- Ему нужна только информация, а не картины, Достойная Леди, - ответил я. - Он собирает сведения об этой женщине точно так же, как Аберкромби коллекционирует ее портреты.
- Интересно, почему?
- Я не знаю, Достойная Леди.
Она помолчала, словно задумавшись над этим, потом пожала плечами.
- Как бы там ни было, этот портрет продает Валентин Хит, коллекционер, с которым мы не раз имели дело. Он предпочитает продавать нам напрямую, избегая хлопот и неопределенности аукционов, - она снова помолчала. - Когда вы пришли, я как раз говорила Аберкромби, что мы нашли еще один портрет его незнакомки, и если он хочет его приобрести, то наше условие - снова взять вас на службу и письменно извиниться перед вами, Клейборном и Домом Крстхъонн.
- Он гордый человек, - сказал я. - Он, наверное, не согласился на ваши условия.
- Он еще и одержимый человек, - заметила она.
- Он согласился?
Она улыбнулась.
- Согласился. Вы снова у него на службе.
- Но я не хочу к нему возвращаться! - выпалил я, сам удивившись собственной смелости.
- Это наверняка лучше, чем самоубийство.
- Самоубийство почетно, - сказал я. - А в работе на человека, который меня презирает и считает лжецом, ничего почетного нет.
- Докажите ему, что он не прав.
- Но…
- Послушайте, Леонардо, - перебила она. - Гектор поддразнивает меня за то, что я вечно вступаюсь за наших братьев-инопланетян, и кое в чем он прав: я произношу речи и участвую в маршах, но ни разу не добилась ничего реального. А сейчас у меня появилась возможность действительно что-то сделать, и одновременно преподнести очень неприятному человеку очень неприятный урок.
Она улыбнулась.
- И это тем приятнее, что вы - сотрудник Клейборна.
- А нельзя ли, чтоб работать к Аберкромби пошел кто-нибудь другой?
- спросил я. - Дело ведь не только в том, что мы друг друга не любим? Я здесь, чтобы изучить вашу методологию и расширить свои представления о различных школах искусств, но совершенно не занимаюсь этим с тех пор, как начал на него работать.
Она покачала головой.
- Вас он уволил, и вас должен снова взять на работу. Кроме того, не могу же я ратовать за всеобщее равенство, и не подтвердить свои слова делом, когда наконец представилась возможность! - она сплела перед собой руки. - Ну не хмурьтесь так, Леонардо. Я даже заставила его перечислить крупную сумму в возмещение ущерба вашему Дому.
- Неужели?
- Еще бы. Никто не смеет обижать моих инопланетян.
- Безмерно благодарен вам, Достойная Леди, - искренне сказал я.
- Докажите это тем, что не убьете себя, - ответила Тай Чонг.
- Я уже обещал, что не совершу ритуал, пока нахожусь у вас на службе, - заверил ее я.
- Вы все-таки собираетесь сделать это, когда уволитесь? - удивленно переспросила она. - Несмотря на то, что он согласился взять вас назад?
- Не знаю, - ответил я. - Попрошу этического наставления у Матери Узора.
- Но она наверняка запретит вам! Ваш Дом сейчас получает больше денег, чем в самом начале!
- Эти деньги - плата за нечистую совесть, - ответил я.
- Чепуха! - фыркнула она. - Это деньги узколобого фанатика, который платит за свою глупость.
- Я приму ваш совет во внимание, - уклончиво ответил я.
- Мы еще поговорим об этом позже, - пообещала она. Наступила неловкая пауза.
- Мне кажется, мы все решили, Леонардо?
- Значит, сейчас я должен явиться к Аберкромби?
Она покачала головой.
- Нет. Я уже заказала вам билет на Шарлемань.
- На Шарлемань, Достойная Леди?
- Ваши чувства к мистеру Аберкромби для меня не секрет, - сказала она. - И кому-то же надо удостоверить подлинность картины Валентина Хита.
Она замялась.
- Я не смогла заказать для вас каюту первого класса. Вас туда просто не пустят.
- Я не обижаюсь, Достойная Леди.
- Да, но я обижаюсь, - сказала она. - Чтобы как-то это компенсировать, я заказала для вас первоклассные апартаменты в лучшем отеле Шарлеманя.
- Шарлемань очень близко к центру Олигархии, - заметил я.
- Да, - кивнула она, вопросительно взглянув на меня.
- А моя специальность - произведения скопления Альбион, которое расположено на краю Внутренней Границы. Лучше будет, если кто-нибудь другой установит подлинность картины.
- Если верить Валентину, ей всего два года, - ответила она. - Пусть он просто представит вам художника, и можете считать, что подлинность картины уже установлена.
- Но я не знаю, как ее оценить, ни по уровню живописи, ни в деньгах, Достойная Леди, - возразил я.
