Шлюзовая камера представляла собой прямоугольный грот, вырубленный в камне, площадью сто на двести метров, высотой двадцать метров – по объему достаточный для того, чтобы без труда вместился малый космический скипер. Тридцать десантников находились там сейчас в полной готовности и ждали дальнейших приказов. Камера повернулась и Лина увидела, как наружные створы шлюза закрываются.
– Эй, подождите, – крикнула она. – А мы? Нас забыли?
– Потерпи, – сухо произнес Юрий. – Мы пойдем во вторую очередь, вместе со техгруппой КБК. Если все будет нормально, конечно.
Тем временем пятеро десантников работали у внутренних ворот шлюза, подсоединяя какую-то аппаратуру к кабелям, идущим по стене.
– Что они делают? – спросила Лина.
– Сейчас главное войти в локальную сеть астероида, – пояснил Макс Симонов. – Ты сказала, что там было голосовое управление, но это еще не все. Были также команды с пультов, которые отдавали Дельгадо и Афати. Мы должны подключиться к центральному блоку компьютеров, расшифровать коды и переключить управление на себя. Тогда астероид будет нашим. Более или менее нашим. Потому что от дополнительных неприятных сюрпризов это все равно не застрахует.
– Ну и как там получается?
– Не знаю. Я биолог, а не программист. Спроси у Юрия. Он специалист по этим делам, может быть, он в курсе?
– Юр, что там происходит? – Лина повернулась к Юрию и обнаружила, что он снял перчатки и сосредоточенно работает на компе, высунувшемся из спинки переднего сиденья.
– Не мешай! – рявкнул Юрка. – Сказал же тебе – потерпи!
– Ну ты только скажи, идет дело или нет?
– Идет.
Ждать пришлось не так долго, минут пятнадцать, но Лине это время показалось бесконечно длинным. Она полазила по щитку на левом предплечье, нашла управление экраном, попыталась включить земное телевидение, убедилась в том, что здесь, в астероидном поясе, это невозможно, вошла в архив видеозаписей, выбрала какую-то из старых русских комедий, запустила ее и вытаращилась в экран, стараясь понять, что там происходит и ежеминутно отвлекаясь. Отвлекаться, увы, было не на что – в шлюзовой камере люди все так же стояли вдоль стен, Юрка все так же молча юзал комп, бегая пальцами по клавиатуре. О чем говорилось в древнем кино, понять было попросту невозможно – какие-то корявые, мутантской наружности люди ехали в цистерне, заполненной цементным раствором, потом пытались отстирать свою одежду, потом бежали по городу в черных трусах, потом играли в шахматы и непрестанно ругались друг с другом. Лина попыталась найти в архиве какую-нибудь игрушку или учебную программу – увы, наличествовали лишь комедии полувековой и даже вековой давности, названия которых ни о чем Лине не говорили.
– Уфф! – Юрий оторвался от компа и откинулся на спинку кресла. Поднял вверх руки, сцепил пальцы, потянулся. Лина не могла видеть его лица, забрало шлема было непрозрачным снаружи, но почему-то она знала, что он улыбается.
– Ну, не молчи, Умник. Получилось?
– Да.
– Ура! Ура!!!
– Не кричи, ради бога, – страдальчески взмолился Юрий. – Твои вопли разносятся по всей галактике. Побереги мои уши.
– Ой, извини. Ну расскажи хоть что-нибудь.
– Твой Вик не переусердствовал в создании защиты. Не знаю, с чем это связано. Может быть он понимал, что если СГБ найдет астероид, защищаться будет бесполезно. А может, просто не хватило умения – биотехнологом, конечно, он был выдающимся, но нельзя быть специалистом во всех областях.
– А может, Тутмес напортачил? – предположила Лина. – Специально, чтобы напортачить. Вика он ненавидел. В компьютерных делах соображал будь здоров, лучше Виктора. Он вполне мог там что-нибудь нагадить в защите, а Вик об этом не догадывался.
