Не хотела Любаша со мной общаться, и все тут. И не верилось, что только из-за того, что Оксана зашла ко мне после школы и я накормил ее пельменями. Это была только зацепка, из-за которой наши отношения начали катиться в тартарары. Но что могло произойти? Я терялся в догадках, и от этого на душе было тошно. Надежда, что на старости лет у меня будет нормальная семья, таяла как дым. Не успел жениться, а семейные неурядицы уже начались.
Бесцельно послонявшись по квартире, я вышел на лоджию и долго стоял, вперив взгляд в верстак, на котором совсем недавно ожил деревянный Буратино. Проблема контакта с потусторонними силами казалась нереальной и неинтересной. Что могут значить все проблемы мироздания на фоне рушащегося личного благополучия? Ничто.
Я вышел в комнату, сел в кресло и включил телевизор на первом попавшемся канале. Как по заказу попал на юмористический фильм о вторжении марсиан. Кукольные марсиане стройными колоннами десантировались на Землю, поливая восторженные толпы встречающих их землян огнем из бластеров, при этом фарисейски приговаривая: "Мы пришли к вам с миром..." Минут пять я наблюдал, как бедные земляне превращаются в прах, затем переключился на спортивный канал. Транслировали гонки Формулы-1 - ревели моторы болидов, непобедимый Шумахер очертя голову несся по трассе к очередному подиуму, оставляя позади себя конкурентов, но былого удовольствия от гонок я не получил. Ничто не было в радость, серым и никчемным казался мир.
Под рев болидов я и уснул в кресле и проспал до самого утра. Снилось мне вторжение инопланетян. Деревянные Буратино шествовали по нашему городу, поливая все и вся огнем, а над всем этим вагнеровским "Полетом валькирий" рефреном звучало: "Мы пришли к вам с миром..."
Проснувшись утром с тяжелой головой и отвратительным настроением, я принял душ, позавтракал и только тогда заглянул в мастерскую. Буратино так и не вернулся из своих сказочных странствий, поэтому никто на лоджии не бедокурил. Куклы неподвижно висели на стене, инструменты на верстаке лежали в том же порядке, что и вчера. Кончилась сказка.
И черт с ней. Когда на душе непорядок, не до посторонних дел, тем более потусторонних. Но, как ни тяжело на душе, надо продолжать жить. Посторонние потусторонние дела могут вылезти боком - если Буратино не вернется, придется возвращать деньги. Быть может, и доплачивать за стеклянные глаза и, вероятно, полено. Древесина-то весьма дорогих сортов...
Я собрался, вышел из квартиры, запер дверь и с предубеждением посмотрел на желтую рожицу на стене, не решаясь с ней заговорить. Если она начнет кривляться, как Буратино, то мне прямая дорога в сумасшедший дом. Так и не решившись сказать рожице хотя бы "привет", я спустился по лестнице, вышел во двор и поплелся на рынок. Надо выяснить, как там дела с клиентом - что-то мне подсказывало, что очень уж он непростой человек. Нет, конечно, не "живой труп", но он определенно знал, что должно было произойти с куклой, иначе зачем давал мне столь необычное полено и стеклянные глаза с подвижными зрачками?
Погода выдалась под стать настроению: с пронизывающим холодным ветром, низкой серой облачностью, снежной слякотью под ногами. Весной и не пахло. Что ни день, то сюрприз, и не только в погоде.
Торговать я не собирался, поэтому не стал забирать лоток и ящик из каморки Михалыча, а прямиком направился в сквер.
Торговля у Мирона шла бойко, и все художники ему завидовали. Старушки чуть ли не гурьбой подходили к нему, покупали иконки и отходили.
- Видишь, и мне пофартило! - весело приветствовал меня Мирон, получая у старушки деньги за очередную иконку.
- Наколдовал, что ли? - сумрачно поинтересовался я.
- Цыц! - шикнул на меня Мирон, уловив испуганный взгляд старушки, укутывавшей иконку в тряпицу. - Не богохульствуй. - Он расплылся в улыбке и кивнул старушке: - Христос с вами...
