Конечно, из ситуации имелся простой, наблюдаемый дилетантом выход: даже в пределах пятисот километров, гига-калибр мог произвести чудовищные разрушения, используя энергию деления, либо синтеза ядер, а можно и то и это, по желанию. Однако Южная Республика и так уже довольно сильно напакостила на континенте, который, в теоретических разработках, собиралась заселять: общий радиационный фон в некоторых местностях превысил допустимый для жизни, причем эта несуразность должна была сохраняться еще многие циклы. Поэтому "боевым горам" предписывалось использовать атомные заряды, без согласования с ШОНО, в крайней, не имеющей альтернатив ситуации. Да, конечно, теперь "Сонный ящер" вроде бы вышел из подчинения кого бы-то ни было и, тем не менее, планировщики его дальнейшей судьбы хотели все-таки тоже поменьше гадить нуклидами. По крайней мере, Тутор-Рор придерживался таких взглядов. Естественно, если бы дело о "жизни и смерти" гига-танка зависело от применения термоядерных боеприпасов, он бы бровью не повел, отдавая команду. Но покуда, имелся шанс обойтись без этого, он обходился. Втайне, и очень иногда, он молил Рыжую Мать продержать такое положение подольше.
Кто мог знать, слышит ли богиня голос человека, вмурованного в многослойную "шкуру" "боевой горы" и, кроме того, накрытого десятикилометровой оболочкой измельченной, вывороченной из планеты, пылевой взвеси?
131. Информационная энтропия
И где-то рядом, но неизмеримо далеко для Тутора-Рора, бубнил что-то Мурашу-Дид. Ждал каких-то ответов на какие-то проходящие мимо памяти вопросы, что-то о текущей ситуации на борту, о том, что "пора бы двигаться" и "действовать по плану". И часть сознания генерала даже переваривала эту входящую, мелкую информацию, накручивала ее на извилины, и тут же, после ответа удовлетворяющего публику, рвала, растворяла в клочья. И какие-то носовые платки ежедневных докладов чистили ушные раковины, без звона ударялись в броню замкнутого на себя мозга, осыпались в незарегистрированное прошлое. И он что-то отвечал, командовал, точнее, давал поручения, одобрения, кивки. Возможно, кто-то из персонала что-то замечал.
Но чередовались смены, никто точно не знал, спал ли генерал-канонир вообще, да и сами дежурные офицеры выматывались суетливыми буднями, и можно было списать на усталость. А те, старые подчиненные, почти друзья? Их не было рядом. Где-то, в тайных камерах Комитета, хранился командир-альтернатива Огер-Дуд, преданный когда-то Тутором, но и сам предавший. Сгинули и остальные. Тутор-Рор уже и не вспоминал их лица, не всплывали в памяти и имена. На счет новых было хуже. Иногда он в некоторой досадной растерянности смотрел на беседующего с ним броне-полковника, не ведая, как того звать: судя по бирке, это был оперативный офицер "купола", но кто его утвердил на дежурство? И спросить было неудобно, да и неинтересно, по сути. Так они и расставались, точнее полковник куда-то исчезал, или вдруг уверенно превращался в худощавого лысого радио-майора, чудесно знакомого и не сильно раздражающего. Тутору даже хотелось разглядеть его подробнее, узнать, но становилось некогда – он обшаривал маячащую перед глазами оперативную карту.
