8. Постановка задачи
Поверить в то, что майор Кротов вдруг пожелает стать бессмертным мыслителем или, более того, мечтателем, было очень трудно. С другой стороны, можно ли вообще предсказать поведение майора Кротова, прогнозировать его тайные замыслы? Честно говоря, Зимин не всегда понимал, как работает мозг майора. А ведь это была сфера его научной деятельности.
- Неужели майор Кротов окончательно сбрендил и решился воспользоваться нашими профессиональными услугами? - удивился Горский, выслушав короткий, но насыщенный доклад Зимина о переговорах с Марго. - На его месте я бы не спешил.
- Ты думаешь, что это правда?
- А зачем бы еще Марго стала разговаривать с тобой?
- Ну, знаешь ли!
- Романтическую версию событий я рассматривать отказываюсь, как абсолютно оторванную от реальности и откровенно наивную.
- Про Марго я с тобой согласен. А вот про майора мне что-то не верится.
- Не думал, что майор сломается так быстро, - сказал Горский. - Любой начальник рано или поздно начинает испытывать навязчивое желание распространить свое могущество не только на пространство, но и на время. Это не лечится. Мания величия - заразная профессиональная болезнь начальников. В их мозгах обязательно возникает странная деформация сознания, мешающая адекватно воспринимать реальность. Они действительно думают, что бессмертие вполне справедливая награда за их тяжелый административный труд.
- Ты считаешь, что записывать сознание начальников на внешний носитель дурно?
Горский не успел ответить. Дверь приоткрылась, и в кабинет, почти бесшумно, просочился личный секретарь майора Кротова.
- Работаете? - задал он риторический вопрос и сам же на него ответил: - Работаете!
Горский с осуждением посмотрел на него, но секретарю было наплевать и на него, и на осуждение, он произнес фразу, ради которой пришел:
- Вас хочет видеть майор Кротов.
- Нас? - переспросил Горский.
- Нет, вот их, - секретарь указал пальцем на Зимина, ему было приятно оставить Горского с носом.
Идти не хотелось, почти наверняка майор Кротов хотел продолжить бессмысленный спор о любезной его сердцу сферической логике. Надо полагать, приготовил весомые аргументы.
Участившиеся в последнее время нападки на старую науку Зимин связывал с внедрением государственной идеологии идеального потребителя: сбыт продукции следовало защитить от рационального мышления. Этого требовала экономика. Притягательные стороны жизни, сбросившей оковы детерминизма, были общедоступны и просты для понимания. Жить людям стало намного проще и веселее. К тому же, новые науки были популярны и лучше продавались. С этим спорить было трудно.
- Проходите, - сказал майор Кротов. - Вижу, что несладко вам приходится. Защищать давно отвергнутые жизнью принципы старой науки - безнадежное дело, но жалеть я вас не собираюсь.
- На моей стороне логика, а не ваша жалость.
- Далась вам эта логика. Поговорим об арифметике. Согласимся, что для нас, в нашем мире, дважды два равно четырем, - сказал майор. - Но если вы возьмете за точку отсчета не ноль, а, допустим, пять по одной оси, тридцать четыре по другой, минус двадцать по третьей, то увидите, что дважды два так же будут равняться четырем, НО - эти четыре не будут совпадать с четверкой из первой системы. Вывод. Для того, чтобы любые выводы стали более универсальными, необходимо изначально включать в процесс противоположную точку зрения. Собственно, это позволяет делать шарообразная логика. Несовпадение четверок - вот чем должна заниматься новая наука.
- Дважды два четыре это вовсе не предположение, а факт, который очень легко доказать: возьмите две спички и приложите к ним еще две. Проделайте это подряд миллион раз. Результат не изменится.
- Ваше спичечное доказательство не подходит для доказательства каплями воды. Возьмите вместо спичек капли, и вы получите одну каплю. Пусть ее объем стал в четыре больше - и все же для капель-то дважды два не равняется четырем.
- Арифметика оперирует абстрактными понятиями, а не физическими объектами. Если вы соедините капли - будьте уверены, что в лужице окажется ровно четыре капли. Считайте по поступлению.
- Вы спорите с очевидным фактом относительности наших знаний.
- Знания не относительны, относительны лишь наши представления. Если бы знание было относительно, у вас бы не было компьютера, коммуникатора, автомобиля и микроволновки. Вы не смогли бы читать в Интернете предсказания астрологов и общаться в социальных сетях с целителями, поскольку использование этих вещей стало возможным только потому, что техники сумели лучшим образом распорядиться полученными наукой знаниями.
