– Мы все знаем, – продолжал Лумис и голос его чуточку дрожал от непритворных, желающих явиться миру, но все никак не могущих проделать этот трюк слез, – в чем заключается наша миссия. Мир, в котором мы жили, – плохо или хорошо, здесь уж как получилось, – мы не имеем возможности вернуть. Однако он погиб не из-за какого-то природного катаклизма. Он погиб из-за неумолимой жажды наживы, из-за того, что кто-то считал свои доходы от производства оружия важнее общей безопасности, из-за того, что власть захватили самые жадные, самые бесчеловечные, самые подлые люди. К тому же, они оказались далеко не самыми умными. Почти наверняка, они не знали, а те из них, кто знал, не верили, что может произойти от их действий, а иногда, бездействий. Однако те, кто входит в наш список, вообще стояли у руля процесса. Ради своих мелких подлостей они считали возможным угробить миллионы. Тот, кого мы выследили сейчас, один из двоих. Он договорился с брашами – исконными врагами Эйрарбии, точнее с кем-то из них, до кого у нас, к сожалению, не дотянутся руки – сбросить на восставший город водородную бомбу. Но благодаря усилиям некоторых смелых людей, действующих в жизни по совести, а не по указанию сверху, у брашей не получилось уничтожить захваченную нашими товарищами столицу. И тогда Пепермиду взорвали, доставив смерть другим способом. Потом замели следы. Несколько миллионов человек погибли мгновенно. На беду, случившееся с мегаполисом, совпало еще с какими-то событиями, нам неизвестными. И все это вместе привело к тому, что вы все наблюдаете сейчас. К погасшим солнцам, к вымершим городам, к отравленной почве, и к продолжающейся войне. Да, мы не можем возродить убитый мир. Но мы имеем возможность и желание наказать тех, кто привел мир Геи к кошмару! Мы способны осуществить справедливость хотя бы здесь, в этом снизошедшем на Эйрарбию аду! И мы ее осуществим! Смерть убийцам!
И плотно обступившие Лумиса люди подхватили его крик.
10. В тесноте и обиде
Кто в верхах Расового Наблюдательного Комитета думал, что сгинувший в таинстве прошлого, и еще до того, застрявший в продвижении командир танковой "пятерни" Хорис-Тат не только жив, но успешно взошел вверх по лестнице влияния на окружающих людей и события? Разумеется, поскольку официально он считался пропавшим без вести, во время береговых баталий, то взлет его не отображался возрастанием блеска погон, но…
Вначале, после того как несколько отлежался, в связи с полученными в результате путешествий по вентиляционным трубам стрессами физического и психического уровня, Хорис-Тат рассказал о предательстве генерала Тутора считанным единицам приходящих его навещать танкистов. Разумеется, они относились к тем, кто умеет держать язык за зубами: никто не бросился тут же выяснять отношения с друзьями Меча или "купольниками". История, рассказанная Хорисом, в некотором роде расставляла по полочкам неясности происходящие во внутренней жизни гига-танка, и у маленькой, а со временем расширившейся аудитории, выкристаллизовался вывод, что власть на "Сонном ящере", после недолгой междоусобной борьбы, захватила инженерно-комитетская клика; цели ее не совсем ясны, но каждому понятно, что острие репрессий направлено против, якобы бесцельно прозябающих в "горе", танко-десантников.
Постепенно, прячущийся, то в одной, то в другой боевой машине, Хорис приобрел славу мессии. Внимающие его приключениям и теории заговора коллеги превратились в нечто напоминающее тайную секту, или недоразвитую партию. У них появились свои собственные задачи, главными из которых значились: месть за уничтоженных на внешней броне товарищей, и отстранение от власти преступной группировки.
Похоже, гига-танк "Сонный ящер" попал в какую-то захлестнувшую самую себя петлю времени, ибо он никак не мог выбраться из полосы мятежей и контрреволюций.
Просто беда со слишком многолюдными экипажами!
11. Рекогносцировка
По всему было видно, что Мар Дечеви обнаглел. Он явно не чувствовал в Скупой долине никакой опасности. И уж тем более, он не ожидал встретиться здесь с людьми Лумиса Диностарио, и с его Маэстро Смерть. Вот на счет последнего, он явно прав. Не дотянул Маэстро до звездного часа, доконала его лучевая болезнь и уволокли его в загробную жизнь невидимые посланцы Мятой луны. Так что если Большой Кошелек все же предстанет перед видио-камерой, пристегнутый к пыточному стулу, снимать его муки и признания придется другим. Оставил после себя Маэстро Смерть двух поднаторевших в деле киномеханики повстанцев. А то, что Дечеви обнаглел, в плане беспечного отношения к своей безопасности, просматривалось невооруженным глазом. Руган не участвовал, но слышал от Фейна, какую крепость вынужден был штурмовать отряд в прошлый раз, сколько вооруженной охраны пришлось уничтожать, во время первой попытки добраться до Кошелька. Там даже танки имелись. К счастью, их удалось взорвать. Это, в общем-то, не помогло, но все же потери среди отряда могли оказаться значительно выше.
