К заставе мы вышли далеко за полночь. Лес неожиданно расступился и в лунном свете нам, неожиданно, открылась большая, каменистая долина, рассеченная посредине мерцающей в лунном свете рекой. Дальняя часть ее сияла от обилия костров, клубилась фосфорцирующим туманом, без конца двигалась, переплеталась и растекалась тенями… С нашей стороны было тихо. В полумраке угадывались силуэты частоколов, рвов, нагромождения камней, какие-то постройки, и лишь возле узенького мосточка через реку горел одинокий, крохотный костерок.
- Дозор, - перехватил мой взгляд Илья. - Да, по сути дела он тоже не нужен - Золотой Петушок еще ни разу не подводил… Нет-нет, тебе не туда. Эту ночь ты у Яги проведешь… На всякий случай. А там думать будем…
Мы снова углубились в лес, сделали, как мне показалось, небольшой крюк и оказались на полянке, обнесенным огромным, в три человеческих роста, частоколом. Илья снял с седла палицу, примерился было стукнуть в окованные железом ворота, но не успел: створки дрогнули и бесшумно поползли в стороны.
- Как ей это удается, - досадливо проворчал Илья, приторачивая палицу на место. - Ни днем ни ночью врасплох не застать. Она что, не спит вовсе?!
Изнутри двор производил впечатление. Мне доводилось видеть и реконструкции старинных усадеб в Карелии и в Суздале, и загородные коттеджи "новых русских" стилизованные "под старину", но это… Ближе к дальней части частокола, освобождая место для двора, стоял… нет, не дом даже - терем. Светлый, добротный, словно сработанный руками гениального зодчего, без единого гвоздя, в три этажа, с резными наличниками и искусно украшенным деревянными кружевами крыльцом. Баня, колодец, многочисленные пристройки и беседки были исполнены и расположены на удивление гармонично, спланировано, продуманно. Впервые в жизни я полностью осознал значение слова "зодческое искусство". При этом все выглядело так, словно было закончено только вчера: дерево чистое и светлое, никаких трещин, разводов, подтеков. Под ногами тихо шуршал явно речной песок.
- Вот так, - понимающе оценил мое молчание Илья. - Но главное не это… Если б ты только знал, какие здесь чудесные, великолепные, сказочные погреба! Ах, какой это многолетней выдержки… кх-м-м… погреба.
- Кто о чем, а вшивый о бане, - послышался откуда-то сверху спокойный, моложавый голос. - Подождите, сейчас я спущусь к вам.
Не успел я поднять глаза на балкончик второго поверха, откуда звучал голос, а Яга уже стояла перед нами, рассматривая нашу компанию, и глаза у нее были невеселые.
- Тьфу, ты! - сплюнул в сердцах богатырь, - Напугала… Как это ты? Спрыгнула, что ли?
- Прибыл, все-таки, значит, - словно не слыша его, рассматривала меня Яга. - А и как тебе не прибыть, если… Стало быть, так тому и быть…
Больше всего она напоминала учительницу химии на пенсии: чуть надменная, седовласая, со следами былой красоты, явственно проглядывающих сквозь маску прожитых лет…
- А я тут паренька по дороге подобрал, - начал было Илья, но Яга остановила его властным движением руки:
- Вижу, не шуми. На ночь я его пристрою, а утром… Утро вечера мудренее. Ты иди к себе, Илья, завтра тебе нелегкий день предстоит. Бушмэны поединщиков выставляют. Ты вовремя успел, а теперь иди, иди, спи, богатырь.
Илья кротко кивнул, передал мне мешок со щенком - недотоплишем и, развернув коня, скрылся в сгустившемся за воротами мраке.
- Что ж… Иди за мной, - вздохнула Яга. - Нет, с вопросами погодить придется. Все завтра. Завтра все…
Возле маленького, похожего на пряничный домик, остановилась, распахнула дверь:
- Здесь отночуешь. Баню во дворе видел? Натоплена. Одежда на кровати. Старую выброси, или, лучше, сожги. Пить захочешь - на столе крынка с квасом брусничным… Да, чуть не забыла: жуть свою ночную одну во двор не выпускай.
- Какую жуть? - не понял я, но тут мешок в моих руках зашевелился и заспанная щенячья мордочка невинно полюбопытствовала:
- Бабушка, а вы тоже - говорящая?
