* * *
Дворецкий с явной неохотой проводил нас в гостинную. Гостинная в доме Рэндаллов по своей площади вполне могла соперничать со стандартного размера баскетбольной площадкой - необъятная комната с огромным камином, перед которым и расположились миссиз Рэндалл в дорогом домашнем костюме, а также Питер и Дж.Д., державшие в руках по большому широкобедрому бокалу с бренди.
Дворецкий остановился в дверях и объявил:
- Доктор Берри и мистер Вильсон, сэр. Они утверждают, что их прихода ожидают.
Увидев нас, Дж.Д. помрачнел. Питер откинулся на спинку кресла и чуть заметно улыбнулся. Миссиз Рэндалл выглядела очень удивленной.
Дж.Д. сказал:
- Что вам надо?
Я молчал. Переговоры были прерогативой Вильсон, который, учтиво поклонившись, сказал:
- Я надеюсь, доктор Рэндалл, что вы уже знакомы с доктором Берри. Мое имя Джордж Вильсон. Я адвокат доктора Ли.
- Это очень мило, - ответил Дж.Д. Он демонстративно посмотрел на часы. - Но уже почти полночь, и я отдыхаю в кругу своей семьи. Так что до встречи в суде мне нечего сказать никому из вас. И поэтому прошу меня…
- Прошу меня извинить, сэр, - перебил его Вильсон, - мы приехали издалека, чтобы встретиться с вами. Фактически с самого Мыса.
Дж.Д. замер, напустив на себя суровый вид. Питер тихонько кашлянул, стараясь подавить смешок. А миссиз Рэндалл удивленно спросила:
- Но что же вы делали на Мысе ночью?
- Наблюдали за фейверком, - ответил Вильсон.
- Фейверк?
- Да, - подтвердил Вильсон. Он обернулся к Дж.Д. - Мы тоже с удовольствием выпили бы с вами немного бренди, а потом можно было бы и за жизнь поговорить.
На этот раз скрыть смешок Питеру не удалось. Дж.Д. строго посмотрел на него и звонком вызвал дворецкого. Он велел принести еще два бренди, а когда дворецкий уже собрался уйти, уточнил:
- Маленькие бокалы, Герберт. Джентльмены пробудут здесь недолго.
Затем он обратился к жене:
- Если ты не возражаешь, дорогая.
Она кивнула и вышла из комнаты.
- Прошу садиться, джентльмены.
- Спасибо, но мы постоим, - сказал Вильсо. Дворецкий внес два маленьких хрустальных бокала с бренди. Вильсон поднял свой:
- Ваше здоровье, джентльмены.
- Благодарю вас, - ответил Дж.Д. Голос его был холоден. - Итак, что вы задумали на сей раз?
- Ничего особенного, - сказал Вильсон. - Просто нам показалось, что возможно вы решите пересмотреть ваши обвинения против доктора Ли.
- Пересмотреть?
- Да. Я именно так выразился.
- Тут нечего пересматривать, - сказал Дж.Д.
Вильсон отпил небольшой глоток бренди.
- Вы так считаете?
- Именно так, - подтвердил Дж.Д.
- У нас сложилось впечатление, - продолжал Вильсон, - что вашей жене, возможно, совершейно случайно послышалось, что доктор Ли сделал аборт Карен Рэндалл. Точно так же, как нам показалось, что Питер Рэндалл тоже, разумеется, ошибочно заявил в полицию об угоне машины. Или он еще не успел этого сделать?
- Ни моя жена, ни мой брат ни в чем не ошибались, - сказал Дж.Д.
Питер снова кашлянул и закурил сигару.
- Что-нибудь не так, Питер? - спросил у него Дж.Д.
- Нет-нет, ничего.
Он молча попыхивал сигарой и потягивал бренди.
- Джентльмены, - сказал Дж.Д., обращаясь к нам, - вы теряете время. Никакой ошибки не было, и пересматривать здесь нечего.
