Вот капитан по каким-то лишь ему ведомым критериям выбирает одну из вдовиц и приглашает ее на танец. Двое мужчин идут танцевать со своими благоверными. Дядя Том предлагает мне руку и ведет в центр зала. Двое-трое младших офицеров следуют примеру капитана. Воспользовавшись всеобщим, дух захватывающим возбуждением Кларк совершает налет на чашу с пуншем.
А Герди не приглашает никто.
И не случайно. Сам капитан, по моим агентурным данным, отдал приказ, гласящий: ни один корабельный офицер не подходит к мисс Фитц-Спаггли, прежде чем не протанцует по меньшей мере с двумя прочими партнершами (кстати, после вылета с Марса и я подверглась той же почетной дискриминации, что и Герди).
Это ли не доказательство, что капитан является Последним из Абсолютных Монархов?
Итак, по залу кружатся шесть или семь пар - грандиозное, по здешним масштабам, количество! Во весь вечер не будет больше в зале такой тесноты! Кресла заняты на девять десятых; по залу свободно можно раскатывать на велосипеде, и танцующим это ничуть не помешает. Вдовушки наши - точь-в-точь "вязальщицы Робеспьера", только гильотины в центре зала не хватает.
Музыка стихает. Дядя Том провожает меня на место и приглашает на танец Герди - на него, как на Оплатившего Проезд, приказ капитана не распространяется. Но я все еще вне игры, а потому иду к чаше с пуншем, отнимаю у Кларка кружку, приканчиваю ее и говорю:
- Пошли, Кларк. Так и быть; учись, пока я жива.
- Да ты что, это ж вальс…
Или ли-хоп, шасси, файв-степ; каким бы ни был танец - обязательно он выше его способностей.
- Идем. А то скажу сейчас миссис Грю, что ты очень хочешь с ней потанцевать, только стесняешься пригласить.
- А я ей подножку дам. Будто сам споткнулся…
Однако он уже дал слабину, и я кую железо, пока горячо:
- Мальчишка! Или ты вытащишь меня потанцевать и немножко оттопчешь мне обе ноги, или я устрою так, что Герди больше никогда с тобой танцевать не станет!
Это на него действует - у него как раз "муки первой любви", а Герди, добрая душа, разговаривает с ним на равных и знаки внимания принимает с теплой приветливостью. Итак, Кларк ведет меня танцевать. На самом деле он танцует прилично, мне только чуть-чуть приходится его подправлять. Он даже любит танцевать, но как же можно, не дай бог люди - особенно я - подумают, будто ему нравится танцевать с собственной сестрой. И со стороны мы смотримся неплохо, я ведь маленького роста, и Герди с дядей Томом тоже просто загляденье (в чем целиком и полностью заслуга Герди: дядечка танцует с громадным энтузиазмом, но чувства ритма у него - ни грамма). Герди может попадать в такт кому угодно - даже если партнер вдруг сломает ногу, она сломает свою в том же самом месте. Танцующих поубавилось; мужья уже оттанцевали первый танец со своими женами, и с них вроде как хватит, а подменять их что-то никто не торопится.
У! Мы на нашем роскошном "Трайкорне" просто здорово веселимся!
Нет, кроме шуток. Начиная с третьего танца, нас с Герди вовсю приглашают корабельные офицеры; они все - танцоры замечательные или, по крайней мере, с опытом. Около десяти часов капитан отправляется спать, наши дуэньи тоже оставляют на время в покое наши косточки и линяют одна за другой. К полуночи в зале остаемся только мы с Герди, полдюжины самых молодых офицеров да еще суперинтендант, оттанцевавший по долгу службы со всеми дамами и теперь наслаждающийся заслуженным отдыхом. Он, несмотря на возраст, танцует замечательно.
И, конечно же, с нами миссис Грю. Она не из дуэний и с Герди всегда приветлива. Толстенькая такая старушка-веселушка, до краев наполненная смешками и грешками. Она не ждет, чтобы кто-нибудь пригласил ее танцевать, просто ей нравится смотреть, а офицеры, когда не танцуют, подсаживаются к ней - с миссис Грю весело.