- Это не имеет значения. Сколько бы мы ни заплатили Валентину, мы получим прибыль, перепродав ее Аберкромби.
- Если картине всего два года и вас не интересует ее стоимость, зачем вообще посылать кого-нибудь для подтверждения подлинности? - озадаченно спросил я.
- Причин две, - объяснила она. - Во-первых, я намереваюсь поставить Аберкромби в счет каждую мелочь, на которую вы потратитесь в пути, и хочу, чтобы вы хорошо провели время на Шарлемане. Считайте это оплаченным отпуском.
- А во-вторых?
- Я мало знаю о женщине, изображенной на этих портретах, - продолжала она. - Но судя по диапазону коллекции Аберкромби, она жила и умерла очень давно - значит, у автора картины Хита должен быть какой-нибудь исходный материал. Попробуйте узнать, какой именно. Если это художественное произведение, может быть, оно продается, и тогда мы приобретем его для Аберкромби.
Она помолчала.
- И еще, Леонардо? Если с вами снова свяжется Рубен Венциа, скажите ему, что вы обдумали его предложение и согласны иметь с ним дело.
- Но это будет неэтично.
- Картину у Валентина Хита мы уже фактически приобрели. У Венциа нет никакой возможности наложить на нее лапу. Но у него может быть полезная для нас информация, и не стоит совсем терять с ним связь.
Я вдруг оценил иронию ситуации:
- А Малькольм Аберкромби? Он ведь меня вчера уволил именно за то, что вы сегодня утром приказываете мне делать?
- Предоставьте Аберкромби мне, - сказала она хмуро и решительно.
Потом встала и провела меня до двери.
- Увидите, все обернется к лучшему.
На прощанье я получил кипу документов.
- Вот это, - указала она на один из них, - ваш пропуск с места работы, с ним вас пустят во все общественные учреждения на Шарлемане.
Однако люди там весьма просвещенные, - добавила она, - так что вряд ли его будут проверять.
- А это, - и она указала на другой документ, - ваш паспорт второго класса, по которому вы сможете передвигаться в пределах пятисот световых лет от Шарлеманя в течение тридцати дней. Это на случай, если художник живет в каком-нибудь соседнем мире. И поскольку у нас на той системе нет представительства, вот вам код кредитного счета, который я открыла в местном отделении Опекунского Банка. Вас обслужат по голосограмме, с вашей сетчаткой у сенсоров всегда возникает путаница. Можете снять со счета до двадцати тысяч кредитов.
Она сделала паузу.
- Это на случай, если у Аберкромби вдруг не хватит совести выполнить свои обязательства перед вами. Надеюсь, у вас есть номер его банковского и кредитного счета?
- Да, Достойная Леди.
- Вот голограмма Валентина Хита, чтобы вы смогли узнать его в космопорту.
- Мне кажется, ему будет гораздо легче узнать бъйорнна, который сойдет с корабля людей, Достойная Леди.
- Возможно, - согласилась она. - На случай, если он опоздает или где-то застрянет, здесь на обратной стороне закодирован его адрес, найдете его дома.
Она вынула еще одну голограмму, совсем маленькую, и протянула мне.
- А это репродукция картины, которую вам надо будет проверить на подлинность.
Я бегло рассмотрел ее.
- Это та же самая женщина.
- Знаю, - ответила она. - Раз увидев, это лицо не забудешь.
Я снова посмотрел на репродукцию и обратил внимание на странную подпись под ней. Она казалась вполне разборчивой, но сколько я ни пытался ее прочитать, у меня ничего не получилось. В конце концов я протянул голограмму Тай Чонг.
- Не могу прочитать подпись, Достойная Леди.
- Это один из новейших шрифтов, его стали иногда употреблять в каталогах, - объяснила она. - Называется, кажется, Антарес-Элегант.
Выглядит красиво, но я вполне понимаю ваши трудности при чтении.
Она присмотрелась к подписи.
- Здесь говорится, что художника зовут Серджио Маллаки. Вы о нем слышали?
- Нет, - ответил я. - А название картины там приведено?
- Да, - сказала Тай Чонг и передернула плечами. - Странное название, но звучит интригующе.
- Как она называется? - спросил я.
- "Черная Леди".
Глава 8
Увидев космопорт на Шарлемане, я понял, каким маленьким и незначительным был мир Дальнего Лондона.
Во-первых, мы сели не на самой планете, а прибыли в огромный орбитальный ангар, где система публичного оповещения направляла прибывших пассажиров на пересадку, на таможенный контроль, в орбитальный отель или на челнок до планеты.