Тогда Вильсон мягко заметил:
- В таком случае, все дальнейшие объяснения стоит отложить до суда.
- Безусловно, - сказал Рэндалл, согласно кивая.
- И там вас могут попросить подробно рассказать о том, где вы провели сегодняшний вечер и чем занимались, - продолжал Вильсон.
- Возможно. Но на этот случай у нас есть свидетель - миссиз Рэндалл подтвердит, что мы сегодняшний вечер был проведен нами здесь, за игрой в шахматы, - он указал на шахматный столик в углу.
- И кто выиграл? - с улыбкой спросил Вильсон.
- Я выиграл, ей-богу, - сказал Питер, заговоривший в первый раз за весь вечер. Он усмехнулся.
- И как вам это удалось? - снова спросил Вильсон.
- Bishop to knight's twelve*, - ответил Питер и усмехнулся. - Он наредкость бездарно играет в шахматы. Я уже уведомил его об этом, наверное тысячу раз говорил.
- Питер, это совершенно не смешно.
- Ты не умеешь проигрывать, - сказал Питер.
- Заткнись, Питер.
Питер тут же перестал смеяться. Он сложил руки на своем огромном животе и больше не произнес ни слова.
Выдержав небольшую паузу, Дж.Д. снова обратился к нам:
- У вас есть еще вопросы, джентльмены?
* * *
- Ты, сволочь, сукин сын, - напустился я на Вильсона. - Ты сам все испортил.
- Я сделал все, что мог.
- Ты специально злил его. Ты провоцировал его, чтобы затащить в суд.
- Я сделал все, что мог.
- Это было самым гадким, самым паршивым…
- Тише, не шумите так, - сказал Вильсон, поглаживая свой шрам.
- Вы могли бы напугать его. Вы могли бы рассказать ему о возможных последствиях - как объясняли это мне в баре. Вы могли бы сказать ему о фотографиях…
- Ничего хорошего из этого не вышло бы, - отмахнулся Вильсон.
- А может быть и вышло.
- Нет. Они решительно настроены судиться. Они…
- Да, - перебил его я, - и все это только благодаря вам. После того как вы стали выкаблучиваться перед ними, как самая распоследняя самовлюбленная сволочь. Рисоваться, строить из себя крутого, требовать себе бренди - как хорошо, просто замечательно.
- Я пытался уговорить их, - сказал Вильсон.
- Не несите чушь!
Он пожал плечами.
- Вы добивались совсем другого, Вильсон. Вы провоцировали их на суд, потому что вам этого очень хочется. Вам нужна арена, вам нетерпится принародно продемонстрировать свою ученость, для вас это шанс сделать себе имя, чтобы все наконец увидели, какой вы отчаянный и беспощадный. Вам не хуже меня известно, что если дело попадет в суд, то Арт Ли - вне зависимости от того, каким будет приговор - проиграет. Он лишится престижа, пациентов, а может быть даже и лицензии на практику. Точно так же, как и для Рэндаллов этот суд тоже обернется поражением. Они будут опозорены, а все эти ваши двусмысленные намеки и полуправда обернутся бесчестьем для целой семьи. И только один человек окажется на гребне славы.
- Вот как?
- И этим человеком будете вы, Вильсон. Только вы один выиграете от этого суда.
- Это ваше сугубо личное мнение, - сказал он. Он начинал злиться. Мои слова его задели.
- Это реальный факт.
- Вы сами слышали, что говорил Дж.Д. Его невозможно урезонить.
- Но вы могли бы заставить его слушать.
- Нет, - сказал Вильсон. - Но в суде он будет слушать, как миленький. - Он откинулся на спинку сидения и глядел на дорогу перед собой, видимо, восстанавливая в памяти события минувшего вечера. - Знаете Берри, вы меня удивляете. Ведь вас в какой-то степени можно назвать ученым, и как ученому вам следовало бы объективно смотреть на вещи. За сегодняшний вечер вы получили кучу доказательств, говорящих за то, что Питер Рэндалл виновен, и тем не менее вы все равно не удовлетворены.