Бородка клинышком, черное длиннополое пальто, согбенная поза придавали ему сходство с дьяком. Старушка осенила Мирона крестным знамением, бросила на меня негодующий взгляд и пошла своей дорогой.
- Не распугивай клиентуру, - прошипел Мирон. - Сегодня церковный праздник, бабуси иконы в церкви освящают.
- Что за праздник?
- А черт его знает... Но иконы идут нарасхват.
Очередная старушка, остановившаяся перед лотком с иконами, отпрянула и погрозила Мирону пальцем.
- Не упоминай имя нечистого пред иконами! - строго сказала она.
- Извини, бабушка, бес попутал... - ляпнул Мирон, осекся, поспешно перекрестил рот и зачастил: - Прости мя, Господи, уста не ведают, что лепечут... Николая-угодника не желаете? Уступлю в цене...
Когда старушка, купив икону, отошла, Мирон глянул вдоль аллеи и, не обнаружив больше покупателей, распрямил спину, расправил плечи и сразу потерял сходство с дьяком.
- Ох, и тяжко быть атеистом... - Он посмотрел на меня и увидел, что я без лотка. - Долг требовать пришел?
- И это тоже, - кивнул я.
Мирон достал деньги, отсчитал, протянул мне.
- От сердца отрываю...
- Ты моего заказчика не видел? - спросил я, пряча деньги в карман.
Мирон недоуменно уставился на меня.
- Денис, ты что, газету так и не смотрел?
- Смотрел... Но фотография некачественная Может, не он?
- Он, - твердо заверил Мирон. - При нем куклу твою нашли.
Я подозрительно глянул на Мирона. О кукле в газетной статье не упоминалось.
- А ты откуда об этом знаешь?
- Сорока на хвосте принесла!
Мирон улыбался, смотрел на меня честными глазами, но я все же уловил легкую заминку в ответе. И, кажется, понял, что это за "сорока".
- Тебе случайно не знаком оперуполномоченный Петр Иванович Сидоров? - напрямик спросил я.
Мирон поскучнел, нахохлился, отвел глаза в сторону.
- Приходил сюда... - нехотя промямлил он. - Интересовался тобой и заказчиком...
Дальше спрашивать я не стал - видел, Мирон либо откажется говорить, либо соврет. И этого хватило, чтобы понять, что версия о Сидорове как о мелком жулике неверна - проходимцы не занимаются скрупулезным сбором информации. Да, но почему тогда в отделении милиции сказали, что такого сотрудника у них нет?
Холодок пробежал по спине Неужели ФСБ? Там любые документы могут состряпать и представиться ком угодно. Но чем мог заинтересовать Федеральную службу безопасности рядовой кукольных дел мастер?
- Ты адрес Андрюхи знаешь?
- Осокина? - удивился Мирон. - Зачем тебе?
- Поговорить надо. Так знаешь?
- Нет. Но знаю, где он работает.
- Это я тоже знаю... Ладно, тогда пойду.
- Погоди, - придержал меня за рукав Мирон. - Освящение икон в церкви до полудня, так что минут через пятнадцать мои покупатели иссякнут. Я освобожусь, вместе сходим. Деньги есть, посидим втроем, водочки выпьем...
Я заглянул ему в глаза и увидел, что не только водочки хочется Мирону. Было в глазах что-то такое, отчего я не поверил в искренность его слов.
- Нет. Мне с Андрюхой тет-а-тет поговорить надо. В другой раз посидим, водочки попьем.
- Ишь, какие мы... - обиделся Мирон. - Как сделались богатенькими, так появились свои секреты...
И опять я уловил фальшь в его словах. Не обида, а что-то другое мнилось мне в интонации Мирона, но что именно, понять не мог. Столько личных неурядиц навалилось, что любые слова кажутся подозрительными.
- Пока, - отчужденно махнул я рукой и направился из сквера в сторону университетского городка.
Спустившись на набережную, я миновал три двенадцатиэтажных студенческих общежития и свернул к учебным корпусам. Стеклодувная мастерская находилась в одноэтажном здании между корпусами физического и химического факультетов.