Где-то в этих изолиниях высот и низин покоились, упирая трехстволки в синеву неба его глаз, большие калибры Империи. Они искали, целили в зрачок. Он знал, не облака его маскируют, – прелесть холода и черноты "синхронно задутых солнц", огромная пылевая подушка, накрывшая материк эйрарбаков. Иногда он немного, осторожно и тихо, двигал по ландшафту "Сонный ящер", смещался в сторону от линии прицеливания. Испуганно возвращал назад, опасаясь враждебных сейсмографов. В ужасе распахивал глаза, видел свои мнущие друг друга руки, дальше напряженные, так желающие расслабиться спины дежурной смены; смещал перспективу, пронизывал их насквозь, впиваясь в экран, считывая координаты. Чувствовал внутри кителя, подмышками, холод пота: ведь он, правда, сместил "Ящер" – настоящий не модельный на карте. И тут же, до обращения к услужливо повернувшемуся офицеру – он уже не считал нужным различать погоны, – пыхало изнутри успокоительное знание: это перемещение сделано еще вчера, четырнадцать часов назад, а то, подозрительное холмистое место, из которого целят в карте стволы, локаторщики обшарили загоризонтным спектрометром несколько раз.
Но он все-таки вскакивал, вваливался в "прикупольную" "генеральскую", дергал из кипы хроно-карту, прошивал ее воспаленными глазами. Кто-то нависал рядом, следовал по пятам: какой-то РНК-шник – это не имело значения. Иногда он запрашивал разведывательную сводку.
– Генерал-канонир, – объясняли ему без всякой затаенной злости – начальство всегда имеет свои причуды, – последнее время мы перестали получать развед-сводки из ШОНО и вообще откуда-нибудь.
Он не интересовался, почему – когда-то он сам это знал, но сейчас это не занимало.
– Я имел в виду оперативную сводку от наших собственных разведчиков, – поправлялся он, натягивая прямодушную улыбочку.
– Полчаса назад, – говорили ему. – Вам принесли ее полчаса назад.
– Полчаса! – ужасался он про себя, ему казалось, что миновал день, или ночь. Не имело разницы: он знал, что сейчас, в период "синхронного задувания" эти понятия равнозначны.
132. Слои
– Что вы затеяли, генерал Тутор-Рор? – говорил, несколько сбитый с толку, Мурашу-Дид. Теперь он иногда величал тайно смещенного командира полным именем и не только на людях – он ощущал, что не может постигнуть его замыслы. Это сбивало, но сейчас, в приближении решающего момента, невозможно было одним махом ликвидировать этот гордиев узел, нужно было довериться специалисту, как при вынужденном нырке в водопад доверяются не расчету, а интуиции. Но даже интуиция была сейчас на стороне генерала-канонира, и Мурашу-Дид знал это. Но он все-таки спрашивал, инерционно, не веря в чудо понимания потустороннего знания генерала.
– Почему мы не начинаем прорыв? – выспрашивал он. – Как я понимаю, передовые силы Восемнадцатой Береговой выявлены?
– Мы еще не провели сосредоточения, – отвечал ему Тутор-Рор, глядя сквозь него в какие-то далекие пространства. – Я не желаю иметь большие потери, – пояснял он далее. – В сущности, я вообще не хочу их иметь, но тут уж как получится. Я не могу предусмотреть все, но хочу сделать максимум. Скоро даже самые туповатые танко-десантники докумекают, что "Соня" действует независимо от республиканского командования, чем мы тогда обеспечим дисциплину? Только вашими камерами пыток? Люди должны нам верить. Если жертвы при прорыве будут чрезмерно велики, может дойти до бунта.
– А что, обязательно снова выпускать "Циклопов", да еще заранее? – не слишком смело, но с видимой уверенностью, интересовался РНК-шник.
– Мурашу-Дид, я не изобретаю велосипеды, – пояснял генерал-канонир. – Откройте наставления по тактике танкового боя. Не мне вас учить, что каждая строка оттуда выверена кровью.
И комитетчик замолкал, в досаде и затаенной злости, делал реверанс. А Тутор-Рор даже не радовался очередной маленькой победе, сейчас это получалось так легко. К тому же, это был фон, правда, опасный фон, могущий помешать главному. Прошлый опыт, долгое-долгое командирство, когда требовалось заботиться о массе дел одновременно, работали сейчас на него. Дел сейчас было меньше, только одно, главное: обнаружить фантомные, несуществующие на карте атомные батареи "баков". Все остальное являлось игрой. И уверенное вранье воцарившемуся в "боевой горе" РНК-шнику, совсем не превалирующим, так, мелкий штришок. Он ведь не был специалистом, в отношении его персоны можно обойтись гораздо меньшей технологической суетой. Так что широкие мазки, мазки маскирующие продолжающиеся приготовления к основному, делались для тех, кто соображает, тех, кто заканчивал броне-академии и понимал сущность передвижек на карте.