- Он произвел на вас впечатление человека виновного в чем-то? - поинтересовался я.
- Он хороший актер.
- Вы не ответили на мой вопрос.
- Ответил, - сказал Вильсон.
- Так значит, вы уверены, что он виновен?
- Именно так, - подтвердил Вильсон. - И более того, я могу заставить присяжных поверить в это.
- А что если вы ошибаетесь?
- Тогда с моей стороны это очень не хорошо. Так же не хорошо, как то, что миссиз Рэндалл была не права насчет Арта Ли.
- Вы пытаетесь найти себе оправдание.
- Кто? Я? - Он покачал головой. - Нет, господин хороший. Это не я, а вы стараетесь оправдать себя. Это вы всю дорогу играете в доброго доктора. Это вы не желаете нарушать традиций, вашего заговора молчания. Это вам хочется, чтобы все прошло тихо и гладко, чтобы, не дай бог, никого не обидеть и не оскорбить чьих-либо чувтсв.
- А что же в этом плохого? Ведь задача адвоката, - сказал я, - в том и заключается, чтобы действовать во благо своего клиента.
- Задача адвоката в том, чтобы выигрывать свои дела.
- Арт Ли обыкновенный живой человек. У него есть семья, какие-то свои жизненные цели, свои личные желания и устремления. И вы должны способствовать их воплощению. А не инсценировать шумный судебный процесс ради удовлетворения собственного тщеславия.
- Ваш, Берри, самый главный недостаток в том, что вы такой же как и все врачи. Вы никак не можете поверить в то, что в ваше стадо затесалась паршивая овца. И поэтому вы были бы не прочь увидеть на суде в крайнем случае какого-нибудь отставного военного санитара или медсестру. Или же на худой конец задрипанную старуху-повитуху. Вот кого вам хотелось бы призвать к ответу. Но только не врача.
- Мне хотелось бы призвать к ответу того, кто виновен, - возразил я, - и никого больше.
- Но ведь теперь вы знаете, кто виновен, - сказал Вильсон. - И вам это известно наверняка.
* * *
Я отвез Вильсона обратно, а затем возратился домой и налил себе водки, не став ее ничем разбавлять. В доме было очень тихо; время уже перевалило за полчночь.
Я пил водку и размышлял над всем увиденным мной этим вечером. Как и говорил Вильсон, все концы сходились на Питере Рэндалле. В его машине была кровь, и он отделался от машины. Я ни минуты не сомневался в том, что галлон бензина, опрокинутый на переднее сидение бесследо уничтожит все доказательства. Теперь он чист - или, скорее мог бы считать себя таковым, если бы мы только не видели его поджигающим машину.
К тому же Вильсон был прав в том, что все здесь объяснимо с логической точки зрения. Анжела и Пузырик не лгали, заявив, будто бы они не видели Карен; вечером того воскресенья она отправилась к Питеру. А Питер допустил ошибку; по дороге домой у Карен началось кровотечение. Она, по всей видимости, рассказала обо всем миссиз Рэндалл, которая отвезла ее на своей машине в больницу. Но оказавшись в больнице, миссиз Рэндалл не знала, что диагноз, поставленный в отделении неотложной помощи не относится к компетенции полиции; и желая предотвратить семейный скандал, она обвинила во всем другого врача, единственного изо всех, кто как ей было твердо известно, тоже занимался абортами: Арта Ли. Она действовала преждевременно, и тут-то все и началось.
Все предельно ясно и понятно.
За исключением того, думал я, что могло послужить изначальной предпосылкой для случившегося. Питер Рэндалл на протяжении многих лет был лечащим врачом Карен. Он знал, что девочка исключительно истерична. И уже хотя бы уже поэтому он наверняка не стал бы принебрегать пробой на наличие беременности. Тем более, что он знал о возникших у нее в последнее время проблемах со зрением, что являлось одним из симптомов опухоли гипофиза, которая могла имитировать беременность. Поэтому он обязательно сделал бы прежде анализ.
