Бетагемот - Питер Уоттс 22 стр.

Перекатившись на живот, она поднимается на чет­вереньки. Вода уже доходит до локтей. Не разгибаясь, она ползет к свернувшейся напротив Роуэн. Над головой скрещиваются сотни смертоносных стрелок - рикошеты и отражения. Роуэн сползла по внутренней переборке, по грудь ушла в ледяную воду повесила голову. Волосы падают ей на лицо. Кларк приподнимает ей подбородок: на одной щеке темная полоса, черная и бесформенная в скудном свете. Полоса растекается: попадание шрап­нелью.

Лицо у Роуэн бескровное, нагие глаза широко раскры­ты, но слепы - несколько случайных фотонов, летающих по коридору, и близко не подходят к порогу зрения для невооруженного глаза. В лице Роуэн только звук, боль и леденящий холод.

- Пат! - Кларк за ревом воды едва различает соб­ственный голос. Вода поднимается выше губ Роуэн. Кларк хватает ее под мышки, поднимает и прислоняет к переборке. Несколькими сантиметрами левее бьет ри­кошет. Кларк отгораживает Роуэн от жестокого града.

- Пат!

Она не знает, какого ответа ждет. Патриция Роуэн уже мертва, Клар остается лишь наблюдать, как процесс дойдет до конца. Однако Роуэн отвечает: в окружающем реве Кларк ничего не слышит, но видит, как шевелятся губы, почти угадывает.

Внезапная пронзительная боль, удар в спину. На этот раз Кларк удерживает равновесие: вода, дошедшая до половины высоты коридора, глушит большую часть ри­кошета. Губы Роуэн все шевелятся. Она не говорит, видит Кларк, она выводит губами слоги, медленно и тщательно, в расчете на зрение, а не на слух:

- Аликс... Позаботься об Аликс.

Вода снова доходит ей до подбородка.

Кларк нащупывает руку Роуэн, поднимает ее. Прило­жив ладонь к своей щеке, кивает.

В ее личной бесконечной темноте Роуэн кивает в от­вет.

"Сейчас Кен мог бы тебе помочь. Избавил бы от стра­даний, убил бы мгновенно. Я не могу. Не умею. Прости".

Вода слишком глубока, чтобы в ней стоять: Роуэн слабо загребает руками и ногами, хотя конечности у нее наверняка онемели от холода. Бесполезное усилие, уси­лие примитивного мозга - все должное исполнено, все возможности исчерпаны, но тело цепляется за последние несколько секунд, предпочитая краткое страдание бес­конечному небытию. Смерти ей не избежать, но захле­бываться не обязательно. Поднимающаяся вода сжимает воздух, сжимает до таких атмосфер, что кислород стано­вится токсичным. Кларк слышала, что такие конвульсии не обязательно мучительны.

Эта смерть, если Кларк не поторопится, настигнет ее так же быстро, как Роуэн. Кажется преступлением спасать себя, когда Патриция задыхается. Но у Кларк тоже есть прими­тивные части мозга, и они не позволят болезненному, ирра­циональному чувству вины встать на пути самосохранения. Руки, действуя без посредства воли, запечатывают лицевой клапан, запуская встроенные в тело механизмы. Она остав­ляет Роуэн наедине с судьбой. Вода заливает ее тело, как коридор, но с обратным эффектом. Океан, проникая ей в грудь, поддерживает, а не похищает жизнь. Она вновь становится русалкой, а подруга умирает у нее на глазах.

Только Роуэн не сдается. Все еще не сдается. Тело со­противляется, вопреки смирению разума. Под потолком остался лишь маленький воздушный карман, но онемев­шие, неуклюжие ноги корпа продолжают лягаться, руки цепляются за трубы и... какого хрена она не сдается?

Давление переходит критический порог. Освобожден­ные нейротрансмиттеры поют у нее в голове. И Лени Кларк вдруг оказывается в сознании Патриции Роуэн. Кларк узнает, что чувствуют, умирая.

"Черт тебя возьми, Пат, почему ты не сдаешься? Что ты со мной делаешь?"