Около часу ночи дядя Том присылает Кларка передать мне, чтобы шла спать, ежели не желаю ночевать под дверью. Шутка, конечно, но я иду - ноги просто гудят от усталости.
Ух и здорово на нашем старом добром "Трайкорне"!
Глава 6
Наш капитан постепенно ускоряет вращение корабля, приближая уровень псевдогравитации к венерианским 0,84 g, что раза в два больше, чем у нас дома. И я, когда не занята изучением астрогации и пилотирования, хожу в спортзал и "качаюсь" до седьмого пота, чтобы не потерять на Венере ни сил, ни подвижности.
Только бы приспособиться к этим 0,84 g - потом адаптироваться в земных условиях уже будет проще простого. Наверное.
Обычно в спортзале, кроме меня, никого не бывает: попутчики большей частью с Венеры или Земли, им-то тренироваться ни к чему. Марсианцев на борту всего десятка два, и из них только я одна серьезно отношусь к грядущим трудностям, а нескольких едущих с нами не-людей никто даже ни разу не видел, они безвылазно сидят в своих специально оборудованных каютах. Вот корабельным офицерам спортзал действительно нужен - некоторые из них жизнь проклянут, если вдруг потеряют форму, - но они тренируются, когда в зале нет пассажиров.
И вот в тот день - если по-настоящему, тринадцатого цереса, но на "Трайкорне" земной календарь, по которому было девятое марта… Вообще, непривычный календарь - в конце концов не такая беда, хуже то, что сутки здесь по-земному короткие и вставать приходится на полчаса раньше. Так вот, тринадцатого цереса я пришла в спортзал, чуть не ядом плюясь от злости и намереваясь убить разом двух зайцев: во-первых, злость выгнать вместе с потом, хотя бы настолько, чтобы не угодить в карцер за оскорбление действием, а во-вторых, конечно, мускулы поднакачать.
В зале Кларк, облаченный в трусы и майку, пыхтел над тяжеленной штангой.
Я так и замерла на пороге.
- А ты-то что здесь делаешь?
- Размягчение мозга зарабатываю, а то ума слишком много, - буркнул он.
Что ж, сама напросилась. Никакие правила не запрещают Кларку ходить в спортзал. Для того кто знаком с извращенной логикой моего братца - например, для меня, - очень даже ясно, на кого и на что он намекал. Я сбросила халат и, начав разминку, решила сменить предмет разговора.
- Сколько у тебя на штанге?
- Шестьдесят кило.
Пружинный гравитометр на стене показывал 0,52 g. Я быстро прикинула в уме: пятьдесят две тридцать седьмых от шестидесяти - то есть единицы - плюс девятьсот, деленное на тридцать семь; добавим одну девятую сверху и снизу, тысяча на сорок, выходит двадцать пять - то есть то же самое, что восемьдесят пять кило на Марсе.
- А чего ты тогда так вспотел?
- Ничего я не вспотел! - он брякнул штангу на пол. - Ты вот сама попробуй!
- И попробую.
Он отступил. Я взялась за штангу, чтобы поднять ее - и передумала.
Дома-то я всегда ставила девяносто и здесь выверяла по гравитометру эквивалент, да еще каждый день набрасывала немного сверх вчерашнего. Я поставила себе цель (кажется, недостижимую): поднимать при венерианском притяжении не меньше, чем дома.
Сомнений нет, что шестьдесят килограммов при 0,52 g подниму.
Но девушке не следует переигрывать представителей "сильного пола" в испытании силы - хотя бы даже своих собственных братьев.
Особенно если брат - зловредина, каких свет не видал, и есть надежда направить его зловредность на службу прогрессивному человечеству. Как я уже говорила, если имеется желание что-нибудь поненавидеть, лучше Кларка компании не найдешь.
