Я воровато огляделся и понял, что мои необычные способности сейчас лучше не применять. На крыльце черного входа в учебный корпус химического факультета стояли трое студенток в белых халатах. Даже одной было достаточно, чтобы отменить решение - хватит с меня старушки в полуобморочном состоянии на лестничной площадке у квартиры Мирона. Девушки курили, о чем-то весело щебетали, стреляя глазками по сторонам. Знакомая картина - сам, будучи студентом, выбегал на улицу перекурить во время лабораторных работ. Только тогда университет назывался политехническим институтом, и у химико-технологического факультета не было своего корпуса. Как не было и отдельного здания стеклодувной мастерской - она располагалась в крохотной полуподвальной комнатке.
Что ж, если трансцендентные штучки откладываются, придется действовать тривиальными методами - разыскивать Осокина через деканат. Скорее всего, Андрей где-то в корпусе.
Я направился к студенткам.
- Здравствуйте, девушки!
- Здрасте...
Они смерили меня оценивающими взглядами, и я, видимо, не произвел впечатления.
- Подскажите, на каком этаже находится деканат?
- А что, дядя, - картинно затянувшись сигаретой, спросила курносая толстушка, - собрались в институт поступать? Приходите летом, когда будет работать приемная комиссия.
Они засмеялись.
Я кисло улыбнулся незатейливой шутке, добродушно покачал головой и приосанился.
- Нет, девушка, я - представитель фирмы "Кэмикал продакшн". Пришел подбирать специалистов для нее.
Лица у студенток вытянулись, сигареты полетели в урну.
- Вам нужны дипломники? - поинтересовалась смуглая брюнетка. В ее глазах теплилась надежда услышать отрицательный ответ.
Я ее не разочаровал.
- Нет, - с апломбом заявил я, и меня понесло: - Второй-третий курс, долгосрочный контракт, оплата обучения, высокая зарплата... Итак, где здесь деканат?
- А мы как раз со второго курса, группа "Б". Заходите к нам, - затараторили студентки и наперебой представились: - Савелова, Ростоцкая, Крошина...
- Вначале в деканат, - не согласился я. Уж и не рад был, что затеял розыгрыш.
- Мы вас проводим! - с готовностью предложили студентки, подхватили меня под руки и повели в корпус. - А какие специалисты вам нужны? Органики, неорганики, аналитики?
- Отличники, - поправил я, и две девушки сразу поскучнели, зато курносая толстушка расцвела майской розой.
- А работа здесь или за рубежом? - деловито поинтересовалась она. - Налево, пожалуйста.
Мы свернули с лестницы в длинный коридор, скупо освещаемый дневным светом из небольших окон над дверями аудиторий и лабораторий.
- В родной стране, - ответил я, однако заметив, как скривилась отличница, многозначительно добавил: - Но возможны командировки в Соединенные Штаты, Великобританию, Францию...
Хотел упомянуть Сейшельские острова, но решил не переигрывать.
Дверь ближайшей лаборатории открылась, из нее на шум в коридоре выглянула моложавая женщина в накрахмаленном, немыслимой белизны халате и строго посмотрела на нас сквозь толстые линзы очков.
Я хотел, как бы не замечая, пройти мимо, но не тут-то было. Женщина всмотрелась в меня и вдруг расплылась в улыбке.
- Денис? Егоршин?
От неожиданности я споткнулся на ровном месте, остановился и всмотрелся в ее лицо. Бог мой, да это же моя сокурсница! Как же ее звали? Зайчиком, кажется... Тьфу ты, как ее настоящее имя?
- Алена! - вспомнил наконец. - Сколько лет, сколько зим! - Я повернулся к студенткам. - Спасибо, дальше я сам.
Однако студентки и не думали уходить. Тогда Алена строго посмотрела на них и приказала:
- Чего прохлаждаетесь? Марш заканчивать лабораторные! Кто сегодня не сдаст, на зачет может не надеяться.
- Алена Викторовна... - заканючили студентки, жалобно поглядывая на меня. - Можно мы...
