Оно куда больше было похоже на тюрьму, чем на дворец, по крайней мере, снаружи.
Внутри же оно было совсем другим: богатое, спокойное, роскошное, с фонтанами во внутренних двориках, с мягкими драпировками, с ароматом цветов в воздухе.
Слуги поклонились, отвели Валентина во внутренние комнаты, сняли с него пропыленную одежду, вымыли его, обтерли мягкими полотенцами, одели в свежую, элегантную одежду и драгоценный плащ, подали холодный шербет, ледяное вино в серебряной чаше, кусочки незнакомого, очень вкусного мяса, и, наконец, отвели в громадный сводчатый тронный зал Короля Снов.
Валентин издали увидел его на троне: Симонан Барджазед, злобная и непредсказуемая сила, посылавшая из своей продуваемой ветрами пустыни страшные послания по всему Маджипуру. Это был тяжеловесный мужчина, безбородый, с двойным подбородком, с глубоко сидящими глазами, обведенными темными кругами. Его коротко остриженную голову окружала золотая диадема власти - усиливавший мысли аппарат, изобретенный Барджазедом тысячу лет назад. Слева от Симонана сидел его сын Кристоф, такой же мясистый, как отец, а справа - сын Минакс, наследник, тощий и отталкивающий, темнокожий и остролицый, словно обточенный ветрами пустыни.
Король Снов жестом приказал Валентину начинать.
Валентин жонглировал пятнадцатью ножами - тонкими блестящими стилетами, которые проткнули бы его руки насквозь, если бы упали неправильно, но он легко управлял ими и жонглировал так, как могли бы Слит или Залзан Кавол, виртуозно демонстрируя ловкость. Он стоял неподвижно, делая чуть заметные движения ладонями и запястьями, и ножи стремительно взлетали, сверкая, как бриллиантовые, пролетали по дуге и падали точно в его ожидавшие пальцы, снова взлетали и падали, и дуга, которую они описывали, обрела постоянную форму. Это был уже не каскад, а начало горящей звезды - эмблемы Короналя.
Лезвия, летавшие в воздухе, указывали в разные стороны. Вдруг, когда Валентин приблизился к апофеозу своего представления, ножи замерли на спуске и остановились как раз над его пальцами, не опустившись.
Из-за трона вышел нахмуренный, с жестким взглядом Барджазед, третий сын Короля Снов, шагнул к Валентину, легким небрежным жестом смахнул горящую звезду из ножей в полу своей мантии.
Король Снов насмешливо улыбнулся.
- Ты отличный жонглер, Лорд Валентин. Наконец-то ты нашел себе подходящее занятие.
- Я Корональ Маджипура, - ответил Валентин.
- Был. Теперь ты бродяга и больше ни на что не годен.
- Лентяй, - сказал Минакс Барджазед.
- Трус, - сказал Кристоф.
- Увиливающий от обязанностей, - сказал Доминик Барджазед.
- Твой ранг утрачен, - сказал Король Снов, - твоя должность вакантна. Уходи или жонглируй, Валентин - жонглер. Уходи, лодырь. Проваливай, бродяга.
- Я Корональ Маджипура, - твердо повторил Валентин.
- Ты больше не Корональ, - возразил Король Снов.
Он коснулся руками диадемы на лбу, и Валентин пошатнулся, будто земля разверзлась под ним и упал, а когда снова поднял глаза, увидел, что Доминик Барджазед одет в зеленый камзол и горностаевую мантию Короналя, и лицо его стало лицом Лорда Валентина, и тело стало телом Лорда Валентина, а из жонглерских ножей, отобранных у Валентина, он сделал звездную Корону Короналя, и его отец Симонан Барджазед возложил ее на его голову.
- Видишь? - крикнул Король Снов.
- Власть переходит к более достойному. Уходи, жонглер, убирайся!
Валентин вылетел в пурпурную пустыню и увидел злобные песчаные смерчи, шедшие к нему с юга. Он пытался убежать от них, но они подступили со всех сторон.
