- Этика может быть такой занудной! - ехидно заметил он. - Наверное, для бъйорнна особенно.
- Я вырос в очень гармоничном и добропорядочном обществе, - ответил я. - Несомненно, мой рассказ был недостаточно точным.
- Вряд ли. У меня создалось определенное впечатление, что оно подавляет некоторые проявления личной инициативы.
- Личность - ничто. Дом - все.
- Вы действительно верите этой чепухе? - спросил он.
- Абсолютно.
- Ну, через пару недель со мной у вас появится более практический взгляд на вещи.
- Мы не пробудем вместе так долго.
- Еще как пробудем, - беспечно ответил он. - Вам надо посмотреть картину, потом вы хотели встретиться с Маллаки. Это уже четыре или пять дней.
- Но вы сказали две недели, - уточнил я.
- Сказал.
- На что уйдет остальное время?
- О, я уверен, мы что-нибудь придумаем, - доверительно произнес он, и почему-то я понял, что услышу еще не один вопрос о Малькольме Аберкромби и его коллекции.
Глава 9
Наступил вечер, а я все еще не составил мнения о Валентине Хите. Он был человеком интересным, с ним было весело, он обращался ко мне вежливо и с уважением, но если ему верить (а я не видел причин сомневаться в его словах), он был совершенно аморальным преступником, который в настоящее время скрывает украденные произведения искусства, и без сомнения, вскорости продаст некоторые из них ничего не подозревающей Тай Чонг. Еще прежде, чем мы спустились на первый этаж отеля "Эксцельсиор", я решил задержаться в его обществе ровно столько, сколько понадобится на приобретение картины Маллаки, а затем как можно быстрее вернуться на Дальний Лондон.
- Мы наймем автомобиль, или вы предпочитаете какой-нибудь местный общественный транспорт? - спросил я, когда мы подошли к парадной двери.
- Общественный транспорт? - переспросил он с насмешливой гримасой.
- Толкаться среди пролетариев, которые дышат вам в лицо чесноком и дымом? Прикусите язык, Леонардо.
- Тогда я остановлю машину, - сказал я, выходя наружу.
- Позвольте мне, - сказал он, сделав знак роскошной серебристой машине, стоявшей за полквартала от отеля.
Машина немедленно завелась и подкатила к двери.
- Моя краса и гордость, - сказал он, открывая передо мной дверцу. - Даже зажигалка на атомной энергии. Что вы о ней думаете?
- Очень просторно, - заметил я, взбираясь на необъятное заднее сиденье.
- Если захочется пить, есть встроенный бар, - сказал он, присоединяясь ко мне и нажимая кнопку. Между нами вырос шкафчик с напитками.
- Нет, спасибо.
- А еще видео с октафоническим звуком, - продолжал он.
- Как интересно.
Он нажал еще одну кнопку, и я чуть не взвизгнул, потому что все сиденье начало вибрировать.
- Чтобы не отсидеть себе все на свете, когда слишком долго удираешь от полиции, - пояснил он.
Потом он постучал в светонепроницаемое стекло, отделявшее нас от переднего сиденья, и водитель-моллютеец опустил заслон.
- Да, мистер Хит? - произнес он через блок-транслятор, который перевел его речь на чистейший земной.
- В подземный пентхауз, Джеймс, - приказал Хит.
- Слушаюсь, мистер Хит, - ответил моллютеец, снова закрываясь стеклом.
- Что такое подземный пентхауз? - спросил я.
- Квартира под землей, - усмехнулся Хит.
- Я заметил, что вы называете водителя Джеймсом, - сказал я. - Не думал, что у моллютейцев бывают человеческие имена.
- Не бывает. Но его настоящее имя я вовсе не могу выговорить, так что зову его Джеймсом.
Он помолчал и добавил:
- Если я правильно помню, его предшественника звали Оскар.
- Очень приятно узнать, что вы охотно нанимаете не-землян.