Несмотря на холодную погоду, дверь в мастерскую была открыта настежь, и оттуда тянуло жаром Я вошел и огляделся. В левом углу перемигивалась огоньками муфельная печь, в правом застыл загаженный зеленой пастой ГОИ полировальный круг, а между ними вдоль глухой стены тянулся длинный стол с огнеупорным покрытием и тремя стационарно установленными газовыми горелками. Две не работали, а в пламени центральной, сидя на высоком табурете спиной к входу в мастерскую, колдовал с раскаленным стеклянным шариком Андрей Осокин. Шумела вытяжная вентиляция, ревела газовая горелка, поэтому моих шагов он не услышал и не обернулся.
Я подошел ближе и из-за его спины стал наблюдать. В огне горелки на конце стеклянной трубки вращался маленький глаз, только не карий, как те, которые я вставил Буратино, а голубой. Быстрыми вращательными движениями Андрей вытянул трубку у глаза до толщины капилляра, отключил в горелке поддув воздуха, немного подержал глазок в низкотемпературном пламени и положил на кусок асбестового одеяла.
- Осталось залить глицерин и запаять, - сказал я из-за спины.
Андрей повернулся, посмотрел на меня сквозь защитные очки и выключил горелку. Рев оборвался, и в мастерской воцарилась тишина.
- Не глицерин, а полиэтилсилаксан, - поправил он меня и снял очки. - Привет. Какими судьбами?
- Привет. - Я пожал ему руку. - Прослышал, что ты разбогател.
Андрей криво усмехнулся.
- Не верь слухам.
- Ой ли? Говорят, заказчик за пару глаз платит тебе по сто долларов.
- Платит, - не стал юлить Андрей. - Но восемьдесят из них уходит на оплату газа и электричества. - Он кивнул в сторону муфельной печи. - Иначе декан факультета не соглашался, чтобы я здесь на себя работал. Хотел, сквалыга, чтобы отстегивал ему долю, но я пригрозил, что рассчитаюсь. С кем он тогда останется? Сам, что ли, будет паять бюретки студентам? Руки не оттуда растут...
Он отломил капилляр в сантиметре от глазка и бросил стеклянную трубку в металлический ящик, где лежала груда сломанных студентами и не поддающихся восстановлению бюреток и мерных пипеток.
- Так что если решил занять денег у "разбогатевшего" стеклодува...
- Нет, - оборвал его я. - У меня другие заботы. Я твои стеклянные глаза вставляю в деревянные куклы.
- Что?! - изумился Андрей. Он недоверчиво уставился на меня, затем неожиданно расхохотался. - Быть такого не может!
- Это еще почему? - спокойно поинтересовался я.
- Да по кочану!
Он насмешливо смотрел на меня, будто знал что-то такое, что напрочь опровергало мои слова.
- Не хочешь, не верь, - пожал я плечами, пододвинул к столу табурет и сел. - Тебе известна фирма, которая заказала партию стеклянных глаз?
- Нет.
- И заказчик тебе не представился?
- Нет.
Андрей продолжал насмешливо смотреть на меня.
- Расплачивался он стодолларовыми купюрами, был в темных очках с толстыми линзами, перчатках... Голос глухой, движения заторможенные, нос бледный...
Улыбка медленно сползла с лица Андрея.
- Да.
- Рот закутан шарфом, невысокий, плотный, в длиннополом мятом пальто... - продолжал я.
- Нет, - прервал меня Андрей. - Худой, высокий, в коротковатой куртке.
"Неужели второй труп? - поежился я. - Только некромантии и недоставало!"
- Он здесь расплачивался?
- Да.
- Жарко у тебя тут... - Я обвел глазами стеклодувную мастерскую. - Запашок от заказчика почувствовал?
Андрей недоуменно повел плечами.
- Ну да, вроде бы... Химический такой... Да у меня все заказчики с химического факультета воняют реактивами!
- Уж не формалином ли пах заказчик?
Андрей внимательно посмотрел на меня, и на красном от постоянной работы у огня лице вновь заиграла саркастическая улыбка.