Он кричал:
- Я Лорд Валентин Корональ!
Но его голос терялся в ветре, и песок скрипел на зубах. Он кричал:
- Это измена, узурпация власти!
Но его крика никто не слышал. Он повернулся к дворцу Короля Снов, но дворца не было видно и раздиравшее ощущение потери переполнило Валентина.
Он проснулся.
Карабелла спокойно лежала рядом. В комнату вливался первый бледный свет зари.
Хотя сон был чудовищным, послание самое что ни на есть зловещее, Валентин был абсолютно спокоен.
Еще совсем недавно он пытался отрицать истину, но теперь ее нельзя было отбросить, какой бы странной и фантастической она ни казалась. В другом теле он был когда-то Короналем Маджипура, но у него каким-то образом украли тело и личность.
Могло ли это быть?
Сон такой важности едва ли можно было игнорировать.
Он рылся в глубинах мозга, пытаясь найти воспоминания о власти, о церемониях на горе, о блеске королевской власти, о вкусе ответственности.
Ничего не было, он жонглер и только.
Он не помнил ничего о своей жизни до Пидруда, словно он родился на холме за минуту до встречи с погонщиком Шанамиром, родился с деньгами в кошельке, фляжкой красного вина на бедре и обрывками фальшивой памяти в мозгу.
А если это правда, если он действительно был Короналем?
Что ж, тогда он должен ради блага Маджипура сбросить узурпатора и потребовать свои законные права. Это его обязанность.
Но эта идея абсурдна, она давит на грудь и сушит горло.
Скинуть черноволосого человека, который с помпой проехал по Пидруду?
Как это можно сделать?
Как можно даже подойти к Короналю, чтобы столкнуть его с насеста?
Может, такое и бывало когда-то, но это не значит, что это можно повторить, да еще кто будет это делать - бродячий жонглер, легкомысленный молодой человек, который не чувствует настоятельной потребности совершить невозможное.
Кроме того, Валентин не находил в себе наклонностей к правлению.
Если он действительно был Короналем, должен же он был в свое время учиться на Горе Замка методам использования власти? Но теперь в нем не осталось ни следа этих знаний.
Какой из него монарх, если в его голове нет желания власти?
И все же…
Он взглянул на Карабеллу.
Глаза ее были открыты, она следила за ним.
Благоговейный страх в ней все еще оставался, но ужаса больше не было.
- Что ты будешь делать, Лорд?
- Раз и навсегда - зови меня Валентином.
- Если ты приказываешь…
- Приказываю.
- Скажи, Валентин, что ты будешь делать?
- Работать со скандарами, - ответил он, - продолжать жонглировать, совершенствовать мастерство, внимательно следить за снами, выжидать, стараться понять. Что еще я могу делать, Карабелла?
Он легко дотронулся до ее руки.
Карабелла на секунду сжалась, но потом положила свою руку на его. Он улыбнулся.
- Что еще я могу сделать, Карабелла?
Часть вторая
Книга метаморфов
Глава 1
Гейрогский город Долорн был чудом архитектуры, городом застывшего блеска.
Он тянулся на двести миль вверх и вниз по ущелью Долорна. Хотя город покрывал такое огромное пространство, в нем преобладали вертикали: громадные сияющие башни фантастической конструкции, но строго выдержанные в материале, поднимались, как острые клыки из мягкой, богатой гипсом почвы. Единственным одобряемым в Долорне строительным материалом являлся местный камень, легкий, воздушный кальцит высокого отражательного свойства, сверкающий, как кристалл, даже, как бриллиант. Из него жители Долорна строили свои высокие островерхие здания, украшали их балконами, парапетами, громадными пламеневшими опорами с парившими консолями, сталактитами и сталагмитами, кружевными мостами, перекинутыми высоко над улицей, колоннадами и куполами, навесами и пагодами.