- По-моему, я уже говорил, что на Шарлемане их нельзя использовать в качестве свидетелей, - ответил Хит и опять сделал паузу. - Кроме того, им можно платить меньше, чем людям, а я постоянно пытаюсь сократить расходы - правда, без особого успеха. Мое воспитание не позволяет мне довольствоваться вторым сортом, но увы, никто не подумал научить меня, как обеспечить себе первый. Моя профессиональная жизнь - сплошная цепь проб и ошибок.
- Очевидно, вы сделали не так уж много ошибок, - заметил я, - поскольку вы до сих пор на свободе.
- О, ошибок у меня хватало, - беспечно ответил он. - Но и у полиции тоже. Просто удивительно, как много времени требуется, чтобы понять, что при моем положении можно быть вором. Жульничество на бирже, махинации с правительственными контрактами, политический подкуп - такого можно ожидать от человека явно богатого и хорошо воспитанного, но вор в ночи?
По-моему, это никогда не приходит им в голову.
- Тогда почему вам пришлось скрываться у меня в номере? - спросил я.
- Почти никогда, - внес он поправку. - Разумеется, к тому времени, как они меня поймают, Морита уже попадет к человеку, у которого еще меньше причин афишировать свое приобретение, чем у меня. А потом я получу официальное карантинное свидетельство, множество многословных извинений, и полиция очень нескоро заподозрит меня в следующей краже.
- Это, кажется, весьма удобно, - неодобрительно отозвался я.
- Не говоря уже о логике, - добавил он. - Подумайте, как глупо арестовывать обычного подонка-неудачника за кражу драгоценного камня или редкой картины. У него же еле хватает средств на чистую рубашку, как же он может быть тем, за кем они охотятся? В то время, как мне только на самые необходимые расходы ежемесячно требуется свыше полумиллиона кредитов, и это без видимых источников дохода. Если бы полиция логично оценивала ситуацию, они посадили бы в тюрьму всех богатых бездельников, и держали бы, не выпуская под залог, пока виновный не признается.
- Очень интересная точка зрения, - признал я.
- И не безосновательная, - продолжал он. - Я совершенно не боюсь быть ограбленным, когда нахожусь среди представителей немытой массы; но среди равных себе я всегда вооружен до зубов.
Он повернулся ко мне.
- Запомните, Леонардо: если кто-нибудь скажет вам, что ему не нужны деньги, немедленно хватайтесь за кошелек и бегите.
- А что делать, если кто-то скажет, что он вор?
- Все мы воры, - сказал он, улыбаясь. - Я просто честный вор.
- Нет ли здесь противоречия? - спросил я.
- Есть, конечно. Кто сказал, что человек не может быть противоречив? - он выглянул в окно. - Ага, вот мы и на месте.
Я потянулся к ручке дверцы, но он мягко схватил меня за руку.
- Пока нет, - сказал он и включил внутреннюю связь. - Дважды вокруг квартала, Джеймс.
Обернувшись ко мне, добавил:
- Если вы не возражаете, мы еще минуту-две покатаемся, чтобы убедиться, что за нами нет хвоста и за входом в мой дом не следят.
- А если следят?
- Тогда я представлюсь соседом и вытащу картину у них из-под носа.
- А если появится настоящий сосед?
- Он перед вами, - усмехнулся Хит.
- Не понимаю.
- Я снимаю в этом здании две квартиры. Подземную - сам, и на свое имя, а ту, что на шестом этаже - под видом пожилого седобородого джентльмена, который заметно хромает. Из своей квартиры он выходит редко, только для того, чтобы соседи его видели и могли опознать.
- Надо ли полагать, что в Океане вы живете под двумя именами?
- Под тремя, - сказал он. - Это утомительно, но никогда не знаешь, что может пригодиться.
Он снова заговорил в микрофон.
- Довольно, Джеймс. Выпустите нас, припаркуйтесь за квартал и следите во все глаза за обстановкой.
Автомобиль остановился, мы вышли в теплый, сухой ночной воздух.