- Никаких разговоров! - прикрикнула Алена, загнала второкурсниц в лабораторию и закрыла за ними дверь. Затем повернулась ко мне. - Какими судьбами к нам? Пополнел, на жизнь, судя по одежде, не жалуешься...
- А ты все такая же, ничуть не изменилась, - польстил я. - И халат, как всегда, белоснежный.
- Так уж и не изменилась, - поджала губы Алена, но по лицу было видно, что комплимент достиг цели. - Видишь, очки ношу, да еще с какими линзами.
- Очки тебе к лицу, - снова польстил я. - Строгость придают. Студенты наверняка на цыпочках ходят.
- С ними иначе нельзя. - Алена зарделась от удовольствия, и я понял, что сейчас ей редко отпускают комплименты. - Идем, перекурим, как в молодости? Минут десять у меня найдется, пока мои охламоны лабораторными работами заняты.
- Я давно бросил.
- А я все никак. - Она достала из кармана пачку сигарет. - Идем на крыльцо, здесь нельзя.
Мы вышли на крыльцо, Алена закурила и жадно затянулась. Пальцы у нее дрожали, и я понял, что семейная жизнь у Алены так и не сложилась. "А ведь в молодости у нас что-то было", - вспомнил я. Для меня это был эпизод, а для нее, похоже, иначе.
- Так какими судьбами к нам? - натянуто повторила она и стрельнула в меня глазами сквозь толстые линзы очков. Взгляд получился ищущий, по-женски жалобный. - Чего это мои студентки вертелись вокруг тебя?
- Подшутил над ними, - признался я. - Сказал, что представляю солидную фирму, которой нужны специалисты-химики. Заключаю выгодные контракты со студентами.
Мы посмеялись.
- А что делаешь здесь на самом деле?
- Разыскиваю вашего стеклодува.
- По делу? - Алена посмотрела на меня поверх очков. - Или хочешь заказать самогонный аппарат?
- А что, заказывают? - удивился я. - Сахар сейчас дороже водки.
- Тоже мне химик! - фыркнула Алена. - Самогон можно гнать даже из табуреток.
- Какой из меня химик? Три неполных курса. Нет, я по другому поводу. По личному.
- Ты что, друг Андрюшки?
- Друг, не друг... - Я передернул плечами. - Приятель.
- Так ты ничего не знаешь?
- А что? Что-то случилось?
Алена погасила сигарету, бросила окурок в урну.
- Сын у него умирает, - глухо сказала она, не глядя на меня.
- Что?! - оторопел я.
- Пятнадцать лет... Рак... - Алена исподтишка бросила на меня взгляд и тут же отвела его. - Четыре года назад жена умерла, теперь сын. Наследственность...
Я тупо покивал.
- Пойду, а то мои охламоны лабораторию разгромят, - сказала Алена, но не двинулась с места.
Я снова покивал.
- Слушай... - Она тронула меня за рукав. - Понимаю, что не к месту, но... У нас в этом году двадцать лет окончания института. Отмечаем в конце мая, на День химика. Ты приходи, а?
- Я же с вами не заканчивал... - отстраненно сказал я.
- А ты все равно приходи. Учились-то вместе.
- Постараюсь, - уклончиво, чтобы не обижать бывшую сокурсницу, пообещал я.
- Не забывай нас. - Алена открыла дверь. - Пока.
- Пока…
Оставшись один, я тяжело вздохнул и зябко повел плечами. Кто бы мог подумать, что у Андрея такое? Мы с Мироном были уверены, что у него жена мегера, поэтому он ничего не рассказывает о семье. А выходит... Теперь понятно, почему Андрею было наплевать, кто заказывает стеклянные глаза и платит за работу. В его положении и дьяволу душу продашь.
Смеркалось. С сосулек на бетонном козырьке над крыльцом капала талая вода, небо вновь заволокли тучи, было сыро, холодно и мерзко, как и у меня на душе. Что же это такое происходит? Как кто соприкоснется с объектом, так на его голову обрушиваются семь несчастий...
Между корпусами университета никого не было, в окнах начал зажигаться свет, двор постепенно заволакивало промозглым туманом. По такой погоде только вешаться.