Жонглерская труппа Залзана Кавола вошла в город ровно в полдень, когда солнце стояло над головой, и на стенах титанических башен танцевали потоки как бы белого пламени. У Валентина захватило дух от удивления. Какой удивительный показ света и формы!
Долорн насчитывал четырнадцать миллионов жителей и считался крупным городом на Маджипуре, но не из крупнейших.
На континенте Алханрол, как говорили Валентину, город такой величины не представлял ничего особенного. Даже здесь, на самом пасторальном континенте Зимрол были такие же и еще большие города.
Но Валентин подумал, что конечно, ни один из них не мог сравниться с Долорном по красоте. Долорн был холодным и огненным одновременно. Его сверкавшие шпили настойчиво привлекали внимание, как холодная неотразимая музыка, как пронизывающие звуки мощного органа, прокатывающиеся через мрак космоса.
- Сельской гостиницы здесь нет! - радостно крикнула Карабелла. - Мы будем жить в отеле с тонкими простынями и мягкими подушками!
- Неужели Залзан Кавол так расщедрится? - спросил Валентин.
- А куда ему деться? Долорн предлагает только роскошное жилье. Если мы почуем здесь, то либо на улице, либо, как герцоги. Середины нет.
- Спать, как короли? - сказал Валентин. - А почему бы и нет?
Утром перед уходом из гостиницы он взял с Карабеллы клятву никому не говорить о ночных событиях - ни Слиту, ни скандарам, ни даже толкователю снов, если Карабелле вдруг понадобится встреча с таковым. Он потребовал, чтобы она поклялась именами Леди. Понтифакса и Короналя. Он требовал также, чтобы она обращалась с ним, как если бы он всегда был, есть и будет странствующим жонглером Валентином. Требуя клятвы, Валентин говорил с силой и достоинством Короналя, так что бледная Карабелла, стоя на коленях и дрожа, боялась его, как если бы на нем была Звездная Корона. Он же чувствовал себя в какой-то степени обманщиком, поскольку отнюдь не был убежден, что странные сны прошлой ночью придали ему цену.
Но все же снами нельзя было пренебрегать и следовало принять меры. Он даже взял клятву с Делиамбера, хотя сомневался, можно ли верить вруону и колдуну, но Делиамбер, похоже, совершенно искренне поклялся хранить тайну.
- Кто еще знает об этих делах? - спросил Делиамбер.
- Только Карабелла, но я ее связал такой же клятвой.
- Ты ничего не говорил хорту?
- Винориксу? Ни слова. Почему ты спрашиваешь?
- Уж очень он внимательно следит за тобой и задает слишком много вопросов. Не люблю я его.
Валентин пожал плечами.
- Хортов трудно любить. Но чего ты опасаешься?
- Он хорошо закрывает свой мозг, и аура у него темная. Держись от него подальше, Валентин, иначе он принесет тебе беду.
Жонглеры проехали по широким сверкавшим улицам до отеля. Их вел Делиамбер, у которого, похоже, была в голове карта любого уголка Маджипура. Фургон остановился перед башней громадной высоты и поразительно фантастической архитектуры, с минаретами и сводчатыми арками, с сиявшими восьмиугольными окнами. Выйдя из фургона, Валентин остановился и, раскрыв рот, с трепетом огляделся.
- Ты выглядишь так, словно тебя ударили по голове, - ворчливо сказал Залзан Кавол. - Никогда не видел Долорна?
Валентин сделал уклончивый жест.
Его дырявая память ничего не знала о Долорне. Никто, хоть раз видевший этот город, не мог бы забыть о нем? Он спросил:
- Есть ли что-либо более замечательное во всем Маджипуре?
- Да, - ответил скандар. - Миска горячего супа, кружка крепкого вина, шипящее на открытом огне жаркое. Ты не можешь есть прекрасную архитектуру. Даже сам Горный Замок не имеет никакой цены для голодного человека.
