- Да уж, не забыл. Но мне ответили, что этот вопрос особый. Они относятся к Орасу настороженно. Может быть, даже боятся. Но скорее всего он просто для них чужак. Есть люди, за которыми общество почему-то ни за что не желает признать неоспоримого превосходства. Такие внутренние изгои встречаются повсюду - среди артистов, спортсменов и политиков. Их постоянно унижает пресса, соперники изо всех сил обливают грязью. Каждый их промах рассматривается как преступление. В основном это князья-одиночки. Орас как раз из их числа.
Мне надоели его рассуждения на отвлеченную тему.
- Орас лучше всех! - в ту минуту я искренне верила в свое заявление.
- Кто бы сомневался! Только, к сожалению, Ева, твое мнение никто не станет принимать во внимание, - Он вдруг запнулся - и странный дьявольские огоньки запрыгали в его зрачках - знакомые огоньки, после подобной вспышки остается ждать, когда Кентис щелкнет зажигалкой и что-нибудь подожжет. - Ты обращала внимание, - спросил он, улыбаясь, - что боль иногда согревает? Нет? А ты… ты… - он еще пытался сдержаться, но уже не мог сладить с собой. - Ты знаешь, что там, в Инвалидном приюте тебя изнасиловали?
- Что за чушь! Ничего подобного не было.
- Ты просто не помнишь… Когда ты пыталась спасти мои рисунки и обожглась… потеряла сознание… - он облизывался и улыбался как кот, он весь дрожал от возбуждение, роняя эти мерзкие фразы. - Эти двое тебя оттрахали. А я смотрел…
Мне показалось, что он выплеснул мне в лицо стакан кипятку - так вспыхнули мои щеки. Я искала лихорадочно, за что бы уцепиться, как доказать, что этого не могло быть…
- … а потом… - Кентис вновь сделал паузу, глотнул побольше воздуха… - потом они оттрахали и меня.
Ну это было уже чересчур. Фантазия Кентиса разыгралась не на шутку. Я не сомневалась, что всю эту историю он только что придумал. Если бы то, о чем он рассказал спустя три месяца, на самом деле произошло, то весь бы наш городок знал об этом происшествии - хранить подобные тайны Кентис никогда не умел. Погоняла не может упустить возможность выдавить из ближнего поток энергопатии. А теперь он начнет болтать о своей выдумке направо и налево, и будет невозможно опровергнуть его слова.
- Если ты расскажешь об этом еще хотя бы кому-нибудь, Орас тебя убьет!
- Тебе главное, чтобы никто не узнал? - ухмыльнулся он.
Он выглядел таким довольным - давненько ему в голову не приходили подобные идеи!
- Всё это выдумка! - заорала я, приходя в ярость. - Если бы то, что ты говоришь, было правдой, у меня бы случился выкидыш. Ты врешь, просто беззастенчиво врешь - и всё…
- Но где-то в глубине души ты допускаешь, что это могло быть правдой?
- Если ты скажешь хоть слово Орасу, - прошипела я, сжимая кулаки.
- О нет, Орасу ни слова… ни слова… Ведь вы достигли предельного счастья. Скоро свадьба. Потом Орас станет мэром. Видишь, как всё замечательно. Ну, что же ты стоишь - беги к своему ненаглядному, пусть он выпьет драгоценную каплю твоей энергопатии. Не пропадать же такой добыче даром. Впрочем, он может сделать это и на расстоянии. Ведь он у нас асс.
Он приподнял шляпу и шагнул под дождь. Силуэт его тут же растаял во влажной пелене, а пульсирующая точка - пробоина в пустоту - осталась.
2
Кабинет Ораса был залит светом - горели бра на стенах и на огромном столе лампа. Андрей не любил подслеповатых сумерек, и в пасмурные дни по всему дому зажигал свет. Может быть, в детстве он боялся темноты и сейчас не до конца избавился от своей слабости?
Андрей что-то писал за столом, азартно исчеркивая текст.