Она опускается на дно коридора. Решительно упира­ется взглядом в палубу, ждет, пока уляжется болтанка, замрет вой рвущейся внутрь воды и останется только тихое неверное шуршание, жалкий звук от замерзшей плоти, цепляющейся за биосталь.

Наконец звуки борьбы прекращаются. Мука, печаль и раскаяние длятся чуть дольше. Лени Кларк дожидается, пока последние отголоски Патриции Роуэн умрут у нее в голове, и еще немного слушает тишину, прежде чем подключить вокодер.

- Грейс, ты меня слышишь?

Ее механический голос бесстрастен и мертв.

- Конечно, слышишь. Я тебя убью, сука.

Ее ласты плавают рядом, на привязи. Кларк отцепляет их и натягивает на ноги.

- Прямо передо мной причальный люк, Грейс. Сей­час я его открою, выйду и выпотрошу тебя как рыбу. На твоем месте я бы уже плыла подальше.

Может, она уже и уплыла. Ответа, во всяком случае, нет. Кларк проплывает по коридору, удерживая взгляд на люке. Искрящаяся мозаика табло, неподвластная даже самой Атлантике, освещает ей путь.

- Взяла разгон, Грейс? Тебе это не поможет.

Что-то мягко толкает ее в спину. Кларк ежится и за­ставляет себя не оборачиваться.

- Кто не спрятался, я не виновата.

Она открывает люк.

МЕТКА

Снаружи никого.

Улики остались - пара точечных паяльников расто­пырились на треногах, чудь дальше на корпусе торчат устрицы приемопередатчиков, но ни Нолан, ни остальных не видно. Кларк угрюмо усмехается про себя.

Пусть побегают.

Только она вообще никого не может найти. Нет часо­вых, расставленных Лабином на постах, никто не ведет наблюдения через микрофоны, облепившие "Атлантиду". Она пролетает над медицинской лабораторией, которую, как ее заверили, прослушивала целая группа "настроен­ных" рифтеров, уличая коварных корпов. Никого. Краны, пузыри пристроек и тени. Местами еще мигают огоньки, но в основном там, где они недавно горели - темнота. Маяки разбиты, иллюминаторы высажены. Вокруг цар­ство мрака. Нигде ни единого рифтера.

"Может, корпы обзавелись оружием, о котором не подозревал даже Кен? Нажали кнопку, и все просто ис­чезли..."

Но нет, она чувствует жителей станции: и страхи, и на­дежды, и слепое, паническое отчаяние, расходящееся в воде на добрых десять метров. Не те чувства, которые испытывают после полной и окончательной победы. Если корпы и знают, что происходит, им от этого не легче. Кларк направляется в бездну в сторону нервного цент­ра. Только теперь она принимает "настройкой" слабое движение впереди. Хотя нет, это опять то же самое: тот же страх, та же неуверенность. Неужели она с такого расстояния читает "Атлантиду"? И почему, чем дальше от станции, тем эти чувства все больше усиливаются?

Не велика загадка. И притворяться, что не догадыва­ешься - плохое утешение. Слабый шепот звучит в воде через низкочастотник. Она чувствует вокруг десятки риф­теров, и все притихли, напуганные. Впереди пульсирует тусклое созвездие огоньков. Кто-то движется наперерез Кларк, она угадывает присутствие только по затмеваю­щимся на миг фонарям. Разум пловца, наткнувшись на нее, содрогается в ужасе.

Вот они собрались вокруг пузыря. Мечутся наподобие оглушенных рыбешек или просто висят неподвижно, ждут чего-то. Может, здесь все, кто выжил, может, больше в мире не осталось ни одного рифтера? Ужас окружает их тучей.

Может, и Грейс Нолан здесь. Кларк охватывает холод­ный очищающий гнев. С десяток человек оборачиваются на ее мысли, обращают к ней мертвые белые глаза.

- Что происходит? - жужжит Кларк. - Где она?

- Отвали, Лен, у нас сейчас дела поважнее.

Она не узнает голоса.

Кларк подплывает к нервному центру. Рифтеры раз­даются перед ней, и только шестеро загораживают путь. Гомес, Крамер, остальные слишком черны и далеки, что­бы опознать по мозговому излучению.

- Она внутри? - спрашивает Кларк.

- Сдай назад, - говорит Крамер, - здесь ты не ко­мандуешь.

