* * *
Молодая администраторша снова была на посту - такая же бледная и красноглазая, как в Нинином сне.
- Доброе утро, - сказала ей Нина.
Администраторша выдавила улыбку.
Нина огляделась - в холле не было никого; сквозь стеклянные двери виднелась улица, и неизменный пожилой таксист курил возле своей "копейки". Нина положила на край стойки оранжевый жесткий прямоугольник.
Администраторша прерывисто вздохнула.
- А если я пойду с этим в милицию? - тихо спросила Нина.
- Они вам скажут оплатить, - отозвалась девушка, не глядя Нине в глаза.
- Вымогатели, - пробормотала Нина. - Но пятьдесят два рубля? Из-за этого сыр-бор? Из-за пятидесяти двух рублей?!
- Ему все равно, - очень тихо сказала девушка. - Если рубль недоплатить или десять копеек - ему все равно.
- Кому?
Улыбка девушки превратилась в гримасу:
- Вы бы не задавали вопросов. Вы бы прямо сейчас пошли и отдали эти деньги, кому захотите. Тем, кто нуждается.
- Вам, например?
Девушка содрогнулась от ужаса:
- Только не мне. Я на работе!
- Поганое у вас местечко, - с чувством сказала Нина. - Но я следователю все рассказала. И еще расскажу, только уже не здесь. Я сегодня уезжаю.
- Если он вас отпустит.
- Что?!
Администраторша подняла глаза:
- Вы уже вчера пытались уехать?
Нина оглянулась. Таксист у входа протирал на машине зеркало - ну конечно.
Одно смущает: можно представить себе злодея, ломающего ноутбук, устраивающего скачок напряжения. Но злодей, обрывающий провода высоковольтной линии?
Гроза. Ураган. Случайность.
- Ремонтники всю ночь корячились, - сказала администраторша. - Эта ветка, она же фабрику питает… Еле починили к утру.
Не отвечая, Нина вышла на улицу. Холодно кивнула таксисту, тот ответил суровым настороженным взглядом.
Нина спустилась по улице на угол, к аптеке. Вчерашнего одноногого старика не было у входа в парк; Нина вошла в аптеку, купила еще баралгина, рассеянно осмотрела выставку белых и цветных коробочек на витрине. Уперлась взглядом в ящик из оргстекла: "Помогите ребенку…" Диагноз, фотография. Груда серых купюр. Как обычно.
Нина вытащила из сумки шестьдесят рублей десятками и опустила в щель.
Ей почти сделалось стыдно. Этот ребенок, скорее всего, реален, и диагноз его реален; что изменят в его судьбе шесть мелких бумажек? Зато Нина оплатила неведомый счет, и, вот позор, у нее стало легче на душе.
* * *
Стоило выйти на улицу, как позвонил шеф. Он уже взял себя в руки и был деловит, как всегда; в пятницу за Леной придет машина от фирмы, гроб уже есть, бывший муж дал денег, родственники появились, ну, и сотрудники скинулись. Похороны в понедельник. "Ты приедешь, я надеюсь, к этому времени? Ах, ну да, понимаю. Приезжай, мы тебя ждем".
Рутина - лучшее средство от печали. Шеф распоряжался похоронами, как обычно распоряжался заказами и поставками, гроб превратился в ресурс, получаемый по накладной. Нина глубоко вздохнула, но в этот момент телефон затрезвонил снова:
- Как ты, Ниночка? Я все утро ждал, что ты позвонишь…
В голосе Егора Денисовича слышалась неподдельная тревога и искреннее участие. У Нины потеплело на сердце:
- Я не смогла вчера уехать. Провод упал прямо на трассу…
- Ужас! Я знаю… У нас был аврал ночью, в мэрии не спали, на фабрике не спали… Починили, слава богу. Если ты не уехала, может, все-таки приедешь на дачу?
Нина закусила губу.
- Не знаю, - призналась честно. - После того как Лена…
- Я все понимаю! Но не сидеть же тебе одной? Елена Викторовна была сложная женщина, ты с ней не дружила, как я понимаю, но в одиночку после такой истории нельзя! А мы просто посидим, поговорим, чаю выпьем… Приезжай, а? Я машину пришлю.
- У меня гостиница только до вечера.
- Переночуешь на даче. А завтра тебя отвезут к поезду. Я же слышу, какой у тебя голос, ты не должна оставаться одна!
- Спасибо, - наконец согласилась Нина.