Поэтому я принялась для виду пыхтеть-кряхтеть, взяла штангу на грудь, начала было толкать ее кверху и завизжала:
- О-е-ей, помоги!
Кларк толкнул одной рукой середину грифа, и объединенными усилиями штанга была поднята. Тогда я выдавила сквозь стиснутые зубы:
- Перехвати.
Он опустил штангу вниз, а я перевела дух.
- Ну, ты силен стал!
- Стараюсь.
Ура, сработало! Кларк подобрел, насколько позволяла его вздорная натура. Я предложила заняться акробатикой - если только он не против быть "нижним", а то, мол, не уверена, что удержу его при 0,52 g.
Он был вовсе не против; как же - еще одна замечательная возможность побыть сильным и мужественным! Поднять меня он, конечно, поднимет - я аж на одиннадцать кило легче этой штанги. Когда он был поменьше, мы уже занимались акробатикой, но тогда "нижним" была я. Это я придумала, чтобы держать его в рамках, когда родителей дома нет. А когда он стал с меня ростом и, боюсь, посильней, мы тоже акробатничали, только менялись местами.
Но сейчас я весила в полтора раза больше, и на особо головоломные трюки что-то не тянуло. Выйдя в стойку "руки в руки", я завела разговор о предмете, занимавшем мои мысли.
- Кларк, тебе нравится миссис Ройер?
- Эта-то? - Он фыркнул и издал неприличный звук. - С чего бы?
- Да нет, просто спросила. Она… Ладно, бог с ней.
- Ну и держись ногами за потолок…
- Стой! Не смей!
- А тогда договаривай, раз начала.
- Ладно, ладно. Подожди только - на плечи тебе встану.
Перевернувшись, я встала ему на плечи и спрыгнула. Самое скверное - не лишний вес (хотя и он - не подарок), а скорость, с которой падаешь. А Кларк - он спокойно может отойти, бросив меня в воздухе вниз головой; ему только дай повод…
- Так что там миссис Ройер?
- Да ничего особенного. Просто говорит, что все марсиане - шваль.
- Вот как? Ага. По-моему, она под это слово тоже неплохо подходит.
- Говорит, "Треугольник" роняет свое достоинство, позволяя нам летать первым классом. А капитану, говорит, не стоило пускать нас на обед в приличное общество.
- А еще?
- Да, в общем, все. Все мы - подонки, морды каторжные и все такое.
- Интересное кино…
- А подруга ее, миссис Гарсиа, с ней полностью согласна. Только мне, наверное, не надо все это повторять. В конце концов, у всякого есть право на собственное мнение.
Кларк не ответил, что само по себе признак очень скверный, развернулся и пошел к выходу. Тут я испугалась - не перестаралась ли - окликнула его, но он даже не обернулся. Кларк - он слышит-то прилично, но поди заставь его слушать, что говорят…
Что ж, дело было сделано, а потому я просто надела мягкие крепления для грузов, нагрузилась до моей расчетной венерианской нормы и пробежалась по "бегущей ленте", пока не созрела для душа и переодевания.
На самом деле мне было плевать, что там случится с этими гарпиями - только бы ловкость Кларковых рук не подвела. Чтобы даже малейших подозрений на него не было. Я же ему и половины всего не рассказала!
Никогда прежде не поверила бы, что можно презирать кого-то только за его происхождение или за то, где он живет! Конечно, я много раз видела туристов с Земли, манеры у которых оставляли, мягко говоря, желать лучшего - но папочка говорил, любой турист в чужой стране выглядит не блестяще. Просто потому, что не знает местных обычаев. Я верила - как же папочке не верить? И те прилетающие с Земли профессора, которых папочка иногда приглашает к обеду, всегда держат себя просто замечательно - значит, бывают которые умеют себя вести…
С самого начала я заметила, что наши попутчики нас как бы сторонятся, но мне и в голову не приходило… В конце концов, на Марсе тоже никто не кинется обниматься с незнакомым, хотя нравы у нас простые, мы пока что - фронтир. Кроме того, остальные, пока летели от Земли к Марсу, уже перезнакомились и передружились между собой, а мы были все равно как новички в школе.
