Конецполь, Ольвиопольского уезда
Без десяти пять на мутном синем горизонте заяснелись очертания Конецполя - плоские кремовые корпуса, прилизанные веретена тополей и старинная градирня, оставшаяся от разобранного сахарного завода. Только это и было видно - по обе стороны от дороги стояла пшеница выше человеческого роста. "Стоколосовая", пережиток неолита. Ничего, скоро экологи и до этого поля доберутся, запашут и любовно, по травинке, взрастят дикую степь. Прогресс, так сказать. Борьба хорошего с лучшим.
Жара спадала, но было еще душно. Пахло полынью-чернобыльником и чуть-чуть шалфеем. "Ну и где эта школа? - нервничал Антон. - Пора бы уж появиться. А это не к ней ли?.."
Замигали впереди сигнальные световые столбы, и Родин свернул на узкую дорогу к уездному учебному центру. У школьного парка жались, поближе к деревьям, каплевидные геликоптеры. На обширной бетонированной площадке, уставленной пустыми атомокарами, не нашлось ни одного свободного места, и запыленный, зачуханный "гепард" с царапаньем и треском врюхался в заросли колючей груши. Приехали. Крутившийся поблизости кибердворник с энтузиазмом застрекотал и бросился мыть и чистить грязную машину, скрести ее, протирать и наводить глянец.
"Совсем как я, - усмехнулся Антон, - сидит и ждет, пока работа сама к нему явится…"
Вымотанный гонкой по жаре, щуря уставшие глаза, он с наслаждением окунулся в прохладную, пятнистую от солнца тень аллеи. Желтая ровная дорожка повела его через каштановую рощу, мимо стеклянных спален и пестрых коттеджей, мимо прозрачного голубого бассейна с вышкой для прыжков, мимо мастерских, мимо вишневого сада, где Антон впервые увидел детей - очень аккуратные, очень прилежные, мальчики и девочки сидели за партами, расставленными прямо под деревьями, и писали в своих тетрадках, а молоденькая воспитательница ходила от одного к другому и что-то объясняла вполголоса.
- Извините, а вы к кому, сударь?.. - спросил Родина серьезный детский голос. Антон обернулся. На него строго и пытливо смотрел отрок в коротких штанах и в летней рубашке из микросетки. "Типичный инкубаторский", - подумал Антон. Умное, воспитанное дитя. Опрятное и без комплексов. В его возрасте Антон и иже с ним ходили "бить инкубаторских" - отказников из школы-интерната на Богополе. Сколько жестокости было в тех драках на чопорных, подстриженных, причесанных, шампунем мытых улицах! Сколько ярости! И никакого смысла. Ни малейшего! И интернатовские всегда давали сдачи. Теперь они поднимают вечную мерзлоту, водят громадные планетолеты, осваивают абиссаль. Или заняты еще каким-нибудь делом, тоже большим и важным. Все они стали кем-то…
- Ты дежурный? - спросил Антон.
Мальчик кивнул.
- Мне нужен учитель Строев, - объяснил Родин, озираясь. - Он вообше-то здесь?
- Был с утра, - заверил его дежурный. - Пойдемте, я вас провожу.
Они вышли на солнце и двинулись по широкой просеке в густой, в рост человека, сочной траве, глушившей даже абрикосы-дички. Стояла духота, как в парной. От травы шел острый, горький запах.
Мягкая зелень справа мокро захрустела, раздалось глухое басистое мычание, и гигантская пятнистая корова высунула из травы любопытную морду.
- Марта, Марта… - ласково потрепал ее дежурный, задрав руку.
Марта вздохнула, как кит, тряхнула головой и выпучила на Антона большой круглый глаз. Родин постарался обойти "буренку" стороной.
- Ну и скотинища! - сказал он потрясенно. - И тебе не страшно? Три метра в холке!
- Ну что вы, - снисходительно сказал дежурный, - они же добрые! И очень послушные. И потом, мы молока не знаем куда девать! Парного!
Из травы, озабоченно стрекоча, выскочили плоские серебристые киберпастухи на широких, мягких гусеницах и погнали Марту в стадо.
- А вот наша школа!
