Биолог вошел в сумрачный и тихий холл. Его провели наверх. В соседней комнате возник суетливый шум, но тут же все стихло. Появился Поль Рихтер.
- Пожалуйста, доктор, - сказал он с поклоном. - Вас ждут.
И приоткрыл дверь.
Войдя, Карел увидел странную картину: старый премьер, знакомый по множеству фотографий и газетных оттисков, сидел лицом к нему в старинном кресле с высокой спинкой. Его тощие, голые ноги стояли в тазу с водой. Колени были прикрыты клетчатым плодом.
- Простите, - произнес Карел, смутившись. -Меня не предупредили…
Старик заставил себя улыбнуться. Темное лицо, покрытое складчатой желтоватой кожей, растянулось, глаза блеснули из-под сухих век. Он устало махнул рукой.
- А, что за условности, Долли! Не обращайте на меня внимания. Старость. Пока я ждал вас, разболелась голова, а я знаю только одно верное средство: в таких случаях надо спокойно посидеть, опустив ноги в холодную воду. Помогает. Вы усаживайтесь сюда, поближе ко мне и забудьте о моих ногах. Давайте поговорим как друзья.
Он смотрел на гостя добродушно, изучающе. Подождал, пока Карел уселся, и тогда только спросил:
- Как доехали? Вам нравятся эти места? Ваш премьер знает, где свить себе гнездышко! Очаровательное побережье. Когда-то я тут… - Он вдруг как-то странно хмыкнул и продолжал: - Но вас, наверное, не проведешь, Долли! Я не хочу хитрить. В моем ли возрасте? Вы прекрасно понимаете, почему на этот раз старик Стэнриц поселился здесь, а не в излюбленной Каннаббии.
- Догадываюсь, - коротко и возможно вежливей сказал Долли.
- Ну вот, я так и думал о вас, как о человеке дела. А когда встречаются деловые люди, они не тратят время на пустые разговоры.
- Я слушаю, - отозвался Карел.
- Знаете сколько мне? Восемьдесят девять. Много, а? Страшно много, Долли, и не дай вам бог пережить все то, что пережил я. Конец уж близок. Осталось немного жить, а задуманное все еще не исполнено. Очень обидно, друг мой. Хочется довести дело до конца, хочется видеть свою страну богатой, а народ счастливым. Пусть вас не смущает, что я в отставке. Зато партия, которой я руковожу… Но это уже политика, а вы, как я знаю, далеки от нее. Правильно делаете! Наука… Вы понимаете, с какой надеждой я следил за вашим" работами, как хотел успеха вам и как обрадовался, услышав об открытии! Я молился за вас. Вы - гениальный человек, Карел Долли, и я преклоняюсь перед вами. Очень жалею, что теперь вы не подданный нашей страны. Бравария так нуждается в светлых умах!
- Хеллер… Вам известна такая фамилия? - не вытерпел Карел.
- О да! Мошенник, который к тому же причинил вам немало хлопот. Поверьте, я сделал все, чтобы он не путался у вас под ногами. Сейчас вам никто не мешает, вы не можете пожаловаться на недостаток внимания. Ваш премьер, ученые, весь народ с должным почтением относятся к работам лаборатории.
- Однако признания я еще не получил.
- Слышал. Там какая-то тайна, или ваша позиция…
- И одно, и другое.
- Ну, дело поправимое. Мое расположение, Долли, разве не является своего рода признанием ваших огромных заслуг?
- Если это только любопытство…
- Как бы не так! - с грубоватой фамильярностью отозвался старик. - Э, да вы и сами прекрасно знаете, что не любопытство тут в основе…
Карел промолчал. Не спешил с решающим разговором и его собеседник. Он завозился в кресле. Послышался плеск воды в тазу, потом короткий звонок. Тотчас в комнату вошел человек.
- Унесите воду, Франц, - приказал экс-премьер. - А потом помогите мне, пожалуйста, одеться.