- Ты прямо как участковый оперуполномоченный! - ехидно заметил он.
- Петр Иванович Сидоров?
- Иван Сидорович Петров, - поправил Андрей.
- Петров? - удивился я. - Ты уверен, что не Сидоров? Лет тридцати пяти, среднего роста, приятной внешности, небольшая родинка под левым глазом?
- Да, он, - кивнул Андрей. - Показывал документы, и я точно запомнил, что Иван Сидорович Петров.
Я растерялся.
- И я видел его документы. Петр Иванович Сидоров...
Андрей хмыкнул.
- Только нет оперуполномоченного Петрова в центральном городском отделении милиции, - сказал он. - Я справлялся.
- И Сидорова нет, - поддакнул я. - Я тоже справлялся. Может, он - Сидор Петрович Иванов?
- Думаю, и такого там нет... Интересно, а в ФСБ дают справки о сотрудниках?
- Ага. Любому встречному-поперечному. Но в первую очередь об агентах внешней разведки. Ты приметы его будешь описывать? Кстати, он показывал фотографии заказчика?
- Да. Мертвого. Лежащего на снегу в своей кургузой курточке.
Выходит, соврал мне Петров-Сидоров, что второго "живого трупа" не обнаружено. Что ему соврать, когда и документы липовые, и место работы?
- Ты из своего материала глаза делаешь или из материала заказчика? - переменил я тему.
- Из своего... - удивился Андрей.
- Странно. А мне для кукол заказчик свой материал предложил. Любопытная древесина, раньше я никогда с такой не работал.
Андрей равнодушно пожал плечами, но вдруг наморщил лоб и внимательно глянул на меня.
- Говоришь, необычная древесина?
- Да Я все-таки немного разбираюсь в породах дерева. Эта древесина не из нашего ареала.
- Ага... - понимающе покивал Андрей. - Неделю назад географический факультет университета продал свою коллекцию древесины за баснословную сумму. Сорок лет собирали по всему миру. Что поделаешь, наука сейчас выживает, как может.
Я тоже покивал и снова переменил тему, вернувшись к началу разговора:
- И все-таки, почему ты не веришь, что я вставляю в кукол твои стеклянные глаза?
- Да по кочану! - повторился Андрей на этот раз раздраженно.
Ничего не говоря, я пристально посмотрел ему в глаза Андрей передернул плечами и отвел взгляд.
- Начну рассказывать, не поверишь... - пробормотал он.
От постоянной работы у огня выгоревшие до полной бесцветности брови сдвинулись к переносице, и лицо Андрея приобрело обиженное выражение. Будто ему очень хотелось раскрыть свою тайну, но он боялся быть поднятым на смех.
Я этого уже не боялся.
- И все же?
- Мне кажется... - Андрей поморщился, бросил на меня быстрый взгляд и снова отвел глаза в сторону. - Мне кажется, эти глаза могут видеть.
- Как раз этому я верю, - спокойно сказал я.
Теперь настала очередь удивляться Андрею.
- Почему?
- По кочану! - фыркнул я и, выдержав паузу, объяснил: - Потому что стоило мне вставить стеклянные глаза в деревянную куклу, как она ожила.
Лицо у Андрея вытянулось, и сквозь профессиональный красный загар было видно, как он побледнел.
- Вот оно как...
Он поверил, и поверил беспрекословно!
- Я думал, их вставляют мертвякам... Все удивлялся, почему заказывают такие маленькие...
И тут до меня кое-что дошло. Если кто-то додумался оживлять мертвых, то есть не оживлять, а заставлять их двигаться наподобие зомби, то "живым трупам" нужны новые глаза, так как сквозь растекшиеся зрачки мертвого человека ничего увидеть нельзя, и зомби были бы слепыми. Разве что они каким-то образом могли видеть благодаря странным очкам с толстыми линзами.. С другой стороны, нет никакой разницы между "оживлением" подобным образом трупов и деревянных кукол С куклами даже проще - они не разлагаются и не воняют.
