Дневник командира звездолета
23 августа
Только начала прощупываться ниточка на Кампанелле, как нас позвал Эстабрион. Что это, отвлекающий маневр? Я уже готова ожидать чего угодно. Хотя Эстабрион - самая дальняя планета системы Эпсилона, скорость "Вихря" позволяет обернуться за несколько суток. Но эти несколько суток "Орешец" останется без прикрытия. Эвакуировать десантников можно только после длительного карантина, а сигнал бедствия есть сигнал бедствия. Сложная ситуация. Если она подстроена, то очень умело, со знанием человеческой психологии.
После жарких дебатов решили рискнуть, Рональд настоял на том, чтобы его команда оставалась на месте. В качестве компромисса согласился до нашего возвращения из базы никого не выпускать. Бертран и. Абрахам со своими "Гепардаии" останутся тоже, будут ходить дозором. Достаточно ли этого? Что-то мне подсказывает, что двух шлнельботов для данной задачи мало, но ничего лучшего придумать не смогли. Производит впечатление несокрушимая уверенность Ронни в том, что на этот раз ничего плохого не случится. Интравизор все-таки. Прислушались.
* * *
ДАЛЬНЯЯ КОСМИЧЕСКАЯ СВЯЗЬ.
ЛАЙНЕР ПРАКСИТЕЛЬ - ТЗ АРКАД.
Благодарю за предупреждение. Прошу уточнить размеры кометного облака. Удачи вам!
КОМУЛАЙНЕН.
5. ЭСТАБРИОН
Летом наружная температура не превышает минус ста восьмидесяти градусов по Цельсию. Это в полдень, когда далекий Эпсилон находится в зените и хоть как-то греет через миллиарды километров. А по ночам лютый холод просачивается сквозь многослойную изоляцию, выстуживая наружные помещения. Стены обледеневают ничуть не меньше, чем зимой.
Этот лед обязательно нужно окапывать, отвозить на тележке в водохранилище. Из него получается питьевая вода, которая не требует сложной очистки. На этом можно экономить энергию. А энергию приходится экономить на всем, начиная с отопления и кончая приготовлением пищи. Страшное преступление - забыть выключить плафон мощностью в пятнадцать ватт.
По ночам все обязаны спать, освещение выключается. Только в коридорах люминесцируют маршрутные полосы, чтобы до туалетов можно было добраться. А по утрам каждый должен откручивать суточную норму на велосипеде, соединенном с маленькой динамо-машиной. Единственный прибор станции, работающий круглосуточно, - радиоприемник. Иногда он ловит далекие переговоры звездолетов. Но сообщения с Эстабриона остаются без ответа - никто на станции не знает, как управлять антенной. При малой мощности сигнала она должна быть направлена очень точно. Да и далеко очень до звездолетов, радиообмен занимает годы. Чтобы хоть как-то дать знать о себе, сообщения разбрасывали веером, по всему горизонту. Радиопередатчиком и лазером, который иногда включается, а иногда - нет.
* * *
Скалывание льда входит в обязанности дежурного. Работа нудная, однообразная, требующая навыка, точности, чтобы не повредить тонкой внутренней обивки стен. Но скалывание льда - не самая плохая работа. Карло выполнял ее механически, сказывался большой опыт. При этом он мог спокойно предаваться размышлениям, либо вспоминать Ольгу. Нет, скалывание льда - не самая плохая работа. Самая плохая ждала впереди.
Заступая на дежурство, Карло каждый раз молил неведомого бога о том, чтобы эта самая скверная работа на этот раз досталась не ему. Конечно, не совсем честно желать, чтобы тяжелые обязанности выполняли другие. Наверное, поэтому бог и не слышал Карло. Другие-то были помоложе.
Карло погрузил куски льда на тележку и двинулся по коридору. Здесь он встретил двух девочек с ведрами и тряпками. Обе выглядели понуро, даже хохотушка Нинель. Карло остановился.