Обернувшись к Карелу, он улыбнулся, как бы прося извинить его. Тяжелые, набрякшие веки старика приподнялись. Карел увидел наконец глаза собеседника - прозрачные, внимательные глаза неглупого, много пожившего человека, строгие, а точнее говоря, безжалостные глаза деспота, умеющего повелевать людьми.
- Вот теперь голова моя в порядке. Что значит простая холодная вода для ног! Как вы это расцениваете, Долли, с позиций медицинской науки?
Карел пожал плечами. Ему не хотелось заводить всегда длинный разговор о сосудах, давлении и прочих таких вещах. Стэнриц понял это и не мешкая вернулся к главному. Он спросил:
- Вы поняли, что я хочу, Долли?
- Да, конечно, понял. Вы хотите пойти на риск.
- Правильно. Я хочу пойти на риск. Я очень этого хочу. Готов па любой эксперимент. Я приеду к вам в любое удобное для вас время. Никто не будет знать. - Он оборвал фразу, подумал п добавил: - Я не поскуплюсь на благодарность. Нет, нет, не о деньгах пойдет речь, Долли. Но вы будете иметь все, что хотите. Я готов предложить вам очень высокий пост в Урдоне, самые большие почести среди людей науки, самые выгодные условия для дальнейшей благородной деятельности, а если угодно, то и гражданство и широчайшие возможности в Браварии. Ведь я все еще имею вес… Только помогите мне.
Последние слова он произнес тихо, с непривычной для него жалостной интонацией. Он готов был унизиться, лишь бы получить согласие.
Карел молчал. Тогда экс-премьер поднялся и тяжело, молчаливо прошелся по комнате.
- Как прекрасна жизнь! Как красива природа, небо, море! Вы только посмотрите, Долли!
Карел тоже встал, но не подошел к окну, не ответил на тираду. Он спросил:
- Вы читали наше сообщение?
- "Опыты по продлению жизни"? Да, конечно.
- Тогда вы должны понять, почему я не могу так просто дать свое согласие.
Стэнриц подошел к Долли вплотную. Карел посмотрел в глаза бывшему главе государства. Но глаз он теперь не увидел. Тяжелые веки сузились, в узких щелях светилась едва скрываемая тоска.
- Вы хотите сказать, что Стэнриц недостоин чести стать молодым? Моя прошедшая и нынешняя жизнь не заслуживает благодарности и уважения человечества? Так я понял вас?
Старик отбросил всякие условности. Он вел разговор начистоту.
Вот когда Карелу потребовалось все мужество, вся выдержка и колоссальное напряжение душевных сил. Перед ним стоял один из сильнейших мира сего, мудрый старец, многие годы железной рукой направлявший деятельность целого государства. И он должен был отказать ему. Должен отказать.
Карел не спешил с ответом. Страха он не ощущал. Но и жалости уже не было.
Стэнриц не отводил глаз. Он словно гипнотизировал биолога.
- Вам придется объясниться. - Спохватившись, он погасил гнев и уже более спокойно сказал: - Присядем, Долли. Высказывайтесь, я вас слушаю. Бояться вам нечего.
- Я не боюсь, Стэнриц.
- Вижу. Жду решения.
- Я не открою для вас новых истин, - сказал Карел. - Вы знаете сами.
- Знаю. Обо мне говорят и пишут много плохого. Особенно на востоке.
- Это так.
- Но меня любит мой народ. Любил, - поправился он, вспомнив свое теперешнее положение.
Карел промолчал. Он не считал, что это так.
- А вы как считаете?-прямо спросил Стэнриц.- Разве я не сделал доброго дела, подняв свою страну из руин? Разве моя политика…
- Ваша политика до сих пор очень опасна. От нее все время пахнет войной. Старый призыв к завоеваниям. И еще ненависть к людям и государствам, добившимся свободы, подавление свободы человека в своей стране. Много лет вы идете по этому пути. А ведь в конце его - истребительная война. Этого никто забыть не может, вы слишком часто подводили мир к опасной грани. И вас любят? За что? Когда вы станете моложе, уйдете от близкой смерти, разве не возрастет опасность для мира? Вы опять займете пост главы государства, и опять… Зачем же я, ученый, далекий от политики человек, буду подталкивать мир к катастрофе? Кто мне позволит?