Залзан Кавол фыркнул, довольный собой, и, подняв багаж, шагнул в отель.
Валентин смущенно сказал:
- Я ведь говорил только о красоте городов!
Тилкар, обычно самый молчаливый из скандаров, сказал:
- Залзан Кавол восхищается Долорном куда больше, чем ты думаешь, но никогда в этом не признается.
- Он высказывает восхищение только перед Пилиплоком, где мы родились, - вставил Гейбор Херн. - Ему кажется нелояльным сказать доброе слово о любом другом месте.
- Ша-ша! - сказал Ирфон Кавол. - Вот он!
Их старший брат появился в дверях.
- Ну? - крикнул он. - Долго вы будете стоять? Через полчаса репетиция!
Его желтые глаза сверкали, как у лесного зверя. Он заворчал, сжав четыре кулака, и снова исчез.
Странный хозяин, - думал Валентин. Где-то глубоко под грубой шкурой находится цивилизованная и даже, кто знает, - добрая личность. Но Залзан Кавол изо всех сил старался быть грубым.
Жонглеров пригласили выступить в непрерывном цирке Долорна, городском увеселении, работавшем круглосуточно. В этом городе и окружающей провинции спали не по ночам, а по сезонам, по два-три месяца, в основном зимой, а когда бодрствовали, неутомимо требовали развлечений.
По словам Делиамбера, они хорошо платили, а в этой части Маджипура никогда не бывало избытка странствующих артистов.
Когда труппа собралась на послеобеденную репетицию, Залзан Кавол объявил, что они выступают после полуночи, с четырех до шести.
Валентин расстроился: он особенно ждал в эту ночь руководства, которое мог дать ему сон после прошлых тяжелых открытий. Но можно ли ждать полезных снов, если самые подходящие для этого часы он проведет на эстраде?
- Мы можем лечь спать пораньше, - заметила Карабелла. - Сны приходят в любой час. Или, может, тебе назначено время послания?
Это было нахальное замечание для той, которая еще недавно трепетала перед Валентином. Он улыбнулся, показывая, что не обижен - он заметил тень сомнения, мелькнувшую за ее насмешливостью, - и сказал:
- Я могу вообще не уснуть, зная, что придется встать так рано.
- Пусть Делиамбер коснется тебя, как в прошлую ночь, - посоветовала Карабелла.
- Я предпочитаю сам найти способ заснуть, - ответил он.
Так он и сделал после дневных занятий и приличного ужина в отеле.
Он занял отдельную комнату и до того, как лечь в постель на прохладные тонкие простыни, годящиеся, как говорила Карабелла, и для герцога, поручил свой дух Леди Острова и молил ее о послании. Такое разрешалось и часто делалось, но не всегда давало результаты. Теперь ему больше всего нужна была помощь Леди. Если он был свергнутым Короналем, тогда она была его матерью как по плоти, так и по духу, и могла подтвердить его личность и направить на поиск.
Засыпая, он старался вызвать зрительный образ Леди и ее Острова, дотянуться через тысячи миль до нее и сотворить мост, какую-то искру сознания через эту безмерную брешь, чтобы Леди могла иметь контакт с ним. Ему препятствовали пробелы в памяти. Считалось, что каждый взрослый маджипурец знает черты лица Леди и географию Острова также хорошо, как лицо своей матери и предместья своего города, но искалеченный мозг Валентина представлял собой пустоту, которую надо было заполнять воображением, да еще наугад. Как она выглядела в ту ночь в фейерверке над Пидрудом? Круглое улыбающееся лицо, длинные густые волосы. Очень хорошо. А дальше? Предположим, что волосы черные и блестящие, черные, как и у ее сыновей Лорда Валентина и покойного Лорда Вориакса. Глаза карие, теплые, живые, губы полные, щеки слегка впалые, в уголках глаз тонкая сетка морщин. Величавая, крепкая женщина. Она прогуливается по саду между пышных цветущих кустов, желтых тонигалий и эльдеронов, пурпурных тухлей, всего богатства тропической растительности. Она останавливается, чтобы сорвать цветок и воткнуть его в волосы, идет дальше, по белым мраморным плитам, петляющим между кустами, появляется на широком каменном патио на склоне того холма, где живет, и смотрит вниз на террасы, ступенями спускающихся к морю. Она смотрит на запад, на далекий Зимрол, закрывает глаза и думает о своем потерянном, брошенном в странствии сыне, который сейчас в городе гейрогов. Она собирает силы и посылает нежное послание надежды и поддержку Валентину, изгнанному в Долорн.