– И такое возможно. Теперь уже не важно. Главное, что мы быстро сломали электронную защиту и объяснили компьютеру, какие мы хорошие ребята и как нас нужно любить. Видишь, что творится?
– Вижу.
Десантники уже открыли внутренний люк шлюзовой камеры и двигались по коридору. Знакомый Лине интерьер – квадратный коридор, стены, отделанные серым пластиком, свет с потолка, рубчатый темно-синий пол. На преодоление вторичного шлюза потребовалось всего три минуты. Дальше солдаты проникли во внутренние помещения Слона и двинулись по коридорам, рассредоточившись по четыре человека.
Картинка померкла, в левом углу высветилась монголоидная физиономия подполковника Дабылова.
– Симонов, Ладыгин и Горны, приготовиться ко входу на объект. Пойдете в составе второго отделения техгруппы. Приступить к выполнению задачи.
Изображение Дабылова исчезло, вместо него появился донельзя серьезный майор Голубеньких.
– Пятиминутная готовность. Экспертам строго следовать указаниям командира второго отделения старшего сержанта Петракова вплоть до особых распоряжений.
– Лина, когда тебя будет выдувать из эвакуатора, сгруппируйся, – проговорил Юрий, спешно натягивая перчатки.
– Ага, – Лина кивнула головой.
Знать бы еще, что это значит – "сгруппируйся".
* * *
Она поняла, что означало это слово, когда ее выплюнуло из трубы. Означало именно то, чего она не сделала. Не успела перевернуться на спину, вперед ногами. В результате ее выкинуло враскоряку, боком, с нелепо растопыренными конечностями. Лина со всей дури шмякнулась о камень и покатилась по полу. Тут же набежал Юрий, выплюнутый десятью секундами раньше, схватил девушку поперек туловища и оттащил в сторону. Вовремя, иначе на нее свалился бы очередной солдат. Лишне говорить, что Лина перенесла падение безо всякого ущерба – десантный костюм взял на себя силу удара. Но все равно было ужасно стыдно.
Умник поставил Лину на ноги, прислонил к стене.
– Ты в порядке, детка?
– В порядке. Там, наверное, все уржались надо мной.
– Кому ты нужна? Только мне, – В руках Юрий появилась катушка с ярко-желтым тонким фалом, он прицепил ее к своему поясу, конец шнура с карабином защелкнул на поясе Лины. – Это страховка, – пояснил он. – Здесь мы с тобой ходим только парой. И делать будешь только то, что я тебе скажу. Никакой самодеятельности. Поняла?
– Так точно, господин подполковник.
Эвакуация закончилась в считанные минуты. Труба-яйцеклад вползла обратно в задницу скипера, наружные врата шлюза захлопнулись. "Бегом, бегом!" – заорал в наушниках Голубеньких. "Двигай за мной", – приказал Юрий и трусцой побежал к открывающейся внутренней двери. Лина следовала за ним метрах в двух, фал между ними чутко реагировал на расстояние, то вытягиваясь, то вкручиваясь обратно в катушку, но ни на миг не провисая.
Группу выстроили в туннеле в две шеренги. Туннель уже наполнился воздухом, вторичный шлюз открылся и внутренние помещения Слона мерцали через него ярким светом, манили к себе. Майор Гришанин вышагивал перед строем и давал последние распоряжения.
Говорят, преступника тянет на место преступления. А жертву, жертву тянет? Лину определенно тянуло туда, где Виктор поиздевался над ней вдосталь. Но тянуло вовсе не из-за подонка Вика, не было у нее таких извращенных мотиваций. Астероид стал для нее не только тюрьмой, но и священным местом. Она томилась в этой узнице почти два месяца, мучилась от боли и унижения, не спала по ночам, и мечтала, мечтала. Представляла, как ступает на серую глинистую почву Мирты вместе с десятками таких же как она колонистов, как снимает шлем, делает первый вдох, как атмосфера чужой планеты заставляет ее закашляться, задохнуться, как темнеет в глазах. Но проходит пара минут, и становится легче, спокойнее, а потом совсем легко и спокойно – так, словно она всегда жила на Мирте и дышала этим стерильно чистым, не загаженным людьми воздухом.