- Это невозможно! - Он в ярости отшвырнул бумагу. - Как сказать людям, что я собираюсь их облагодетельствовать, и при этом не выглядеть вруном, и не сгореть со стыда? Может, надо просто сказать: вы бывали в моих кафе и ресторанах, покупали продукты в моих магазинах и знаете, как я умею работать. Так вот, заняв кресло мэра, я буду пахать двадцать четыре часа в сутки. А?
- Не лучше ли отказаться от этой затеи?
- Почему? - он с удивлением поднял на меня глаза. - Ты хоть понимаешь, какая обстановка в городе? Десятки погибших, сотни калек и потерявших близких. Нартов в тюрьме, Старик умер. Народонаселение напоминает перекисшее, расползающееся во все стороны тесто, кто-то должен собрать их вновь и вылепить нечто целое…
- Ты будешь месить это тесто?
- У тебя есть другие варианты?
Я села в кресло напротив него и взяла со стола предвыборный плакат. Мне плакат не нравился. Орас на нем выглядел красавцем, но вместо улыбки вышел какой-то жестокий, волчий оскал, а драпировки у него за спиной получились зловеще-красными, с черными зигзагами теней, хотя на самом деле ткань была лилового оттенка - истинно королевский цвет. Я отложила плакат.
- Андрей, ты чувствуешь боль этих людей… Тех, кто потерял близких в тайном лагере?
- Энергопатию, хочешь сказать? - он продолжал смотреть мне прямо в лицо.
Порой меня раздражала его манера разглядывать собеседника в упор, будто испытывая на прочность.
- Да, энергопатию. Ты понимаешь, что я имею в виду.
- Конечно.
- И ты поглощаешь ее?
- Да.
- Но, Андрей…
- Что - Андрей?! Я поглощаю энергопатию, но хочу, чтобы люди страдали меньше, если уж нельзя так сделать, чтобы они не страдали вовсе.
- Ты сам себе противоречишь! - раздражаясь, я повысила голос. - Энергопатия нужна тебе, чтобы достичь успеха. Если напряжение упадет, ты провалишься и ничего не добьешься.
- Что-то случилось? Я же чувствую…
Ну разумеется, он чувствовал ту энергопатию, что выжал из меня Кентис, и теперь поглощал привычную пищу. Волк, не могущий жить без крови. Волк, вызывающий восхищение.
- Просто волнуюсь за тебя, - соврала я не очень умело, но он поверил.
- Как всегда, ты все перепутала, - он попытался придать своему голосу мягкость, но не получилось. - Сначала я достигну успеха, а потом сделаю всё, чтобы страдание уменьшилось. И после этого уйду.
- Вернешься к своим булочкам?
- Конечно, ведь ты их так любишь!
- А как же твое кафе и рестораны обойдутся без тебя? Если ты станешь мэром, то будешь обязан отойти от дел.
- Я сделаю генеральным директором тебя.
Поначалу я решила, что он шутит. Потом поняла - нет, вполне серьезно.
- Но я ничего в этом не смыслю.
- И не надо. Важно другое - ты меня не предашь. Я могу тебе доверять.
Я - образец честности? Ха! В этом случае я должна была посоветовать Орасу мне не доверять.
- Уж если речь пошла о доверии, - сказала я, кашлянув. - Ты мог бы поменьше доверяться Кентису.
- Ему я вообще не доверяю, - пожал плечами Орас.
- Вот именно! Ведь он убийца! - воскликнула я с жаром.
И перестаралась как всегда.
- Я тоже, - холодно заметил Андрей.
- Но… тут совсем другое. Это была самооборона. Тебя ведь не стали привлекать к суду.
- Как и подлинных убийц.
В самом деле людям из охраны мэра удалось почти чудесным образом выкрутиться. Всё свалили на Нартова и трех погибших налетчиков. Возможно, и сам Нартов сумел бы отвертеться, если бы решился всё отрицать. Но он неожиданно признался в содеянном, а потом заявил, что наступит час, когда его оправдают и выпустят на свободу… Против остальных не было выдвинуто никаких обвинений. Никто не мог даже точно сказать, кто участвовал в том рейде. Мартинарии, которых выпустил из горящего здания Орас, едва опознали его самого. Те же, кто что-то видел и слышал, замолчали навсегда. Юрий Мартисс, спасшийся во время пожара, лишь подтвердил слова Андрея о том, что тот выпустил из каморок около двадцати человек. Самое поразительное, что против персонала приюта вообще никто не выдвигал никаких обвинений. Хотя все знали, что это был вовсе не приют, а настоящий концлагерь. Но все "врачи" и охранники твердили, что занимались лечением инвалидов и заботились о несчастных, как о собственных детях. И ни один из мартинариев их слов не опроверг!