Сейчас, не только на первый взгляд, а в результате трехчасового наблюдения, все представлялось гораздо проще. Лумис правильно решил отправиться в бой с места в карьер. Ведь в принципе, атакующий, даже при равных силах, часто находится в преимуществе, тем паче сейчас, когда нападение абсолютно внезапно. Судя из докладов разведчиков и из собственных подсчетов, Руган уже прикинул, сколько людей входит в охрану Большого Кошелька. Около ста, или несколько больше. О чем это говорило? О том, что кошелек у Кошелька Дечеви оказался не такой уж объемистый? Он безусловно похудел после начала стратегической фазы атомной войны. Не удалось Дечеви извлечь прибыль из уничтожения заводов конкурента, теперь его собственные бомбовые цеха, скорее всего, лежат в развалинах, или сползли в ядерную воронку – недобитый когда-то, во Второй Атомной, мегаполис Умброфен, при любом раскладе, отмечался у брашей как приоритетная цель. Так что денежный пресс Мара Дечеви неминуемо похудел. Да и вообще, значили ли что-то, в теперешнее радиоактивное время, какие угодно деньги? Тем не менее, кроме объемистого кармана, у Мара Дечеви имелась еще и власть, и какие-то материальные ценности. В нынешнем термоядерном мире это весило даже больше, чем раньше, ведь количество всяческих сложных предметов, а так же заводов, фабрик и рабочих рук, которые их делали, уменьшилось примерно на порядок.
Так почему тогда миллиардер Мар Дечеви не держит около себя тысячу охранников и сто танков? Во-первых, он все же не входит в теперешний аппарат управления Империей – он все-таки не семизвездный маршал. Большинство способных держать оружие, и уж тем более все танки, армия сгребла себе. Кроме того, хотя какую-то завалявшуюся технику и получится отыскать, поскребя по сусекам бесконечности плохо охраняемых складов, но уж слишком стремительно заочно приговоренный Лумисом Мар Дечеви бежал с места своего прошлого обитания – танки так быстро не ездят, разве что какие-то легендарные брашские "свиноматки". А большую ораву охранников Кошелек не держит потому, что сейчас, в условиях дефицита, всю ее нужно кормить, да еще, хотя бы периодически, прятать в оборудованном убежище. Значит, допустимы два варианта использования избыточной стражи: тащить с собой целые вагоны пищи и сменной одежды, или иметь возможность добывать всё необходимое на месте. В последнем случае, ко всему прочему, придется еще содержать команду фуражиров, причем хорошо вооруженных, кто же теперь за так отдаст незараженное продовольствие, ведь после подрыва большинства атомных электростанций, даже холодильники НЗ-шных государственных складов перестали выполнять свою основную функцию. И как следствие, всего скопища этих состыкованных катаклизмов, миллиардер Мар Дечеви вынужден обходиться минимумом охраны.
А много ли это – сто человек телохранителей? Если все разложить по полочкам, то есть заранее рассчитать и произвести атаку внезапно, то очень даже не много. Времена сейчас радиоактивные, пусть, в здешних местах, и не смертельно, но все же. Потому, смены нужно менять почаще, хотя б для того чтоб заранее приучить к надвигающемуся несчастливому будущему. Из указанной сотни, какая-то часть всегда отдыхает в убежище. Еще есть, как без этого, внутренняя охрана. А чтобы ни наружную, ни внутреннюю стражу без дела не раздувать – где-то на стреме – дежурный взвод. И значит здесь, на "свежем" воздухе, в настоящий момент не более двадцати человек, а, скорее всего, и того меньше. Допустимо ли их всех перерезать тихо, дабы не успели вызвать подкрепление? Вполне допустимо, если только подольше и повнимательней пронаблюдать, где, кто и как затаился.
А еще, помимо людишек, есть тут, вокруг резиденции Большого Кошелька всякая охранно-технологическая всячина. Но против этого – специалисты Карбана и трофейные костюмчики "невидимок".
Конечно, было бы гораздо проще пальнуть по дворцу Дечеви из миномета, раз эдак десять, а уж потом наступать. Но, по традиции отряда, желательно взять главную "цель" живой, тем более столь важную – Номер Два.