И была еще одна причина думать о Слоне с любовью. Отсюда начался ее путь к Умнику. Здесь она встретила Тутмеса. Он умер… жаль его до слез, мир его праху, но он успел сделать главное – подарил Лине банковскую карту. Пластиковый прямоугольник, ключ ко всему, что он накопил за свою жизнь. Поистине царский подарок – не важно, что Лина не сумела воспользоваться этими деньгами. Карта стала ключом к гораздо большему – ее судьбе. Судьбой ее стал Юрий Ладыгин, русский шпион. Теперь – бывший шпион.
Лина всегда стремилась к независимо сти. То, что она вопреки воле отца не поступила в университет, то, что закончила скипер-колледж и стала работать пилотом, было вполне логичным поступком – она строила свою жизнь самостоятельно, так, как хотелось ей. Она хорошо зарабатывала, она не отказывала себе ни в чем. Она свысока смотрела на мужчин, которые влюблялись в нее, или изображали, что влюблены, водили ее в самые дорогие рестораны, исполняли любую ее прихоть, готовы были бросить свои семьи ради нее – юной польки, красивой, как северная богиня (расхожее выражение, кое она слышала в те времена по пять раз на дню). Она была уверена, что так будет всегда, что ленивое, само собой разумеющееся удовольствие никогда не кончится. И что же из этого вышло? Ее обвели вокруг пальца и изнасиловали как наивную школьницу, в первый раз накурившуюся марихуаны. Как только она встретила Виктора Дельгадо, независимость ее умерла, а она даже не подозревала об этом целых полгода, пока сама не привезла Вика на астероид и не обнаружила, что стала беспомощным лабораторным кроликом.
Независимость ее кончилась и не восстановилась по сей день. Из гадких рук Виктора она попала в нежные лапищи Умника. Вик использовал ее, Умник тащил за собой. Вот он, стоит впереди, в строю, навытяжку, Лина привязана к нему веревкой. Какие, к черту, аллюзии – имеет место прямой и тупой факт. Ее вели и ведут, контролировали и контролируют каждый ее шаг. Еще недавно она почти не сомневалась, что Умник делает это по чьему-то приказу, теперь она знала, чувствовала сердцем, что он не играет с ней, любит ее честно и самозабвенно, готов носить ее на руках, вытирать ей попу и кормить с ложечки, потому что… Просто потому что любит до смерти. Он бросил ради нее то, чему посвятил всю жизнь. Он не выражает свою любовь в громких словах и экзальтированных поступках, он просто делает то, что считает нужным. Но если ей будет угрожать хоть малейшая опасность – задушит голыми руками кого угодно, хоть врага, хоть друга, и только потом задумается о том, что наделал. И стоит подумать о том, хорошо это или плохо.
Хорошо – потому что они по-настоящему любят друг друга, потому что им славно, счастливо и уютно вдвоем. Плохо – потому что она слишком зависима от него, а он зависим от нее, и вечно так продолжаться не может. Пиеса, в которой повидавший виды крутой мужчина носит на руках и лелеет спасенную им девочку-куколку, не может продолжаться бесконечно. Мужчина на верху блаженства, да и девочка вроде бы пока довольна, но проблема в том, что она вовсе не куколка. Она предназначена для другого.