Я спустился с крыльца, прошагал к стеклодувной мастерской и, презрев вероятность, что меня могут увидеть из окон, стремительно прошел сквозь дверь, даже не озаботившись, что могу расшибить лоб. Чему-то, кажется, научился.
Но не всему, так как вместо стеклодувной мастерской оказался в больничном коридоре. И уже не удивился. Выходит, мои перемещения в пространстве зависят не только от объекта, но и от того, о чем думаю. А мысли мои были об Андрее.
С серым безжизненным лицом и пустым взглядом он сидел на топчане у входа в палату, натруженные руки со следами ожогов безвольно покоились на коленях. По коридору сновали медсестры и монахини, но Андрей никого не замечал.
"Откуда здесь монахини?" - удивился я, но затем, заметив священника, понял, что попал в хоспис при Святогорском монастыре, где содержались безнадежно больные. Первым побуждением было тихонько развернуться и уйти, но потом я устыдился. Что же это с нами делается - как у кого-то радостное событие, так все тут как тут, готовые праздновать, а как горе - никого рядом нет?
Я подошел к Андрею, присел на топчан, пожал ему руку. Слов у меня не было.
Андрей посмотрел на меня потухшими глазами.
- Спасибо.
Голос прозвучал глухо и безжизненно.
- Могу чем-то помочь? - осторожно спросил я.
- Уже ничем, - все так же безжизненно отозвался Андрей. - Осталось день-два... - Голос у него пресекся.
Мимо степенно прошествовал священник, посмотрел на нас, приостановился, затем развернулся и подошел.
- Крепитесь, сын мой, - тихо проговорил он и положил ладонь на плечо Андрея.
- Я не верую в Бога, - безразличным голосом сказал Андрей и вежливо снял руку священника со своего плеча.
- Бог посылает вам испытание...
- Бог? - переспросил Андрей ровным голосом. - Мне? Тогда при чем тут мой сын? Почему должна страдать его безвинная душа? Где же Божье милосердие?
- Это испытание для всех нас, - поправился священник.
- Испытание? - продолжал Андрей бесцветным голосом. - Какое же это испытание, когда моя жена умирала в таких муках, которые иначе как пытками назвать нельзя? Если Бог забирает жизнь человека с адскими муками, то какой же он всемилостивый? А если это дьявольские козни, то какой же Бог всемогущий, если позволяет такое? А если Божье испытание и дьявольские пытки - одно и то же, тогда Бог и дьявол - одно лицо. А это равносильно тому, что ни Бога, ни дьявола вообще нет.
Священник покачал головой.
- Ты в горе, сын мой, и твои уста не ведают, что говорят. Прости тебя, Боже!
Он осенил Андрея крестным знамением и пошел своей дорогой.
Андрей повернулся ко мне и попросил:
- Окажи услугу... - Голос у него по-прежнему был ровным и бесстрастным, будто и не дискутировал он только что со священником. - Я тут задолжал врачам за обезболивающее... - Он достал большой ключ и протянул мне. - Сходи в мастерскую, может, там доллары появились, принеси.
Андрей посмотрел потерянным взглядом вдоль коридора.
- Сейчас что - день, ночь?
- Вечер.
- Тогда не забудь зайти в сторожку за стеклодувной и предупреди Егорыча, что от меня. А то он может пса спустить. Пес у него злой...
Я взял ключ и вдруг понял, что могу сделать для Андрея. Лихорадочно зашарил по карманам, выгреб все доллары и положил ему на колени.
- Держи.
Андрей посмотрел на деньги равнодушным взглядом.
- Не знаю, когда смогу отдать долг.
- Ты за кого меня принимаешь? - покачал я головой. - Нашел о чем думать.
- Раньше бы... - тяжело вздохнул он.
Я сочувствующе пожал ему руку, встал, но уйти просто так не смог. Подошел к палате и заглянул сквозь стеклянную дверь.