- Что, плохо дело?
- Сам не знаешь? - буркнула Нинель. - Он даже бредить перестал.
Речь шла о больном Артуре. Больном и обреченном. Карло решил переменить тему.
- А как уборка?
- Тоже плохо. Шерсть на полу откуда-то появляется.
- Это не от меня, - заверил Карло.
Девочки придирчиво его осмотрели.
- Не видно, - с некоторым сожалением согласилась Ева.
- Значит, вахухлик приходил, - заявила Нинель.
- Какой вахухлик?
- Шерстистый, разумеется.
- Ну и ну! Дожили. Вы его видели, вахухлика?
- Нет. Но Павлик видел.
- А, Павлик.
- Думаешь, насочинял?
- Конечно.
- А шерсть откуда?
Нинель опять смерила его подозрительным взглядом.
- А шерсть - от глупости, - разозлился Карло.
Нинель посмотрела на него в упор. В ее глазах наконец появились огонечки.
- Похоже на правду.
Ева прыснула.
- Работайте, работайте, - строго сказал Карло. И скорчил страшную рожу. - Не то вахухлик вам задаст!
- Пусть по… по-пробует.
- И что тогда по-получится?
- А по-получит по-по этому самому по месту. Нас уже не очень-то попо-пугаешь, па-папаша Карло. Навидались.
- Тогда ладно. Тогда я пойду по-погуляю.
* * *
Маленький Павлик крутил педали в тренажерном зале. Стрелка амперметра едва-едва отклонялась от нуля.
- Ладно, отдохни, - сказал Карло, кладя руку на худенькое плечико.
- А как же дневная норма?
- Если б ты ел как следует, может, и выполнил бы. Иди, вечером я за тебя покручу.
- Спасибо, - тихо сказал Павлик. - Я буду есть. А что на завтрак?
- Концентраты.
- Опять…
- Вечером будет жареная картошка. И бобы.
- Скорей бы вечер. Как Артур?
- Пока ничего.
- Ничего нового?
- Это уже хорошо.
- Что же хорошего?
- Не вешай носа, парень.
Павлик тут же опустил голову. Карло взял его за подбородок и заглянул в глаза.
- Ну, что тебе померещилось? Рассказывай.
- Вахухлика я видел. Это правда.
- А меня почему не позвал?
- Он запрещает.
- Вот еще новости! Какой-то вахухлик раскомандовался! Тебе кто друг - он или я?
Павлик еще ниже нагнул голову и засопел.
- Тебе бы такого друга! Он… он знаешь, какой? Лохматый. Я не виноват, что вахухлик ко мне цепляется…
- Ну-ну, - сказал Карло. - Сегодня будешь спать в моей комнате, хорошо?
Павлик обрадованно кивнул.
- Посмотрим на твоего вахухлика, - сказал Карло. - Не грусти, Паоло! Будь мужчиной.
- Мне еще рано, - серьезно сказал Павлик. - Да и не получится.
- Почему? Знаешь, что главное в мужчине?
- Нет. А что?
- Уметь посмеяться над своим вахухликом. У каждого есть свой вахухлик.
- И у тебя?
- Конечно. Только редко появляется, засмеял я его. Знаешь, он теперь чистит зубы.
- Кто, вахухлик?
- Ага. Приходи, покажу его зубную щетку.
- Ну ты даешь!
* * *
Установки искусственной тяжести на планетах применять нельзя, потому что окружающие породы стягиваются к центру гравитационного поля, образуя компактную массу. Все это начинает медленно погружаться в поверхностный слой вместе с постройками и скалой, на которой должны располагаться гравитроны. Да и энергии требуется огромное количество. По этим причинам на базе действовало только естественное притяжение Эстабриона, который к планетным гигантам отнюдь не принадлежал.