Она должна быть астронавтом. Или космонавтом – какая разница, как это называть. Она пыталась забыть свое предназначение, стать образцовой невестой, но здесь, на астероиде 2031 DA "Элефант", вспомнила свой истинный путь, снова ступила на него. И напрасно Юрий отшучивается, воспринимает ее слова как очередную детскую прихоть – он не избежит судьбы. Хотя он пытается выстроить жизнь по собственному сценарию, целенаправленно и жестко – сейчас это становится ясным. Когда Лина бегала по резиновым дорожкам в комплексе КБК, когда лазила там по перекладинам и трубам на десятиметровой высоте, когда прыгала там же с двойным сальто в воду, когда вдыхала обедненную кислородную смесь, когда писала в колбочку два раза в день и смущенно отдавала мочу доктору Иконникову, она не сомневалась, что ее не просто изучают, а готовят к чему-то. К чему – так и не узнала. Хитрый Умник сделал финт хвостом – уволился из шпионов, ушел из КБК и утащил ее с собой. Судя по словам того же Мишки, это было не так-то просто, на Лину строились немалые планы. Умник обломил всех. Лина вообще с трудом представляла человека, которого он не смог бы обломить.
Таким человеком должна стать она. Лина. И вовсе не во вред Юрке, любимому человеку, но во благо ему.
– …и приступить к выполнению поставленных задач, – закончил между тем капитан Гришанин. – Напрааа-во! Шагом арш!
Все дружно повернулись направо, в том числе, как ни удивительно, и Лина. И затопали к вратам вторичного шлюза. Вот так-то – задумалась Лина о своем, о женском, и пропустила все на свете. Наверное, там говорили и о том, что делать ей. Впрочем, и так ясно что делать – то, что скажет Умник. Как и всегда.
– Юр, – шепнула она на ходу, – я все прослушала. Что нам делать?
– Потом объясню. Не болтай в строю.
Техгруппа добралась до лабораторных блоков и разделилась на звенья по пять человек. Таким образом, вместе с Юрием, Линой и Симоновым оказалось еще два спеца (так называли себя люди, входящие в техническую группу). Симонов заметно оживился, перебегал от звена к звену, что-то объяснял, не по-военному эмоционально размахивая руками. Наконец отправил всех по местам и вернулся обратно. На экране в шлеме Лины появилось его изображение.
– Что-то не очень я понимаю, зачем меня сюда привезли, – заявила Лина. – Я думала, что буду объяснять и показывать, где и что тут находится, а вы и сами прекрасно разобрались что к чему.
– Разобрались? – Макс усмехнулся. – Да тут неделю разбирайся – не разберешься. Аппаратура уникальная, причем половина ее – производства оборонной американской промышленности, а еще четверть – русской сборки. Ума не приложу, как все это можно было купить или, украсть, и вывезти сюда, и не привлечь при этом никакого внимания. Большой вопрос: зачем Дельгадо все это затеял?
– Я же говорила – он хотел переделать себя. Чтобы стать совершенным и наслаждаться жизнью.
– Он так тебе и говорил? – прищурился Симонов.
– Ну да, конечно.
– А о колонизации планет разговор был?
– И об этом тоже. Но потом оказалось, что это враки.
– Похоже, все-таки не враки. Пойдемте, кое-что вам покажу.
Они прошествовали через третий блок, где содержались стансовские ксенобионты. Симонов сообщил, что герметичность контейнеров сохранилась, автономность их работы не нарушилась, но некоторые животные, увы, погибли. Они прошли мимо стеклянных террариумов – маленьких, средних, больших и просто огромных. Лина уже видела это инопланетное чудо, и все же сердце ее снова громко забилось от восторга. Стансовские растения напоминали земную подводную фауну – такую, какая встречается на коралловых рифах. Анемоны, кораллы, морские лилии, губки причудливых форм и пышной яркой расцветки – вот на что это походило. Растения выжили, и мелкие зверюшки тоже, а вот крупные животные умерли. Пальцеглаз лежал на спине, запрокинув уродливую голову, раскинув ноги и задрав вверх когтистые передние лапы. Он не разложился, а высох, превратился в мумию. Он умер, но сила его осталась. Он передал ее Лине, сила осталась жить в ее мышцах, ее переделанных генах.
Лина остановилась, постучала пальцем по толстому стеклу, словно надеясь, что зверюга вдруг оживет и вскочит на ноги.