- Цыц! - не повышая голоса скомандовала Яга. - Подури у меня еще, создание невинное, беззащитное. Уж я-то знаю, в кого вырастешь…
- Так это ж еще когда будет, - зевнул щенок и спрятался в мешок.
Я счел за благо вопросов не задавать и шагнул в прохладный полумрак избы. Огромная, выложенная синими изразцами печь, резные лавки, табуреты и сундуки, расписанные под хохлому ложки, ковши и миски, огромная медвежья шкура на полу у манящей перинами кровати, горящие на столе свечи - все уже ожидаемо, привычно, сказочно…
Пристроив щенка поближе к огню, я взял лежащие на кровати рубаху, вышитую красными нитками, штаны из черной, крашеной кожи, такие же черные, прошитые по голенищу золотыми нитями сапоги, кожаную безрукавку, в тон сапогам, и отправился в баню.
Во дворе остановился, впервые позволив себе роскошь оглядеться не очумело-стеснительным взглядом, а не торопясь, обстоятельно, вдумчиво. Чувства были необычные и захватывающие до щенячьего визга. И это все - происходит со мной! Со мной! Со мной!!!
- Э-э…Кхм-м… Простите, миблейший, - кашлянули сзади, но я уже научился не подпрыгивать от неожиданности и обернулся с должной вальяжностью богатырского копьеносца.
То, что передо мной стоял огромный, как боров, и черный, как грач, кот, меня уже не удивляло, как и то, что кот говорил. Смущало то, что кот был в кепке. Старой, прожженной в двух местах, грязной клетчатой кепке. Будь он в сапогах - я бы понял, но кепка…
Подумав, я спросил:
- А примус?
Кот пригладил лапой роскошные кавалерийские усы, и ностальгически вздохнул:
- Ах, милейший Иван Семенович, если б вы только могли знать, как ваш вопрос раздирает мне сердце. Крайне тяжело отказываться от застарелых привычек, особенно, если эти привычки - дурные. Кто-то носит усы, кто-то, буквально, спит в любимом костюме, кто-то не расстается с трубкой и скрипкой. Если б вы знали, как я скучаю по примусу. Но увы - увы! - примус будет изобретен еще весьма и весьма нескоро. Не могу же я, в самом деле, ходить по двору со свечкой? Смешно сказать… Примус - это еще куда не шло, но свечка - явный перебор…
- А кепка? Кепка будет изобретена не намного раньше примуса.
- И в этом вы правы, мой жестокосердечный друг, - согласился кот, и, широко размахнувшись, запустил кепку в распахнутые ворота. - Ходить по этим лесам в кепке - еще хуже, чем прогуливаться по Парижу в кальсонах. Но - обстоятельства, обстоятельства…
- Итак, - подбодрил я, видя, что кот мнется, не решаясь перейти к сути вопроса. - у вас ко мне какое-то дело?
- И снова - в точку! - обрадовался кот. - Дело. Именно дело привело меня к вам, драгоценнейший Иван Семенович. Разве осмелился бы я беспокоить вас в столь неурочный час разговорами о погоде, или, страшно даже подумать, просьбами изобрести в этом мире кепку или примус? Дело, исключительно дело… Не могли бы вы… Как бы это сказать… Только не обижайтесь, милейший Иван Семенович, ибо моя просьба продиктована не личными симпатиями или антипатиями, а исключительно крайней необходимостью… Одним словом, не могли бы вы, так сказать, того… Исчезнуть.
- В каком смысле? - опешил я.
- В прямом. В самом что ни на есть прямом смысле - исчезнуть. Этак, знаете, щелкнуть пальцами, или взмахнуть рукавом, и… исчезнуть?
- Но… я не умею исчезать, щелкая пальцами, - растерялся я. - Не обучен. Стыдно признаться, но я вообще не умею колдовать. Даже ворожить. Уж простите великодушно.
- Простить не могу, - отрезал кот. - Непостижимо обидно, что вы пришли уничтожить этот мир, но еще обидней, что это должен сделать человек, не умеющий даже щелкать пальцами. Тут, знаете ли, полно людей, которые хотят или уничтожить, или переделать этот мир. Иногда так и хочется крикнуть: "В очередь, сукины дети, в очередь!.." Но что б это сделал человек, наподобие вас… Изумительная несправедливость. Можно подумать, у вас этих миров, как курток замшевых. Три куртки, три портсигара отечественных, мира… три.