Так что вся суета, перемещение по натуральному, не хроно-голографическому, ландшафту трети танкового легиона осуществлялась для них, для соратников. Но рулеты накладываемого хлопьями тумана имели еще слой – явление начинало конкурировать со свалившимся на материк искусственным катаклизмом. Ведь существовал еще ШОНО – штаб оборонительно-наступательных операций – внезапно прекративший посылать развед-сводки, и в худшем варианте, начавший, после уничтожения инспекторского "тянитолкая", о чем-то догадываться. А ведь где-то действовали еще и другие, менее значимые штабы. Можно ли было теперь, после молчания верховной инстанции, верить информации и директивам поступающим с нижних?
Конечно, молчание ШОНО можно попытаться объяснить его уничтожением. Но неужели эйрарбаки смогли нанести столь точечно-умный удар в самое сердце структуры управления? Глядя на их действия здесь, в такое мало верилось. Хотя, раскручивая спираль догадок далее, можно предположить сокрытие столь важной информации от своих, дабы, как говорится, "не снижать боевой дух и веру в техническое превосходство Республики".
Но генерал-канонир исходил из худшего, он все же предполагал, что вверху сидящие маршалы как-то по-своему, не в пользу гига-машины, интерпретировали происходящие на побережье события. И потому, он базировал выводы на возможности намеренной дезинформации идущей сверху, и в свою очередь должен был давать наверх трепанированную информацию о событиях вершащихся в "Ящере" и вокруг "Ящера". Но если о жизни в самой "боевой горе" получалось плести все что душе угодно, в смысле, политико-приемлемую тишь и патриотичную благодать (у ШОНО априорно не имелось методов перепроверки дезинформации), то относительно событий творящихся вокруг подвижной крепости требовалось держать ухо востро.
Здесь правда и вымысел должны сплестись в тугую, не сразу рвущуюся веревку. А врать просто необходимо, ведь Тутор-Рор не имел собственной резидентуры внутри оставленных "за бортом" штабов, а значит, кто теперь мог исключить даже явную враждебность верхов? Что если они решили, будто гига-танк желает перекинуться в стан Империи? Какова может быть реакция на такое предположение? Хорошее термоядерное жаркое, вот какова!
А значит, даже само местонахождение любимой "боевой горы" нужно скрыть. Разумеется, никак нельзя виртуально передвинуть ее на тысячу и даже сотню километров, но вот ввести аккуратненькое рассогласование на десяток – почему нет? Ведь это даже не выйдет за пределы неопределенности, даваемой загоризонтными плавучими локаторами. А потому новое вранье, вранье возведенное в многократную степень. Врем родному экипажу – большей его части – о том, что все "ой-ля-ля", врем собственному командованию, которое теперь опасается присылать проверяющих, и, разумеется, умело и инженерно подковано, врем Береговой армии эйрарбаков. И хоть в последнем случае, блюдем верность присяге.
Так что мелкое, бытовое обведение вокруг пальца мельтешащего под ногами Мурашу-Дида вещь совсем не сложная. Проблем с обманами столько, что на фоне них, творить еще одну оболочку очень даже не сложно. И главное, как в кулинарной проблеме с тортом, не переборщить с накладкой очередного слоя, ибо когда-то гравитация начнет выдавливать снизу избыточный крем и тогда вся сложная пирамида может внезапно рухнуть. Нужен очень верный глаз и долгосрочный расчет.