- Зимин, вы до сих пор считаете, что накопленные человечеством знания абсолютны? Уверены, что дважды два четыре, а сумма углов треугольника точно равна 180 градусам?
- Для плоского пространства.
- Пусть будет так. Но рассмотрите их в другой системе координат и увидите, что не все так очевидно. Это ли не доказательство относительности логики?
- Я не сторонник относительности знания.
- Но системы координат такие разные!
- Мы проживаем в трехмерном мире, подчиненном причинно-следственным связям. Наше мироощущение базируется на аксиомах, не допускающих "размытое" прочтение. Как только мы откажемся от привычных аксиом - мир немедленно перестанет быть познаваемым. Со всеми вытекающими последствиями.
- Почему же все говорят про относительность знаний?
- Кто говорит? Конкретнее. Не слушайте их. Повторяю, относительны не знания, а наши представления, которые сплошь и рядом могут противоречить логике.
- А если откроют антиматерию? Или вы попадете в черную дыру? Вы сможете поручиться, что там дважды два будет равно четырем? Отвечайте, как Коперник перед инквизицией.
- А почему бы и нет. Смело приглашайте инквизицию, дважды два равно четырем. Это не гипотеза, не теорема и даже не аксиома. Это навык счета. Кстати, у Коперника не было проблем с инквизицией, он умер в постели со своей книгой в руках. Церковь считала, что ее представления важнее его знаний.
- Это у Коперника проблем не было? Не думаю, что инквизиция с ним шутила, тем более что людей реально сжигали.
- Не было у инквизиции к Копернику претензий. Вообще. Более того, в течение ста лет после его смерти книга его свободно распространялась.
- Хорошо. Поставим на место Коперника Галилея, - упорствовал майор Кротов.
- Пожалуйста, это не поколеблет принципов логики.
- А если на место Галилея попадете вы?
- Спасибо, я этим не интересуюсь. Мания величия не самое сильное мое качество, - твердо сказал Зимин, хотя некоторый холодок по его спине все-таки пробежал. Ему было непонятно, упомянул майор Галилея, как аргумент в споре, или это была скрытая угроза.
Майор улыбнулся.
- Я все чаще думаю, что вы слишком умны для нашего учреждения. На вашем месте я бы подыскал себе другое место службы, где бы вы смогли полнее раскрыть свои таланты, наличия которых я ни в коем случае не отрицаю.
- Спасибо, меня здесь все устраивает.
- Демонстрируете расчетливый эгоизм?
- Вовсе нет. Пытаюсь точно описать свое отношение к работе под вашим руководством.
- И все-таки нам с вами придется расстаться.
- Не по моему желанию.
- Вы меня неправильно поняли. Мы продолжим наше общение, только я не буду больше вашим начальником.
- Как это?
- Я стану вашим пациентом. Вы с Горским запишите мое сознание на внешний носитель.
После разговора с Марго сообщение не произвело на Зимина того ошеломляющего впечатления, на которое было рассчитано. Он был подготовлен. Но, честно говоря, он думал, что Кротов умнее, и чувство самосохранения у него развито сильнее.
- Может быть, не стоит? - спросил Зимин, посчитав, что простого кивка головы будет недостаточно, что ни говори, а решение майора Кротова было по-настоящему смелым и заслуживало уважительного отношения.
- Я так решил, - ответил майор Кротов и задумчиво посмотрел в окно, постаравшись, чтобы его профиль выглядел гордо и внушительно.
- Я не смогу вас отговорить?
- Нет.
- Даже если приведу убедительные доводы?
- Ваши доводы не способны переубедить сторонника сферической логики.
- Я не собираюсь спорить с вами.
- Правильно, потому что это бесполезно. На меня ваши доводы не действуют.
- Простите за настойчивость, но когда вы станете нашим пациентом, мне все равно придется спросить: "Зачем вам это понадобилось"?
- Не скажу! - твердо сказал майор Кротов.
Зимин догадался, что тот не знает правильного ответа. Жалко. Придется выяснять самому.
9. Врать пациенту хорошо
Хорошо было заниматься теоретическими изысканиями, задабривая время от времени психофизическими штучками богатых клиентов. Идеальные условия для работы, что ни сделаешь, всегда можно было сказать: "Все правильно, так и задумывалось". Но едва в игру вступил майор Кротов, ситуация изменилась самым неприятным образом. Не исключено, что Зимин ошибался, но он почему-то не мог отделаться от мысли, что майор о многом догадывается, и задурить ему мозги до нужной кондиции не удастся. Горский не разделял озабоченности товарища.