Но я со всеми, кого встречала в коридоре, здоровалась. Если не отвечали - относила на счет глуховатости. Ничего странного, в таком-то возрасте… К тому же я не шибко и рвалась дружить с пассажирами - хотела поближе познакомиться с офицерами корабля, особенно с пилотами, и попробовать на самом деле сделать то, что уже выучила по учебникам. Девушке непросто поступить в летное - для этого надо быть раза в четыре лучше любого парня. Тут уж всякая мелочь сгодится.
И с самого начала мне здорово повезло: мы попали за столик самого капитана!
Ну как же - дядя Том… Я не настолько самоуверенна, чтоб полагать, будто "мисс Подкейн Фриз" в списке пассажиров что-нибудь для кого-нибудь значит. Ладно-ладно, вот лет через десять… А дядя Том, хотя для меня он просто любимый дядечка, обожающий пинокль и легко относящийся к жизни, еще и сенатор республики с большим стажем и чрезвычайными полномочиями. Естественно, директор Марсополисского филиала "Трайкорна" об этом знал и проследил, чтобы суперинтендант "Трайкорна" тоже был в курсе.
Я не из тех, кто презрительно воротит нос от даров небесных, - мне без разницы, каким образом они прибывают. С первого же раза я начала обрабатывать капитана Дарлинга. Нет, это фамилия такая; его зовут Бэррингтон Бэбкок Дарлинг! Интересно, жена не называет его "Бэби Дарлинг"?
Конечно, на корабле у капитана имени нет. На службе он - "капитан", "хозяин", "шкипер" и даже "старик", когда Его Величество не присутствует при разговоре. Капитан для всех просто величественное олицетворение безликой власти.
Интересно… Значит, меня теперь за глаза будут обзывать "старухой"? Впрочем, это вовсе не одно и то же!
Однако со мной капитан Дарлинг не так уж безлик и величествен. Я хотела убедить его, что я вот такая миленькая, маленькая, ужасно от него в восторге и притом глуповата. Мужчине - любого возраста - нельзя с самого начала показывать свой интеллект, это тут же возбудит в нем подозрительность и тревогу. Помните, как Цезарь опасался Кассия, который был "тощ, в глазах голодный блеск"? Вначале мужчину надо заарканить, а уже потом можно понемногу проявлять умственные способности. Тогда он, может, даже гордиться будет: вот, мол, сколь благотворно мое влияние.
В общем, я постаралась заставить капитана пожалеть, что я не его дочь (у него, к счастью, только сыновья), и еще до окончания первого совместного обеда открыла ему свою мечту о летном училище. О дальнейших устремлениях пока - ни гугу.
Дядя Том и Кларк прекрасно поняли, к чему я клоню, но дядечка меня, конечно же, не подвел, а Кларк просто молчал со скучающе-презрительным видом. Ему и на Армагеддон будет наплевать, если он с него процентов десять чистоганом не отхватит.
Тактика моя, что бы там родственнички о ней ни думали, сработала. Капитана Дарлинга мои грандиозные и "несбыточные" планы немало позабавили… и он предложил сводить меня в рубку управления!
Ага. Первый раунд - за Подди. По очкам.
Теперь я - неофициальный корабельный талисман с правом свободного посещения рубки и (иногда) машинного отделения. Конечно, у капитана и в мыслях не было убивать время на обучение меня астрогации; он просто провел меня по рубке, объяснил на детсадовском уровне, что и как, - а я старательно делала большие глаза и всему удивлялась - но интерес его ко мне был чисто человеческим. Он хочет вроде как бы усаживать меня на колени (совсем-то усаживать - для этого он слишком практичен и порядочен), а я не то чтобы позволяю ему это, но стараюсь, насколько возможно, поддерживать отношения - внимаю его рассказам с видом самого озадаченного котенка в мире и позволяю литрами вливать в меня чай. Нет, слушать мне взаправду интересно: никогда нельзя знать заранее, откуда почерпнешь что-нибудь полезное. Вдобавок любая женщина во все времена могла прослыть "очаровательной", просто не перебивая.