- Где?А-а…
Школа была двухэтажная, белая с кремовым. Высоченные шелковицы, ивы и яворы загораживали от солнца ее переднюю прозрачную стену.
- Как тебя звать хоть, дежурный? - спросил Антон. - А то неудобно как-то…
- Берталан. Просто Берци.
- А меня - Антон.
- Очень приятно, Антон, - вежливо сказал Берталан.
- Это правда, Берци, - вкрадчиво, с подковыркой, спросил Родин, - что вы учитесь по восемь часов в сутки?
- Кто вам такое сказал? - Берци сделал большие глаза.
- Ну-у… - затянул Антон уклончиво, - люди говорят.
- Если уж на то пошло, - без тени улыбки сказал Берци, - мы учимся по 10-14 часов в сутки, все время, когда мы не дома. Могу я узнать, где учились вы, Антон?
- В 12-й школе, - пробормотал сбитый с толку Родин. - А-а… э-э… ну вот был у вас урок алгебры или там экономики, а что вы делаете после уроков?
- Мы всегда очень заняты, - терпеливо объяснил Берци. - Учимся, ходим в походы, ведем раскопки на древнем кургане - это далеко отсюда, у лимана. Читаем, конечно, Устраиваем концерты и спектакли. Спортом занимаемся. Младшие играют. Но в основном…
- А тебе сколько?
- Пятнадцать скоро. Но в основном мы развиваем свои таланты - смотря, у кого какой. У меня вот способности к технике, только я еще не знаю точно, кем буду - то ли межпланетником, то ли кибернетистом. То ли еще кем.
- Ага, - глупо сказал Антон.
"Развиваем свои таланты", так-то вот. Антон вздохнул. Он почувствовал себя нашкодившим, зареванным первоклашкой, которого старшеклассник волокет к директору. И еще эти дурацкие цветоволосы… Интересно, Берци какого о них мнения? Лучше даже не спрашивать…
Они поднялись на второй этаж, и Берталан заглянул в двери рабочей комнаты "С".
- Антон Иваныч у себя, - сказал он шепотом, глядя на Антона через плечо, - но он разговаривает по видеофону. Я оставлю вас?
- Да-да, конечно, - торопливо закивал Антон и проводил взглядом удалявшегося дежурного. "Дети - наше будущее". Странное какое-то будущее, непонятное. Непривычное какое-то. Даже пугающее. Хотя… Ну, не смолит чадо сие трескучих синтетических сигарет. Не цвиркает слюной под ноги. Не гогочет у подъездов, мешая спать благонравным гражданам. Ну и что с этого? Кто сказал, что именно такое детство обязательно и непременно? Что детям подобает маяться дурью с пеленок, а не развивать свои таланты? Люди говорят? Поймать бы этих людей…
Антон прислушался.
- Сколько?! - донеслось из-за неплотно прикрытой двери. - А-а… Мне послышалось - "два"… Да, двадцать процентов работает. На всю Евразию это… сейчас посчитаю… Четыреста на сто… и на двадцать… получается восемьдесят миллионов человек. Где-где? Ну, нашли с чем сравнивать! В Европах ваших хорошо если процентов десять наберется работающих, да и то… А почему… Да… А почему, вы думаете, мы и вернулись в границы СССР? Именно поэтому… Конечно… Да?! А вы вспомните, на что мы замахивались! Чтобы одна десятая всего населения пошла в преподаватели, даже одна седьмая! Да! Даже так! И чтобы каждый преподаватель работал с небольшой группой учеников, с четырьмя или пятью детьми - и так все десять лет. Вот тогда будет толк! А так… Конечно… Нет а как мы можем внедрять Теорию Воспитания, если не появилось еще мощного социального слоя учителей? Кому ж ее развивать? Ну, так… Я о чем и говорю. А сколько еще реликтового, рептильного в самих школах? Не мне вам говорить об этом… Да, опять проблема. Кругом одни проблемы! А что ж вы хотите, Панас? Время такое! Фронтир! Извините, Панас, ко мне, кажется, пришли. Да… Да… Конечно. Звоните, Панас. Всего хорошего!