- Ерунда, все складывается самым лучшим образом, - сказал он, выслушав товарища.
- И все-таки было бы спокойнее, если бы это дело поручили кому-нибудь другому. Почему бы ему не найти других психофизиков?
- Боишься мести Марго?
- Да. Разве можно предсказать, что она выкинет, когда догадается, что любой мыслик всего лишь электронный памятник на могиле усопшего. Натренированный на ответы аппарат, который будет успешно справляться с тестом Тьюринга, если это еще кого-нибудь интересует, но не более того. Можно посадить его на тележку, чтобы он передвигался в нужном направлении. Но мы с тобой понимаем, что это всего лишь кладбищенский памятник. Памятник на колесиках - это сильно. Вот только вряд ли Марго это понравится. На ее месте я бы психанул. Согласись, что это не слишком удачная идея - таскать с собой повсюду компьютеризированный саркофаг. По сути дела, мы ей предлагаем автоматизированное кладбище, которое всегда остается с клиентом. Марго убьет нас, когда поймет, что мы сделали с ее котиком.
- Мы и кошкины рефлексы будем записывать?
- Котиком она называет своего майора Кротова, - объяснил Зимин.
- Смотрю, вы с Марго подружились, - ехидно сказал Горский. - Честно говоря, не советую. Лишнее это.
- Самому не нравится, но что я могу поделать. Я знаю, что в моем положении нельзя совершать ошибки, но все происходит вопреки моей воле, - Зимин запустил пальцы в свою густую шевелюру. - Наверное, я зря читаю стихи всем подряд.
- Да, - сказал Горский. - Будь разборчив.
- И что мне теперь делать?
- Не грусти, в санаторий ее не пустят. Будет общаться с фрагментом.
- В последний раз, когда мы говорили о работе, ты, кажется, сказал, что наши клиенты в любом случае будут обмануты. И лучшее, что мы можем для них сделать - это сознательно обмануть их, целенаправленно, отбросив интеллигентский стыд. Для их же пользы, само собой.
- У нас нет другого выбора. Так, по крайней мере, мы сможем контролировать наш обман, и проследим за тем, чтобы он был добрым, качественным и безопасным. Я бы еще добавил, что это наш единственный шанс остаться честными.
- Явный парадокс! Как это - соврать, чтобы остаться честными? - Зимину захотелось ударить товарища по голове. Но он сдержался. Он знал Горского очень давно и не сомневался, что весь этот разговор тот завел только для того, чтобы изложить очередную, наверняка, блестящую идею, которая обязательно произведет переворот в их работе с отделенными от тел сознаниями. - Ну, говори, что придумал.
- Ты не будешь ругаться?
- Не буду.
- Обещаешь?
- Обещаю.
- Мы должны заняться ложной памятью, - Горский улыбнулся, как он один умел это делать, - лучезарно и открыто.
Зимин сначала не понял, о чем говорит товарищ. Но потом смысл предложения до него дошел, и он тут же почувствовал, как у него от возмущения покраснели щеки. Он был разъярен. Предложение было гадким. Конечно, можно придумать какие-то оправдания, но сути дела это не меняло. Горский, однако, продолжал улыбаться.
- А говорил, что не будешь ругаться, - сказал он. - Ничего крамольного я не предлагаю. Подумай, и ты поймешь, что это самый лучший способ выполнить нашу работу.
- Я бы назвал твое предложение подлым.
- Ерунда. Ты же не считаешь подлостью свое участие в программе записи сознания на внешние носители, замену больных органов донорскими, использование протезов, кардиостимуляторов, дополнительной памяти или генное регулирование? Психика требует столь же внимательного к себе отношения, как и сердце, легкие, печень и почки. Мы не колеблемся, когда меняем их при необходимости, то же самое следует делать и с нашей памятью. Никто не считает зазорным почистить сосуды от холестериновых бляшек, чтобы не доводить дело до инсульта. Так почему не почистить память от ненужных, а часто и болезненных воспоминаний?
Зимин признал, что в доводах друга есть рациональное зерно. Пожалуй, он был убедителен. Но ложная память слишком сильное и опасное оружие, чтобы прибегать к нему без серьезных на то оснований. Раньше в таких случаях говорили: палить из пушек по воробьям. Всегда ли нужно использовать все свои возможности?
- Если у тебя в квартире завелись тараканы, ты не станешь избавляться от них с помощью хорошей порции взрывчатки! - сказал он.
- Технология ложной памяти разработана и прошла тестовые испытания, она будет применяться. Нас с тобой не спросят. Совершенно неважно одобряем ли мы с тобой подобные методы или нет, - сказал Горский жестко, он больше не улыбался.
