– Основное, что от вас желательно для пользы и помощи эксперименту, это думать обо мне хотя бы один раз в день, пока не умрёте сами. Тогда я буду ловить ваши импульсы и притягиваться сюда. Мне очень тяжело вырваться из других миров. Как я уже говорила, у меня нет ни чувств, ни мыслей, ни памяти. Как только я перехожу в отэспаре, я там теряюсь среди звёзд и других душ и даже не помню, что я когда-то жила земной жизнью. Там настолько хорошо и комфортно, что больше ничего не надо. Нет целей, стремлений, желаний, мечтаний. Там есть всё, что нужно. Я летаю в невесомости, в гравитации, и этот полёт такой захватывающий и засасывающий! Я легко перемещаюсь из одной зоны отэспаре в другую, из одной сферы в другую, из одной структуры, материи в другие, но все эти пространства далеки от земного мира. Сюда же меня притягивает только эксперимент и ваши мысли.
– Каким образом?
– Мне сложно это объяснить. Это законы физики и квантовой гравитации. Мою душу, вернее, форму и структуру моей души удалось сохранить и, если можно так выразиться, закодировать, когда я умирала, благодаря адронному коллайдеру. И теперь моя душа носит условный код Ева1.
– А какой в этом смысл?
– Смысл такой, что…
Внезапно рука ребёнка, которая только что быстро выводила буквы и слова, роняет карандаш и повисает. Мой внук, не выдержав напряжения, засыпает, оставив незаконченную фразу. Его мать берёт мальчика на руки и относит на диван.
– Бедняжка, он устал. Видели, как он писал последние слова? Это была неземная скорость, – комментирует Илаф.
– Да, пусть отдохнёт, а потом продолжим, – мать вытирает пот со лба сына и целует его.
– Боюсь, что мама не будет ждать. Смотрите, она уже исчезла из отражения в зеркале.
Я, воспользовавшись заминкой, тоже утомлённая, лечу в институт, к своему телу.
– Она так и не договорила, какой в этом смысл, – Мила, расстроенная внезапным обрывом контакта, еле сдерживает слёзы.
– Мы сами можем догадаться, какой смысл. И кажется, она говорила об этом раньше, – подаёт голос всё время молчавший на том конце сети Даниель.
– И какой же?
– Ну, во-первых, люди перестанут жить в страхе смерти. Это же экзистенциальная данность, бессознательно переживаемая человеком. Если мы будем знать, что после смерти нет ничего страшного, то жизнь наша станет более плодотворной и насыщенной, без страха.
– В смерти пугает неопределённость! Как будто теперь её нет, – Руди вступает в спор. – В существовании мамы и сейчас есть неопределённость. Она же не сказала, что у неё там есть дом, семья, работа. Ведь именно это делает нашу жизнь осмысленной.
– Нет, Руди! Я не согласна с тобой, – Илаф, которая всегда была против мнения Руди, и в этот раз не упускает возможность поспорить с ней. – Дом, семья, работа – это элементы системы, в которую нас погружают государственные законы. Так лучше контролировать человека и управлять им. Это ничто иное, как зависимость. Противоположное качество неопределённости, свойственное свободе. Свободному духу.
– Ты всегда была не от мира сего. Ты же свободный художник. Все живут в системе. Это удобно и спокойно.
– Нет, вы обманываете себя. Нет спокойствия в системе, потому что вас сопровождает страх всё потерять.
– Ладно, девочки, не надо спорить, – останавливает их Даниель, – мы пообщались с мамой, которая умерла несколько месяцев назад. Это дорогого стоит.
Родственники расходятся кто куда. Кто-то решает возвратиться домой, поэтому заходит в гостевую комнату, чтобы собрать вещи в дорогу, кто-то идёт прогуляться по парку и к реке. Руди же никак не унимается и продолжает спорить с Илаф. Они идут в парк и по пути разговаривают.
– Испокон веков были правила и законы, по которым жили люди, и это было удобно и так необходимо для выживания. Например, если бы не школа и работа, где бы находился человек, и как мог бы себя реализовать, или получить знания и навыки?
– Ну хорошо, допустим, школа необходима. Хотя ребёнка можно самостоятельно обучать дома.
– Да никто не будет самостоятельно дома учиться и работать.
– Для этого необходимы нужный уровень самодисциплины и ответственности. Многие уже осознали прелесть этих качеств и самостоятельно строят свою жизнь.
– Но большинство всё же зависит от внешнего контроля и дисциплины.
– Причина в недостаточном уровне самосознания. Вот у родителей был высокий уровень ответственности. Они самостоятельно вели научную работу.
– Но перед этим они долгое время были зависимы от системы.
– Да, но всё же потом ушли от неё. И своим примером показали, что лучше жить самостоятельно, неся ответственность за свою жизнь, наполненно и с фантазией. У большинства людей отсутствует фантазия, и даже если она есть, отсутствует смелость воплотить в жизнь свои желания, непохожие на другие, общепринятые. Создать что-то новое, вынашивать эту идею, а потом воплотить её, это очень трудно.
– А зачем что-то придумывать, когда уже давно всё придумано и сделано? Можно просто жить и радоваться жизни.
– Безусловно, пользоваться идеями других людей очень удобно. Но эти идеи не всегда верны и правильны. Можно сильно ошибиться. Даже не в этом дело. Если тупо следовать законам и предписаниям, спущенным свыше, не осознавая их, рано или поздно бессознательное вынесет в другом направлении, совершенно неожиданном и ошибочном. Потому что эти правила и законы не осознанны, а навязаны обществом. Когда человек сам приходит к выводу, что следовать законам лучше и правильнее, тогда это уже осознанное решение. Вот, например, существуют духовные лидеры, как в христианстве, так и в других религиях, исламе, буддизме, даосизме. В них правила и законы примерно одинаковы, правда, с учётом менталитета страны. Но ведь не все люди соблюдают эти правила. Они могут делать вид, что соблюдают законы, обманывая себя, Бога и окружающих, и не осознавать это.
– А причём здесь духовность? Мы говорим про государственную систему и правила. Работа, школа, банки и так далее.
– Всё взаимосвязано. Если эти правила воспринимаются через душу и сердце, тогда они будут осознанны. Поэтому и нужна религия, преклонение перед высшими силами. А чиновники, представляющие государство, – те же самые люди. И они могут ошибаться.
– Я не разделяю сознание и бессознательное. По мне, вообще всё, что неосознанно, не существует. Главное – сознание.
– К сожалению, это не так. Бессознательное скрыто от человека и управляет им тайно. Часто человек не может понять, почему поступил так или иначе. Часто ошибается, так как не может определить, что важнее, ум или сердце. Он в сомнениях. Ум, логика говорят одно, а сердце – другое. И это разделить очень сложно.
– Ой, я побегу искупаюсь. Я что-то утомилась от твоих нравоучений. Всё равно мне это непонятно, и я с тобой не согласна, – говорит Руди.
– Хорошо, а я прогуляюсь по парку, – улыбается Илаф.
Руди и Илаф расходятся в разные стороны. Илаф наслаждается свежестью травы и другой зелени, вдыхает ароматы леса и цветов.
Я навещаю лабораторию, распоряжаюсь о захоронении своего тела с тем условием, что если я не появлюсь в ближайшие полгода, тело необходимо будет вновь поднять, чтобы оно было магнитом для души. Открываю доступ для посещения лаборатории своим родственникам, всё же ограничив их в некоторых вопросах.
Глава 7
Вязкость
Я лечу сквозь просторы вселенной. Попадаю в очень вязкую среду отэспаре и медленно в ней перемещаюсь. Сколько времени уже прошло, я не знаю. Я просто плыву, то медленно, отдавшись потоку, то мгновенно оказываюсь на новой глубине. Меня обволакивает мягкая и тёплая жижа. Она просачивается сквозь меня, или я сквозь неё. Рядом со мной проплывают другие души. Много душ. Раньше я их не замечала. Сейчас, более пристально вглядываясь в окружающую среду, я различаю очертания и даже слышу их. Они не произносят слова голосом, просто информация, вопросы и ответы внедряются в мою сущность.
– Ты откуда? Куда тебя направили? Давно ты умерла? Как тебя звали при жизни? Кто у тебя здесь? Ты их уже видела?
Целый рой разных тональностей проносится в моей сущности. Я оглядываюсь в растерянности и отправляю обратно импульс ответов.
– Меня звали Евой в моей последней жизни. Куда направили, не знаю. Я просто плыву по течению, куда меня тянет. Сейчас я навещала своих близких на Земле и свою работу…
Однородная масса защитного цвета повсюду, и нет ей конца и края. Вязкая субстанция.
– Где я сейчас нахожусь? – спрашиваю я. – Я помню, что уже была здесь, только в первый раз не замечала ничего вокруг. Это было, как только я умерла.
Повисает тишина. Голоса умолкают. Я тщательно прислушиваюсь, но бесполезно. Очертания безмолвно перемещаются в вязком поле. Наконец я слышу более отчётливый и однородный голос, без примесей разных тональностей.
– Сейчас ты в элементарной эссенции, в вязкости. В этой области отэспаре ты можешь увидеть всю свою последнюю жизнь от начала до конца, отсюда ты можешь вернуться к живым в духовном облике и наблюдать за ними, ничего не меняя в ходе земных событий. Ты можешь вернуться в прошлое, к началу своего жизненного пути, ты можешь вернуться в самое начало зарождения жизни на Земле и во времена присутствия твоей души в других телесных оболочках, ты можешь увидеть Большой взрыв, когда образовалась эта видимая вселенная. И помимо этого, здесь ты можешь увидеть свои будущие жизни. Дальше ты сможешь наблюдать много вероятных концов развития своей жизни и вселенной. Так до бесконечности. Отсюда тебя могут пустить в Рай или отправить в Ад.
– Значит, я могу увидеть свои ошибки со стороны, вернувшись в прошлые жизни. И любопытно узнать будущее.
– Да, для этого и создана эта область отэспаре. Чтобы была возможность исправиться.
– Но ведь стоит оказаться в новом земном теле, всё забывается.
– Если не развиваться духовно, да, забывается. А если постоянно искать, находиться в духовном поиске, осознавать себя, кто и зачем пришёл в этот мир, то большая вероятность, что душа будет всё помнить.
– Ад и рай действительно существуют?
– Не так, как вы это понимаете. Рай. Сады Эдема, прекрасные юноши и девушки. Это всё из вашего воображения, вы приносите эти образы с собой, не в силах оторваться от земной жизни, и сами воссоздаёте их здесь, в отэспаре. Ад тоже есть, и это самый адский ад, но и он лишь плод вашего воображения, результат вашего восприятия в вашей системе ценностей. Но это не материальный мир, поэтому здесь всё воображаемое более чем реально. И эта система настолько сильна в отэспаре, настолько всё тонко, глубоко и пристально, что предстаёт перед каждым в самых гротескных формах.
– Разве кто-нибудь идёт в ад по своему желанию?
– Да. У кого там больше близких связей, и кого туда тянет, несмотря на то, что распределили в рай.
– Тогда я пока в рай слетаю.
– Если у тебя есть возможность выбирать.
– А откуда вы всё это знаете? Вы же такие же, как и я.
– Большинство да, такие же. Это те, кто задавал тебе вопросы в самом начале. Но мы другие. Мы к тебе прикреплены и сопровождаем. Мы ангелы твои на Земле и на небе.
– Ангелы? Надо же… Вот мы и встретились. Я всегда чувствовала ваше присутствие на Земле. Спасибо вам. Мне и показалось, что у вас другие голоса и тембр, и звучите вы по-другому, не как остальные.
– Мы получили информацию, что у тебя есть возможность выбирать, – слышу я после паузы. – Тебя ждут в раю, но, по желанию, ты можешь спуститься в ад. Ты же экспериментатор…
– Да, мне это тоже нужно знать, но попозже.
– Как же ты придумала сохранить и закодировать душу и постоянно возвращаться? Это хлопотно и затратно, и долго, – вряд ли ты выдержишь это.
– Со временем я определюсь, как лучше сделать. Для меня по-прежнему важен эксперимент и будущее человечества.
– Это для многих важно, но никто не додумался сохранить, скопировать мельчайшие частички бьёнстри души и прикрепиться к ней с помощью адронного коллайдера.
– Это мы с Патриком придумали. Он же умный и сообразительный. А у меня богатая фантазия.
Впереди появляется яркий свет, и кажется, что наконец-то закончится вязкость и тягучесть. Я устремляюсь вперёд, но не могу ускорить передвижение. Я то теку вперёд вместе с субстанцией, то меня относит назад или уводит в сторону. Пока не было ориентира впереди в виде яркого света, эта хаотичность направлений не замечалась, а теперь кажется, что я не сдвигаюсь с одной точки. И свет всё так же далёк и недоступен. Вместе со мной безмолвно передвигаются другие размазанные бьёнстри, очертания-тени. Как я уже поняла, это души. Я не решаюсь заговорить, и ангелы куда-то исчезают или просто становятся невидимыми. Наконец мне надоедает всматриваться вдаль в ожидании приближения света, я отпускаю всё и расслабляюсь в потоке. Я закрываю глаза и отключаюсь полностью. Передо мной плывут воспоминания моей земной жизни. Я раньше думала, что в невесомости души нет ни памяти, ни мыслей, ни чувств. Но постепенно я научилась отличать мысли, чувства и воспоминания. Они текут по-другому, не как при жизни на Земле. Я могу их воссоздать духовными усилиями. Но всё равно мне пока не подвластен этот новый мир, в котором я оказалась. Главное, я совершенно спокойна. Удивительный парадокс. Чем больше человек боится смерти при жизни, тем больше грехов он совершает, и тем хуже его положение после смерти. А когда человек не боится смерти, осознаёт её как нечто естественное, он более спокоен при жизни, меньше импульсивных поступков и грехов от них. Этот бессознательный страх смерти рождает все остальные эмоции и действия.
– Ты только посмотри на это! – изумляется Марина, следящая за передвижением души Евы. – Она вступает в контакт с ангелами и отправляет нам импульсы. Поразительно. Превосходно.
Мила недавно покинула лабораторию, и Джон с Мариной могут приступить к работе без посторонних глаз. Мила не совсем посторонняя, но далека от науки. А объяснять всё нет ни времени, ни желания, да и бесполезно. Человеку незнающему не понять. Импульсы отлично считываются, – Джону наконец-то удалось создать дешифратор, который преобразует информацию вне зависимости от источника и силы сигнала. Весь поток движения Евы фиксируется программой, и Марина с Джоном наблюдают доселе неизведанное и непознанное человечеством. Жизнь души после смерти! Это грандиозный прорыв в науке, и есть доказательства! По условиям договора с Евой и Патриком данная информация не должна оглашаться до 3000 года. Когда исследователи умрут или при жизни не смогут продолжать наблюдать за душой, система слежения автоматически будет собирать и архивировать информацию.
– Значит, рай и ад существуют! – продолжает изумляться Марина. – И это не сказки и религиозные предания. Это всё существует на самом деле. Кто бы мог подумать!
– Это ты неверующая, и это тебе сложно принять такое. Для людей, верующих в Высшую силу, всё это естественно.
– Ты сам-то веришь? Раньше верил? В существование Бога, души, жизни после смерти?
– Не то, чтобы верил. Мне сложно ответить на этот вопрос. Каким-то краем сознания я всегда верил в высшую силу, но это не было доказано. И думаю, много людей, даже верующих, до конца не осознают, что после смерти будет дальнейшая жизнь.
– Сейчас она замолчала. Нет импульсов. Что бы это значило?
– Сложно сказать.
– Так-так, постой. Всё же есть слабый импульс. Она передвигается, но очень медленно. И в контакт уже ни с кем не вступает.
– В итоге мы можем сказать, что реальность происшедшего защищена именно его неизменностью. Прошедшее – самый надёжный вид бытия. Становясь прошедшим, наши возможности уже никогда не исчезнут бесследно, только нереализованные возможности уходят навсегда.
– Упущенная возможность всегда может снова вернуться, а вот опрометчивый шаг не исправить. Немного не в тему, но так пришло на ум.
Марина вглядывается в экран. Джон ищет сигналы импульсов от вселенной. На экране темно, раньше на нём мерцали красные точки и плясали на экране, потом перешли в жёлтую звезду во вселенной, перемещающуюся то медленно, то резко и быстро, сейчас же всё потухло, и дешифратор молчит.
– Кажется, она экспериментирует с возможными вероятностями развития. В определённых условиях именно в отэспаре разлетающиеся частицы бьёнстри микромира как бы чувствуют траекторию движения друг друга, а это, при условии ограниченности скорости взаимодействия частиц бьёнстри, можно трактовать как влияние будущего положения одной частицы на нынешнее состояние другой бьёнстри, что равно влиянию на прошлое.
– Настоящее по отношению к будущему является прошлым… Нет, всё, тишина. Пожалуй, я пойду домой, – говорит Марина. – Устала, и на сегодня хватит. И так уже десять часов вечера. Завтра предстоит тяжёлый день. Пока.
Марина покидает институт. Инкубатор с телом Евы будут опускать завтра. Утром рабочие выроют яму под институтом и захоронят. Придут попрощаться близкие.
Неизвестно, сколько времени проходит. Я всё плыву в невесомом вязком потоке. Свет то приближается, то отдаляется. Хорошо, что он хотя бы стал виден. Я отрываюсь от потока воспоминаний своих прожитых жизней и вглядываюсь в свет. Может, если я буду пристально смотреть в него, он быстрее приблизится? Хотя куда я тороплюсь? Теперь торопиться некуда. Патрика увидеть? Он никуда не денется. Это желание из земной жизни. Мы всегда стремимся быть рядом со своими близкими, как будто это даёт чувство безопасности. Но мне уже нечего бояться. Близкие по ту и другую стороны – лишь некое подобие определённости. Я одна во вселенной, как одинокая звезда. И с высоты смотрю на всё происходящее. Всё же что-то тянет. Может, это жидкость, тягучая и вязкая? У меня нет потребности в еде, во сне. Время протекает сквозь меня огромным хаосом жизней, обликов, слов, чувств, слёз, смеха. Всё мелькает настолько быстро, что в итоге превращается в точку и пустоту. Это ничто, которое всегда пугает. Но здесь оно не пугает вовсе. Рядом плывут такие же бьёнстри, формы и структуры, тени и очертания. Я пытаюсь заговорить и отправляю сигнал. Мне никто не отвечает, то есть обратного импульса я не получаю. Внезапно я слышу что-то наподобие рыданий и плача. Я оглядываюсь и ничего не вижу, кроме монотонно плывущих теней. Я посылаю импульс.
– Кто плачет? Я хочу помочь.
Какое-то время тишина. Но сразу мне никто не отвечает. Время относительно и нелинейно. В разных пространствах, вселенных, субстанциях, материях время неодинаково. Я привыкаю, забываю и наконец слышу.
– Это я плачу о своих детях, которых оставила на Земле, о своём муже. Я скучаю по ним, – слышно слабое эхо.
– Где ты? Я хочу быть рядом с тобой.
– Я не знаю, где я. Где-то в вязкой массе. Кругом много таких же, как и я, и они тоже плачут, стонут.
– Я поймала только твой импульс.
Я вслушиваюсь в пространство. Долго плывёт тишина, и кроме всхлипываний больше ничего нет. Всхлипывания образуют волны, как рябь на реке, и немного укачивает. Как я не помню, что уже проходила этот путь, в первый раз, когда двигалась к Патрику, так и другие не осознают и не понимают пока, что с ними происходит. Они умерли, и неважно, как проходил процесс умирания, они всё равно не понимают. Только единственный импульс доходит до меня. Внезапно я соображаю, что и эти плачущие, разбросанные по всей вселенной в вязком отэспаре, уже несколько раз проходят этот путь и никак не могут уйти от земного тела и материального мира. Они не по своей воле неоднократно возвращаются и поэтому стонут после каждого посещения.