Примерно, таким образом размышлял Руган, разглядывая раскинувшиеся перед светочувствительным биноклем постройки. Обидно, что сооружения и округу запрещено "осматривать" с помощью переносного локатора, это наверняка дало бы дополнительную, вероятно весьма ценную информацию. Но запрет есть запрет – командор Лумис страховался. Руган его понимал – недопустимо спугнуть удачу в решающей фазе.
12. Закономерное явление
В любом грандиозном деле готовящемся тайно, есть момент, когда, несмотря на всевозможные завесы, даже статисты не имеющие о нем никакого понятия начинают догадываться – что-то происходит. Вот и сейчас, подогреваемое подспудно в человеческих недрах гига-танка новое восстание дошло именно до такого предела. Наверное, слишком много людей уже знали о мессии – Хорисе-Тате. Теперь в котле страстей варилась не маленькая секта – люки задраены и "посторонним вход воспрещен" – а огромная толпа, кое-кому из которой до сих пор не перепала возможность видеть своего пророка вблизи. Может именно они должны стать самыми преданными борцами за идею? Вероятно, ведь для них идеальный, построенный из песка образ в голове спокойно сдвигал в сторону малосущественный реализм. Правда, что плохо, и проговориться эти люди способны запросто, ведь подсознательно их информация касалась какой-то абстракции – не реального, обремененного плотью человека. А что может грозить идеалу из окружающей обыденности?
Однако танкистам-десантникам, готовящим очередной переворот внутри "боевой горы", повезло. Они, а не их враги, первыми почувствовали, когда процесс дошел до критической стадии. И остался единственный путь избегнуть обидного поражения. Обидного потому, что потерпеть его они могли еще до фазы активных действий. Но такое зачинатель-мессия Хорис уже проходил – тогда, во время путешествия "альпинистов" по внешней "скорлупе" великанского яйца.
Возможно, следовало начать согласованней, со всех точек одновременно, однако нельзя забывать, что сейчас в восстании участвовали не держащие все нити управления гига-танка "инженеры-купольники", а относительно простые и прямолинейные ребята-механики. Уже то, что они не выдали свои намерения раньше, в дни, когда "боевая гора" вклинивалась в предгорья и нащупывала путь в чрево Гор Овальной Цепи, само по себе подвиг.
Но теперь, видимо, пришел срок. Да, наверняка, не все обдумано до конца, а если и обдумано, то не совсем соответствовало реальности. Даже сами глобальные цели, существовали ли они по сути? Допустим, все получилось: истреблены под корень друзья Честного Меча; наказаны провинившиеся господа-инженеры, замешанные в когда-то случившейся активации "кольчуги"; подвешен на причальной мачте генерал-канонир, предатель, пошедший на сговор с РНК; провозглашен новый командующий гига-машиной и… А что дальше, собственно? Каков конечный идеал всего проекта? Вопрос даже более узок, кто поведет сухопутный линкор далее? Речь даже не о том, куда – а кто вообще поведет? Толкать по миру миллионотонную железяку совсем не то же самое, что разгонять в чистом поле комариную двухсоттонность "Циклопа".
Так что за деревьями многочисленной рискованности грядущих задач абсолютно исчезала из виду лесистая дремучесть всего проекта. По сути, сама спонтанность начального обвала, людям философского склада, должна показаться абсолютно закономерным явлением. Однако таких среди танкистов-механиков не наблюдалось.
13. Тени
Вот так они и лежали, претворяясь мертвыми, никому ненужными бревнами. Совсем не шевелясь, и уже два часа кряду. Каждый из них, не двигаясь, осматривал окрестности, точнее находящуюся перед глазами картину, а уставший от бессмысленного бодрствования мозг все метался, все хотел соскочить в какие-нибудь дебри памяти или мечты, и только воля, наверняка, феноменально переразвитая, не давала сознанию уплыть в ложную безопасность внутренних миров. Зачем было находиться в засаде так долго? Наверное, не слишком удаленному в пространстве начальнику, Лумису Диностарио, виднее. Но что мешало, кроме усталости, лежать еще два или все десять часов? Старые времена, когда любая ночная темень неминуемо взрывалась красным сумрачным восходом Гиганта Эрр, или звенящим, бело-желтым взлетом звезды-матери Фиоль, или смазанной палитрой согласованного небесного шествия, миновали, возможно, навсегда. Сейчас ночь длилась и длилась. Наступили, снизошли на Гею, лихие черные будни, когда любой разбой неизбежно происходил ночью. А потому, никто не мешал Ругану и всем остальным таиться в вечности темени хоть до следующего цикла.