- О, я никому не приказываю. Все в вашей воле. Можете убраться с дороги или попробовать меня оста­новить.

- Это Лени?

Голос Лабина доходит из воздушной среды.

- Да, - после короткой паузы жужжит Крамер. - Она здорово...

- Впустите ее, - говорит Лабин.

Здесь вечеринка для избранных, только по пригла­шениям. Кен Лабин, Джелейн Чен, Дмитрий Александр. Аврил Хопкинсон. И Грейс Нолан.

Кен даже не оборачивается, когда она выбирается из мокрой комнаты.

- Разберетесь потом. Сейчас нам нужна ты, Лен, и Грейс тоже. Попробуете вцепиться друг другу в глот­ки-я приму меры.

- Поняла, - ровно отвечает Нолан.

Кларк смотрит на нее и молчит.

- Так... - Лабин снова обращается к монитору, - Где вы были?

- Я почти уверен, что нас не видели, - говорит Чен. - Он был слишком занят своим участком, а кру­гового обзора у этой модели нет

Она дважды постукивает по экрану: изображение в центре замирает и приближается.

На нем нечто вроде обычного "кальмара", только с па­рой манипуляторов на переднем конце и без руля сзади. Какой-то зонд-автомат. Явно не здешний.

Хопкинсон сквозь зубы втягивает воздух.

- Вот, значит, как. Они нас нашли.

- Не обязательно, - возражает Чен, - На такой глу­бине дистанционное управление невозможно, особенно на такой местности. Он должен работать автоматически. Тот, кто его послал, не узнает о станции, пока аппарат не вернется на поверхность.

- Или пока тот не отправит отчет по расписанию.

Чен пожимает плечами:

- Океан велик и опасен. Не вернется - спишут на оползень ила или бракованный навигационный чип. Нас подозревать - никаких причин.

Хопкинсон качает головой.

- Никаких? А что этот зонд вообще здесь делает, если не нас ищет?

- Слишком уж поразительное получилось бы совпа­дение, - соглашается Александр.

Лабин стучит по экрану. Картинка отдаляется и про­должает прокручиваться с прежнего места. У нижнего края толпятся цифры и сокращения, сдвигаются и упол­зают по мере изменения телеметрии.

Зонд плывет в нескольких метрах от берега Невоз­можного озера, над самой поверхностью. Вытянув одну лапу, макает палец в галоклин и отдергивает, словно ис­пугавшись.

- Вы посмотрите, - говорит Нолан, - боится по­вышенной солености.

Маленький робот отползает еще на несколько метров и делает вторую попытку.

- Он ни разу вас не заметил? - спрашивает Лабин.

Александр качает головой:

- До сих пор не замечал. Был слишком занят обсле­дованием местности.

- Видеозапись есть? - спрашивает Нолан таким то­ном, будто в целом свете у нее никаких забот. Будто не живет в долг.

- Только несколько секунд от начала. Очень мутная вода, мало что видно. Слишком приближаться мы, по­нятно, не хотели.

- Однако сонарили регулярно, - отмечает Лабин.

Чен пожимает плечами.

- Выбрали из двух зол меньшее. Надо же как-то про­следить, чем он занимается. Все лучше, чем ему пока­зываться.

- А если он проведет триангуляцию по импульсам?

- Мы постоянно двигались. Импульсы посылали с широким разбросом. В худшем случае ему известно, что кто-то прощупывает водяной столб, а у нас там пара приспособлений в любом случае этим занимаются. - Чен тычет в экран, как будто оправдываясь. - Там все за­писано.

Лабин хмыкает.

- Ну вот, сейчас начнется, - говорит Александр. - Секунд через тридцать...

Зонд скрывается в дымке, направляясь, видимо, к од­ному из огоньков, отмечающих трассу по поверхности Невозможного. Прежде, чем он окончательно скрывается, вид загораживает темная масса - какой-то утес вторгает­ся на экран слева. На его поверхности не видно кругов света, хотя субмарина всего в нескольких метрах: Чен с Александром работают в темноте, прячась за локаль­ной телеметрией. Картинка на экране перекашивается и покачивается: субмарина обходит скалы - темная на темном, еле видная в смутном освещении, с черными обводами углов.