Стэнриц натужно улыбнулся.
- Похоже, что вы прошли курс науки в Москве. Такое умилительное совпадение взглядов. Кому же вы с удовольствием продлили бы жизнь?
- О, всем людям, которые ценят жизнь. Есть тысячи и миллионы хороших людей!
- Я не в их числе?
Карел не ответил. Он не хотел обострять разговора.
- А если я пожелаю измениться, захочу стать другим, буду делать так, как угодно вам? Каковы будут тогда условия, Долли?
- Я не хочу и не стану диктовать никаких условий. У каждого, даже плохого человека есть добрые чувства. Дайте им волю.
- Вы наивны. Моя воля - это выражение духа нации, целого народа.
- Вернее, части нации. Ее меньшей, самой богатой части. Отойдите от нее.
- Предположим, я отойду. Тогда?..
- Тогда через год или два мы вернемся к нашему разговору. Время покажет, являются ли ваши слова правдой.
- Два года! Я могу умереть, Долли.
Карел развел руками.
Стэнриц встал и опять начал тяжело ходить по комнате. Время от времени он потирал лоб и хмурился.
- Значит, мы так и не придем к соглашению, Долли? Я не тот человек?
- Пока не придем.
- А вы понимаете, что играете с огнем? - он остановился и резко повернулся.
- Я не боюсь угроз.
- Смело сказано. Ну что ж. Заставить вас я не могу. Наверное, никто не может. Поживем, подумаем. Может быть, вы поймете, как наивны ваши суждения. Не берусь переучивать вас, но и сам вряд ли смогу перемениться. Только хочу предупредить: вас уже занесло, Долли. Нельзя диктовать государственным деятелям свою волю и становиться рядом с Богом. Не-досягаемо. И опасно. Очень опасно, как бы умны и велики вы ни были. Ведь при всем прочем, вы только человек.
Когда Карел вышел, экс-канцлер опустился в кресло. Позвонил и устало сказал Францу:
- Несите холодную воду.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Приглашение известным людям. Дора Шерер. Рассказ рассерженной особы. Взмах руки экс-премьера
Кое-что изменилось после разговора со Стэнрицем.
По-прежнему газеты уделяли Карелу Долли много места. Они сообщили о новых пациентах лаборатории, но тут же вовсю начали обыгрывать пространное рассуждение о "шарлатанстве в медицине", не называя, правда, фамилий. Отчетливо проглянула новая затея: сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Тем более, что комиссия молчала, ни словом не обмолвившись о работах Долли.
Карел сдерживался, но холодное бешенство душило его. Заговор молчания в среде ученых, газетные инсинуации, наконец, эти постоянные, таинственные, явно враждебные действия, пока что выражавшиеся только в ночных шествиях с факелами, - все будоражило нервы, заставляло быть в напряжении, отвлекало от дела.
Получалось совсем не так, как было задумано.
Ведь Карел и его друзья считали, что опубликование "Опытов по продлению человеческой жизни" сразу привлечет к ним внимание, после чего лаборатория получит от Академии наук крупные ассигнования и развернет работу значительно шире. Ничего из этого не вышло. Темные силы затеяли шабаш вокруг открытия, чувствовалась враждебная настроенность, с каждым днем работать становилось труднее.
- Бросить все к дьяволу и уехать в другую страну, что ли! - с сердцем воскликнул Карел в одну из минут тяжелого раздумья. - Нам работать надо, а здесь такая обстановка, что не до работы.
- Тебя беспокоит молчание ученых? - спросил Ласкар.
- Больше всего. Похоже на заговор.
- А позиция отвергнутых - экс-премьера, того же Шерера?
- Мелкие эпизоды, не больше. Чего их бояться?
- Хеллер, наконец?
- Забыл и думать о нем.
- Если так, - подытожил Ласкар, переглянувшись с Полиной, - то есть один выход. Можно заставить Академию вернуться к нам, заметить лабораторию.