- Я вас решительно не понимаю.
- И я вас не понимаю, Иван Семенович! - горячо воскликнул кот. - Неужели вам так уж сложно, к примеру… повеситься? Или, если это противоречит вашим внутренним убеждениям, бесстрашно броситься в схватку с лютым врагом и погибнуть смертью мужественной и красивой? Для этого завтра будет самый подходящий день: тепло, тепло, а не жарко… Вы - впереди, в белой, развевающейся на ветру бурке…
- Это не поможет, - хмуро глядя на него, ответил я. - Ко мне тут уже подходили… С подобными заявлениями. Но они, по крайней мере, не предлагали подобных глупостей. Это предопределено.
- Ну, если предопределено, - протянул кот. - Тогда конечно… Тогда мои предложения теряют актуальность. Подходил к вам такой вальяжный, с тросточкой? Нет? Впрочем, это неважно… Но, может быть, все же стоит попробовать, а, милейший Иван Семенович? Ну что вам, право, стоит? Я тут и веревочку подходящую припас, и растворчик мыльный у хозяйки стянул, хоть и нелегко это было - уверяю вас. А уж моя помощь в этом деле будет крайне высококвалифицированной. Готов поклясться на примусе, что еще никогда и ни у кого не было столь усердного и старательного помощника.
- Благодарю вас, миблейший, - передразнил его я, - но ваше предложение я вынужден все же отклонить. Как несовместимое с моими планами на будущее.
- Хорошо, хорошо, - заторопился кот, видя, что я собираюсь уходить. - Оставим рассмотрение этого вопроса… на более поздний срок. Уверен, что обдумав его на досуге, вы не сочтете его смысл таким уж неприемлемым. Но пока… Хотя бы… Ведь это такая малость… Не могли бы вы хотя бы вашу собачку… того… Посадить в мешок и бросить в ближайшее болотце, а? Нет-нет, если вам самому затруднительно, можете передать мешочек мне, и я сам произведу эту прият… печальную процедуру.
- Да вы что, любезный, на днях с дуба упали?! - взревел я, озлобленный такой наглостью. - То мне веревочку с мылом подсунуть норовите, то вам щенок помешал… Это уже выходит за всякие рамки!
- Как и само ваше появление, - не стал спорить кот. - Чрезвычайные вопросы и решений требуют… необычных. Ну что вам с этой псины? Себя - да, я понимаю: себя - жалко. Но к этой твари вы и привязаться-то толком не успели. Вы хоть можете предположить последствия от ваших поступков? Один вон, тоже, пожалел бездомную собачку, домой привел, человека из нее решил сделать, а что вышло?
- Шли бы вы, уважаемый… налево, сказки говорить! На сим, позволю себе с вами раскланяться.
- Каждый, кто ходит "налево", рассказывает сказки, - обиженно проворчал кот, - а нарицательным это сделали почему-то только по отношению ко мне… Ну что ж, я искренне пытался вас предупредить, а в остальном, как говориться, воля ваша…
Ни о какой бане речи быть уже не могло. С сумасшедшего кота сталось бы и спалить ее, обстоятельно подперев дверь… тем же примусом. Я вернулся в избу, закрыл дверь на огромный металлический крюк, сгреб сонно поскуливающего щенка в охапку, и завалился вместе с ним на покрытую шкурами кровать.
- Говорящий мужик, - сонно пробормотал щенок, прижимаясь ко мне.
- Спи, спи, бедолага, - погладил я его по лобастой голове. - Спи, и ничего не бойся. Не отдам я тебя. Сдается мне, что мы оба в этом мире не самые желанные гости. Но… Пробьемся. А пока спи, малыш…
Под моим боком он сопел так уютно и умилительно, что я даже не заметил как и сам провалился в мягкий ворох предутренних снов…
- Мужик! Эй, говорящий мужик! Просыпайся! Солнце взошло, говорящий мужик!
Я открыл один глаз и укоризненно посмотрел на прыгающую по моей груди собачонку.