И уже пошел, двинулся в медлительности невидимых стрелок третий час ожидания. Можно было тихонько, внутри себя, паниковать, но стоило ли это делать? Только бог Эрр знает, что могли нагородить в застоявшейся без дела, и посаженной на информационную диету голове, освобожденные от прочих обязанностей мозги. А если, подсказывали они, вроде бы подшучивая, штаба отряда уже нет; совершили на него превентивное нападение необнаруженные солдаты Большого Кошелька, или же какие-то другие, неизвестные силы? Те самые, что вывели из игры трех опытнейших разведчиков накануне.
Чуть-чуть, совсем-совсем незаметно даже для себя, лежащий на замороженной траве Руган повел голову в сторону. Ему давалось такое право, он являлся главным в первой атакующей волне. Он совершал движение примерно со скоростью улитки, но все-таки, приблизительно через минуту, довел его до конца. Теперь, он ясно видел источник постоянного шума: два охранника внешнего обвода беседовали о жизни. Они делали это давно и со вкусом. Странная тема для людей, в мизерной дистанции от которых таилась вздернутая пружина облаченной в снаряжение смерти. Кроме того, один из них, однажды, отойдя в сторону, совершил слив накопленной в организме жидкости. Похоже, дисциплина в рядах телохранителей Большого Кошелька стояла не на самой большой высоте, или они разбаловались уже здесь, лишившись своих "естественных" врагов, оставшихся там, в более населенных когда-то местностях. Единственное, что они покуда себе не позволяли – это курить. Может, они боялись собственных инфракрасных датчиков, расставленных ближе к зданиям и выискивающих в окружающем мире что-нибудь теплое, но не свое? Возможно и так, тогда то, что они позволяли себе болтать и хихикать, рассказывало наблюдательному уму о том, что шумовые пеленгаторы здесь не применяются, или за ними следят с достойной наказания нерадивостью.
Некоторое время Руган смотрел на охранников. Это было гораздо интереснее, чем темные окна неподвижности, в которые он пялился предыдущий час. Соскучившийся по картинкам мозг параллельно вылепил внутри несколько десятков сцен убийства этих говорунов. Любой из сценариев был короток и с неизбежностью заканчивался трагическим для статистов финалом. В некоторых Руган действовал иглометом, в большинстве ножом, а в особо извилистых, но тоже кратковременных, сюжетах, и тем и другим одновременно. Руган досадовал о будущем: когда в наушнике пискнет сигнал зовущий в атаку, ему не придется совершать представленные воображением удары – это сделает лежащий поблизости и только случайно не облитый мочой бывший дезертир и минометчик имперской пехоты Асси. Руган надеялся, что юноша справится, в теперешние времена они взрослели быстро, правда, и жили недолго.
Затем Руган, так же осторожно, словно хрустальным шаром или бассейном с рыбками, повел головой обратно. В этот момент в наушнике пискнуло. Мышцы сразу напряглись, готовясь к броску. И тут же голова, вкованная в шлем, выдавила из пор целую сотню потных капель. Они побежали по вискам. Это была совсем, совсем не та команда, потому что пискливых импульса оказалось только два. Как Руган не напрягал слух, он не дождался третьего. Может, он его пропустил? Этого не могло быть. Но вдруг, он на мгновение, всего на один маленький-маленький полусекундный отрезок, погрузился в сон? Сердце забилось учащенно, отражаясь ритмов в висках, тех самых, по которым лился выдавленный из головы пот. И тут же, вполне допустимо, предотвращая аритмию, в наушнике повторились сигналы. Их снова было два. Они значили: "Всем затаиться, ничего не предпринимать". Что-то где-то случилось. Руган очень надеялся, что все его люди поняли сигнал правильно.
Однако там, справа, откуда он только что увел глаза, что-то происходило. Как он это почувствовал? Возможно, там зародился новый звук, несмело дребезжащая струна. Снова медленно, но гораздо оперативнее чем раньше, он повел свой хрустальный шар обратно. Радиомаскировочный плащ и шлемоподобная каска достаточно сильно заслоняли обзор. Наконец глянув вправо, он понял, что его насторожило. Охранники больше не разговаривали. Нет, и свои непосредственные обязанности они тоже не выполняли. Оба они лежали, лежали навзничь. Один еще корчился, бесшумно дергались его ноги. Вероятно, и у того и у другого горло оказалось перерезано так глубоко, что они не могли даже хрипеть.
"Асси! – догадался Руган. – Асси не понял сигнала! Принял его за команду к нападению". Ему хотелось тут же рвануться вперед, остановить мальчика, или, если уж так случилось, скомандовать общую атаку. Вдруг, несмотря на предупреждение командира, у них все получится, штурм не захлебнется, а главное, в накатившейся кутерьме выживет молокосос Асси. Руган едва сдержал себя, казалось, на борьбу растратился геологический период, но в действительности миновала секунда. Вероятно, это его спасло.