Антон отпрянул. За дверьми из волокнистого силиколла мелькнула разноцветная тень, и створки с шелестом ушли в стены. На пороге высился огромный, темнолицый человек. Именно высился - Антон и сам был ростом не обижен, но то ли он настроился узреть божество научной педагогики, то ли просто разнервничался, а только смотрел простец на учителя Строева, как малыш на взрослого дядю - снизу вверх.
- Вы ко мне? - спросил человек-гора. Спокойно спросил, по-доброму. Не досадуя, как некоторые, что вот, ходят тут всякие, отрывают от дел, житья от них нет… И смотрел учитель по-доброму - глазами святого, всепонимающими и всепрощающими.
- Да, учитель, - затрудненно пробормотал Антон, - я к вам. Если можно…
- Отчего ж нельзя? - легко сказал учитель Строев. - Проходите, рассказывайте!
Изрядно смущенный, Антон проследовал за учителем. Держался Родин скованно. Сейчас, когда далекая сияющая перспектива вдруг придвинулась вплотную, просто и естественно слилась с повседневностью, страхи и сомнения одолели его. Сердце прыгало мячиком, и внутри что-то противно екало.
Неудобно присев на краешек дивана, Антон начал охрипшим голосом:
- Лида Мазуренко, вы учили ее…
- Ну, как же! - радостно воскликнул учитель Строев. - Очень и очень самостоятельная молодая особа! И очень славная!
- В эту очень славную я как раз и втюрился… - признался Антон.
- Не говорите так, мой мальчик, - покачал головой учитель, - не огрубляйте свое чувство. Зачем? Получается, что вы, боясь показаться смешным, нарочно принижаете его! И ее тоже… Вы любите Лидочку?
- Да, - покраснел Антон, - я… люблю ее. Кажется… Но Лиде нужен другой…
Учитель сочувственно посмотрел на него.
- Это не вы ли мой тезка будете? - поинтересовался он.
- Ох, простите, - сконфузился Антон, - совсем забыл! Антон Родин! А откуда…
- Рад познакомиться, Антон, - ласково сказал учитель Строев. - Не другой ей нужен, а другой вы - иначе она бы не беспокоилась… Лида гостила у меня на прошлой неделе. Жаловалась на вас - и все-то вы не делаете, и ничего-то вам неинтересно, и учиться вы не желаете…
Антон потерянно молчал. Почему-то всплыло в памяти, как Лида упрашивала его показать гулянку , как он все отнекивался, и как все-таки сдался и привел ее, и как Лида рассматривала с холма гульбище под Врадиевкой, долго-долго, словно выискивала кого-то на чиненных-перечиненных электрокарах, у латаных-перелатаных тентов, среди бродящих, сидящих, лежащих вповалку простецов - босых, в штанах и юбках из домотканой материи, немытых, нечесанных, болбочущих на пиджин-рашен… И как она с невыразимым презрением сказала: "Болото… Вонь земная…"
- Разве я виноват, - начал оправдываться Антон, - что чуть ли не вся работа перепала киберам? Попробовал бы я раньше дома посидеть! Как же! Я тогда бы водителем пошел или там сварщиком каким-нибудь… ну, не знаю… да хоть кем! А теперь - все! Теперь куда ни сунься - везде одни киберы! Киберводители, киберпастухи, киберофицианты, киберуборщики… Да вообще, что толку работать, когда и так все есть?! Какой в этом смысл? А и захочешь поработать, то что? Пойди сначала и выучись - на инженера там или на кого еще. А я, может, не хочу?!
- Но вы же вроде поступали куда-то?
- Ой, да… - Антон сморщился и махнул рукой. - Поступал… вспоминать тошно. Через год после школы подался в МГУ. Хватило ж ума! Не готовился ведь совсем, вот так вот, собрался и поехал! Вот же ж…
- Провалились? - участливо спросил учитель.
- На первом же экзамене… - уныло подтвердил Антон. - Нет чтобы куда попроще попытаться, в тот же Николаевский политэн. Давно бы уже отучился…
- Хм… А мне Лида рассказывала, вы в киберах разбираетесь…
- Это смотря в каких… - осторожно сказал Антон. - В домашних - да. В грузовых, в транспортных - в таких вот.
