– А ведь тебе адвокатом надо быть. И вроде одну правду говорил, и все равно ничего не сказал. Это ж надо такое сказать: "не сошелся с коммунистом во мнении". Ты мне, при случае, не забудь сказать, чтобы я с тобой не спорил… И меня ливанцем назвал…
– Так ты ж и есть с Ливана, в Бейруте родился, – делано поразился я. – Он сам подставился, когда про евреев заговорил, сказал бы израильтяне, совсем бы по-другому прозвучало. А тут так удачно совпало, все наши в разгоне, вот меня и понесло… Думаешь, не поймет?
– Томсон, мужик умный. Я его статьи читал. Так просто, на слово, не верит. Будет еще вопросы задавать, по сторонам смотреть. Но наши все знают, что про добровольность рассказывать… А главное, документы с фотографиями посмотрит, может и не станет сильно копаться. Евреев он не то, чтоб сильно любит, скорее даже наоборот, но есть у него навязчивая идейка, о принудительном трансфере всех арабов из Палестины в другие арабские страны и… передаче всей бывшей подмандатной территории евреям.
– Странная нелюбовь, – подивился я. – Побольше бы таких врагов.
– А очень просто: он убежден, что выселение арабов из мандатной Палестины и создание еврейского государства, были прежде всего, в интересах самих арабов этого региона. По его теории получалось так, что евреев, поскольку их тянет в Израиль, следует использовать для развития и процветания Ближнего Востока – в интересах арабов. Что наше существование для них вызов и им придется соответствовать ему, развиваться и воспринимать новые идеи. Что эти патриархальные нравы можно выбить из арабов только палкой. Может он и прав. Придется им чему-то учиться, чтобы совсем в конуру не загнали…
А что мы намного прочнее связь с Израилем имеем, чем ты заливал, он и так знает. Пришел-то не с пустыми руками. Точно знал, кого ищет. Да и слухи давно ходят. Нас, в здешних местах, только слепой не видел. Даже то, что сразу от израильской формы отказались, не поможет. За арабов нас не выдашь, со второй фразы понятно, что не местный. Нам главное – время потянуть.
– Все-таки начнется?
– Откуда я знаю, но очень похоже…
– Слушай, своих-то я знаю, а вот что Берт в Израиле забыл?
– Есть среди протестантов такое направление, – думая о чем-то своем, ответил Омер, – Желают помочь вернуться в Израиль евреям со всего света. Помощь бывает разная… Одни деньги дают, другие сами приезжают. А артиллерист он хороший…
* * *
9 июля пошли на штурм. Всех нам выбить не удалось, остатки сопротивлялись бешено, сомнений, что с ними будет, давно уже не испытывал никто. Второй раз за все время мой батальон не участвовал. Мы только прикрывали от возможных атак извне. Я прекрасно знал, что там делается, но вмешиваться не собирался. Мешать вершить кровную месть – только создавать себе из боевых товарищей врагов. Они просто не поймут такого гуманизма. Если когда-нибудь и дойдет до местных жителей, что такое закон и равноправие – это будет очень не скоро.
Джордж Саббах и его семья погибли. Официально считается, что от артобстрела, неофициально, по крайней мере, его сына точно расстреляли уже после взятия лагеря. Точных цифр нет, но считается, что погибло от 2 до 3 тысяч. Живых мужчин, кроме совсем уж стариков и инвалидов, не осталось.
Потом Рамиз пригнал бульдозеры и все сравнял с землей. Он бы и солью посыпал, но вряд ли слышал про Карфаген. "Тигры" потеряли при штурме 120 человек убитыми и 600 ранеными.
– Послушай, Цви, – спросил меня Соломон. – А мы их не на свою голову выучили воевать?