Андрей посмотрел на часы.
- Через час в кафе банкет. По-моему, тебе пора переодеться.
Сегодня мы принимали у себя "прогрессивную общественность". Под этим расплывчатым названием значились штук пять или шесть региональных отделений политических партий и движений. Об их существовании никто не подозревал до начала предвыборной гонки. Но в последние дни телефон звонил постоянно, и многочисленные политики наперебой предлагали свою помощь, гарантируя тысячи, десятки тысяч и сотни тысяч голосов. Один совершенный псих явился с каким-то пакетом и предлагал Орасу купить его за десять тысяч долларов, гарантируя в этом случае сто процентов голосов избирателей. От психов Орас старался избавиться. Но от профессиональных политиков деться было некуда, и их позвали.
3
Для приглашенных устроили шведский стол - все равно никто бы не смог рассчитать количество приглашенных: на один пригласительный билет являлось сразу двое, а то и трое, а за ними почему-то еще лезли их жены и любовницы, и подружки жен и любовниц. Выставить их за дверь не было никакой возможности. Кто бы мог подумать, что в нашем городе столько политиков!
Первым делом гости ринулись к столу, и в ближайшие полчаса все напряженно работали челюстями. Мгновенно на плотно уставленных блюдами столах образовались многочисленные лакуны. Разговаривать с кем бы то ни было в этот момент было бесполезно: в ответ на любой вопрос слышалось лишь рассерженное мычание.
Наконец, когда первый голод был утолен, и официанты убрали со столов опустевшие блюда и принесли новые, господа политики по очереди затрусили к Орасу - высказать накопившиеся за время обеда мысли.
Какой-то мужчина лет пятидесяти в старом растянутом свитере и жеваных брюках, с матерчатой сумкой через плечо, не выпуская из рук тарелки, спрашивал у черноволосого коротышки:
- Сколько он дает на компанию? Пол-лимона? Лимон? Надо сделать так, чтобы я возглавил штаб и деньги шли через меня… - Тут он торопливо повернулся ко мне и попросил: - Дорогуша, передайте мне вон то блюдо с бужениной. Да нет, другое, на котором кусочки побольше.
Высокий худощавый мужчина со светлой бородкой в темном, почти изысканном костюме отставил на столик для грязной посуды свой бокал, давая понять, что уже насытился и подошел к Андрею.
- Вы знаете, с кем завтра выступаете на теледебатах? - спросил почти равнодушно, наблюдая за новым налетом сотоварищей на только что принесенные подносы с бутербродами.
- Конечно. Это Харин, генеральный директор "Мастерленда", ведущий все дела хозяев.
- Вы ошиблись, - светлобородый улыбнулся. - Харин снял сегодня свою кандидатуру. Об этом пока еще неизвестно, но завтра утром объявят. Его место в завтрашнем споре с вами занял некто Суханов. Вы его, кажется, знаете.
Орас нахмурился:
- Суханов? Репортер?
- Не-ет… Вадим Суханов. Кажется, вы ему оказывали прежде покровительство…
Я догадалась первая, хотя поначалу моя догадка казалась безумной:
- Вад? Клиент нашего "Ока"?
Я прижала руки к груди, изображая Вадовы обрубки.
- Ну да. Ему выдали мандат вчера, в последний день регистрации. Пока пресса уделяет ему мало внимания.
Кажется, впервые я видела Ораса обескураженным.
- Хотел бы я посмотреть на того безумца, который пожертвует деньги на его предвыборную компанию, - пробормотал он. - Наверняка псих вроде Кентиса. Или, может быть, сам Кентис? Не удивлюсь, узнав об этом. Он был бы в восторге от такого мэра.