Из-за двери донеслись чьи-то веселые голоса и женский смех. Антон Иванович оживился.
- Это Глеб возвращается со своей девушкой. Тоже мой ученик, - сказал учитель с гордостью. - Глеб Жилин. Слыхали, может?
- Жилин?! - изумился Антон. - Чемпион по субаксу?!
- Он самый! - рассмеялся учитель Строев. - Вот видите, что вам запомнилось! А ведь Глеб еще и кибернетист известный, кандидат наук, воентехник… - Учитель примолк и остро глянул на Антона. - Знаете что… А ведь это для вас самый лучший выход! Глеб уходит в проект "Марс"… Упросите его, чтобы он и вас с собой взял!
- Я… - задохнулся Антон.
- Вам нужна работа? - прямо спросил учитель Строев.
- Да, конечно! Но… вы думаете… он возьмет?
- А я его сильно попрошу! - подмигнул учитель.
Двери разъехались, и в комнату вошел высокий, крепкий человек с быстрыми движениями и жестким, уверенным взглядом. Он был одет по-простому - черные джинсы, серая рубашка - и вел за руку роскошную девочку.
- Учитель, - оживленно заговорила девочка, - у вас тут как на курорте! Правда-правда! А молоко какое - прелесть!
Она обратила внимание на Антона, отметила его цветоволосы и равнодушно кивнула - Антон готов был снять с себя прическу вместе со скальпом.
- А вы бы видели нашу конюшню, Мариночка! - похвастался учитель. - Попросите Глеба, пусть бы вас покатал!
- В следующий раз, учитель, - мягко сказал Глеб, - нам надо еще к ее маме слетать, в Санта-Фе и обратно. Поздно уже.
- Ой, как жалко… - с огорчением сказала Марина, - я так лошадей люблю!..
- Глеб… - проговорил учитель просительно. - Тут один молодой человек рвется на Марс (Антон сглотнул всухую)… Антон, подойдите. Его зовут Антон Родин. Ему нужно помочь.
- Мне очень нужна работа, - осмелился сказать Антон, Ответом ему был холодный взгляд.
- Да?
- Да… - еле выговорил Антон. - Я немножко кибернетист, немножко оператор… Правда, у меня нет образования… Но я буду учиться заочно! - выкрутился он. - Просто… Понимаете, если я не позвоню сегодня… одному человеку, что выхожу на работу, я могу этого… эту девушку потерять…
Марина задумчиво, чуть приподняв брови, разглядывала Антона. Жилин посмотрел на учителя Строева. Учитель кивнул.
- Хорошо, - твердо сказал Жилин, - я беру вас (у Антона захолонуло в груди). Но учтите: поблажек от меня не будет (Антон истово закивал головой, еще не веря сбывшемуся)! Ясно? В Москве, в Управлении космофлота… Нет, езжайте вы сразу в Звездный городок - пройдете медкомиссию там. Дадут врачи "добро" - быстренько на космодром Фидониси, шестой посадочный сектор. На Спу-1 сделаете пересадку на рейсовый "Бора". И что это у вас на голове творится? Чтоб я этого больше не видел. Все поняли?
- Да, конечно! - сказал с восторгом Антон. - Спасибо большое! До свидания!
Он неловко поклонился и выбежал вон.
2
Новгород, Люгоща, "Вежа-11"
Намотавшись по пенатам, наведавшись к своим учителям, нагостившись у обеих мам, Глеб с Мариной до смерти устали и, отужинав в платном ресторанчике на Прусской, подались домой к Марине - к ней было ближе.
Ночной Новгород даже близко не походил на Новгород, освещенный солнцем. Он искушал, он манил, он обольстительно и порочно улыбался, суля все мыслимые и немыслимые услады и даруя их, не скупясь.
Ярко светились прозрачные и полупрозрачные стены и ярусы. Мерно плыли в воздухе огненные буквы реклам, озаряя толпы нарядных людей. Разноцветные блики скользили по фидерам движущихся тротуаров. Все бары-автоматы и даже кафе с табличками "У нас платят" были переполнены. Народ толокся на межъярусных эскалаторах, поднимался по роскошным пандусам, кружил на спиральных спусках - спокойный, раскованный, доброжелательный народ.