Валентин погрузился в глубокий сон, и Леди пришла. Он встретился с ней не на склоне холма под ее садом, а в каком-то пустом городе в пустынной стране, в развалинах среди разрушенных непогодой колонн из песчаника и разбитых алтарей. Они вошли с противоположных сторон в полуразрушенный форум под призрачным светом луны. Лицо Леди было скрыто под вуалью. Он узнал ее по тяжелым кольцам черных волос и по аромату цветка эльдерона, воткнутого в них. Он знал, что это Леди Острова, но хотел видеть ее улыбку, чтобы согреть свой дух в этом унылом месте. Он хотел видеть ее ласковые глаза.
- Мать? - спросил он неуверенно. - Мать, я Валентин! Разве ты не узнаешь меня? Посмотри на меня!
Она, как призрак, проплыла мимо него и исчезла между двумя разбитыми колоннами, разрисованными сценами деяний великих Короналей.
- Мать! - позвал он.
Сон кончился. Валентин старался вернуть его, но не мог. Он проснулся и уставился в темноту, желая увидеть еще раз это закрытое лицо и понять его значение. Она не узнала его. Значит, он настолько изменился, что даже родная мать не может узнать его в этом теле? А может, он никогда и не был ее сыном, так что она и не может узнать его? Ответа не было. Если дух черноволосого Лорда Валентина был внедрен в тело Валентина-блондина, а Леди Острова не подала знака, что знает об этом, то он был так же далек от понимания, как и в то время, когда засыпал.
Он снова уснул. Почти тотчас же на его плечо легла рука и трясла его, пока он не проснулся. Это была Карабелла.
- Два часа, - сказала она. - Залзан Кавол хочет, чтобы через полчаса мы были в фургоне. Был сон?
- Незавершенный. А у тебя?
- Я не спала. По-моему, это разумнее. В отдельные ночи лучше не спать.
Она застенчиво спросила, когда он одевался.
- Я снова буду делить с тобой комнату, Валентин?
- Ты хочешь этого?
- Я поклялась обращаться с тобой, как раньше, до того, как я узнала… о, Валентин, я так испугалась! Но мы снова будем товарищами и любовниками завтра ночью!
- А если я Корональ?
- Прошу тебя, не задавай таких вопросов.
- И все же?
- Ты приказал мне звать тебя Валентином и смотреть на тебя, как на Валентина. Так я и буду делать, если ты мне позволишь.
- Ты веришь, что я Корональ?
- Да, - прошептала она.
- И больше не боишься?
- Только чуточку. Но ты все еще кажешься мне обычным человеком.
- Хорошо.
- У меня был целый день, чтобы привыкнуть. И я дала клятву. Я должна думать о тебе как о Валентине. Я клялась в этом всеми силами.
Она ехидно засмеялась.
- Я клялась именем Короналя, что притворюсь, будто ты не Корональ, и я должна быть верной своей клятве и обращаться с тобой обычно и звать тебя Валентином, и не бояться, и вести себя так, словно ничего не изменилось. Значит, я могу прийти к тебе ночью?
- Да.
- Я люблю тебя, Валентин.
Он притянул ее к себе.
- Спасибо, что ты преодолела свой страх. Я тоже люблю тебя, Карабелла.
- Залзан Кавол будет в ярости, если мы опоздаем, - сказала она.