- Сюда, - сказал Хит, ведя меня к парадной двери большого жилого комплекса из стали и стекла.
Мы вошли в маленькое фойе и подождали, пока система охраны идентифицирует Хита.
- Добрый вечер, мистер Хит, - произнес металлический голос.
- Добрый вечер, - ответил Хит.
- С вами спутник, - сказал голос. - Назовите его.
- Это Леонардо, из расы бъйорннов, мой деловой партнер с Дальнего Лондона. В течение ближайших часов - гость.
- Зарегистрирован, - сказал голос.
Вдруг часть стены отодвинулась, и Хит вошел внутрь, пригласив меня следовать за собой. По освещенному коридору мы подошли к ближайшему лифту и через мгновение уже спустились на нижний уровень.
- Вот мы и дома, - сказал Хит, подходя к двери и ожидая, пока компьютер опознает его по голосограмме и снимку сетчатки.
Дверь тихо скользнула в стену, и мы вошли в темную квартиру.
- Свет, - скомандовал он.
Мгновенно вспыхнуло множество ламп и светильников. Я оказался в элегантно обставленной комнате с множеством развлекательных приспособлений, от голографического видео в рост человека, до нескольких сложных игр, подключенных к одному компьютеру. Нам исполнил серенаду струнный квартет в декафонической записи, а гипнотические переливы света плели хитроумные пастельные узоры на стенах и потолке. У одной из стен в витрине стояло около двадцати скульптур и артефактов со всей галактики, миниатюрных и изящных, совершенно потрясающе исполненных. Перед застеленной мехом кушеткой, в двух футах над полом, висела хромовая столешница, на ней лежали три книги с Земли в кожаных переплетах.
- Хотите выпить? - спросил Хит.
- Нет, спасибо, - ответил я.
- Вы самое сухое существо из всех, кого я встречал, - заметил он. - Вы не проголодались? У меня превосходно оборудованная кухня, хотя должен признаться, что я никогда в жизни не готовил. Вам придется самому с ней управляться.
- Может быть, позже, - сказал я. - Сейчас мне хочется взглянуть на картину Маллаки.
- Как хотите, - сказал он и прошел в другую комнату.
Через минуту он вернулся с большим полотном и поставил его на кушетку.
Картина совпадала с голограммой, которую мне дала Тай Чонг. Мы оба стали ее рассматривать.
- Ужасно, не правда ли? - прокомментировал он.
- Он не мастер, - согласился я.
- Мне бы не хватило наглости предложить ее Тай Чонг, - продолжал Хит, - если бы женщина не была так красива. Ее красота побеждает даже неумение художника.
Он не отрывал взгляда от картины.
- Она в самом деле удивительна, правда?
- Да, - согласился я. - Вы не знаете, у Маллаки нет других ее портретов?
- Сомневаюсь, - ответил Хит. - Насколько я знаю, это вообще его первая картина.
- Вы можете что-нибудь о нем рассказать?
- Не много. Он почти все свое время проводит на Внутренних Границах, хотя дом у него на Кванте IX. Он никогда не говорит о своей профессии, но по намекам и обрывкам сведений, которые мне удалось собрать, я заключил, что он охотник за беглецами, причем очень удачливый.
- Если он богат и не зарабатывает на жизнь живописью, тогда зачем же он дал вам этот портрет для продажи? - поинтересовался я.
- Насколько я понял, несколько месяцев назад она его бросила.
- И он так убит горем, что не хочет оставлять в доме напоминания о ней?
- Или так взбешен.
Я внимательно всмотрелся в лицо на картине.
- Он говорил, почему она ушла от него, или куда?
Хит покачал головой.
- Я почти не знаю этого человека, Леонардо. - Он еще раз взглянул на картину и с сомнением спросил:
- Вы действительно думаете, что мистер Аберкромби захочет купить эту картину?
- Он захочет.
- У этого человека совсем нет вкуса.
- Он собирает ее портреты, - сказал я.
- И хочет собрать все?
- Хотел бы.