- И перед старою столицей, - пробормотал Жилин, - померкла младшая Москва…
- Ты что-то сказал? - лениво спросила Марина.
- Да так, просто. Вспомнилось. Далеко еще?
Марина, обнимавшая его руку, потерлась носом о Глебово плечо.
- Нам на Люгощу надо… - сказала она невнятно и приподняла голову. - Да мы уже почти приехали! Во-он моя "Вежа"!
За спектролитовым колпаком такси ракетировали к небу хрустальные башни.
- Эта?
- Да нет! Слепандя… Которая справа!
У кольцевого подъезда они остановились. Атомокар подождал, пока все выйдут, захлопнул дверцы и покатил на стоянку.
- Спать хочу… - сказала Марина, зевая, и вошла в пузырь лифтовой кабины.
- Скоро выспишься, - успокоил ее Глеб, мгновенным движением подхватывая оброненную Сегундо баночку кленового сиропа. - Не падать! Нам на какой?
- 89-й…
Дверцы чмокнули, запахнувшись, и ускорение мягко налило тяжестью два организма и один механизм.
- Надо будет со Спу обязательно маме позвонить, - сказала Марина. - Очень мне не хочется ее одну оставлять, а что делать? - Девушка вздохнула. - Я у нее до этого той осенью была. Какая там красотища! Осины и тополя прямо как золотые, а небо синее-синее. На Сангре-де-Кристо, на вершинах, уже снег лежал, а склоны темные - там тсуга растет, елки разные… Мы там оленя видели… и бобров.
На 89-м горизонте тяжесть схлынула, и лифт выпустил всю троицу на длинную галерею с прозрачными выгнутыми стенами, сходящимися вверху. За ними дрожало зарево огромного города. Чуть ли не весь Неревский конец простирался далеко внизу, мерцал и переливался, как разворошенные угли. На прозрачной крыше галереи калились красным огни энергоприемников.
- Ну, наконец-то дома! - простонала Марина и протопала в услужливо открывшуюся дверь. Тут же сработала световая автоматика.
- Куда положить вещи? - спросил невозмутимый Сегундо.
- Оставь пока здесь, - распорядилась Марина и скрылась в предбаннике. Через секунду она выглянула из-за двери. - Ты париться не будешь? - спросила девушка с надеждой.
- "Не будешь", - заверил ее Жилин.
- Тогда… там, наверху, есть ванная, - обрадованно сказала Марина, - а то я не люблю, когда кто-то ждет, мне это мешает.
- Парься, парься… - проговорил ласково Жилин, и девушка, белозубо улыбнувшись, исчезла за дверью.
Глеб с интересом огляделся. В огромной гостиной, вдоль трех стен которой тянулся балкон с красивой лестницей, ведущей на верхний этаж, ничего не было, кроме большущего камина, сложенного из камней, и поблескивающей панели компьютерного блока. На полу лежали коврики, сплетенные навахо, а все остальное было убрано, с глаз подальше, в зеркальные стенные шкафы - они смотрелись как одно огромное сплошное зеркало. Такая натура, рассудил Жилин. Не любит много барахла.
…Когда он - чистый, румяный, благоухающий - спустился в гостиную, из бани, лохматя распушившиеся волосы, вышла Марина - чистая, румяная, благоухающая. Изогнутые амфорой бедра, немыслимо тонкая талия, тугие чаши тесно поставленных грудей. Сердце Жилина бухнуло и забилось, как пойманное.
Переступая ровными ногами, сложив кулачки на груди, Марина подошла на цыпочках и прижалась к нему, горячая и гладкая.
- Красавица моя… - проворковал Жилин.
- Да, красавица я… - с удовольствием повторила Марина.
- Красоточка… - продолжал ворковать Глеб. - Красотулечка…
Он подхватил девушку под коленки и взял на руки, кладя пальцы на упругую грудь.
- Пусть он отвернется, - прошептала Марина, - а то я при нем стесняюсь…
- Сегундо, - строго сказал Жилин, - отвернись!
Кибер заворочался, а Глеб, больше всего боясь оступиться, обнял крепче свою драгоценную ношу и бережно понес наверх.