– Пальцеглаз равнинный… – проявил эрудицию Симонов. – Кластеры этого хищника – главный компонент геноприсадки при создании форсфайтеров.
– Я знаю, – печально произнесла Лина. – Он здесь, у меня внутри. Он спасал меня много раз. Жаль, что он умер. Его надо было отвести обратно на Станс и выпустить на свободу. Он заслужил это.
– Представляю, во сколько обошлась бы такая гуманная акция… – улыбнулся Симонов.
– А русские на Станс летают? – спросила Лина. – Или только китайцы?
– Русские летают куда угодно, – встрял в беседу один из спецов КБК. – Я вот, к примеру, был на Стансе два раза. Здорово там, красиво, экзотика всякая – супер, глаз не оторвешь! Только ходить трудно – сила тяжести в полтора раза больше, чем на Земле. И обработка долгая – каждый раз, когда на корабль возвращаешься, час в скафандре паришься, пока его снаружи отскребут и щелочью отмоют. Они, эти стансовские организмы, опасные очень, но щелочи они не выдерживают.
– И как же вы туда попали? – поинтересовалась Лина, умирая от зависти.
– Посылали меня, – туманно сказал спец.
– Кто посылал?
– Подразделение Комитета биологического контроля в составе официальной российской научной экспедиции, – пояснил Симонов. – Для изучения планеты и сбора образцов. Международный лимит для каждой страны – четыре недельных экспедиции в год. Я тоже был на Стансе. Один раз, правда. Но впечатлений хватило.
– А на Мирте был?
– На Мирте? Что там делать? – Макс пожал плечами. – Там же нет жизни. Все летают на Станс, остальные планеты малоинтересны.
– Это неправильно, – категорично заявила Лина. – Мирта – самая интересная планета. Там нет жизни, зато есть вода и кислород. Нужно только засеять все это…
– Слова Дельгадо цитируешь? – спросил Макс.
– Откуда ты знаешь?
– Сейчас сама поймешь. Пойдемте дальше.
Они прошли через несколько блоков – спецы суетились в них как муравьи, деловито разбирали аппаратуру и складывали в пластиковые ящики.
– А почему в восьмом блоке ничего не разбирают? – спросила Лина. – Там же живые звери со Станса, это самое ценное.
– Приказано их уничтожить, – флегматично отозвался спец – тот, который летал на Станс.
– Уничтожить? Зачем?
– А что с ними еще делать? Их так просто не увезешь – и корабль нужен специальный, и работы на несколько дней. А нам америкосы на хвост наступают – через пять часов, говорят, уже здесь будут. К тому же у нас в России этих ксенобионтов уже пруд пруди. В московском зоопарке не были?
– Нет.
– Сходите. Там уже два года их показывают. Специальный отдел открыли. Билеты, правда, дорогущие, по тыще рублей, но народ дуром ломится. Там даже гравитацию сделали как на Стансе – а то эти зверюги при нашей силе тяжести дохнут слишком быстро, внутренности у них раздуваются. Пальцеглазов там целых пять штук, и все разных цветов – представляете?
– А черви в них есть, в этих пальцеглазах? – Лина брезгливо передернула плечами.
– Почему вы спрашиваете про червей?
– Я понял почему, – вмешался Макс. – Лина имеет в виду хиту, лентеца, оказавшегося разумным.
– Ага. Непонятно, как так получилось – вы возите со Станса зверюг чуть ли не тоннами, и до сих пор не наткнулись ни на одного разумного глиста. А может, уже наткнулись, только не подозреваете об этом. И там, в вашем зоопарке, в каком-нибудь из зверюг находится самый настоящий свистун, только затаился, ждет возможности убежать. Знаете, что он может натворить…
– Знаю, Лина. Знаю. История с хиту обсуждалась у нас на ученом совете. И конечно же сразу были обследованы все экземпляры стансовских хищников – и в России, и в Союзе, да и по всему миру тоже – мы не вправе держать такую опасную информацию в секрете.
– И что? Нашли других хиту?