На высокой больничной койке лежал под капельницей худенький мальчишка, до подбородка прикрытый простыней. Изможденное бледное лицо, закрытые глаза, приоткрытый рот. Как и у всех раковых больных, больше всего поражала идеально лысая после многочисленных сеансов химиотерапии голова. Казалось, он не дышал, и только размеренное, словно щелчки метронома, попискивание кардиомонитора говорило о том, что жизнь в нем еще теплится.
- Олежка давно разучился улыбаться, - сказал Андрей. Он подошел сзади и поверх моего плеча смотрел на сына. Губы у него подрагивали. - С тех пор как умерла мать, я ни разу не видел на его лице улыбки...
Я тяжко вздохнул. Сказать было нечего.
- Иди, - мягко подтолкнул в спину Андрей. - У тебя свои дела.
И тогда я вдруг понял, что еще могу сделать для него, но для этого обязательно нужно встретиться с объектом. Край как необходимо. И чем раньше, тем лучше. Пока жив Олег.
Я кивнул Андрею и, не оглядываясь, медленно побрел по коридору, хотя очень хотелось бежать. Бежать, чтобы успеть. Однако я не был уверен, что все получится, и не хотел обидеть Осокина. Но как только завернул за угол в следующий коридор, я ускорил шаги.
Святогорский монастырь находился далеко за городом, и меньше чем за час до университетского городка отсюда не добраться. И то, если повезет поймать такси в этой глухомани. Но для меня расстояние не имело значения. Как попал сюда, так и уйду.
Можно было войти в стену прямо здесь, но по коридору сновали монахини и медсестры, и я направился в конец коридора, в туалет. Вначале я хотел войти, запереться в кабинке и уже оттуда шагнуть сквозь стену в стеклодувную мастерскую, однако затем решил по-другому. Время сейчас работало против меня, и надо было спешить. Вряд ли кто поймет, открывал я дверь в туалет или прошел сквозь нее. Если вообще обратит на меня внимание.
Я шагнул в дверь как раз в тот момент, когда она начала открываться внутрь. Отступать было поздно, и пришлось поспешно впрыгивать в дверь. Последним, что я успел увидеть в хосписе, было ошарашенное лицо священника, выходящего из туалета. Ну и черт с ним! Плевать, как он расценит трансцендентное явление - как Божье провидение или дьявольское наваждение. Прав Андрей: Бога нет. И дьявола тоже.
Наконец-то я попал туда, куда хотел. Чему-то все-таки научился. В стеклодувной мастерской было темно, но благодаря ночному видению я увидел на столе, рядом с центральной горелкой, шевелящуюся бесформенную массу. В сером сумеречном свете было трудно разобрать, в каком именно виде заявился в мастерскую объект, и я, не сводя с него глаз, зашарил рукой по стене в поисках выключателя.
Выключатель оказался рядом с дверью, и, когда зажегся свет, я увидел сидящего на столе мохерового осьминога. Не обращая на меня внимания, он задумчиво вертел перед собой карий стеклянный глаз. Стекло играло в щупальцах словно живое: глаз то растягивался в стороны, как капля воды, то становился плоским, то вновь принимал сферическую форму.
- Привет, - с облегчением сказал я. Правильно сделал, что поспешил, иначе мог бы и не застать объект на месте.
- Привет, - не поворачиваясь ко мне, буркнул осьминог. - Ты не в курсе, почему глаз только один? Где его пара?
Меня так и подмывало заорать на него и потребовать ответа, где находится Оксана, но я пересилил себя. На горьком опыте убедился, что экспрессия не поможет. Мои вспышки ярости Буратино принимал за игру и начинал выкобениваться. Ох, как прав Иванов насчет иной психологии...
- А с чего ты взял, что я тебе отвечу? - натянуто спросил я, напрягаясь от понимания, что в любую секунду объект может исчезнуть, так и не ответив в свою очередь на мои вопросы. В то же время был уверен, что, задай я вопросы напрямую, вероятность его исчезновения увеличится. Любопытен объект до крайней степени, и, только заинтриговав, я мог удержать его.
- А почему ты не хочешь отвечать? - удивился осьминог, по-прежнему не поворачиваясь ко мне, однако пряжа на туловище зашевелилась, нити раздвинулись, и в прореху высунулся голубой стеклянный глаз. - Разве мы не друзья?