Этими расчетами Тутор-Рор занимался сутки напролет. Самым опасным "икс-овым" фактором в них оставались имперские атомные батареи. Только он один верил в их существование, и борьба с их невидимыми, пялящимися в "Ящер" стволами, порождала еще один слой обмана, того что сплетал паутину вокруг намерений генерала, преобразуя подготовку к уничтожению еще не найденный батарей, в текущую повседневность тактической суеты.
И поскольку все эти многослойные битвы с такими же головастыми, относящимися к одному виду и даже к одной расе живыми существами, генерал-канонир вел в одиночестве, мозги его постоянно находились в апогее психической нагрузки, они почти кипели, и не было этому конца.
133. Передаточная шестерня
И как-то, выбитый скачком из полудремы, мозг выцедил из своего нутра ужасную, непредставимую штуку. И жуть заключалась не в самой мысли – мало ли какие бредни рождает время от времени отрешившееся от суеты сознание – выскочивший из болезненной сонности, кошмар мигом просочился и отвердел жутью именно потому, что проснувшаяся конформистка-логика тут же подперла его увесистыми лесами монументальности, а попытка пришпилить эту системно мыслящую предательницу привела к мгновенному уплотнению постамента и окончательному срастанию с ожившей реальностью. И Тутор-Рор пошатнулся, хотя еще не успел встать, а только присел на своей смятой, так и не расстеленной койке, и глянул перед собой потускневшими, выцветшими от индикаторной зелени глазами, совсем не увидел загораживающей пластик стены дважды кругластой, синеокой и врущей теперь напропалую полушарной карты, но зато он с фотоумножительной четкостью увидел решение загадки, которая так сильно волновала его когда-то, давно – несколько геологических периодов в прошлое.
Четко и ясно генерал-канонир выявил таинственного предателя, с потрохами и тщательностью положившего под жернова друзей Меча всю когорту заговорщиков. Это был он сам – выпускник броне-академии и командир "боевой горы". То, что он совершил свое предательство задаром, не имело значения, не прибавило даже мазка обиды. То, что оно произошло ненамеренно – не искупляло, как не помогает раскаяние, если вы с собственным ребенком мгновенье назад переходили шоссе в неположенном месте, а теперь вместо него в руках увядшая тряпичная кукла. Что с той циклящейся, забившей подкорку мысли-вопрошения: "Почему я не смотрел по сторонам?". Еще до первого шага нужно было знать, что это главное. И значит даже то, что непосредственный исполнитель предательства не вы сами, тоже не имеет значение. Утечка произошла от вас и только через одно передаточное звено, то есть, почти напрямую.
И как просто все раскладывается по полочкам теперь, когда спали тяжелые, но такие хрупкие, как оказалось, шоры. И нет спасенья от слепящего света последнего знания. Можешь скрутить пальцы в узел, изломать руки и размозжить затаившийся под кожей череп – ничто уже не поможет: действие свершилось и поезд укатил прочь – "ту-ту" в отдалении, вместе с мечущимся дымком.
Но логика, изворотливое, губительное приданное интеллекта, одновременно, маленькой компенсацией за дискомфорт понимания, подсовывает мягкость подушечки под другое наболевшее место: теперь, после сброса в сторону изменника, число преданных сокращается на единицу, и не просто на единицу – на самую увесистую. Такую увесистую, что маятник, после потери, никак-никак не желает утихомирить дрожь. Наверное, с определенной точки зрения, это почти свобода – у верного друга Меча резко уменьшен рычажный момент для продолжения шантажа. Правда, никто не мешает и сейчас, если Мурашу-Диду заблагорассудится, пытать выявленного предателя, но какой в этом толк, если камуфляж сброшен?
И генерал-канонир Тутор сжимает костяшки до ломоты – он знает, кто являлся передаточной шестерней предательства: длинноногая планшетистка Улла Ююл. Вполне может случиться, что у нее имеется звания по линии друзей Меча. Есть ли в последнем предположении оправдательный момент? Тутор-Рор не видит его и здесь.