- Мы обманем пациента, - сказал Зимин.
- Обманем в любом случае, я думал, ты это уже понял.
- Пациент будет лишен собственной жизни.
- А еще собственного тела, привычного образа жизни, возможности есть, пить, прыгать в длину, бегать километр на время, посещать публичные дома. И еще очень и очень много чего. Разве это секрет?
- Так что ты предлагаешь?
- Сам подумай. Как только первый ажиотаж с записью сознания пройдет, обязательно появятся люди, которые поймут, что никто не заставляет их записывать сознание пациента целиком, без изъятий, со всеми неприятными подробностями, которых, как известно, полно у любого человека. Психотерапия, основанная на удалении вредных или ненужных воспоминаний, давно применяется даже в районных поликлиниках и не считается чем-то опасным или экзотическим. Неминуем и следующий этап: кто нам может помешать записать нашему пациенту информацию о знаниях и умениях, недоступных ему в прежней жизни? Например, захочет мыслик владеть японским языком или перемножать семизначные числа в уме, тебе жалко будет снабдить его дополнительными функциями? Инсталлируем небольшой файл. Это займет три минуты. Ну и следующий этап: корректировка чувств. Пожелает пациент получать удовольствие от живописи импрессионистов, от рыжих женщин, или от музыки современных композиторов, которых прежде недолюбливал, неужели мы посчитаем это вопиющим нарушением основ его личности? Но и это не все. Рано или поздно мыслики захотят "прожить" чужую жизнь. Им понадобятся воспоминания моряков, водолазов и актеров. А потом, если понравится, то и космонавтов, врачей, предпринимателей, следователей прокуратуры, учителей, миллиардеров и не знаю еще кого. Мы еще раз добавим за деньги пару файлов, это не очень сложно. И вот тут возникнет главный вопрос: где в этом бесконечно обновляемом сборнике информации содержится наш пациент, его первоначальное сознание? Достигнет ли он желанного бессмертия? Останется ли личностью в общеупотребительном смысле этого слова?
- Одноногий бандит убегает от полиции. Будет ли ему больно, если пуля попадает ему в протез?
- Кстати, хороший пример. Я не сомневался, что ты все понимаешь правильно, - сказал Горский. - У нас нет другого выхода. Мыслики - объект для импровизации.
Зимин на миг задумался, а потом прочитал подходящее к случаю стихотворение.
Куда ни посмотрю -
Повсюду что-нибудь увижу.
Вот дерево в снегу,
Вот девочка на лыжах,
И все хитросплетенья красок и теней
Находят место в памяти моей.Течет вода – через ее теченье
Я ощущаю время и движенье,
И для меня секретов нет
В перемещении планет;Звезды неясное мерцанье
Тревожит ум, рождает мысль,
Я постигаю расстоянья,
Я открываю тайный смысл.
И снова много разных мыслей -
О снах, о счастье, о траве
В моей теснятся голове...
- Очень доходчиво. Как это тебе удается так красиво формулировать? - похвалил Горский.
- Давно тренируюсь.
Следующие два часа они провели в обсуждении плана предстоящих исследований. Горский предложил заняться разработкой методики применения ложной памяти для записанных сознаний. Он отказался считать их людьми. Зимин ему возразил. По его мнению, методики делу не помогут. Необходимы клинические испытания. Но было непонятно, как провести полноценные исследования без вменяемых подопытных. Надежда на то, что загруженные дополнительной информацией мыслики смогут стать источником полезной информации, была мала. С другой стороны, если повезет, это станет решительным прорывом в психофизике.
- Мы не можем рассчитывать на везение. Как-то это непорядочно получается. Еще не начали работу, а уже зашли в тупик, - загрустил Зимин.
- Вовсе нет, - сказал Горский. - Все складывается как нельзя лучше. Проведем исследования на майоре Кротове. Он нам не чужой. Это позволит контролировать детали эксперимента, легче будет отмечать любые изменения в его психике. Мы получим идеального пациента.
- Ты не боишься?
- Нет. С какой стати? Майор Кротов по своей воле решился на запись сознания. Лично я отговаривать его не собираюсь. Наоборот, его решение меня устраивает. Как это мне не пришло в голову раньше. Надо было самому предложить майору записаться, но не хватило творческой наглости. Спасибо твоей Марго, надоумила. Удачная идея! Обязательно надо будет сводить ее в ресторан.
- Марго не моя. И в ресторан с вами я не пойду. Без меня, пожалуйста.
- Если я тебя правильно понял, ты согласен работать с фрагментом Кротова?