированные ботинки, каждая размером с чемодан. Тони, поняв, что это полицейский, кинулся к нему благодарить его за спасение, машинально подобрав пистолет, валявшийся рядом с ним, который он выронил при падении. Он хотел обнять его на радостях. Но тут его невежливо встретила нога в чемодане.
Удар был такой силы, что несчастное тело Тони отлетело на восемь метров, два метра по воздуху, остальные по полу. И только ударившись о стену, остановилось бездыханно. Все решили, что Тони помер.
Пожилая пара бросилась к нему со слезами. Старик стал проверять у него пульс, затем, досадно покачав головой, стал утешать свою жену. "Все кончено, все, он отмучился, теперь он в раю, ему хорошо". Это ее немного успокоило, но она попросила его, чтобы прямо сейчас, прежде, чем он начнет его отпевать, дал слово, что они заберут тело Тони с собой в Бразилию, и там похоронят. Ведь у него никого не было в этой стране. Она хочет до конца своих дней ухаживать за его могилой.
Охранник с пистолетом бросился к полицейскому объяснять, что Тони хороший, но получив дубинкой по голове, упал, как скошенный.
Кэрл, придя в себя, поняла, что происходит. Разогнавшись, как хищная птица, набросилась сверху на полицейского, пытаясь содрать с его головы шлем и заорать ему в ухо, что он все перепутал, и его не за этим ждали. Он легко стряхнул с себя Кэрл и она, как осенний лист, унесенный ветром, сверху упала на Тони.
"Ах, Тони, Тони, бедный Тони, тебе только этого не хватало, как будто всего было мало", – запричитала старая женщина, обняв своего старика.
Вбежавший новый полицейский открыл шквальный огонь поверх голов из автомата, а когда у него кончились патроны, вспомнил, что у него есть граната со слезоточивым газом, бросил ее в помещение банка. Вновь забежавшие полицейские продолжали стрелять в потолок, по стенам, выкрикивая команды, чтобы все сдавались.
Каждый новый полицейский считал своим долгом отстрелять весь выданный боекомплект. Они прибывали и прибывали, и все начиналось заново. Это было похоже на Олимпиаду, где главное не результат, а участие. Несколько пар рук схватили студента с автоматом, обескураженно озиравшегося, вырвали у него автомат из рук, чуть ли не с руками, а его самого выкинули в неоткрытое окно. Это был тот самый студент, который не хотел отдавать охраннику трофейный автомат, как раз в это время была его очередь носить его, у них на троих, был один автомат.
Женатый мужчина, догадавшийся, что их приняли за террористов, выбросил свой автомат, но это ему спасло только жизнь. Нога в чемодане настигла и его. Он исчез, его не стало… видно в тумане.
Дым, брошенной гранаты, заполнил все помещение. Люди кашляли, лежа на полу, посылая проклятия судьбе и тем, кто придумал банки.
Когда у полицейских кончились патроны, они по рации связались с комиссаром. Тот был сильно удивлен, что они потратили двухнедельный запас. И трагическим голосом извинялся перед ними, перед их семьями, что он, комиссар, чего-то не доглядел, не учел и послал своих парней на верную смерть.
Некоторые полицейские стали обниматься, как бы прощаясь, полагая, что это может быть последние мгновенья. Теперь с их жизнью может все случиться. У кого были мобильные телефоны, звонили родным, прощались. Один даже успел сделать завещание. Радостный голос комиссара появился в эфире.
– Парни, держитесь! Я вас прошу, берегите себя, через пятнадцать минут боеприпасы подвезут. К вам на помощь идут резервисты.
Это подбодрило спасателей. Слова комиссара хорошо услышали все заложники. От мысли, что еще придут их спасать, ужас охватил их. По иронии судьбы, при террористах они страдали, но тогда было легче, избивали одного Тони. Теперь – всех подряд и вдобавок, газами травят. Каждый из них сейчас готов золотом заплатить даже за мышиную нору, чтобы спрятаться в ней, не задумываясь, сможет ли он втиснуться в нее.
Дым постепенно покидал помещение, через выбитое студентом окно. Выйдя из укрытия полицейские заметили четырех связанных людей. Они бросились к ним со словами: "Вы спасены!" и стали развязывать их.
Развязанные террористы глазам своим не верили. Ни в одном хрустальном сне не могло им это предвидеться. Один из молодых полицейских опустился перед преступницей на одно колено, помогая ей одеть, снятый с себя шлем-противогаз, сделал ей предложение, объясняя, что всю жизнь мечтал кого-нибудь спасти и жениться на ней, поэтому и пошел работать в полицию. Очень просил не отказывать ему, если она не замужем. И тут же закашлялся, дым еще не весь выветрился.
Его примеру последовали остальные. Сняв с себя противогазы, отдали их развязанным людям. Их тоже не остановил отравленный воздух. Для них главное – спасти заложников. Для этого они здесь. Огромный полицейский склонился над "Гоблином" со словами:
– Сэр, мы Вас спасем, Вы должны жить, – и заботливо одел ему на голову снятый с себя шлемофон-противогаз. Вновь раздавшийся в эфире голос комиссара объявил, что все спасатели представлены к различным наградам. И рядом с ним, сейчас, собралось много красивых девушек, желающих познакомиться с ними после завершения операции.
Гордости и радости спасателей не было границ. Все ждали окончания, предвкушая теплые встречи. Но не тут-то было.
Когда все выяснится, комиссар уйдет в монастырь. Большой полицейский, вон тот, который склонился над "Гоблином", вместо того, чтобы пинками тащить его на электрический стул, он его лечит, расстегнув у него брюки, пытается руками там, что-то восстановить. А в это время малыш Тони умирает на руках у Кэрл. Узнав всю правду, этот полицейский не выдержит позора и уволится, и даже уедет из города. Связь с ним потеряется, говорят, что он покончил жизнь самоубийством. А вон тот, который бросил гранату со слезоточивым газом, от него уйдет жена и он, в конце концов, сопьется. Многих стрелявших уволят. Они пойдут продавать гамбургеры в Макдональдсе. Посетители, узнав об этом, перестанут их покупать. Им придется и оттуда уйти, и еще долго они не смогут устроиться на работу.
А теперь переведем дух. Мой дедушка, держа двумя пальцами спичку, показывая на нее, говорил: "Ею одной можно сжечь всю планету". Часто мы упускаем маленькие детали, которые приводят к большой трагедии. Вы помните, как все началось? Вы помните ошибку охранника – автомат в окне? Затем последовала ошибка комиссара. Ему послышалось, а он приказал. Потом досадная ошибка Тони. Зачем ему надо было с пистолетом в руках, нестись к полицейскому, проявлять ласку?
Следующая ошибка: никогда нельзя бросать гранату со слезоточивым газом в помещение, где есть заложники, если даже, с головы до задницы, натянут герметичный шлем. От этого только пострадают заложники.
А террористы? Террористы – люди подготовленные, они знают, на что идут. Еще одна ошибка: никогда не надо открывать огонь, если в вас никто не стреляет. А тем, кто любит пострелять, лучше это делать в тире.