Я хотела возразить, но слова застряли в горле, потому что возражать в самом деле было нечего, претензии Вада на роль градоначальника были смешны и нелепы одновременно. Он собственную плоть не смог привести в надлежащий вид, убоявшись тяжести труда и боли, как мог он после этого управиться с другими? Что он знал о серьезности работы, на которую рвался? Можно было побиться об заклад, что рвался он отнюдь не к работе.
- Его кто-нибудь поддерживает? - спросил Андрей у светлобородого.
Тот демонстративно огляделся, давая понять, что сообщает сугубо конфиденциальную информацию:
- Ходят слухи, что ему дали кругленькую сумму из "Мастерленда".
- Нелепо. Уж скорее у Харина было куда больше шансов.
- Это как посмотреть… - усмехнулся светлобородый.
- Может, мне поехать завтра с тобой? - спросила я Андрея.
- Нет уж, - Орас энергично тряхнул головой. - В твоем состоянии лучше посидеть дома, - он слегка похлопал меня по руке.
Я испуганно отпрянула. Мне вдруг почудилось, что он всё знает про меня и Вада. И про то, что ребенок… Зала поплыла у меня перед глазами. Я, как дурочка, уверила себя, что Вада просто не существовало, что вся грязь осталась в прошлом. Теперь я люблю только Андрея и ребенка жду от него.
- Что с тобой? Тебе плохо?
Я съежилась. Разумеется, Орас тут же уловил этот внезапный всплеск боли. Меня охватил страх - животный страх жертвы, по кровавому следу которой несется хищный зверь. Зверь чует знакомый дурманящий запах и скалит клыки. И зверь этот - Андрей…
Тем временем банкет подходил к концу - но на столах оставалось еще столько закуски и непочатых бутылок! Приглашенные смотрела на все это великолепие с неподдельной тоской - желудки гостей уже были набиты до отказа. Но запасливые хозяева полиэтиленовых пакетов не растерялись и принялись сначала суетливо и стеснительно, а затем уже в открытую набивать бутылками и бутербродами свои авоськи.
К мужчине в старом свитере подскочил суетливый рыжий паренек лет двадцати и принялся торопливо шептать:
- Петрович, клади водку в сумку… Быстро.
- Так там у меня папка. Отчеты и данные опросов. Специально принес для Ораса.
- Так отдай их ему и сумку освободи.
Петрович оглянулся, но Ораса нигде поблизости не было.
- Ну и хрен с ними - сунь их куда-нибудь на стол, - прошипел юноша. - Складывай бутылки.
Отчет был втиснут между стопками грязной посуды на сервировочном столике, а объемистая матерчатая сумка мгновенно наполнилась бутылками и закуской. Бутерброды спешно заворачивались в фирменные салфетки и запихивались поверх стеклотары. Сверху ссыпали персики и виноград.
Наверное, это был самый оригинальный салат на свете.
Пока политики занимались пополнением запасов, я вытащила припрятанную папку и раскрыла ее. На первой странице разноцветными фломастерами была нарисована диаграмма. Согласно общественному опросу Орас должен был победить на выборах в первом туре, получив семьдесят процентов голосов.
4
На следующее утро явилась Собакина. Она заключила меня в объятия и смачно расцеловала.
- Евочка, дорогуша, я так счастлива за тебя, - эту фразу я слышала от нее раз в десятый как минимум.
- Хорошо, что ты пришла, - мне нравилось, что оставив работу в "Оке", я могла говорить ей теперь "ты". - У меня проблема…
- Что-нибудь деликатное? - Бандерша облизнулась, предвкушая услышать интимные подробности. - Учти, в твоем состоянии надо быть осторожной в смысле секса. Особенно учитывая твою прежнюю неудачу.
Да, прежние неудачи всегда стоит учитывать - но у мартинариев это не всегда получается.
- Дело не в этом. Завтра мы идем в театр, а мне нечего надеть.
У Ораса в театре была собственная ложа, как у аристократов прежних времен. И мысль о том, что мне придется появиться там в вечернем платье с оголенными плечами, и сотни пар глаз из партера и с балконов будут меня рассматривать, вызывала противную дрожь.