– После такого, – уверенно отвечаю, – у них нет другой дороги, кроме как с нами. Слишком много врагов. А Саббах – дебил. Из-за власти пытался убить единственного человека способного собрать вокруг себя всех здешних христиан. Если бы избавились от Канавати, следующий на очереди был бы он. А если он это сделал за идею и болел за своих людей – надо было сдаться. Нет, он хотел быть главным в этом кровавом болоте, вот и получил, что ему причитается, а заодно сгубил множество людей.
Теперь мы ходили, как волки, изображенные на нашей эмблеме, вокруг Иерусалима и одну за другой брали деревни. Аль-Бурейдж, Расфалат, Аль-Кабу, Аль-Валяджат, Аль-Малиха, Харбат Исм Аллах, Сатаф, Суба, Сарис, Бейт Накуба, Лафта, Аслейн, Дейр Абан, Бей Атаб, Дейр аль-Хава, Дейр Рафат, Артафу, Айн Карим, Бейт Умм аль-Мис, Дейр Ясин, Харбат аль-Умур, Бейт Джамаль, Аль-Анаб, Абу Дис. Сейчас мы определяли время, направление и тактические приемы. Мусульмане, напуганные расправой с Дерейше, даже не пытались сопротивляться. Население бежало, бросив все.
Кольцо блокады вокруг Иерусалима затягивалось все туже. Дороги были окончательно перекрыты минами и патрульными группами. Транспорт не ходил. В городе начинался голод. Там скопилось около шестидесяти тысяч мусульман и не меньше десяти тысяч христиан. Семь различных военизированных милиций, не считая совершенно посторонних сирийцев и иракцев, никому не подчиняющихся и почти тысяча иорданских военных, пытавшихся выступать посредниками в спорах.
23 июля, когда сирийцы попытались ограбить продовольственный склад, на помощь охранникам немедленно прибыли сотни людей. Столкновения быстро расширились на весь город. Кварталы разгородились баррикадами. Стреляли из каждого дома. Трупы валялись на улицах рядом с ранеными. С большим трудом Хабису аль-Маджали, командующему иорданскими частями удалось усадить лидеров общин за стол переговоров. Но толку было мало. Хотя бои на улицах прекратились, до примирения так и не дошло.
По соглашению с иорданским королем в страну вошли регулярные сирийские и иракские части. Через Иордан начали восстанавливать мосты. Арабские "миротворцы" окончательно дестабилизировали непростую ситуацию в Иордании. Часть местных отрядов выступила против оккупации страны, часть провозгласила присоединение Южной Сирии. Талал потерял остатки власти в стране.
* * *
Газета А-Арец
К сожалению, Великобритания решила предать Израиль в угоду сиюминутным политическим интересам.
На протяжении последних лет мы предпринимали все возможное, чтобы достигнуть с иорданским правительством соглашения о мире и ждали от них выполнения взятых на себя обязательств. Все наши попытки провалились. Кабинет по вопросам безопасности принял решение использовать все имеющиеся в нашем распоряжении средства для обеспечения безопасности граждан Израиля. С этого момента мы будем полагаться только на себя.
Речь премьер-министра Бегина
5 августа 1947 г
* * *
5 августа 1947 г боевики Армии освобождения Палестины неожиданно захватили батарею орудий у иорданской армии. Видимо, пытаясь спровоцировать ответные израильские действия и под лозунгом защиты Иерусалима сплотить вокруг себя разрозненные вооруженные отряды, они открыли огонь по Западному Иерусалиму. Снаряды повредили около тысячи квартир и водонасосные электрические кабеля. Город остался без воды. Им, действительно, удалось дать замечательный предлог и вызвать ответные израильские действия, вот только результат оказался вовсе не такой, как они ожидали.
Во второй половине дня израильтяне заняли господствующие над северной частью города высоты, где их гостеприимно поджидали "Тигры" Канавати, а авиация начала бомбить Иорданию, уничтожая сирийские и иракские подразделения. Израильские танки в нашем районе радостно встречало все население. Тысячи людей высыпали на улицы, угощая вином и едой.