Карел посмотрел на жену. Она заговорщически улыбнулась. Тогда он перевел взгляд на Ласкара. Старший брат глядел на него со спокойной улыбкой.
- Вы что придумали? Говорите.
- Небольшой шах молчальникам. Нам следует пригласить новых пациентов. Только пусть на этот раз ими будут лица, известные всему миру. Пошлем специальные извещения. Эти письма несомненно попадут в печать.
- Идея! - воскликнул Карел. - Взбудоражим общественное мнение. Пожалуйста, приезжайте, добрые люди. Мы готовы помочь вам…
- Кто избранники? - спросила Полина.
- Давайте обсудим, Я бы пригласил в первую очередь старых ученых, известных своими гуманными работами. Они очень нужны миру. Мы просто обязаны помочь им. Среди них есть очень больные люди, вернем им способность к творческому труду. Как вы на это смотрите?
- Возражений нет, - сказал Ласкар. - Остается уточнить фамилии. Со своей стороны я могу предложить несколько кандидатур, в частности одного из творцов квантовой механики, несколько известнейших физиков, которые работают в области атомной и термоядерной реакций, но с мирным уклоном. Они есть в Японии, России, Америке. Некоторых я знаю очень близко.
- Пожалуй, назову несколько имен и я, - сказала Полина. - Если можно, пригласим и старых пи-сателей-правдолюбов, которые нуждаются в помощи. Это будет нашим вкладом в развитие литературы и искусства. Вообще, скажу вам, отличный ход! Итак, фамилии… Я начну список, а вы дополните его. Хорошо?
Полина в приподнятом настроении села за стол и вооружилась ручкой.
- Уж если говорить об искусстве, то нельзя забывать и старых актеров сцены и кино, в свое время поражавших зрителя. - Ласкар старался припомнить фамилии. Полина записывала.
- А художники, скульпторы? - сказал Карел. - Затем мои коллеги - медики, биологи, создатели вакцин и ценнейших антибиотиков. О, сколько великих умов!
Они сыпали именами виднейших людей мира, старались припомнить все, что знали об их здоровье, возрасте, спорили, отстаивая свои кандидатуры. Полина писала.
- Постойте, друзья!- Карел поднял руку.-Я думаю, пока достаточно тех, кого мы вспомнили. Пусть они будут первыми. Теперь текст. Как написать?
- Просто приложим наше обращение, - резюмировал Ласкар. - А ,к нему короткое уведомление: лаборатория приглашает вас, дорогой друг, посетить город Санта-Рок и получить реальную возможность прожить свою жизнь еще раз. Учитывая ваши заслуги перед человечеством, мы готовы предложить свою помощь. Вот и все. Убедительно и немногословно.
- Этого достаточно? - спросил Карел, обращаясь к обоим сразу.
Полина сказала:
- Кто-то из приглашенных усомнится, кто-то даже откажется. По я думаю, что мы получим несколько убедительных "да". Не стоит обижаться, если таких поначалу окажется мало. Главное - начать. Я уверена, через какое-то время всякий старый человек, получивший наше письмо, будет считать себя самым счастливым на свете.
- Подводим черту. Итак, нам нужно почти три десятка больших конвертов и столько же экземпляров "Опытов по продлению человеческой жизни", - сказал Карел.
- Я закажу, - ответила Полина.
- А мы займемся необходимой подготовкой. Встретим друзей, и тогда заговор молчания провалится! - Карел с воодушевлением размахивал руками. Цель найдена!
По капризу судьбы, первой, кто поднял занавес над таинственным заговором вокруг открытия Долли, оказалась Памела.
Занявшись описанием главных событий, мы на некоторое время выпустили ее из виду, оставив дома беспокоиться за своего мужа. Мы не обратили внимания и на настойчивую просьбу некоего Отто Шерера, поспешившего к биологам для срочного омоложения. Он, как известно, получил категорический отказ. Этот факт явился исходным пунктом для многих последующих действий, которые затянули в свою орбиту и Памелу Долли.