Точно рассчитанным движением Карло оттолкнулся от пола, взлетел до потолка, оттолкнулся от него, опустился на пол, вновь взлетел. И так - четыре раза. Ровно столько требовалось, чтобы пройти "кузнечиком" коридор перед госпиталем. Усилием воли он заставил себя открыть дверь с надписью "Посторонним в…". Надпись эта давно стала лишней, в госпиталь никто по доброй воле не заходил. Потому что редко кто выходил в добром здравии.
Перед стеклянной перегородкой сидела Дженни и заплетала косу. Глаза у нее были заплаканные.
- Перестань, - сказал Карло - Первый раз, что ли?
- А если он все время маму зовет, - всхлипнула Дженни, - тогда что?
- Ничего. На вот, выпей.
- Порошковое?
- Какое еще? Коров у нас нет.
- А что у нас есть?
- Надежда.
- Ее нельзя есть.
Карло не ответил. Он подошел к прозрачной перегородке. За ней поместили Артура. Артур лежал с открытыми глазами, но эти глаза уже два дня ничего не видели. Вторые сутки без сознания. Перитонитом это называлось. И ни одного врача на всем Эстабрионе. И никакой связи с Кампанеллой.
Сквозь открытую дверь из коридора послышался скребущий звук. Дженни взорвалась.
- Да скажи ты ему! Второй раз приходит. Ангел ночи!
Карло выглянул. Так и есть. В коридоре стоял Абдулла с ящиками из-под галет. Глядя в потолок, он молчал. Своими запавшими глазницами, бледным лицом и пробивающейся черной бородкой он действительно напоминал ангела ночи.
- Рано еще, Абдулла, - мягко сказал Карло - Иди к себе.
- Ящики здесь оставить? - спросил Абдулла.
- Нет. Неси в мастерскую.
Два ящика Абдулла взял в руки, третий подцепил головой.
- Я посплю, пожалуй.
- Поспи, поспи.
- Ты в обсерваторию пойдешь? - спросила Дженни.
- Зачем?
- Говорят, вчера видели движущуюся точку.
- Не подтвердилось.
- А может, плохо определили координаты?
- Может быть. Но не слишком надейся.
Дженни опять взорвалась.
- Да я ни на что и не надеюсь, утешитель! Что ты, что Абдулла. Два сапога - пара! Один с ящиками прется, второй утешает: не первый, мол. Значит, и не последний, отец ты мой! А мне уже во как хватает тех, кто до этого…
Карло тихонько закрыл за собой дверь. Здесь утешать было действительно бесполезно Дженни ждала ребенка, и теперь Карло понял от кого.
Что ж, пусть проплачется как следует. А вечером к ней зайдет Ольга с морковкой. Когда грызешь морковку, умирать не хочется.
* * *
В оранжерее было тепло, больше двадцати градусов. При меньшей температуре зелень плохо росла, поэтому энергию не жалели, под потолком сияли устаревшие аргоновые лампы, для охлаждения которых требовались водяные рубашки.
Карло обошел фитотроны со всходами соевых бобов, бегло осмотрел корни, погруженные в питательный раствор. Плесени вроде не было, но листья кое-где пожелтели.
- Ольга, ты здесь?
- Здесь, - сказала Ольга.
В своем зеленом комбинезончике она находилась почти рядом, но поди заметь.
- Калия, что ли, не хватает?
- Где?
- Здесь, в соевых боксах.
- Нет, с аммиаком перестарались. Уже отрегулировала. Ты чего такой скучный?
- Артур.
- А-а. Брось, не думай.
- Да я и не думаю. Думать вредно. Я чувствую.
- Хочешь морковку?
- Дьявол! Какая сейчас морковка?
- Жить все равно надо.
- Для чего?
В ее зеленых глазах мелькнула боль.
- Послушай, если мы пораскисаем, что будет с маленькими?
Карло вздохнул.
- Овощ отдай Павлику.
Ольга рассмеялась.
- Думаешь, я ему не припасла? Грызи без угрызений.