Но капитан Дарлинг - не единственный астрогатор на корабле.
Он обеспечил мне право прохода в рубку, от него только это и требовалось. Второй пилот, мистер Суваннавонг, полагает, что я на удивление быстро усваиваю математику. Знаете, он думает, что именно он научил меня решать дифференциальные уравнения! Вообще-то, это правда - если иметь в виду те, ужасно сложные, по которым корректируют вектор тяги корабля, но если бы я не пошла на дополнительные занятия в последнем семестре, то вообще бы не поняла нынче ни слова. Сейчас он показывает мне, как составлять программы для курс-компьютера.
Третий пилот, мистер Кланси, пока еще доучивается, чтобы получить полные права, и у него есть все учебники, какие мне нужны. Он мне тоже охотно помогает. Он ненамного старше меня и вполне мог бы дать волю рукам, однако только круглый дурак пойдет этим неверным путем, когда девушка не делает ему никаких авансов. Мистер Кланси далеко не дурак, а я внимательно слежу за своим поведением.
Может быть, я даже поцелую его - ровно за две минуты до того, как навсегда покинуть корабль. Не раньше.
Короче говоря, все рады мне помочь и считают, что мне очень к лицу такое серьезное Отношение К. Но, честно говоря, практическая астрогация гораздо сложнее, чем я могла себе вообразить.
Я догадывалась, что причина явной (хотя я всегда со всеми приветливо здоровалась) неприязни по отношению ко мне - наше пребывание за столиком капитана. Конечно, брошюрка "Добро пожаловать на "Трайкорн"!", лежавшая во всех каютах, предупреждала, что перемена мест бывает в каждом порту и, по корабельным обычаям, гости капитана избираются из новых пассажиров.
Однако от предупреждения процедура пересаживания приятнее не делается. Мне, например, будет совсем не радостно - покидать стол капитана на Венере.
Но дело, похоже, не только в этом.
По правде, дружески ко мне относились только трое наших попутчиков - миссис Грю, Герди и миссис Ройер. С миссис Ройер я познакомилась раньше всех, и поначалу она мне нравилась, хотя с ней и было скучновато. Зато она была очень приветлива, а скуку, если надо, я могу и перетерпеть. Я встретила ее в первый же день в холле, и она тут же мне заулыбалась, пригласила подсаживаться, начала расспрашивать обо всем…
Ну, я ей в общих чертах рассказала о себе. Сказала, что папочка преподает, мама - домохозяйка, а нас с братом везет в путешествие дядя. Я никогда не хвастаю своей семьей - невежливо, да и не поверят. Куда как лучше, чтобы люди сами узнавали, что в тебе хорошего, а что - плохого, и делали выводы. Хотя не понимаю, что можно такого нехорошего узнать про маму с папочкой.
Когда я назвала свое имя, она сказала:
- Подди? Кажется, в списке пассажиров было как-то иначе…
- Да, полностью "Подкейн", - пояснила я. - В честь марсианского святого; вы, наверное, слышали.
Ничего она такого не слышала, потому что сказала:
- Довольно странно: девочку назвали мужским именем…
Что ж, имя у меня и вправду необычное, даже для Марса. Только по другой причине.
- Возможно, - согласилась я. - Но у марсиан ведь понятие пола довольно условно.
Она заморгала.
- Ты… шутишь?
Я начала было объяснять, что марсиане вообще бывают какого-нибудь из их трех полов только в самом начале зрелого периода и на очень короткий - относительно - срок, но вскоре умолкла: ей это все было как об стенку горох. Миссис Ройер просто не могла себе представить, как можно жить иначе, чем она. Пришлось в срочном порядке переключаться.
- Святой Подкейн жил ужасно давно; даже никто не знает точно, мужчина он был или женщина. Остались только легенды.