- А что тут трудного? - спросил Хит. - В конце концов, ей не дашь и тридцати пяти. Сколько художников могли ее писать?
- Больше, чем вы думаете, - ответил я. - Люди изображают ее на портретах и в скульптуре уже восемь тысяч лет.
- Наверное, шаблонное лицо.
- Вы когда-нибудь видели такое? - спросил я.
Он еще раз изучающе посмотрел на портрет и покачал головой.
- Ни разу, - признался он.
- Маллаки говорил о ней?
- По-вашему, мы старые друзья? - взмолился Хит. - Я его видел всего два раза. Он сказал мне только, что встретил ее где-то на границе.
- Сколько времени они пробыли вместе?
Он пожал плечами.
- Кто знает.
- Я думаю, мне надо поговорить с Маллаки, - сказал я.
- Зачем?
- Чтобы выяснить, действительно ли она существует.
- Я же сказал вам: она была его любовницей.
- Но вы ее никогда не видели.
- Это верно.
- Знаете ли вы кого-нибудь, кто ее видел? - спросил я.
- Нет.
- Может быть, он лгал.
- Какой смысл ему врать? - спросил Хит.
- Я заметил, что люди часто лгут без всякого смысла, - заметил я.
- Тоже верно, - дружелюбно согласился Хит. - Но какое вам дело до того, существовала она или нет?
- Ее портреты возникали на всем протяжении человеческой истории, и часто как изображения мифической героини. Если ее не существует, если своими словами Маллаки хотел сказать, что в силу своей профессии поклоняется богине войны или смерти, тогда у него должен был быть какой-то источник вдохновения, с которого он писал портрет. И если я его найду, то постараюсь купить для Малькольма Аберкромби.
- И он приобретет его, не глядя? - спросил Хит. - Он действительно так ею увлечен?
- Да.
На лице Хита появилось хищное выражение.
- У меня такое впечатление, что из всего этого можно получить приличную прибыль.
- Вы уже получаете из этого прибыль, - подсказал я.
Он одарил меня еще одной обезоруживающей улыбкой.
- Да, конечно, получаю.
- Где сейчас Серджио Маллаки? - спросил я.
- Надеюсь, что на Кванте IX, - сказал Хит. - Позвольте, я позвоню по видеофону нашему общему приятелю и точно выясню.
И он вышел из комнаты. Ожидая его, я несколько минут перелистывал книги в кожаных переплетах на плавающем столике. Две оказались разными изданиями Библии, а третья - перевод Танбликста, великого канфоритского поэта. Его я и читал, когда Хит вернулся.
- Не везет, - объявил он. - Маллаки на одном из миров Внутренней Границы, по имени Ахерон.
- Я не знаком с ним.
- Я тоже. Но осмелюсь предположить, что это на редкость малоприятная планета.
- Почему?
- Потому что Ахерон означает "Ад".
- Вы можете найти его координаты?
- Думаю, что не стоит, - сказал Хит.
- Почему вы так говорите?
- Потому что Маллаки должен был две недели назад вернуться на Шарлемань, - сказал он и замолчал. Потом добавил:
- Учитывая его профессию, это может означать, что он мертв.
- Понятно, - протянул я.
- Вы потемнели, - заметил Хит.
- Цвет отражает мое разочарование.
- Сдаваться еще рано, - сказал Хит. - Я буду каждый день звонить моему приятелю. Вполне возможно, что он появится до того, как вы вернетесь на Дальний Лондон.
Взгляд его упал на книгу в моих руках.
- Вас интересуют стихи? - спросил он.
- Меня интересуют книги, - ответил я.
- Красивые штуки, - согласился он. - Жуткий анахронизм, однако.
Можно было бы держать всю библиотеку Океаны в пузырьковом модуле размером в два раза меньше книги, которую вы держите.
- Без сомнения, - согласился я.
- Но все же иметь их у себя приятно - если позволяют средства.
- Меня удивило, что у вас два экземпляра Библии, - заметил я.