Но в то же время он зачем-то направил ее к Арту Ли. Зачем? Если бы ему так уж хотелось, чтобы эта беременность была прервана, то ему было вполне по силам самому сделать ей аборт.
Но опять же он уже дважды делал ей аборты, и все прошло нормально, без осложнений. Так почему же он допустил ошибку - и очень серьезную, грубую ошибку - в третий раз?
Нет, думал я, ничего здесь еще не ясно.
И тут мне на память пришли слова Петерсона: "И, конечно, вы, врачи, всегда держитесь вместе." Я понял, что он и Вильсон были в чем-то правы. Мне и в самом деле очень хотелось верить, что Питер невиновен. Отчасти потому что, он был врачом, а отчасти потому, что мне он был очень симпатичен. Даже перед лицом серьезных, можно сказать неопровержимых доказательств мне хотелось верить в то, что он невиновен.
Я горестно вздохнул и глотнул еще водки. Но все дело в том, что этой ночью мне довелось стать свидетелем очень важных событий, свидетелем криминального, злого умысла. И закрыть на это глаза я не мог. Я не мог списать это все на обыкновенное недоразумение или стечение обстоятельств. Мне было необходимо найти всему свое объяснение.
И наиболее логичным в данной ситуации объяснением казалось то, что Питер Рэндалл и был как раз тем, кто сделал этот роковой аборт.
ЧЕТВЕРГ, 13-Е ОКТЯБРЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Я проснулся и на душе у меня было прегадостно. Я ощущал себя диким зверем, загнанным в угол клетки. Мне было не по душе все происходящее, но я не знал, как воспрепятствовать ему. И хуже всего было то, что я не мог себе представить, какую управу найти на Вильсона. Доказать невиновность Арта Ли было довольно трудно; но доказать отсутствие вины Питера Рэндалла было практически невозможно.
Джудит взглянула на меня и сказала:
- Злючка.
Я хмыкнул и отправился в ванную.
Тогда она спросила:
- Что-нибудь выяснил?
- Ага. Вильсон собирается повесить все на Питера Рэндалла.
Она засмеялась.
- Как, на старого доброго Питера?
- На старго доброго Питера, - сказал я.
- И у него есть доказательства?
- Есть.
- Это хорошо, - сказала она.
- Нет, - возразил я. - Ничего хорошо в этом нет.
Я выключил душ и потянулся за полотенцем.
- Я не верю в то, что это сделал Питер, - сказал я.
- Очень благородно с твоей стороны.
Я отрицательно покачал головой.
- Нет, - возразил я ей, - это просто означает, что обвинение еще одного невинного человека все равно ничего не решит.
- Ничего, так им и надо, - сказала Джудит.
- Кому?
- Рэндаллам.
- Но это не справедливо, - снова возразил я.
- Тебе легко об этом говорить. Ты можешь позволить себе рассуждать о технической стороне дела и прочих формальностях. А я уже три дня провела с Бетти Ли.
- Я знаю, что тебе очень нелегко…
- Речь не обо мне, - перебила меня Джудит. - Я говорю о ней. Или может быть ты уже забыл о вчерашнем вечере?
- Нет, - ответил я, про себя размышляя о том, что именно вчерашний вечер и стал причиной этого кошмара. Именно эти события побудили меня позвонить Вильсону.
- На долю Бетти выпали все эти адские испытания, - сказал Джудит. - Этому не может быть оправдания, и Рэндаллы должны отплатить сполна за ее страдания. Так что пусть теперь жуют там друг дружку, кувыркаются как хотят. Пускай прочувствуют на собствейнно шкуре, каково это.
- Но Джудит, если Питер не виноват…
- Питер очень милый и забавный, - сказала она. - Но это еще совсем не значит, что он невиновен.
- Но это и не делает его виноватым во всем.