Александр склоняется вперед:

- Сейчас...

Свет справа впереди: дальний край выступа освеща­ется и становится похожим на осколки черного стекла. Субмарина сбавляет ход, продвигается дальше осторожно, выходит на свет...

И чуть не сталкивается с возвращающимся зондом. Два значка телеметрии вспыхивают красным и начина­ют мигать. Запись не сопровождается звуком, но Кларк представляет, как орет сирена в рубке. На мгновение зонд замирает: Кларк готова поклясться, что видит, как раскрываются диафрагмы стереокамер. Потом аппарат разворачивается - чтобы продолжить поиск или бежать как всем чертям - смотря по тому, сколько у него моз­гов.

Этого они уже не узнают, потому что снизу в поле зрение камеры выстреливает серая чернильная лента. Она ударяет зонд в середину корпуса, расплескивается и обви­вает его, словно эластичная паутина. Аппарат вырывается, но упругие волокнистые концы упорно притягивают его к субмарине.

Кларк впервые видит в действии стрельбу сетью. Выглядит довольно круто.

- Ну, вот, - говорит Александр, когда изображение замирает. - Повезло, что сеть не использовали раньше, на какую-нибудь из этих ваших чудовищных рыбин.

- И повезло, что я вообще догадалась выстрелить сетью, - добавляет Чен. - Кто бы мог подумать, что она так пригодится. - Нахмурившись, она добавляет: - Хотя интересно, что насторожило эту зверушку.

- Вы двигались, - напоминает ей Лабин.

- Да, естественно. Чтобы он не зафиксировал наш сонар.

- Он следовал на звук вашего мотора.

Доля самоуверенности слетает с Чен.

- Значит, он у нас, - говорит Кларк. - И сейчас?..

- Сейчас Дебби его разбирает, - говорит Лабин. - По крайней мере, мин-ловушек в нем не нашли. Она говорит, что сумеет влезть к нему в память, если там нет серьезной шифровки.

Хопкинсон снова веселеет.

- Серьезно? А может, устроить ему временное выпа­дение памяти и отправить дальше гулять?

В такую удачу не верится, и взгляд Лабина это под­тверждает.

- А что? - не понимает Хопкинсон. - Подделаем поток данных, отправим его домой, и пусть расскажет мамочке, что здесь только ил и морские звезды. В чем проблема?

- Насколько часто мы там бываем? - спрашивает ее Лабин.

- Что, на озере? Раз или два в неделю, не считая дней, когда устанавливали аппаратуру.

- Довольно редко.

- Чаще не надо, пока не придут сейсмоданные.

У Кларк холодеет в животе - озноб зародился не­сколько секунд назад, когда разговор зашел о надежде на ложные воспоминания, отступил как волна и вернулся еще хуже, чем был.

- Дерьмо, - шепчет она, - ты про шансы...

Лабин кивает:

- Мы практически никак не могли оказаться на месте при первом же появлении этой штуковины.

- Значит, она здесь не в первый раз. Бывала и преж­де, - кивает Кларк.

- Как минимум, несколько раз. Я бы сказал, она, вероятно, бывает на Невозможном чаще, чем мы. - Ла­бин обводит остальных взглядом. - Кто-то нас вычислил. Послав аппарат обратно без записей, мы просто сообщим им, что нам это известно.

- Дрянь, - дрожащим голосом бормочет Нолан. - Мы вляпались. Пять лет. Вляпались по уши.

В кои-то веки Кларк склонна с ней согласиться.

- Не обязательно, - отвечает Лабин, - думаю, нас они пока не нашли.

- Чушь какая... Ты сам сказал, месяцы, если не годы.

- Они не нашли нас, - этот ровный, подчеркнуто сдержанный тон у Лабина означает, что терпение на ис­ходе. Нолан немедленно затыкается.

- А нашли они, - после паузы продолжает Лабин, - только сеть осветительных приборов, сейсмографы и за­писывающую аппаратуру. Откуда им знать, что это не остатки заброшенной горной выработки? - Чен откры­вает рот, но Кен останавливает ее жестом. - Лично я в это не верю. Раз у них есть причины искать нас в этом районе, то они должны предполагать, что техника наша. Однако эти парни сейчас знают только то, что они где-то неподалеку от цели, - Лабин слабо улыбается. - Так и есть - до нас всего двадцать километров. Двадцать непроглядно-черных километров по самому изрезанному ландшафту на планете. Если больше у них ничего нет, то они нас не найдут никогда.