- Да? Почему же?
- Я не хотел вас обидеть, - сказал я, формулируя свое замечание на Дипломатическом Диалекте, - но вас трудно представить штудирующим кодекс моральных принципов своей расы.
Прозвучал веселый смешок.
- Я их не читаю. Я их просто собираю.
- Вы ответили на мой вопрос.
- У вас это здорово получается, Леонардо, - сказал он с восхищением.
- Что?
- Всадить словесный кинжал мне между ребер, и все это в вашей скромной, вкрадчивой манере.
- Уверяю вас, что…
- Избавьте меня от уверений, - прервал он. - Когда я обижусь, то сам скажу.
Я промолчал.
- Расскажите мне еще об этой Черной Леди, - попросил он, когда пауза затянулась. - У нее есть имя?
- Понятия не имею, - ответил я. - Я думал, что вы знаете.
Он покачал головой.
- Маллаки упоминал о ней всего один раз, и сказал только, что она - его любовница.
Он задумался.
- Интересно, как она попала на все картины Аберкромби?
- Я не знаю, - сказал я. - Первоначально я предполагал, что она - воплощение мифической героини, но эта теория опровергнута.
Хит состроил гримасу.
- Мы говорим о ней так, будто ее никогда не существовало, а я знаю точно, что меньше года назад она была жива.
- Это не соответствует истине, - сказал я. - Вы никогда ее не видели. Вы знаете только, что Маллаки заявил, что она его любовница.
- С какой стати он будет мне врать? - настаивал Хит. - Она меня не интересует.
- Но если Маллаки говорил правду, почему она изображена на более чем тридцати произведениях искусства, первому из которых почти восемь тысяч лет? - упирался я.
- Откуда мне знать? - раздраженно ответил он. - Совпадение?
- Вы действительно верите в такие совпадения?
- Нет, - признался он. - Но я верю, что должно быть логическое объяснение, хотя мы его пока не нашли. Может быть…
В этот момент нас прервал тонкий прерывистый звуковой сигнал.
- Что это? - спросил я, вздрогнув.
Хит уже был на ногах.
- Это Джеймс. Сообщает, что мы здесь уже не одни.
- Полиция? - спросил я.
Он кивнул.
- Боюсь, что нам пора уходить, и довольно спешно.
- Но почему? - спросил я. - Если вы, как говорите, законно приобрели картину Маллаки, вам нечего скрывать.
Мое замечание его, кажется, рассмешило.
- Только в этой комнате на виду три книги и более дюжины инопланетных скульптур, которые надо прятать - и вы еще не видели, что у меня в спальне.
Он грустно окинул взглядом свои сокровища.
- Не думаю, что успею собрать их и взять с собой. А жаль.
И решительно направился к двери.
- Ну что ж, - сказал он. - Идемте.
- Почему бы вам просто не переодеться и изменить личность? - спросил я.
- Потому что грим и костюм в квартире на шестом этаже, - ответил он. - Скорей, Леонардо.
- Мне нечего бояться полиции, - ответил я.
- Вы хотите встретиться с Маллаки, не так ли?
- Вы же говорите, что он может быть уже мертв.
- Но может быть и жив.
- Тогда я сам найду его в свое время, - заявил я. - Полицейские мне не враги, а друзья.
- Не зарекайтесь, - сказал Хит. - Вам будет не так-то просто объяснить, почему инопланетянин один находится в квартире с крадеными вещами.
Он усмехнулся.
- Они даже могут принять вас за вора.
Наверное, он увидел мой ужас, потому что продолжал настаивать еще убедительнее:
- В самом лучшем случае они подумают, что вы связаны с этим, и к несчастью, система охраны подтвердит: я представил вас, как делового партнера, а вы не возражали.
- Ни одного бъйорнна до сих пор не арестовывали! Я навлеку позор на Дом Крстхъонн!
- Тогда прекратите заламывать руки, и идемте со мной.
- Но они узнают, что я здесь был, даже если мы сбежим!