- А меня не волнует, кто там из них виноват, а кто нет. Меня интересует лишь то, чтобы все это побыстрее закончилось, и чтобы отпустили Арта.
- Да, - сказал я. - Я знаю, что ты сейчас чувствуешь.
Я брился и разглядывал свое лицо в зеркале. Самое обыкновенное лицо, вот только щеки несколько толстоваты, глаза слишком маленькие, волосы начинают редеть. Но в целом и общем во мне не было ничего необычного. И тем более странно мне было ощущать себя вот уже на протяжении трех дней в самом центре событий, в эпицентре разразившегося кризиса, охватившего полдюжины человек. Я не годился для этого.
Одеваясь, я раздумывал над тем, чем бы мне следовало заняться этим утром, а также над тем, действительно ли я был в самой гуще событий. Это была довольно необычная мысль. А что если я все это время кружил где-то по краю, вороша второстепенные факты, не имеющие никакой ценности? А что если суть всей проблемы так и остается еще не раскрытой?
Снова пытаюсь найти оправдание Питеру.
Ну а почему бы, собственно, и нет? В конце концов он был таким же человеком, как и все остальные.
Мне показалось, что помочь Питеру было столь же важно, как и выручить Арта. Они оба были людьми, признанными врачами, придерживающимися достаточно интересных и нонконформистских взглядов. Если получше подумать, то между ними было очень много общего, а различия начинали казаться не столь существенными. Питер был весельчаком по натуре, Арт же часто бывал саркастичен. Питер был тостым, а Арт худым.
Но в основном они были одинаковы.
Я надел пиджак и постарался выбросить из головы эти идеи. Я не был судьей - и слава Богу. Распутывать дела в суде - это не по мне.
Зазвонил телефон. Я не стал брать трубку. Мгновением позже раздался голос Джудит:
- Это тебя.
Я поднял трубку.
- Алло?
Знакомый, густой голос сказал:
- Джон, это Питер. Мне бы хотелось пригласить тебя на обед к себе.
- Зачем? - спросил я.
- Я хочу, чтобы ты познакомился с моим алиби, которого у меня нет, - сказал он.
- Что это значит?
- Так в половине первого?
- Хорошо, до встречи, - согласился я.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Питер Рэндалл жил в современном доме к западу от Ньютона. Особняк был небольшим, но очень хорошо и со вкусом обставленым: кресла от Брюэра, диван от Якобсена, рахманновский кофейный столик. Все было выдержано в строгом духе современности. Он встретил меня в дверях, держа в руке бокал с выпивкой.
- Джон. Проходи. - Он проводил меня в гостинную. - Что будешшь пить?
- Ничего не надо, спасибо.
- Я мне кажется, что выпить не мешало бы, - сказал он. - Виски. Скотч?
- Тогда со льдом.
- Да ты садись, располагайся, - пригласил Питер, сам в тем временем направляясь в кухню; я слышал, как звенят кубики льда о стекло бокала. - Чем занимался утром?
- Ничем, - ответил я. - Сидел и думал.
- О чем же, если не секрет?
- Обо всем.
- Если не хочешь, то не говори, - сказал Питер, возвращаясь в гостинную с бокалом виски в руке.
- Ты знаешь о том, что Вильсон все сфотографировал?
- Догадываюсь. Очень прыткий молодой человек.
- Да, - согласился я.
- И у меня теперь могут быть неприятности?
- Похоже на то, - ответил я.
Еще некоторое время он молча разглядывал меня, а потом спросил:
- А ты что думаешь по этому поводу?
- Я уже сам не знаю, чего подумать.
- А тебе известно, к примеру, что я делаю аборты?
- Да, - сказал я.
- И о Карен?
- Дважды, - ответил я.
Он откинулся в кресле, его необъятные, округлые формы резко констрастировали со строгими, прямыми линиями и углами современного мебельного дизайна.
- Три раза, - поправил он меня, - если уж быть до конца точным.
- Значит ты…
- Нет-нет, - покачал он головой, - последний был в июне.
- А первый?