134. Маленькие решительные шажки
В основном Тутор-Рор безвылазно обитал в "куполе", поскольку считал, что когда атомные батареи "баков" заявят о своем существовании в распоряжении "Сони" останутся секунды. Однако иногда, дабы следовать тактике скрытности и манипуляции информационными потоками, ему требовалось появляться в других управляющих звеньях "боевой горы". В свою очередь его визиты только в "нервные узлы" гига-танка могли насторожить кого-то из наблюдательных подчиненных или, того хуже, кого-нибудь в РНК. Потому, наряду с нужными визитами, приходилось бывать в других отсеках, имитируя проверки готовности и прочие повседневные операции. Между прочим, не все из камуфляжных проверок проскакивали мимо сознания и памяти. Иногда, на какую-то минуту-две, командир "Сонного ящера" удивлялся опознанию знакомых признаков известного опытным офицерам явления. Ремешки дежурных смен уже не демонстрировали горизонтальность затянутости в предельные дырочки; младшие, да и старшие офицеры беседовали с рядовыми подчиненными почти приятельски; блеск люковых ручек потускнел, а сияние надраенных палубных коридоров поблекло. Вряд ли бы это заметил первогодка лейтенант, но на взгляд какой-нибудь, привыкшей к сыру и маслу показухи, штабной крысы это могло свидетельствовать о снижении дисциплины, а значит – боевой готовности "горы". Но это было не так, наоборот, наблюдаемая внешне расхлябанность рассказывала умеющему видеть о том, что людской "организм" подвижной крепости начал притираться, или уже совершенно адаптировался, к состоянию повышенной стрессовой нагрузки.
Армия, вообще-то, предназначена для эффективного ведения войны, явлению в котором напряжение нервов достигает апогея, ведь на картах постоянно стоит максимально возможная ставка – жизнь. Когда война не ведется и возможность ее видна только параноидальным теоретикам, армия находится в низине энергетической и нервной нагрузки. Вот здесь, дабы она не впала в хаотичность саморазложения, ее активность искусственно подпитывают, колошматят внутренними стрессами, дополнительно к боевой подготовке, пичкают строевой выправкой, заваливают хоз-активностью, с выдраиванием полов, краников, унитазов и блях. В момент начала войны вся эта шелуха спадает. Конечно, поскольку во Вселенной присутствует такое явление как инерция, это происходит не по мановению волшебной палочки, но та боевая единица, которая в накале выполнения тактической задачи распыляется на краники и унитазы – обречена: сверкание меди блях и сияние бритых подбородков заслонит в нужную секунду блеск снайперских прицелов и черноту вскрывшихся над головой бомбо-люков.
И возможно, наблюдаемое изменение внешних признаков, подсознательно придавало генералу-канониру уверенности. И может кто-то из следующих рядышком РНК-шников (не Мурашу-Дид, конечно, тот был достаточно опытным комитетчиком) удивлялся пониженным требованиям генерала, но что ему было до того?
Относительно часто Тутор-Рор посещал отсек аналитиков. Почти всё, среди десятка предлагаемых им заданий, являлось камуфляжем, но всегда, пусть неявно, а какой-нибудь встроенной частью общей задачи, прятался, маскировался как десантированный в болото парашютист, нужный для дела расчет. И глядя на эту гору счетоводческого мусора, генерал-канонир сразу видел нужные цифры. Мгновенно, скрыв промежуточные этапы в микросекундах, его голова преобразовывала эти безликие цифры в образы. Он видел возможность подъема на какую-нибудь возвышенность "больших стволов" эйрарбаков, либо, по уточненному расчету площади отражения "загоризонтника" опознавал в том, принятом за длинноствольный агрегат, объекте цепочку отдельных, обычного размера машин. Иногда, после взгляда на единственную цифру, он в течение десяти секунд обозревал выросшее дерево возможных сценариев артиллерийского поединка.