Вероятно, ее запас горя по Лене иссяк: высохли слезы, вернулся аппетит. Она плотно пообедала в кафе, купила огурец в магазине напротив, вернулась в номер и задумчиво наложила маску. Да, она осунулась от тревог и переживаний, но, если убрать припухлость век, в целом встряска пошла ее лицу на пользу: добавился блеск в глазах, немного лихорадочный, но очень интересный. Тоньше и выразительнее сделался овал лица. Нина с удовольствием приняла душ, уложила волосы и поняла, что счастлива.
Бывает же чудо? Может, вся ее жизнь стоит теперь на пороге праздника, счастливого переворота, волшебства; Лена мертва, но она, Нина, жива, и жив Егор. Ей было стыдно и непонятно, как можно радоваться сегодня, после всего, что случилось вчера. Но бывает и чудо.
Молодая администраторша удивленно воззрилась на нее, когда Нина, подтянутая, благоухающая, с рассеянной улыбкой на лице, спустилась с вещами в холл. Положила карточку на край стойки:
- Все, до свидания. Надеюсь больше не вернуться.
- До свидания, - отозвалась администраторша еле слышно.
И что-то добавила, но Нина не расслышала.
* * *
У Егора были старинный проигрыватель и коллекция виниловых пластинок. Нина никогда бы не подумала, что черные блестящие диски, такие дорогие в детстве, до сих пор могут приводить ее в восторг.
- Акустически - совсем другое! Вот послушай…
И Егор поставил Вертинского, пластинку столь древнюю, что и в Нинином детстве ее сочли бы антиквариатом.
- "Над розовым морем вставала луна, во льду зеленела бутылка вина"…
Они немного танцевали. Очень много пили. Уговорили вдвоем пузатую бутылку "Хеннеси".
- "Послушай, о как это было давно, такое же море и то же вино…"
Дача - двухэтажный особняк с блестящим паркетом в холле, колоннами у входа, бесконечно уютной, хоть и огромной гостиной, - казалась Нине декорациями к мексиканской драме. На ее глазах сквозь натуральную кожу проступал дерматин, которого не было, не могло быть в этом доме. На ее глазах проникновенная песня из трогательной делалась пошлой.
- "Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой, мы жили тогда на планете другой…"
- Я устала, - сказала Нина, осторожно высвобождая руку из горячей ладони Егора.
- Я понимаю… Ты так много пережила…
От этой реплики ее чуть не вырвало. "Дело во мне, а не в нем, - призналась она себе, превозмогая алкогольную слабость. - Дело во мне. Это я виновата".
- Там приготовлена для тебя комната, - ласково сказал Егор.
В этот момент она готова была расцеловать его в приступе благодарности.
Поспешно покинув гостиную, где горели свечи, она поднялась по мраморной лестнице в гостевую комнату, где могли разместиться пять человек без малейшего неудобства. Едва умывшись и стерев с лица так тщательно наведенный макияж, она упала на широченную постель; перед глазами у нее прыгали электрические искры.
Она получила оранжевый счет утром, в половине десятого.
Сейчас время перевалило за полночь, начались новые сутки. Она оплатила счет вовремя. Как положено дисциплинированному плательщику. Почему же ей так страшно и муторно?
Но ведь она сейчас не в гостинице с ее истеричными администраторами, с ее разболтанными розетками.
И завтра она поедет домой. Прощай, Загоровск.
И еще…
Без стука открылась дверь. На пороге стоял Егор в распахнутом халате на голое тело, с большим апельсином в руке.
"И это мне тоже снится", - в ужасе подумала Нина. Трясущейся рукой она нащупала выключатель прикроватной лампы.
- Ниночка, - объятый мягким светом Егор шагнул вперед, пьяно улыбаясь от уха до уха.
- Я ведь заперлась, - пролепетала Нина. - Кажется… Егор, я ведь сплю!
Плотная волна коньячного духа подтвердила, что она бодрствует.
- Выйдите вон, - пролепетала она, с перепугу заговорив чужими словами. - Уйдите отсюда!
- А это называется "динамо", - с ласковой укоризной проворковал Егор. - Нехорошо накручивать динамо, Нина, ты ведь не девочка уже…
И, уронив халат на ковер, он пошел к ней, раскинув руки.
Нина тоскливо ждала; она почему-то никогда не думала, что может стать жертвой изнасилования. Теперь, глядя на идущего через комнату голого мужчину, она прекрасно понимала, что протестовать, конечно, можно, но бесполезно. Женщина, явившаяся на чужую дачу с ночевкой и пившая с хозяином коньяк при свечах, в глазах общественности - а отчасти и собственных - уже должница, которой выписали счет и предстоит его оплатить. Она не понимала, как ей мог нравиться Егор: сейчас, когда с директора слетели лоск и блеск, он сделался не более привлекательным, чем туша кабана на бойне. Подчиниться было унизительно, сопротивляться - глупо; она ждала, лихорадочно перебирая варианты, когда Егор вдруг выронил апельсин.