- Во-первых, меня зовут Иван, - сообщил я. - А во-вторых, в моем мире, люди с восходом солнца только ложатся спать.
- Ты из Трансильвании? - удивилась собачонка. - Дракулу видел?
- Я из Петербурга, там каждый второй - Дракула… Ты мальчик или девочка?
- Девочка, - кокетливо потупилась она. - Порода - стигийская сторожевая. Меня Скиллой зовут.
- Кто бы сомневался, - вздохнул я и поднялся. Рядом с этим комком энергии о сне можно было и не мечтать. - Баню я вчера проворонил, придется пользоваться естественными водоемами. На озеро пойдем?
- Спасибо, - язвительно ощерилась она. - С одним я уже на озеро сходила… Нет, я уж лучше здесь подожду. Озеро, от ворот - направо.
- Откуда знаешь?
- Нюхом чую, - заверила она с такой интонацией, словно "отвечала на Герасима".
"С чувством юмора создание", - подумал я, выходя во двор.
Стояла утренняя тишина. Лишь тоненько подтренькивали лесные птахи, хоронящиеся в поднебесье сосновых крон. Узкая, усыпанная хвоей тропинка, змеилось с косогора к небольшому, серебряному, озеру. Я опустил ладонь в воду и пошевелил пальцами, распугивая любопытных мальков.
- Как вода? - полюбопытствовал звонкий девичий голос.
- Теплая, - не оборачиваясь сообщил я. - И впрямь, как парное молоко. А ты кто? Русалка? Неяда? Хозяйка озера?
- Нет, что ты, - рассмеялись сзади. - Я - внучка Бабы Яги.
Я скосил глаза, пытаясь разглядеть, кто стоит у меня за спиной, и когда это, отчасти, получилось, вскочил, как громом оглушенный… вернее, попытался. Сложно, знаете ли, пытаться одновременно подняться с четверенек, повернуться на сто восемьдесят градусов и при этом удержаться на размывающемся под ногами песке…
Зато из воды я поднялся, как можно более солиднее. Немного мешали свисающие с ушей водоросли, но мне, честно говоря, было уже не до них…
Длинные, заплетенные в толстую косу, золотистые волосы, точенное, словно на камее, лицо, озаренное лучистыми, немыслимой красоты васильковыми глазами, брови, много темнее волос, и оттого придающие лицу совершенно запредельный шарм… Да что я могу передать примитивными, сухими, как ореховая скорлупа, словами? Это просто была - ОНА! Она! Единственная на свете. Неповторимая. Смысл жизни и смерти. Альфа и Омега. И я понял, что погиб, ибо с ужасающей ясностью почувствовал: она никогда не будет моей…
- Ну вот, заодно и помылся, - улыбнулась она, и искорки в ее глазах сожгли остатки моего сердца. Осталась каменистая площадка души и крохотная горстка пепла. До крови закусив губу, я вздохнул, и новым, непривычным для меня голосом, подтвердил:
- По крайней мере, хоть у тебя это утро начинается с улыбки. Меня зовут Иване.
- А я Настя. Это тебя Муромец привез ночью?
Ответить я не успел. В дальнем конце тропинки появился высокий, сухощавый силуэт и голос Яги строго позвал:
- Настя!
- Я здесь, бабуля, - помахала ей рукой девушка. - Я познакомилась с Иваном.
- Я рада за вас, - так же сухо сообщила старуха. - А теперь возвращайся в избу, мне нужна твоя помощь. Иди, иди, я скоро подойду.
Дождавшись, пока девушка скроется за деревьями, старуха неторопливо приблизилась ко мне, и, глядя в сторону, раздельно и без эмоций отчеканила:
- Она не для тебя. Даже не надейся.
- Я знаю, - так же спокойно и раздельно признал я. - Я это понял. Почувствовал.
Она пристально посмотрела мне в глаза. В ее взгляде что-то промелькнуло и напряжение на лице уступило место легкой печали:
- Не врешь - вижу… Не завидую я тебе… Странно все складывается, верно?
- Мне бы домой, - безнадежно и горько попросил я.
Старуха вздохнула, повернулась и пошла по тропинке обратно. Неожиданно мне в голову пришла сумасшедшая мысль.