Не обнаружив Валентина Хита среди встречающих на причале, я направился прямо к таможенному пункту, подождал, пока мой багаж просканируют, прошел паспортную проверку и по очень медленной автоматической дорожке отправился к челночному причалу, собираясь лететь на планету. Ближайший рейс оказался почти через час, и поскольку еда на борту была рассчитана на человеческие вкусы, я стал искать ресторан, где обслуживают не-людей.
К моему удивлению, здесь таких не было. В нескольких ресторанах люди и не-люди питались вперемешку, и никому это вовсе не казалось странным. Я вошел в одно заведение, все еще ожидая услышать, что инопланетянам, или хотя бы бъйорннам, сюда нельзя, и был немедленно препровожден к столику у стены. У меня за спиной двое людей пили кофе, обсуждая какие-то спортивные соревнования, а за столиком слева сидели два теронца и лодинит. Теронцы ели лоснящееся жирное мясо, основной для них продукт питания, а лодинит жевал не поддающуюся описанию овощную массу.
На компьютерном экранчике над столиком появилось меню - на языке землян. Я свободно мог его читать, но попросил перевод на бъйорннский, просто посмотреть, что из этого выйдет. Через мгновение я уже бранил себя за вопиющее нарушение приличий, но прежде чем успел отменить или изменить просьбу, требуемый перевод появился. Не желая создавать новых трудностей, я заказал напиток из фруктов с мякотью, из тропической зоны Шарлеманя. На экране тут же появились два столбца - в первом перечень рас, которым напиток был вреден для здоровья (домариан, сеттов и эмранов особо предупреждали, что именно это сочетание фруктов для них - смертельный яд), а во втором - более короткий список рас, для кого он был не опасен, но при их метаболизме действовал, как интоксикант.
Бъйорннов не было ни в одном списке, я подтвердил заказ, и был молниеносно обслужен. С четверть часа я потягивал питье, наслаждаясь теплом и покоем, исходившими от множества посетителей. Наконец решил, что пора уходить, ввел в компьютер номер кредитного счета мистера Аберкромби, подождал подтверждения и вернулся на челночный причал.
Там меня снова поразили масштабы Шарлеманя. В большинстве человеческих миров, где мне приходилось бывать, был один главный город, иногда два;
Люди осваивали множество планет, и так быстро, что заселение везде только начиналось. Процветающие колонии начинались с небольших поселений, и становились крупными городами по мере того, как туда эмигрировало все больше людей, а неудачливые так и оставались обычными форпостами. Хотя я слышал о Делуросе VIII с населением в 17 миллиардов людей, и о таких крупных мирах, как Земля, Спика VI, Терразана и Сириус V, но я ни разу не был на такой планете, где люди освоили хотя бы мало-мальски значительную территорию.
Теперь же я буквально тонул в потоке информации. На полированном настиле причала тянулось, наверное, полос двадцать разных цветов, и пассажиров направляли по эти линиям к челнокам соответствующих направлений: красный - в Централию, фиолетовый - в Блэкуотер, золотистый - в Нью-Иоганнесбург, оранжевый - в район Восточной Границы, и так далее. Я знал, что Валентин Хит живет в городе под названием Океана, выбрал нужную полосу и пошел к челноку.
Сам челнок был разделен на отсеки, как все лайнеры Олигархии, с салоном первого класса примерно на три дюжины удобных мест для людей, и отсеками второго и третьего, с кислородной и хлористой средой и самыми разнообразными креслами для всех, от шеститонного касторианина до крошечного третаганзийца.
Я приготовился пройти в хвост, в отсек второго класса, когда заметил, что в начале салона первого класса уже сидит канфорит и трое голубоватых существ, шедших впереди меня, усаживаются в этом же салоне.
Я обратился к женщине в форме, распоряжавшейся в салоне.
- Простите, Достойная Леди?
- Что вам нужно? - отозвалась стюардесса.
Я показал на пустое сиденье перед собой.
- Можно?
- Что можно?
- Мне можно здесь сесть?
- Конечно, - ответила она. - При включенных двигателях стоять не разрешается.
- Я имел в виду салон первого класса, Достойная Леди.
- В челночных катерах нет классов, - сказала она.
- Но конструкция катера…
- Катер строился для системы Спинот, - объяснила она. - Он недавно куплен и еще не переоборудован. Садитесь на любое место, где вам удобно.
- Спасибо, Достойная Леди, - сказал я, а сам дошел до конца прохода и заглянул в отсек второго класса.
Он был почти забит, и в другое время я бы немедленно туда вошел и занял место, но в салоне первого класса было наполовину пусто, и я решил, что на этот раз полечу здесь, просто чтобы узнать, как себя чувствуют пассажиры-люди. Приняв решение, я выбрал место и пристегнулся, проверив, чтобы ремни равномерно охватывали мое тело, и представляя, что сказали бы Аберкромби и моя Мать Узора, если бы видели меня сейчас.