- Но могут послать какого-нибудь дрона, который затаится на месте, подождет нас, - возражает Хопкин­сон, - а потом проследит до станции.

- Может быть, уже послали, - соглашается с ней Кларк.

- Тревоги не было, - напоминает Чен

Лени вспоминает: здесь на каждом пузыре, на каждом зонде и "кальмаре" стоит передатчик. Между собой эти устройства ведут вежливые переговоры, но коснись их сонар, не знающий местного диалекта, поднимут такой ор, что мертвого разбудят. Об этой системе, пережитке первых дней изгнания, когда страх, что их обнаружат, давил каждого свинцовой рукой, Кларк не вспоминала годами. Но по сию пору врагов они находили только в собственной среде.

- А странно, что они не попытались, - говорит Лени. - Казалось бы, этот вариант напрашивается.

- Может, и пытались, но потеряли нас, - предпо­лагает Хопкинсон. - Подойди они слишком близко, мы бы их заметили, а на маршруте есть места, где сонарный сигнал распространяется не дальше шестидесяти метров.

- А может, у них не хватает средств, - с надеждой говорит Александр. - Может, там просто лодочка с па­рой искателей сокровищ и древней картой.

- Или они пока до такого не додумались, - это Но­лан.

- А может, им это не нужно, - говорит Лабин.

- Ты о чем? - Кажется, Хопкинсон угадывает его мысль. - Думаешь, они просто решили тут все дезин­фицировать?

Лабин кивает

Поняв, все умолкают. Зачем тратить дорогую аппарату­ру, выслеживая добычу на территории, возможно, усажен­ной ловушками? Зачем рисковать, когда дешевле и проще хитростью заставить врага отравить собственный колодец?

- Дерьмо, - выдыхает Хопкинсон. - Все равно, что оставлять для муравьев отравленную приманку, чтобы они сами таскали ее королеве...

Александр кивает.

- Вот, значит, это откуда... Бетагемот никак не дол­жен был сюда попасть, и вдруг, словно по волшебству...

- Бета-макс попал к нам из треклятой "Атланти­ды", - рычит Нолан. - Насколько мы знаем, из озера получен только первичный штамм. Против этого - толь­ко слово корпов.

- Да, но ведь и первичный штамм не должен был тут появиться.

- Что, все, кроме меня, забыли, - что и первый штамм выведен корпами? - Нолан обводит собравшихся яростным взглядом белых глаз. - Ради бога, Роуэн сама призналась!

Ее взгляд падает на Кларк - как струя антиматерии. У Лени сжимаются кулаки, уголки губ оттягиваются назад в оскале. Она понимает, что язык ее тела не предлагает разрядки ситуации.

"И хрен с ним", - решает она и делает шаг вперед.

- Ах, так! - шипит Нолан и нападает.

Лабин делает ход. Такой непринужденный - только что он сидел за пультом, а вот Нолан уже валяется на палубе сломанной куклой. В неуловимо кратком проме­жутке Кларк, кажется, видела, как Лабин поднимается с места, заметила движение его локтя к солнечному спле­тению Грейс, а колена - к ее спине. Возможно, она даже что-то услышала: треск, как от сломанной ветки. И те­перь соперница лежит навзничь, неподвижная, только мелко подрагивают пальцы и веки.

Остальные окаменели.

Лабин окидывает стоящих взглядом:

- Мы все под угрозой. Независимо от того, откуда взялся Бета-макс, мы не научимся его лечить без помощи корпов - теперь, когда Бхандери погиб. У корпов есть необходимые специалисты и в других областях.

Нолан под ногами булькает горлом, неуверенно шеве­лит руками - ноги красноречиво неподвижны.

- Например, - продолжает Лабин, - у Грейс сломан третий поясничный позвонок. Без помощи "Атлантиды" она на всю жизнь останется парализованной ниже пояса.

Чен бледнеет:

- Ради бога, Кен!