Бандерша тут же ринулась мне на помощь. Первым делом она распахнула дверцы шкафа и принялась перебирать вещи.
- Или я ничего не понимаю, или твой Орас - жмот каких мало, - заявила она, брезгливо сбрасывая на пол мои платья и блузки.
- В чем дело? - растерянно спросила я.
- И она спрашивает - в чем дело?! - Собакина воздела руки к потолку. - Где новые шикарные тряпки, пеньюары, шубы и вечерние платья? Я спрашиваю - где всё это?! Он что - не дает тебе денег?
- Он дал мне кредитную карточку…
- Так чего же ты сидишь? Почему немедленно не бежишь по магазинам?! Пусть завтра в "Солянке" появится что-то в таком духе… - Собакина приняла умильный вид, - "Невеста господина Ораса приобрела десять новых платьев на общую сумму в двадцать тысяч долларов!"
Я глупо хихикнула. Не рассказывать же Собакиной, что я постоянно бегаю по магазинам, но ничего не могу купить. Войду в торговый зал, увижу эти бесконечные ряды пестрых тряпок и впадаю в транс. В первый момент мне хочется купить всё подряд. Я хватаю вешалки с платьями, тащу их в примерочную, и тут вещи начинают казаться мне либо убогими, либо слишком вычурными. Смотрю на ценник, цифры приводят меня в ужас, потому что я все еще мыслю прошлыми категориями, когда покупала тряпки на вещевом рынке. А когда продавщицы стали узнавать меня и наперебой расхваливать самые немыслимые платья и брюки безумных фасонов, я вообще перестала соваться в магазины.
- Ева, девочка моя, - поучала меня Собакина, нанизывая на руку целую гирлянду разнокалиберных сумок, - женщина Ораса не может носить дешевые китайские свитера и разгуливать по улице в мужской ветровке.
- Эту куртку подарил мне Андрей, - попыталась я оправдаться.
- Лучше бы он подарил тебе норковое манто, - заявила Собакина. - Тебе не хватало советчика с хорошим вкусом и полетом фантазии. И вот я здесь! Ева, я всегда была твоим ангелом-хранителем. Именно благодаря мне ты познакомилась с Орасом.
- И с Вадом Сухановым - тоже, - не удержалась я от реплики.
- Да, да, как замечательно! Он тоже кандидат в мэры - сегодня по местному радио объявили. Оба кандидаты в мэры - твои близкие друзья, - радостно закивала Собакина. - Дорогуша, получается, тебе всё равно, кто победит!
- Мне - не всё равно! - отрезала я, пожалев о своей болтливости.
- Глупенькая, это же шутка! - захихикала Собакина.
Итак, закончив обсуждение последних политических новостей, мы отправились "по магазам" и с видом завоевателей ввалились в центральный универмаг. Собакина впихнула меня в примерочную, а сама принялась таскать, как хомяк в нору, платья и костюмы, блузки, куртки и брюки. За занавесками примерочной слышался оживленный шепот - половина продавщиц и покупательниц сбежалась посмотреть, что будет покупать любовница Ораса. Они критиковали мое лицо, мою фигуру, мой вкус и с особым жаром - выбранные мною тряпки. Тогда я точно поняла, что "быть знаменитым некрасиво". Зато Собакина хладнокровно продолжала исполнять свое дело - ничем на свете ее нельзя было смутить.
Наконец два очень милых молодых человека в униформе магазина оттащили набитые доверху сумки к машине Бандерши - старой "Волге", которая обычно не вылезала из ремонтов, и чудо, что сегодня была на ходу. Не успела я и рот открыть, как Собакина вновь удалилась с моей кредиткой. Вернулась она, сияя от счастья, с солидной коробкой в руках.
- Что это? - спросила я, изумляясь огромности нового пакета.
- Небольшой презент от твоего имени нашему дорогому "Оку", - сообщила Бандерша. - Неужели ты не хочешь сделать благотворительный взнос в наше заведение?
- Хочу, но…
Собакина меня перебила:
- Всего лишь какая-то мелочишка: серебряный поднос, кофейный сервиз на двенадцать персон из костяного фарфора - всю жизнь о таком мечтала… Кофеварка… Кофемолка…