Бледное его тело вытянулось и изогнулось дугой.
Из-под босой ступни веером полетели искры. Апельсин еще падал.
Егор затрещал и захрипел. Его глаза вылезли из орбит, а волосы встали дыбом. Прикроватная лампа замигала, будто пытаясь передать кому-то сигнал азбукой Морзе.
И погасла. В темноте, пропахшей паленым, Нина услышала, как тело рухнуло на ковер.
* * *
Свет в особняке отключился полностью.
Нине хватило мужества найти свой мобильник и воспользоваться им как фонариком, кое-как одеться и прикрыть Егора его халатом.
Только потом она вышла на лестницу и закричала, призывая охрану, беспокойно бродившую с фонариками по первому этажу.
Через полчаса перезапустили генератор, и гостиная озарилась электрическим светом. Нина сидела в кресле и вертела в пальцах пустую коньячную рюмку.
Приехала "скорая". Врач и медсестра были незнакомые. Они констатировали смерть и уехали, не задерживаясь.
Еще через час явилась милиция - и среди прочих давешний следователь, умевший говорить пластмассовым голосом. Он поднялся в гостевую комнату и вышел оттуда спустя пятнадцать минут.
- Все ясно, - он опустился в кресло рядом с Ниной. - Там провод лежал прямо на ковре. Изоляция повреждена. Провод от лампы, понимаете?
- Нет, - сказала Нина.
Следователь пытливо посмотрел на нее:
- Егор Денисович…
- Не было на ковре никакого провода, я его не помню!
- Пойдите и посмотрите, будьте любезны. Он весь обуглился… провод, в смысле. Хорошо, что пожара не случилось.
- Очень хорошо, - желчно подтвердила Нина.
- Дело будет громкое, - будто извиняясь, сказал следователь. - Для города Егор Денисович - фигура номер один. Даже мэр не настолько популярен.
- Я собираюсь уехать домой.
- Извините, в ближайшие дни не получится, - голос следователя обрел твердость. - Несчастный случай с директором фабрики - это не случай с вашей, простите, коллегой. Вам придется остаться. Будет заведено дело.
- Какое дело?!
- О неосторожном обращении с электропроводкой, например. Привлекут, может быть, монтажников… или кто там отвечал за этот кабель.
- Я должна вернуться домой! Срок моей командировки истек!
- Он ведь не получал счета? - вдруг пробормотал следователь, глядя мимо Нины и делая вид, что болтает сам с собой.
- Нет, - отозвалась она медленно.
- Странно… Что он делал, когда наступил на провод?
Нина молчала.
- Вы замужем?
- Нет.
- Тогда в чем проблема? Вы взрослый человек, свободный, с кем хотите, с тем и…
- А с кем не хочу?
Следователь наконец-то на нее взглянул:
- То есть вы не хотели?
- Идите к лешему!
- Егор Денисович, - подумав, сказал следователь, - несколько раз попадал в щекотливую, м-м, ситуацию… и откупался. Ничего такого, никаких малолеток… Просто… любит он это дело. Любил.
"Асы против турсов. Здравствуй, Фрея, я твой Тор…" Нина скорчилась в кресле, обхватив колени руками.
- Так что он делал, когда его… убило?
- Шел, - нехотя отозвалась Нина.
- К вам?
- Нет, пописать!
Следователь долго смотрел на Нину - и вдруг побледнел. Позеленел, будто увидев перед собой в кресле смерть с косой.
- Я сделаю все, чтобы вы уехали из города как можно скорее, - сказал он, еле разлепляя губы.
* * *
Ночью по узкой, но отлично отремонтированной дороге Нина возвращалась в Загоровск все в том же такси - "копейке", и за рулем сидел все тот же пожилой водитель. Фары выхватывали из темноты асфальтовую полосу на сотню метров вперед.
"И слишком устали, и слишком мы стары для этого вальса и этой гитары…" - назойливо крутилось в голове у Нины.
- Вот оно, гляньте, - сказал вдруг водитель сквозь зубы.
В стороне от дороги угадывалась темная груда развалин.
- Здесь жил отец Филипп со своей матушкой. Строгий. Бывало, в пост пройдется по базару, увидит прилавок, где мясо этак выложено, да и плюнет на него… Не постесняется.
- Ого, - пробормотала Нина.
- Починял церковь чуть ли не сам, во все вникал. Электрика выгнал за маты. Сам монтировал проводку. И ударило его током, уж не знаю как. Занялся пожар… Все сгорело: церковь, дом. Тело вытащить рабочие не успели. Поставили крест на кладбище над пустой могилой… А матушка его уехала.