В 8.30 утра 7 августа израильтяне ворвались в город с востока, но большая часть боевиков, к этому времени, попыталась покинуть Иерусалим. Пробиться им не удалось. Большинство осталось у стен города, накрытые штурмовиками. В город вошли израильские десантники. В узких, кривых переулках начались перестрелки. Бои были чрезвычайно жестокими. Некоторые дома долго огрызались огнем, не желая сдаваться. Такие места разрушали артиллерийские орудия, выкаченные на прямую наводку. В двухдневных боях за Иерусалим погибло 79 израильских солдат и около 100 гражданских при обстрелах. Почти 1000 солдат было ранено.
Мы стояли на вершине холма и глядели на Иерусалим. Внизу уже почти не стреляли, только над Храмовой горой, поднимались столбы дыма, горела мечеть Омара. После того как из нее обстреляли израильских солдат, здание накрыли артиллерией.
– Все, Рамиз. – сказал я. – Для "Тигров" война кончилась. Армия уже возле Иордана. Есть приказ, во всех занятых арабских городах и поселках ввести комендантский час и запретить движение транспорта. Каждый обязан носить при себе удостоверение личности. Ты должен закрыть весь район и не давать никому из него выходить. Здесь, у нас, должен быть замечательный порядок. Покажи всем, что ты, действительно, власть. И не просто военная, но и гражданская.
– Тебя вызывают к начальству?
– Да. Мои люди пока остаются. Поставь их на всех дорогах. Не нужно, чтобы были какие-то недоразумения с израильтянами. Не каждый солдат определит сразу, что за араб с оружием перед ним. Христианин или мусульманин. Да и христиане разные бывают. Если кто желает уехать из Иерусалима и окрестных деревень – пусть едут куда хотят, чем больше и дальше, тем лучше, но своих не пускай. Пока, во всяком случае.
– Ты знаешь что-то, что мне неизвестно, – насторожился он.
– Нет, но догадаться не сложно. Сначала перекроют границы, потом будет большая чистка в Самарии и Иудеи. Повторение первого выселения. В этом, сходятся все – правые, левые, правительство, оппозиция. Такие соседи Израилю не нужны. Уехавший рискует не вернуться. А вот что будет на Восточном берегу пока не понятно. Может, разделят с Ираком и Сирией.
И хороший совет – организуй поставки продуктов в Иерусалим. Будешь выглядеть добрым соседом, да и твоим людям деньги не помешают.
– Ты заедешь к отцу?
– Обязательно. Ему надо возвращаться домой, – я хлопнул его по плечу, – Пора ему посмотреть чего ты добился самостоятельно. Займись проверкой документов на владение землей. Никаких фальшивых бумаг, если потом всплывет, большие проблемы будут у всех. В случае если ничего нет или это беженцы, выдай им свое разрешение на право владения.
Он улыбнулся, глядя на меня.
– Вот это – как раз говорить не надо. – Отец давно обсудил это со мной. Ты помнишь Абу Дис, Лафту и Дейр Ясин?
– И что в них особенного?
– Очень особенные деревни, – еще шире довольно заулыбался Замир. – Все документы оформлены. Теперь это деревни твоего батальона. Все израильтяне, кто здесь воевал, являются общиной, которая получает право на землю и дома. Хотите – живите, хотите – продавайте. Но продавать вы вряд ли будете, я спрашивал, у половины твоих людей нет домов. Отец, хорошо подумал. Он знает, как это было в 1936 г, про самозахваты и передел земли. Если земля будет вашей, полученной от администрации района, то и нашу уже не тронут. Кому нужны суды и шум в прессе?
– Да, – согласился я. – Ты меня удивил. Но Виктор прав, это хорошая идея, и для нас, и для вас.
У джипа меня уже ждала охрана и все трое моих командиров рот, вместе с начштабом батальона.