Краткий перелет на Шарлемань был небогат событиями, и через пару минут после посадки я уже стоял у выхода с причала, высматривая Валентина Хита. Я не нашел его и в конце концов направился к компьютерному терминалу, узнать, не оставил ли он для меня сообщения. Он ничего не оставлял.
Я решил, что лучше сначала поселиться в отеле, а уж потом попробовать связаться с Хитом. Приняв такое решение, я отправился в багажное отделение, получил багаж и зарегистрировал у представителя полиции Океаны свою голосограмму.
Потом я вышел на улицу и оказался под ярким солнцем Шарлеманя. По проезжей части шелестел бесконечный поток машин. Одна из них остановилась прямо передо мной, распахнулась задняя дверца, и водитель, коренастый лысеющий человек, произнес с заискивающей улыбкой:
- Добро пожаловать в Океану. Куда вас доставить?
- Мне нужно в отель "Эксцельсиор", уважаемый, - произнес я на диалекте Почетных гостей.
- Вам заказан номер?
- Разумеется, - ответил я и сел в машину, втащив за собой багаж. - Почему вы спрашиваете?
Он пожал плечами, машина тронулась.
- Там обычно нет свободных мест. Я подумал, что сэкономлю вам плату за проезд, если вы не сделали заказ заранее.
- Вы очень внимательны.
- Это моя работа, - сказал он. - Вы впервые на Шарлемане?
- Впервые, - сказал я.
- Надеюсь, вам здесь понравится.
- Я в этом совершенно уверен, - ответил я, смотря в окно на широкую равнину, покрытую бурой выжженной травой. - Можно задать вам вопрос, уважаемый?
- Валяйте.
- Ваш прекрасный город носит название Океана, - заметил я. - А где же океан?
Он рассмеялся.
- Не то время года.
- Я вас не понимаю.
- Мы всего в паре сотен миль к югу от экватора, так что вместо лета и зимы у нас засуха и сезон дождей. Видите равнину? - спросил он, показав рукой в окно.
- Да.
- Ну вот, когда начинаются дожди, она превращается в озеро, почти двести миль в ширину и примерно восемнадцать дюймов глубиной. Первый человек, который поставил здесь свое заведение, явился как раз после дождей, принял лужу за океан, и место назвал Океана. Когда он сообразил, какого дурака свалял, название уже было одобрено Корпусом Пионеров, зарегистрировано в департаменте картографии на Калибане, и менять его было бы чертовски много хлопот.
Он сделал паузу, потом добавил:
- Вот почему космопорт так далеко от города. Будь он ближе, его бы полгода покрывала вода.
- Как интересно, - произнес я.
- Не так интересно, как хлопотно, - снова рассмеялся водитель. - К нам до сих пор попадают случайные туристы, заказывают себе отпуск, соблазнившись названием.
Мы въехали на окраину Океаны. Метрополис встретил меня сверкающими стальными зданиями и прямоугольными башням из стекла, широкими проспектами, пролегающими через со вкусом спланированные коммерческие и жилые кварталы. Чем дальше, тем теснее сдвигались группы зданий, казалось, они уже почти доставали до тонких волокон низко плывших облаков, и машина остановилась.
- Приехали, - произнес водитель.
Я рассчитался, вышел из машины и обратился к одному из шести швейцаров в ливреях, который, в свою очередь, взял мой багаж и сопроводил меня в сравнительно небольшой холл с множеством витрин очень дорогих и очень модных магазинов. Мне бросилось в глаза, что здесь на виду был только один не-человек, трехногое существо в красной с золотом униформе и значком обслуживающего персонала, но кроме меня, похоже, до этого никому дела не было. Вскоре я уже поднимался на экспресс-лифте на шестьдесят четвертый этаж.
Моя дверь была в конце короткого, ярко освещенного коридора. Я назвал свое имя, подождал, пока сработает голосограмма, а когда дверь раздвинулась, вошел.
Я оказался в необъятной гостиной, с четырьмя креслами, большой кушеткой, обитой белой тумиганской кожей, маленьким баром из дорадузского дерева с богатым выбором напитков, каменным камином и широким окном, выходившим на город.
Возле бара, держа в руке полупустой бокал, стоял высокий, холеный мужчина, в отлично сшитом дорогом костюме, с волосами цвета выжженных равнин Океаны и раскосыми зелеными глазами чуть сероватого оттенка. Я сразу узнал в нем Валентина Хита.
- Входите, устраивайтесь, - произнес он непринужденно. - Сожалею, что не смог выбраться в космопорт, но я бы вас все равно не узнал. Мне сказали, что вы бъйорнн.
- Я и есть бъйорнн, - ответил я.
Он, похоже, удивился.