Она только что вернулась из города и не успела переодеться, как раздался звонок. Прислуга сказала:
- К вам, сударыня.
Из-за двери вдруг вывернулась очень полная дама и с плачем бросилась к Памеле.
- Что с вами? - Памела с беспокойством удержала ее.
Посетительница заплакала еще горше и почти упала в кресло, не отнимая мокрого платка от покрасневших глаз. Сцена получилась удручающая.
В Памеле заговорил врач. Сухо и даже жестоко, как поступают с истеричками, она сказала:
- Возьмите себя в руки, иначе вам придется уйти.
Последовала пауза, всхлипы стали реже, и дама тихо попросила воды.
- Ну, вот… - Памела налила стакан, накапала валерьяновых капель и подала ей. Истерика прекратилась.
- А теперь говорите, что привело вас ко мне? - Памела расположилась в кресле напротив. Ей удалось наконец разглядеть посетительницу.
Гостья давно увяла и вышла из того возраста, который принято считать молодым. Кожа ее могла бы висеть складками, по чрезмерная полнота растягивала ее, и лицо гостьи по этой причине не казалось дряблым. Зато все детали на нем заметно уменьшились против нормы: глаза скрылись под налитыми веками, нос спрятался между надутыми щеками, губы исчезли в пышных складках обвисших щек и мясистого подбородка. Оголенные руки дамы тоже были вес в складках, а на пальцах рук виднелись ямочки, как это бывает у хорошо вскормленного дитяти. Слезы как-то не вязались с таким лицом и не вызывали чувства сострадания.
- Итак? - спросила Памела.
Дама глубоко вздохнула. Внушительная грудь ее поднялась и опустилась, как у загнанной после скачек лошади.
Право, не знаю, как и начать. - она выразительно посмотрела на прислугу. Памела кивнула, прислуга вышла. Я к вам за помощью. Как женщина к женщине. Где же мы еще найдем понимание, как ни у своей сестры.
- Я слушаю.
- Моя фамилия Шерер. Дора Шерер, - сказала гостья и значительно поджала губы.
- Не имею чести…
- Мой муж Отто Шерер - владелец концерна. Химия, синтетическое волокно, меха. Он самый известный человек в Браварии и Силурии. А я… Я самая несчастная из жен.
Она опять залилась слезами, которые ручьем покатились из округлых впадин под толстыми веками, как родники из мягких болотистых берегов.
- Чем я могу помочь? - удивляясь все больше и больше, спросила Памела.
- Мой муж задумал бросить меня! - воскликнула дама, рыдая.
- Он очень молод?
- О. нет, ему шестьдесят восемь! Но у него есть…
- Может быть, вы преувеличиваете? - Памела никак не могла догадаться, зачем эта дама открывается ей. В таких делах врач почти никогда не способен оказать помощь.
Дора Шерер видно догадалась, о чем думает Памела Долли, и сказала, понизив голос:
- Мой муж Отто Шерер нашел выход. Он обратился к Карелу Долли.
- И что из этого?
- Я не знаю, что из этого, по Шерер станет молодым, и тогда он…
- Вы уверены?
- Боже мой, а зачем же еще! У него деньги…
Она прекрасно понимала роль денег. На них все можно купить. Даже молодость.
- Вы хотите, чтобы я помешала вашему мужу?
- Нет, дорогая моя, я не настолько глупа, чтобы чинить ему препятствия. Да это и бессмысленно. У него куча денег, миллионы. Он добьется своего, если задумал.
- Тогда что же вы хотите?
- Вот… - жена миллионера нервным движением открыла сумочку и вынула пригоршню драгоценностей. - Берите, милая, это все ваше. Все мое состояние… Но я прошу вас, сделайте и меня молодой.
Памела улыбнулась, потом засмеялась громко, неудержимо, изредка посматривала сквозь слезы на Дору Шерер, и, представив ее себе в ином виде, снова заливалась во весь голос. Боже мой, какая наивность!..
Не без труда овладев собой, она сказала: