– Не знаю даже, о ком подумать. На самом деле была одна, но она не совсем родственница. Она только воспитывала и растила. Она усыновляла своих детей, а не рожала и даже не вынашивала плод в имбераторе, и не использовала искусственное оплодотворение. Прабабушка всегда восхищалась её поступком. Дать любовь неродным детям, – мать Амира с гордостью представляет свою родословную.
– А что в этом такого? Я бы тоже дал, если бы были брошенные дети. А то ведь в наше время уже не существует ни детдомов, ни интернатов. Никто не сдаёт детей и не бросает. Даже если с родителями случается несчастье, и ребёнок остаётся сиротой, его сразу же усыновляют другие родственники или посторонние люди. Сейчас дети на вес золота, – врач утвердительно наклоняет голову.
– Это хорошо. Стали ценить детей. В прошлом к ним было плохое отношение. Рассказывали, и фильмы смотрела, – мать Амира пропускает реплику гостя мимо ушей. Она знает, что все так говорят, но мало кто способен на подобный поступок, сопряжённый с большим риском и требующий больших душевных сил.
Руди подносит Патрика к Еве. Та хватает его за щёчку, потом за нос, и тащит к себе. Она всё суёт в рот, и похоже, теперь и Патрика хочет попробовать на вкус. Патрик долбит погремушкой по голове Евы, чтобы она его отпустила. После борьбы младенцы засыпают в обнимку. Амир с матерью и гостями пьют чай и разговаривают.
– Как теперь их разлучать?
– Пусть пока спят. Смотрите, как сладко, как будто прожили вместе долгие годы.
– Да, может, у них родные, близкие души. Мало кто из супругов так спит, с такой великой любовью и нежностью.
Ева во сне закидывает ногу и руку на Патрика, чмокает губами. Во сне она слышит голос внутри себя: "Ура! Я в живом теле! Вот мой папа. А мама где? Похоже, её нет. Ладно, зато есть бабушка, так даже лучше. Какой-то карапуз лежит рядом со мной. Неужели это Патрик?"
– Эй-эй! Ты Патрик? – говорю я.
– Мммм, – мычит в ответ Патрик сквозь сон.
Я кричу долго. Мне суют в рот какую-то резиновую штуку, и старая женщина берёт меня на руки и качает, напевая мелодию. Это очень приятно, умиротворяет и успокаивает. В конце концов я, забыв обо всём, в бессилии засыпаю.
Бабушка умерла, когда мне исполнилось пять лет, и мы с отцом переехали в Испанию. Мы больше не виделись с семьёй врача и Патриком. Я закончила художественную академию и рисую картины природы, где бы ни была. Причудливые пейзажи, плоды моей фантазии, поражают воображение друзей и людей, которым я показываю свои работы. Я выставляюсь в основном на вечеринках и в творческих мастерских. Как-то меня пригласили на выставку в Ирак, где предложили представить мои работы совместно с творчеством местного скульптора. Фигуры животных, образы неизвестных мне людей приводят меня в восторг. Возле одной женской статуи я останавливаюсь и долго смотрю. Я не могу оторваться от неё, что-то притягивает.
– Нравится? – слышу я голос за спиной.
– Да!.. В ней есть что-то необычное, притягательное, – я поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с мужчиной.
– Патрик, – он протягивает мне руку, не отрывая от меня пристального взгляда. – А вы Ева, судя по всему. Я издалека наблюдал за вами.
Он ведёт себя очень уверенно и с достоинством. На нём элегантный костюм по моде, грязно-зелёного цвета, коричневые ботинки. Он среднего роста, и с уже седыми волосами, несмотря на молодой возраст. А вот очень привлекательную чёрную бородку седина не тронула. Ему около тридцати лет. В его лице добродушие и спокойствие.
– Кто это? Эта скульптура, – немного смущённая его взглядом и откровенным признанием, спрашиваю я.
– Вы имеете в виду, кто был моделью для этой скульптуры?
– Мгм, – киваю я в ответ.
– Честно, не знаю. Этот образ пришёл ко мне во сне. Я нарисовал её и потом слепил. В жизни я никогда её не видел.
– Удивительно, почему я не могу оторваться от неё?
– Между вами есть поразительное сходство. Я это обнаружил сразу, как только увидел вас.
– Ах, да. Точно. Что-то есть схожее.
Я вглядываюсь в скульптуру, пытаюсь проникнуть внутрь, в суть. Но ведь это просто камень. Почему же так притягивает? Откуда такое сходство?
– Мы раньше могли где-то встречаться? – спрашиваю я, не в силах разгадать загадку.
– Может, в прошлой жизни? – вопросом отвечает Патрик.
– Я серьёзно спрашиваю.
– В этой жизни я сейчас вижу вас впервые.
– Вы верите в реинкарнацию?
– А вы нет?
Я молчу. Почему он постоянно отвечает вопросом на вопрос?
– Трудно сказать, верю ли я. По всем законам здравого смысла – нет, не верю.
– А здесь нет здравого смысла. Вы можете объяснить чудеса логикой или здравым смыслом? Очень часто в жизни происходит то, что не поддаётся никакому объяснению ни с точки зрения здравого смысла, ни законами физики.
Патрик склоняет голову набок и смотрит изучающе. Я теряюсь от этого взгляда и начинаю краснеть.
– Нет, не могу. Мне, и правда, кажется, что я живу очень давно, и что моя душа знает больше, чем я. Я сама порой удивляюсь, откуда у меня берётся фантазия и как рождаются причудливые пейзажи, которые рисует моя рука. Не я, нет. Это не сознательный выбор цвета, линий. А откуда-то из глубины.
– Вот именно. Я давно уже смирился и не ломаю себе голову. Есть что-то высшее, неподвластное человеческому разуму. Высший разум. Несмотря на технический прогресс, люди по-прежнему остались на том же сознательном уровне, что и в прошлые века. А вот бессознательное до сих пор не изучено.
– Вы психолог? Рассуждаете, как они. Была у меня одна подруга, – улыбаюсь я.
– Нет, скорее философ-самоучка и немного религиовед. Раньше я предполагал, а после убедился в существовании других миров и высшей силы.
– О, Патрик, дорогой! Наконец-то я тебя нашла. Столько людей, невероятно! У тебя никогда не было такого успеха.
К нам с другой стороны зала торопливо, насколько позволяет трость, направляется пожилая женщина.
– Это благодаря Еве, – Патрик снова посмотрел на меня. – Она художница. Мы только что познакомились.
– Очень приятно видеть вас, – улыбается дама. – Ах, вот эта модель для скульптуры! Странно, вы в самом деле только что познакомились?
– Мама, я же говорил, что увидел её во сне.
– Ах, да! Ты ведь любитель снов и сновидений.
– Это моя мама, – успевает вставить Патрик.
– Очень приятно, – я улыбаюсь и немного склоняю голову в поклоне.
– Представляете, он просто помешан на снах. Не так давно он мне стал доказывать, что сны – это путешествие в другой мир.
– Да, именно так. И сны, и смерть тоже.
– Ой, не говори мне про смерть. У меня мурашки идут по коже от твоего спокойного рассуждения о смерти. Будешь в моём возрасте, загробная жизнь будет тебе представляться не так безболезненно.
– Ева, позвольте вас пригласить на ужин. Мама, ты не против, если сегодня Ева придёт к нам в гости?
– Конечно, непротив! Наши двери всегда открыты для новых людей и друзей.
– Ева, пожалуйста, не откажите нам в любезности и примите приглашение, – Патрик берёт мою руку и с мольбой смотрит на меня. – Я не прощу себе, если не увижу вас снова.
– Хорошо. Я с удовольствием поужинаю с вами. Тем более, что гостиничная еда меня не совсем устраивает, – пытаюсь я перевести в шутку своё смущение от импульсов, исходящих от Патрика.
– Спасибо большое! Скажите, где вы остановились, и мы заедем за вами вечером.
– В Джаннет Корса.
Мы прощаемся и расходимся. Я направляюсь в свой зал в чувствах, которые ранее не испытывала. Какая-то близость, умиротворение и безмятежность. Меня обволакивает счастье и любовь, и я почти парю над людьми и своими картинами.
– Прекрасная работа!
Ко мне подходит мужчина средних лет и показывает на одну из картин. Я её написала в прошлом году, когда путешествовала по Африке.
– Много красок, зелени и вместе с тем страха. Она возбуждает, я бы так сказал.
– Благодарю, – я вежливо кланяюсь и отхожу в сторону.
Мне необходимо побыть одной. Я оставляю пресс-секретаря-робота и уезжаю в гостиницу. Здесь я расслабляюсь, принимаю ванну, и у меня есть часок, чтобы вздремнуть. Я засыпаю. Просыпаюсь от странного ощущения, что моё тело как будто плывёт по волнам. Его растягивает в стороны в зависимости от волны. Это длится, как мне кажется, минуту, пока я перехожу от сна к бодрствованию. Мне нравится эта тягучесть, и это очень необычно. Когда я окончательно просыпаюсь и, помня ощущения, вспоминаю слова Патрика, что сон – это переход в другой мир, так же, как и смерть. Если это верно, то, что я ощутила, будучи в полусне, и есть переход. Я знаю, что существуют осознанные сны и бессознательные. Об этом мне говорила подруга психолог. Если сейчас у меня был осознанный сон, то, значит, я осознавала свои ощущения, просыпаясь. И это было перемещение. Обычно я просыпаюсь быстро и не осознаю этот переход. А сейчас, под впечатлением от нового знакомства, обсуждения чудес и других миров, со мной произошла это невероятная метаморфоза. Я быстро привожу себя в порядок после сна. Принимаю душ, наношу лёгкий нюдовый макияж, надеваю глухое платье в пол, шляпку, вуаль. Как раз успеваю ко времени, когда в номер стучится белл-бой с приглашением спуститься к автомобилю. Вскоре машина подвозит меня к ограде, за которой виден лес из фиников. Я прохожу через калитку и иду по дорожке. Поют птицы, в воздухе аромат и свежесть. Даже жаркий воздух здесь не так ощутим, как в городе. Моему взору открывается прекрасный сад из роз, окружающий двухэтажный особняк с колоннами и балконами. Большие витражные окна на первом этаже придают ему величественный вид. Мне навстречу выходит Патрик.
– Прошу прощения, что сам не смог заехать за вами. Помимо скульптуры я занят делами. Я представляю здесь филиал института и руковожу обучением студентов.
– Здесь очень красиво и так много фиников! А вот ещё и абрикос, и шелковица. А сколько роз! Потрясающе.
Я наклоняюсь над красной розой и вдыхаю её запах. Патрик наблюдает за мной. Розовая роза пахнет немного по-другому, но также изумительно. А вот белая и коралловая розы. У всех разный аромат.
– Мне больше всего нравится запах коралловой. Он напоминает мне карамель и детство.
– Я рад, что вам нравится. Моя мама всегда мечтала иметь сад из роз. Отец всё сделал для осуществления её мечты. И этот дом, и парк из фиников. Жаль, что он умер.
– Сочувствую, – я поднимаю голову и с состраданием смотрю на Патрика.
Мне хочется сказать, что я понимаю, как это, жить без близких людей. Ведь я всю жизнь прожила без мамы, её заменила бабушка в первые пять лет моей жизни. И даже её я не помню. Мой отец пока жив и поддерживает меня. Но слова застряли у меня в горле, и я ничего не смогла сказать.
– Прошу в дом. Спасибо, что согласились приехать к нам в гости. Это большая честь для нас.
– Да что вы! Я обычная художница, – скромно отвечаю я, опуская глаза.
– Для меня вы… Не буду повторяться, что во сне увидел вас и создал скульптуру, которой не перестаю любоваться.
Мы заходим в дом. Стеклянные и хрустальные люстры под потолком тяжестью нависают над полом. Кажется, вот-вот упадут и рассыплются искрящимися брызгами. Мать Патрика с лучезарной улыбкой выходит нам навстречу. Я украдкой щиплю себя, чтобы убедиться, что это не сон, и я не в раю, что я в реальном мире.
– Как я рада снова видеть вас! – приветствует меня она.
– Взаимно! У вас здесь так прекрасно, – восхищаюсь я.
Мы проходим сквозь большой зал, вдоль стен которого стоят диванчики и мягкие пуфики, в столовую. Все комнаты очень большие, просторные и светлые. В столовой сервирован стол на три персоны. Мы садимся и в неторопливой беседе приступаем к ужину.
– Вы знаете, Ева, когда-то в молодости мы приходили в гости к семье, которая обратилась к моему мужу, – он доктор, – за помощью. По невероятной случайности та девочка должна была родиться в один день с нашим Патриком, и её звали Ева.
– А родителей девочки как звали? – спрашиваю я между прочим.
– Не помню, честное слово, не помню! – мать Патрика хмурится, пытаясь достать из памяти давно ушедшие события. – Это же было так давно. Кажется, у девочки не было матери. Только отец и бабушка.
У меня внутри как будто всё оборвалось, и я даже откладываю приборы в сторону.
– Что с вами, Ева? – Патрик замечает моё необычное волнение.
– Меня воспитывал один отец. Бабушка помогала, пока была жива. Всё очень сходится…
– Что вы имеете в виду? – Патрик наклоняется в мою сторону и тоже откладывает приборы.
– Мне отец рассказывал, что у нас есть дальние-дальние предки, которых звали Ева и Патрик. Они были мужем и женой и усыновили двенадцать детей. От них мы и пошли. Мы никогда не общались ни с кем из родственников, по сути, они и не являются таковыми. Это было очень давно, много поколений сменилось. Мы с отцом посчитали, – это примерно триста лет. Моего отца назвали в честь одного из их усыновлённых детей Амиром. Запомнились эти Ева и Патрик, потому что они проводили какой-то эксперимент с душой.
– Ох!.. – мать Патрика роняет бокал на пол и без сознания оседает на стуле.
Патрик выскакивает из-за стола и подбегает к матери. Я подношу стакан с водой. Через некоторое время женщине становится лучше.
– Как ты нас напугала. Что с тобой?
– Действительно, очень много совпадений. Меня тоже назвали в честь дальней родственницы, которую звали Руди. А когда ты созревал в имбераторе, – мама кивает Патрику головой, – я часто приходила к тебе и разговаривала с тобой. Мне как будто слышалось, что кто-то говорит мне: "Я Патрик. Я Патрик. Я Патрик". Поэтому мы так тебя и назвали.
– Ты мне никогда об этом не говорила, и отец тоже.
– Мы не считали это чем-то важным и существенным. Я всегда думала, что это ерунда, и мои родители так считали. Просто мама как-то вскользь рассказала об этой давней истории нашей семьи, о том, что у нас в роду принято брать в семью приёмных детей. Моя мама была приёмной дочерью. Её прабабушка тоже усыновила и удочерила пятерых. Но среди её детей вышел конфликт и чуть ли не убийство из-за денег и драгоценностей, которые были у моих прапрабабки и прапрадеда. Моя мама чувствовала некоторую вину и поэтому дала мне имя Руди.
– Вот это ты меня удивила, мать! И почему не рассказывала мне раньше такую интересную историю? Ладно, дело прошлое. Забыли. Значит, по всей вероятности, мы дальние родственники?
– Не кровные, если судить по истории. Наших предков удочерили и усыновили, и наши настоящие родители не известны.
– Даже если бы мы были двоюродными братом и сестрой, это ничего не меняет. Значит, вот откуда у меня ваш образ! Что за эксперимент с душой? Интересно. И чем он закончился? И закончился ли вообще? А вдруг мы – продолжение этого опыта?
– Ну что ты такое говоришь, сынок! – мать смахивает слезу со щеки.
– Неспроста я слепил эту скульптуру незнакомой женщины, и её подобие в образе Евы предстало передо мной. Как будто я искал её.
– Мне тоже так кажется. Я тоже не связывала свою жизнь ни с кем, просто жила и рисовала. Меня ни к кому не тянуло и не влекло. А сегодня, стоя возле этой статуи, меня обуяло такое чувство притяжения, и я почувствовала такое влечение, что еле устояла на ногах. И потом вы, Патрик, и ваша мама… У меня чувство, что я вернулась в свою семью после долгого путешествия.
– Или просто мы встретились, две родные души. Может быть, когда-то мы умерли в других телах и теперь снова возродились.
– Интересно, для чего мы встретились?
– Чтобы снова прожить вместе.
– Как будто тогда мы не были вместе.
– Значит, надо что-то сделать или доделать.
– А может, просто прожить эту жизнь с удовольствием и как можно дольше?
Глава 11
Дуэт иллюзий
– Уважаемые гости и посетители выставки. Сегодня вашему вниманию впервые представлены работы современных мастеров, использующих очень древние методы – скульптуру и рисование красками.
Виртуальный голографический распорядитель представляет мои и Патрика работы в реальном зале дома науки и творчества в Париже.
– Допустим, не впервые, – шепчу я Патрику. – Впервые было при нашей первой встрече.
– Он имеет в виду в Европе, именно масштабная выставка полного собрания работ. Тогда ведь в экспозиции участвовали не все твои картины, и это было в Ираке, а до этого ты выставлялась в маленьких залах и без меня.
– Как это? Практически все мои картины. Ну, кроме тех, которые мне не нравятся. А в остальном ты прав.
– Вот, а я нашёл твои спрятанные картины самыми интересными. И мои труды выставлялись тогда не все. Так что он правильно говорит, – впервые!
Мы стоим в конце зала. Так лучше видно все работы и всех людей, но мы как бы спрятаны и скромно наблюдаем со стороны.
– В настоящее время лишь единицы творцов используют эти древние обычаи делать что-то своими руками, расходовать физическую силу и энергию, когда можно использовать технику и роботов. Несмотря на то, что почти двести лет ручные работы были под запретом, чтобы отучить людей от всех видов физического труда, полностью отдать всё в руки роботехнике и направлять все усилия на интеллектуальное и эмоциональное развитие. И вот, сменилось много поколений, и счастливый человек перестал работать физически, и стал полностью этим доволен. Тогда запрет сняли, и некоторые деятели-рукотворцы вышли из тени. Почему же вы, внешне развитые, умные и богатые люди, пренебрегаете тем, что лучше для вас? И тратите свою энергию и силу впустую? Ведь ни за какие богатства не купить себе дополнительно жизненную энергию.
Прожектор перенёс свой луч на нас и замер в ожидании ответа. Я смотрю на Патрика. Конечно, нашим искусством люди занимались почти триста лет назад. Давно уже никто ничего не создаёт своими руками. Используются только резервы мозга, и человек теперь передаёт мысли роботам, а уже те фиксируют их и производят нужные действия после предварительной проверки человеческих идей. Сейчас человечество приближается к середине тысячелетия, пережив атомные войны, наводнение, потепление, и, адаптировавшись к новым условиям жизни, не тратит силы и энергию на бесполезные эмоции. От физических нагрузок появлялась усталость, истощение, разочарование, тщеславие, гордость, зависимость. Физический труд использовали, чтобы уйти от переживаний, тревог, беспокойства, и не проживали эти эмоции. Они накапливались, и в итоге рождались и сменяли друг друга поколения духовных инвалидов. Человечество не развивалось, а наоборот, деградировало. Когда ввели запрет на физический труд, многие зависимые трудоголики ринулись в творчество, лишь бы что-то делать. Поэтому ввели запрет и на творчество как на физический труд. Наконец, через пару поколений люди переродились и перестали трудиться физически, осталось много времени для философских размышлений и осознавание себя как духовной личности. Появился виртуальный вид искусства, с помощью компьютерной графики стало возможным создавать такие шедевры, которые не под силу ни одному вольному художнику или скульптору, даже самому талантливому.
– Я в совершенстве владею компьютерной графикой от 3D до 8D. Могу создавать иллюзии. Но всё же мне больше нравится создавать работы своими руками, – отвечаю я.
– Откуда такая тяга к ручным работам? Хотелось бы узнать. Это очень необычное явление в нашей жизни.