– Вы уже в курсе? – спросил я, глядя на довольные лица. – Похоже, все уже знают. Значит так, здесь нам делать больше нечего. В любой момент батальон могут перебросить в другое место. Чтобы все это не превратилось в мираж – соберите всех, без кого можно обойтись: раненых, поваров, новобранцев, в том числе и на базе – поставьте охрану, по взводу от каждой роты. Три деревни, по одной на роту. Свяжитесь с Юдит, пусть проверит, что нужно для официального оформления собственности – землемера, понятия не имею, как там меряют, где границы поселка. В конце, концов, это ее обязанность, матобеспечение батальона, и других кандидатур у нас нет. И списки всех, включая, минометчиков и артиллеристов и находящихся в госпиталях. Особенно погибших. Пусть узнает, что там с семьями, в каких условиях живут. Делить будем как в лотерее – имена в шапку. Так что если у кого руки загребущие, пусть не лезут брать, что приглянется. Узнаю – ручонки шаловливые повыдергиваю.
– А какая рота куда, – с интересом спросил Аркадий.
– Вот прямо сейчас и начинайте жребий тянуть, а мне голову не морочьте. Вот стоит начштаба батальона Соломон Кац. Пока меня нет, он меня заменяет. А меня уже нет. Каплинский заждался. Да! И о названиях подумайте – Памяти Дова хорошо звучит. И деревня волков тоже.
– А третий?
– Ну, назовите его деревней пограничников. Что, сами не можете что-нибудь придумать?!
* * *
Газета А-Арец
На совещание представителей коммунистических и рабочих партий Болгарии, Венгрии, Италии, Польши, Румынии, СССР, Франции, Чехословакии и Югославии на съезде в г. Склярска-Пореба (Польша) было создано Информационное бюро. А. Жданов заявил, что мир разделяется на два лагеря: империалистический во главе с США и антиимпериалистический во главе с СССР. Похоже, что СССР берет курс на конфронтацию и Израилю придется выбирать сторону, на которую он станет.
Газета Коль Ха-ам
В новых международных благоприятных условиях состоялось совещание представителей всех коммунистических и рабочих партий. Отстаивать и укреплять сплоченность рядов международного коммунистического движения – общий священный долг всех коммунистических и рабочих партий.
25 сентября 1947 г
* * *
Очень странно смотрелся Шхем из окна. Абсолютно пустые улицы, по которым время от времени проезжают израильские военные машины. Жители ушли и из города, и из Тель Балата еще до нашего прихода. В общем, не удивительно, здесь было основное гнездо банд, и дожидаться разбирательства они не стали. Осталось только около трехсот самаритян. Но эти, на всякий случай не высовывали нос на улицу.
Город использовали под тыловую базу. Здесь расположили госпиталь, армейские склады, начали строительство аэродрома. Армия устраивалась всерьез и надолго. Блокпосты, патрульные группы и армейские посты наглухо закрыли город. Зато в окрестностях еще было множество деревень, и мы вторую неделю следили за соблюдением комендантского часа и чтоб машины не ходили по дорогам. Каждый должен был иметь удостоверение личности. Любого, у кого не было, сажали в грузовики и отправляли на восточный берег. Пока армия ломала сопротивление на восточном берегу, батальон чистил северные районы. Заходили в деревни, сгоняли всех на площадь и по спискам, имевшимся у шабаковцев, забирали людей. Пойманных с оружием, расстреливали на месте.
На столе зазвонил телефон.
– Да.
– Томски, ты? – Я узнал голос Омера. – Собирай людей, возле Эль-Синия нашли тела двух наших солдат. Они пропали еще несколько дней назад, во время марша к Иордану.
– Дежурный, тревога! – заорал я.
По полу загремели ботинки, хлопали двери комнат, лязгали затворы. Люди выскакивали во двор и привычно строились у машин. Кажется, рекорд сегодня будет, подумал я, глядя на секундомер.