Морковка была большой, желтой, с белесыми волосками и просвечивающим кончиком. Карло съел ее всю, включая обломыши ботвы. Нет ничего приятнее сочного морковного хруста, когда за стенами - минус сто семьдесят семь.
– Спасибо. Веришь, что все же прилетят?
- Зачем обязательно во что-то верить? Верить тоже вредно. Живу себе, вот и все. И тебе советую.
- Устал я, Оля. Каждое утро думаю, как бы не сломаться.
- Приходи ко мне ночью. Чтобы утром не думать.
Карло вспомнил ее жаркие губы.
- Ох, чтоб я без тебя делал…
- Наверное, что-нибудь глупое.
Карло смутился. Ольга была не самой старшей, но почему-то всех понимала. Как взрослая. Вот и сейчас глянула мельком, искоса, но так, что все стало понятным. Поцеловать ее он не решился. Боялся не остановиться.
Когда он ушел, Ольга вынула припрятанную в листве куклу. Журчала вода. Свежо пахло созревающими огурцами. Жужжали пчелы и цветочные мухи. В оранжерее было не очень тоскливо, здесь все хотели поработать, и Ольга всем разрешала. А потом исправляла промахи, вроде передозировки аммиака. Она понимала не только людей, но и растения. Причем растения - даже лучше.
* * *
Гроб поставили в гимнастическом зале. Ольга положила на Артура цветы фасоли, заглянула ему в лицо и отошла. Все молчали, даже исплакавшаяся Дженни. Тихо играла музыка. Маленькие стояли отдельной группкой, посматривали тускло, равнодушно.
- А когда я умру, анемоны уже вырастут? - спросил Павлик. - Сестра говорила, что мама очень любит анемоны. Любила…
Сестра Павлика умерла в прошлом году. Работала в оранжерее, поранила палец. Через несколько дней начались судороги. Никто не знал, как ей помочь. Кричать она уже не могла, только страшно выгибалась. Язык откусила…
Карло молча прижал Павлика к своему скафандру.
- Ты чего? - удивился Павлик.
- Ничего. Больше никто не умрет.
- Почему?
- Они уже летят.
- Артур тоже так говорил.
- Сейчас они гораздо ближе.
Павлик затих, выбирая между прекрасной мечтой и мрачной действительностью. Устоять не смог.
- У них большой звездолет?
- Очень.
- Нас заберут на Кампанеллу?
- Нет, на Землю.
- А там холодно?
- Нет. Очень тепло, много анемон, и можно ходить без скафандров.
- Даже ночью?
- И ночью.
- Вот это ты уже сочиняешь.
- Нет, там везде есть воздух.
- Снаружи базы?
- Там живут не в базах, а в домах. Хочешь - открываешь окно и впускаешь ветер.
- Ветер?
- Ну, это когда воздух движется сам собой, без вентилятора. Еще там бывают дожди. Вода конденсируется не на стенах, а прямо в небе. Потом падает на землю.
- Чудеса.
- Пора, - сказал Абдулла.
Карло кивнул. Вдвоем они без труда подняли гроб.
- Шлемы закройте! - крикнула Дженни. - Знаю я вас.
Но забрала они опустили только в шлюзовой камере - привычка экономить автономный запас кислорода.
- Алло, обсерватория. Что-нибудь появилось? - спросил Карло.
- Нет.
Абдулла хмыкнул. Он презирал тех, кто бегает в обсерваторию либо забрасывает ее вопросами по радио.
- Начинаю, - коротко предупредил он.
Внешний люк ушел вверх. Его специально так переделали, чтобы можно было легко закрыть руками, потянув вниз. Как и все двери на базе. Мера весьма нужная, поскольку батарея лазерной защиты стояла без энергии. По этой причине метеориты, случалось, падали весьма близко от купола, и опасность разгерметизации являлась постоянной. Учебную тревогу объявляли ежемесячно. Пока не надоело.