- Бабушка, - окликнул я ее. - В своем мире я близорук, но ведь в этом мире все иначе… Вы владеете этой… магией, так не могли бы вы…
Старуха повернулась, несколько секунд пристально всматривалась в мое лицо, потом неожиданно взмахнула рукой, словно что-то вырывая из моих зрачков… От режущей боли я вскрикнул. Перед глазами поплыли ярко красные пятна, и на секунду я испугался, что окончательно потерял зрение. Но кровавый туман постепенно рассеялся…
- Фантастика! - изумленно прошептал я, пытаясь привыкнуть к новым краскам и новым ощущениям. - Даже не знаю, как и благодарить…
- Просто не подходи к моей внучке, и все, - сказала она, и, повернувшись, пошла прочь…
Когда я вернулся, чистый и переодетый в обновки, возле порога моего временного пристанища уже дожидался широкоплечий Илья.
- Готов? - спросил он, протягивая мне мешок с возмущенно повизгивающей Скиллой.
- А что остается? - философски отозвался я.
- Ну и молодец. Что ж, сразу всего, происходящего в нашем мире я тебе и не объясню, но этому научишься потихоньку. А для начала отстроим тебе дом. Я поговорил с нашими, они помогут. Не хоромы, но одному перебедовать вполне хватит. Лавки - чугунки люди дадут, хозяйством потихоньку обзаведешься. А сам ко мне копьеносцем пойдешь, как я и обещал. Жалование не положу - сам беден, зато воинской премудрости научу. В детинце, среди ратоборцев, некоторое время побудешь, пооботрешься. Да и вообще скучать тебе не придется.
- Это уж точно! - подтвердила из мешка Скилла. - Не робей, говорящий мужик! Приключений на наш век хватит! Дядя Илья, я правильно говорю?
Я только вздохнул: что-то подсказывало мне, что они не врут…
ГЛАВА 2.
…благо мне не надо
описывать волшебный дом:
уже давно Шехеризада
меня предупредила в том.
Но светлый терем не отрада,
когда не видим друга в нем.
А. С. Пушкин.
- … Есть здесь какая-то хитрость, а вот какая - не пойму, - ворчал Муромец, пока я помогал ему снимать доспехи. - Испокон веку сторонились бушмэны честных поединков, а тут зачастили, словно упущенное наверстать стараются. Да и поединки-то все какие-то дурацкие. Уж какой месяц бью их, бью… Нутром чую, что что-то тут нечисто, а понять - мозгов не хватает…
Я молчал, развязывая на его широкой спине многочисленные узлы богатырского панциря. Прошло полгода, как я прибыл в этот мир, а я до сих пор не понимал и сотой доли того, что здесь происходило. Да и мыслимо ли так быстро понять даже бытовой уклад совершенно нового для тебя мира? Помимо сказочного уклада, который мне уже не казался чем-то из ряда вон выходящим, мне приходилось усваивать жизнь с самых азов, с тех самых прописных истин, которые здесь известны каждому ребенку, а для меня были едва ли не откровением. До драконов ли тут со всевозможными кикиморами, когда никак не можешь запомнить чем отличается обычная верста от версты "межевой". Что "копытце" - это посох со специально выдолбленным наверху углублением для… Догадываетесь, откуда пошло выражение: "на посошок"? И сколько аленушек воет по корчмам над своими иванушками: "Не пей из копытца, козленочком станешь!" Поздно! Блеют их иванушки под столами, нализавшись до козлиного состояния. Илья уверяет, что еще лет десять-пятнадцать назад и порядок был иной, и народ, и сказки, но пришла Эпоха Перемен, и… Что-то это мне напоминает… Да леший с ними, с правилами и определениями. Что б рассказать о них, потребовался бы многотомник потолще карамзинского. Без них забот хватает. Взять хотя бы ту же Скиллу. Знаете, как растет эта наглая, болтливая, не желающая слушаться свинья, именуемая почему-то собакой? Прожорливому хомяку всего полгода, а размерами уже превосходит молодого теленка, и останавливаться на этом явно не собирается. Игривая бестия постоянно забывает о своих размерах и норовит то запрыгнуть мне "на ручки", то заползти ночью на кровать и "свернуться комочком" на моей груди, вдавливая в доски постели как гвоздь…