Эль-Синия – одно из немногих мусульманских сел с красными крышами, обычно считающимися отличительным признаком христианских сел. Пожилой мухтар уже четверть часа многословно что-то доказывал. Я даже не прислушивался – это была не то шестая, не то седьмая деревня. Все шло по стандартному сценарию. Ничего оригинального он не скажет. Но положено соблюсти вежливость, прежде чем приступать к действиям. Правда, въехали мы только тогда, когда обложили деревню со всех сторон. Это тоже была стандартная процедура.
– Он ни о чем не знает, оружия в деревне нет, чужих тоже и вообще они очень любят евреев – усмехаясь, сказал Омер. – Словом, все как всегда. Начинай обыск.
– Пошли, – приказал я, обернувшись к радисту, он торопливо забормотал в микрофон.
На противоположном конце села загремели выстрелы.
Ну, вот и чужие нашлись, хотели уйти пока мы раскачиваемся, только с той стороны сидят мои парни. Теперь всю деревню перевернем вверх дном, но и оружие найдем.
Обыск шел, от дома к дому, до вечера. Входя в дом, всех обитателей выгоняли во двор и начинали выяснять личности. Если бы в их числе оказался значащийся в списках разыскиваемых, он подлежал аресту. Пока одни занимались проверкой, другие производили тщательный обыск в доме и прилегающих строениях. Людей из уже проверенных домов сгоняли на площадь. Четверых, у которых нашли оружие, привели и поставили на колени, рядом с тремя убитыми, пытавшимися уйти из деревни. Потом притащили бородатого мужика с разбитой мордой. Шедший сзади Омер держал в руках солдатские удостоверения личности.
– В сарае были, закопаны с оружием, – сказал он. – Может для отчетности, может, по дурости. Он обернулся к мухтару, который уже давно перестал реагировать на происходящее и молился безостановочно.
– Значит чужих и оружия нет, и про убитых ничего не знаете?
– Оставь, – поморщился я. – Он что, должен был сдать людей из своего клана? Так потом бы жители деревни зарезали. Но вот ответить, за вранье, ему придется. Я показал на остальных: – Иди!
Он медленно встал и с достоинством пошел к стене. Вот чего у них не отнимешь – это гордости. Грянул залп, и все шестеро попадали, пачкая кровью деревенскую пыль. Как по команде завыли женщины.
– Омер, ты их предупреди, что если мы еще раз вернемся, а они еще будут здесь, то лучше бы им сразу построиться у стенки.
– А с этим что делать, – спросил сержант, показывая на еще одного, совсем уж старца с длинной белой бородой.
– А что с ним такое?
– Вот, – показал он мне старинное ружье, наверное, времен русско-турецкой войны. Хоть и старое, но вполне годится для стрельбы. Явно хорошо следили. Я взял и со всего размаха ударил прикладом об угол дома. Куски разлетелись в стороны.
– Вот так. Гони его к остальным.
На обратной дороге, я обратил внимание, что Аркадий сидел кислый и не реагировал на окружающее. Пересел к нему.
– Что с тобой?
– Там, когда мы нашли документы, стали выводить хозяина, а его малолетняя дочка вцепилась в ноги и кричит, – говорит он по-русски, и в глаза не смотрит.
– И?
– И мы вывели его, и расстреляли. Вот чем мы лучше немцев в этой ситуации?
– Мы лучше тем, что ты не выстрелил ей в голову. А я не приказал сжечь всю деревню, вместе с жителями. Причем, по их представлениям, мы имели право на кровную месть. Месть находится на центральном месте в арабской племенной культуре. Они нас прекрасно бы поняли. И то, что мы не убили всю семью, до последнего человека – это наша слабость, с их точки зрения. В наших условиях – изгнание лучший выход. Невозможно оправдать резню и изнасилование. Вот это – военные преступления. Но нельзя поджарить яичницу, не разбив при этом яиц.