- Друзья?! - поперхнулся я и прочистил горло. - Другу не говорят, что он больше не нужен.
- Гы-гы, ха-ха, хи-хи! - не к месту рассмеялся осьминог. - Я имел в виду, что твои марионетки мне больше не нужны. А поговорить с тобой, помочь, когда попросишь, я всегда готов.
- И в этом, по-твоему, заключается дружба?
- Тю на тебя! - безмерно изумился осьминог и уронил на стол стеклянный глаз. - А в чем же еще?!
Вопрос прозвучал настолько наивно, что меня покоробило. Лишний раз убедился, что в человеческих отношениях объект разбирается на уровне ребенка.
- Друзья не ждут, когда их попросят о помощи.
- Да?
- Да.
Осьминог задумался.
- А как же я узнаю, что другу нужна помощь? - наконец-таки нашелся он.
- Друга понимают без слов... - начал я втолковывать азбучные истины и тут же почувствовал, как в голове у меня будто забегали муравьи. - Э, нет, убери своих тараканов! - заорал я.
- Каких-таких тараканов? - притворно удивился осьминог.
- А то сам не знаешь!
Щекотание в голове прекратилось.
- А что, похоже? - спросил он и неожиданно рассмеялся, очевидно представив в моей голове тараканов. - Весьма любопытная штука - образное мышление! - резюмировал он.
Но мне на фантазии объекта было наплевать. После сканирования моего сознания стало ясно, что о намерении контролировать разговор следовало забыть. Знал он мои вопросы.
- Где Оксана? - напрямую спросил я.
- Не скажу! - слишком быстро ответил осьминог, и я понял, что к исчезновению Оксаны он имеет самое что ни на есть прямое отношение.
У меня перехватило горло, я шагнул к нему, протянул руку, но, вовремя опомнившись, вместо мохерового осьминога схватил стеклянный глаз. Не собирался я в очередной раз наступать на грабли - помнил, что произошло, когда попытался расправиться с Буратино.
- Значит, не скажешь?
- Не-а.
Объект вел себя как ребенок. Он словно играл со мной, но в то же время вряд ли понимал, что играет. Из клубка мохера выглянул еще один глаз, однако смотрел он не на меня, а на стеклянный глаз, который я зажал в руке.
- Тогда я тебе сейчас покажу, что такое дружба, - процедил я. Огляделся по сторонам, заметил возле шлифовального круга молоток и взял его. С капризными детьми нужно вести себя адекватно: по принципу: "Подавись своей игрушкой и не писай в мой горшок!"
- Что ты собираешься делать? - настороженно поинтересовался осьминог.
- Сейчас увидишь...
Двумя пальцами я прижал стеклянный глаз к столешнице, замахнулся молотком и... И почувствовал, как все мышцы окаменели - я превратился в неподвижную статую.
Осьминог вытянул щупальце и аккуратно вынул из моих пальцев стеклянный глаз.
- Скажи, пожалуйста, - как ни в чем не бывало обратился он ко мне, - как я должен поступать, когда один друг просит никому не говорить, где он, а другой друг требует назвать место, где находится первый?
Если в человеческих отношениях он разбирался на уровне ребенка, то в элементарной логике был силен. Однако я ничего не мог ответить. Стоял, подобно истукану, и удивлялся, как при полном параличе мышц, в том числе и грудной клетки, я еще не упал в обморок от кислородной недостаточности.
- Ах да, извини, - наконец-то заметил мое состояние осьминог и снял с меня оцепенение.
Молоток со свистом рассек воздух, врезался в столешницу, и если бы я рефлекторно не убрал руку, то непременно раздробил бы пальцы. Сам себе, и винить было бы некого.
Подавив огромное желание запустить молотком в осьминога, я осторожно положил молоток на стол, пододвинул к себе табурет и сел. Швырял один раз киянку и повторять сомнительный эксперимент не собирался. Какой я к черту папа Карло? Карабас Барабас, оставшийся с носом.
- Так как мне поступить, - повторился осьминог, - если я очутился между двумя друзьями как между двух огней?