Машина разогналась на трассе, и развалины остались позади.
- И что? - тихо спросила Нина.
- А и то! - веско сказал водитель. - В позапрошлом октябре это было. С тех пор стали счета приходить, иной раз грешникам, а иной раз вроде и не поймешь за что. А бывает, что и без счета кого-то… Вот как Егора Денисовича, земля ему пухом.
- Он наступил на провод, - сказала Нина. - Это короткое замыкание!
- И всегда так, - шепотом согласился водитель. - Короткое. Короче некуда.
- Почему же никто не говорит об этом? Почему все молчат?!
- А и ты молчи, - посоветовал водитель, пожевав губами. - Целее будешь, вот что.
В полной тишине они снова, как и вчера вечером, проехали мимо большого щита: "Добро пожаловать в Загоровск!".
* * *
Молодая администраторша не спала. Появлению Нины не удивилась, взяла паспорт, повертела в руках:
- Значит, будем вас заново селить.
- Селите, - меланхолично согласилась Нина.
Большие круглые часы над администраторской показывали половину пятого утра.
- Мне скоро сменяться, - сказала девушка.
- Сменяйтесь.
- Я вообще сутки через двое, просто попросили выйти подменить…
- Сколько угодно.
- Это правда про Чукотского?.. Он умер?
Нина не сразу сообразила, что Чукотский - фамилия Егора.
- Да. Наступил на провод.
Девушка вытащила учетную карточку:
- Я тут за вас сама заполню. Вы потом просто подпишитесь, ладно?
- Ладно.
- Он был неплохой человек, - девушка, кажется, просто не могла заставить себя замолчать. - Много делал для города. Только когда он пришел на эту должность, уже было ясно… Два года назад, в октябре.
- Да? - Нина насторожилась. - И что было ясно?
Девушка сообразила, что сказала слишком много.
- Мне потом счет придет, - проговорила жалобно.
- За что?
- За язык, - она писала, не поднимая глаз, выписывала печатными буквами паспортные данные.
- Кто присылает счета?
Девушка вздохнула:
- Прежний начальник фабрики был, вообще, золотой человек. И у него была дочка, мы в одном классе учились. Светка. На медаль шла. Такая девчонка, ну чудо…
- И что случилась? - Нина сглотнула, чувствуя, как подступает холодок к горлу.
- Банда каких-то приезжих гопников ее убила, - администраторша снова и снова выводила цифру "8" в учетной карточке. - У нас вообще спокойно, никогда не было, чтобы… А он, прежний директор, Степан Ильич, пошел на фабрику, открыл трансформаторную будку и… Говорят, кучка пепла от него осталась. И в тот же день, минута в минуту, на машину этих ублюдков рухнула опора с проводами, и машина всмятку, а в машине - горелые кости… Это правда, - она наконец-то подняла глаза. - Я была на похоронах Светки, тогда все и случилось. А потом стали приходить счета.
- А как же священник? - в замешательстве спросила Нина. - Отец Филипп?
- А это сказки, - твердо сказала администраторша. - Тот пожар был раньше. И, говорят, просто рабочие напились и подожгли случайно.
- Это ты написала записку Лене? - спросила Нина. - "Елена Викторовна, можете не верить…"
Девушка чуть заметно кивнула:
- Мне вчера тоже счет пришел. Я на фотоаппарат хороший откладывала: все пришлось выгрести из заначки и оплатить.
- За что? - медленно спросила Нина. - Что вовремя не растолковала правила?
- Да.
- Но ты же не могла!
- Все равно.
- Ничего себе, - пробормотала Нина, - ни хрена себе понятие о справедливости…
- Зато, - девушка вдруг вскинула подбородок, - у нас больницы лучшие в районе. И детская, и взрослая. Все есть: лекарства, аппаратура, все. Не осталось нищих. Пенсионеры хорошо живут.
- За счет оплаты счетов?
- А что?
- Ленка-то не знала, - пробормотала Нина.
Девушка снова сникла. Нина взяла из ее рук свой паспорт, карточку-ключ и хотела уже уйти, но вернулась от лестницы:
- Городское управление электрических сетей - это настоящая организация? Кто у вас тут занимается столбами, проводами, трансформаторами - ну, всем?
- Горэнерго.
- То есть обыкновенные счета тоже приходят? За свет?
- Как везде.
- А "городское управление сетей"…
- Это справедливо, - тихо проговорила девушка.
Нина удержалась от грубости и молча поднялась по знакомой лестнице.