Кажется, и Андрею в голову пришла та же мысль.
- И где теперь твоя ожившая кукла?
- Буратино? Сбежал.
- Так это был Буратино? - Андрей нервно хмыкнул - Оправдалось твое прозвище папы Карло...
Помимо воли на меня тоже напал нервный смех. Глупее ситуации не придумаешь. Все же я нашел в себе силы подавить смех и спросил:
- Почему ты так уверен, что стеклянные глаза могут видеть?
- Почему? - переспросил Андрей, взял себя в руки и посерьезнел. - Сейчас покажу.
Он достал из ящика стола бутыль с надписью "Полиэтилсилаксан", набрал жидкость в пипетку и аккуратно ввел ее через капилляр в стеклянный глаз.
- Внимательно наблюдай, - сказал он и положил глаз на столешницу.
И тут я увидел, как сантиметровый отросток капилляра начал оплывать, запаивая отверстие, а сам глаз проседать, меняя сферическую форму на эллипсоидальную.
- Я рассматривал его под микроскопом, - сказал Андрей. - Стекло над зрачком становится идеальной линзой.
- Черт... - выругался я, и меня непроизвольно передернуло. - Андрюха, мы воочию наблюдаем трансцендентные явления и так спокойно о них рассуждаем...
- Видел бы ты меня, когда я в первый раз это наблюдал, - усмехнулся он.
Я вспомнил свое состояние, когда ожил Буратино. Прямо сказать, не из приятных. То ли еще будет... Вляпались, похоже, мы с Андреем по самую макушку. И из этой трясины нам не выбраться.
- Ты встречаешься со своим заказчиком?
- Нет.
- А как же он забирает продукцию?
- Не знаю. - Андрей выдвинул ящик из стола, на дне которого лежала тоненькая пачка стодолларопых купюр. - Я складываю сюда готовую продукцию, а прихожу утром и нахожу вместо нее деньги.
- М-да... - протянул я и наконец-то решился на главный вопрос: - Как думаешь, кто они?
- А черт его знает! - поморщился Андрей и в сердцах махнул рукой. - Тебе не все равно, кому продавать душу? Раньше бы сказали - нечистой силе, сейчас - пришельцам из космоса... Спроси еще, чего они хотят. - Его губы тронула саркастическая усмешка, и он сам ответил на свой вопрос: - Землю поработить! По мне, если так платят, пусть порабощают!
- Родину продаешь... - криво усмехнулся я.
Но Андрей неожиданно воспринял мои слова в штыки.
- Родина?! - вспылил он. - Какая, к черту, родина?! Настоящее государство заботится о своих гражданах, а у нас граждан обдирают как липку! И если я интересен стране исключительно в качестве субъекта для "обдирания", то такую родину и продать не грех. Если об тебя вытирают ноги, обуй ботинки с толстой подошвой и начинай лягаться!
- Коллаборационист ты наш, - насмешливо покачал я головой.
- Уж какой есть... - остывая, буркнул Андрей.
- А если серьезно, что будем делать?
- Да то и будем! - раздраженно отмахнулся он. - Я - выдувать стеклянные глаза, ты - мастерить кукол. У тебя есть другие варианты?
"А он прав!" - ужаснулся я. Иных вариантов не было. Разве что бегать по инстанциям и доказывать, что в куклы вселилась нечистая сила либо мы контактируем с инопланетянами. Прямая дорога в сумасшедший дом. Отказываться от работы тоже не хотелось - только-только почувствовал, как начинаю выбираться из финансовой ямы и что в мире существуют еще кое-какие интересы, кроме заботы, где достать деньги, чтобы прокормиться. Чем возвращаться в свое болото, лучше сразу пеньковую петлю на шею Было желание жить, а не существовать, и не было никакого желания проявлять патриотизм. Кто его оценит? Быть неизвестным героем не привлекало равно в той же степени, как и умирать.
- Слушай, Андрей, ведь ты при университете работаешь, со многими учеными знаком, - сказал я. - Может, стоит кого-нибудь из них посвятить в нашу проблему? Авось подскажут что-нибудь дельное.