- Привыкнем, милорд. Но это потом. Я принес хорошие новости.
- Увидеть тебя снова - уже хорошая новость.
- Я принес лучшую. Предателя нашли.
- За последние полчаса я слышал уже три раза, что он в трех различных местах.
- О тех рапортах я ничего не знаю, но мы его нашли.
- Где?
- Он забаррикадировался во внутренних комнатах. Последним его видел слуга, старый Канзимир, преданный до конца. Он видел, как тот трясется и в ужасе бормочет что-то невнятное, и понял, наконец, что перед ним не Корональ. Изменник закрыл все помещения от тронного зала до гардеробных и сидит там один.
- Да, это действительно хорошие новости!
Валентин обернулся к Делиамберу.
- Твое колдовство подтверждает это?
Делиамбер пошевелил щупальцами.
- Я чувствую злобное, ожесточенное присутствие в том величественном здании.
- Императорские комнаты, - сказал Валентин.
Он повернулся к Шанамиру.
- Пошли известие Слиту, Карабелле, Залзану Каволу и Лизамон. Я хочу, чтобы они были со мной, когда мы пойдем туда.
- Слушаю, милорд.
- Кто эти люди, которых ты назвал? - спросил Тонигорн.
- Друзья по странствиям, друг. За время моей ссылки они стали мне очень близки.
- Тогда они будут близки и мне, милорд. Кто бы они ни были, я буду любить их, раз ты их любишь.
Тонигорн плотнее запахнул плащ.
- Что за холод! Когда он кончится? Илидат сказал, что погодные машины…
- Да…
- Их можно восстановить?
- Илидат там. Кто знает, какой ущерб нанес им Барджазед? Будем надеяться на Илидата.
Валентин посмотрел на возвышающийся перед ним внутренний дворец и прищурился, как бы стараясь увидеть сквозь благородные каменные стены бессовестное существо, спрятавшееся за ними.
- Этот холод удручает меня, Тонигорн. Излечение теперь в руках Божества и Илидата. Пошли, посмотрим, нельзя ли выкурить это насекомое из его гнезда.
Глава 14
Момент финальной встречи с Домиником Барджазедом был уже близок. Валентин быстро шел вглубь и вверх через удивительные, хорошо знакомые комнаты.
Эта сводчатая постройка была архивом Лорда Престимиона, где этот великий Корональ собирал музей истории Маджипура.
Валентин улыбнулся при мысли поместить свои жонглерские дубинки рядом с мечом Лорда Стиамота и осыпанным драгоценностями плащом Лорда Конфалума. Вот поднимается в головокружительном взлете стройная, кажущаяся хрупкой сторожевая башня, построенная Лордом Ариохом - поистине странная конструкция, указывающая, пожалуй, на значительно большие странности, проявленные Ариохом, когда он был на пути к Понтификату. Там двойной атриум с бассейном в центре - часовня Лорда Кинникена, примыкающая к прекрасному бело-кафельному залу резиденции, где останавливалась Леди, когда она посещала своего сына. А вот стеклянная крыша оранжереи Лорда Конфалума, личная слабость этого обожающего помпу монарха, помещение, где были собраны нежные растения со всего Маджипура. Валентин молил судьбу, чтобы растения пережили эту ночь зимнего холода, потому что он мечтал в ближайшее время пройтись между ними и снова увидеть чудеса, которые он встречал в лесах Зимрола и на побережье Стойенцара.
Еще выше, через бесконечный лабиринт коридоров, лестниц, галерей, туннелей, все дальше и дальше…
- Мы умрем не от холода, а от старости, прежде чем доберемся от Барджазеда! - ворчал Валентин.
- Теперь уже скоро, милорд, - сказал Шанамир.
- Не так скоро, как мне хочется.
- Как ты его накажешь, милорд?
Валентин посмотрел на мальчика.
- Наказать? Какое наказание может быть за то, что он сделал? Посадить на три дня на хлеб и воду? Можно ли наказать Стейч за то, что он выбросил нас на камни?
Шанамир оторопел.
- Совсем не наказывать?
- В твоем понимании наказания - нет!
- Убить, чтобы впредь не делал зла?
- Тоже нет, - сказал Валентин. - Но сначала нужно его найти, а уж потом подумаем, что с ним делать.
Через полчаса Валентин стоял перед сердцем Замка - огороженными стеной имперскими комнатами, не самыми древними, но наиболее священными. У ранних Короналей здесь были правительственные залы, но потом их заменили более богатыми и впечатляющими помещениями великих правителей последнего тысячелетия и устроили тут роскошное место власти в стороне от других запутанных лабиринтов Замка. Самые высокие государственные церемонии проводились в этих роскошных помещениях с высокими сводами, и вот теперь одно-единственное презренное существо затаилось за древними массивными дверями с огромными тяжелыми резными болтами.
- Ядовитый газ, - сказала Лизамон. - Накачать через стены одну канистру и прихлопнуть его там.
- Да! - горячо поддержал ее Залзан Кавол. - Просунуть в эти трещины тонкую трубочку, и газ, каким в Пилиплоке убивают рыбу, поработает внутри.
- Нет, - сказал Валентин, - Мы возьмем его живым.
- А как, милорд? - спросила Карабелла.
- Можно выломать двери, - прогудел Залзан Кавол.
- Ломать двери Лорда Престимиона, которые сооружались тридцать лет, чтобы вытащить мошенника из укрытия? - спросил Тонигорн. - Милорд, затея с ядом, по-моему, лучше. Нам нельзя терять времени.
- Мы не можем действовать, как варвары. Никаких отравлений здесь не будет.
Валентин взял руки Карабеллы и Слита и поднял их.
- Вы жонглеры с хорошо работающими пальцами, и ты тоже, Залзан Кавол. Не воспользоваться ли вам этими пальцами для других целей?
- Открыть замки, милорд? - спросил Слит.
- Вроде того. В эти комнаты есть множество выходов. Может, не все они с засовами. Идите и ищите путь в обход барьеров, а я пока попробую другой способ.
Он подошел к гигантской золоченой двери, на каждом квадратном дюйме которой были вырезаны рельефные сцены правления Лорда Престимиона и его прославленного предшественника Лорда Конфалума, и положил руки на тяжелые бронзовые ручки, как бы намереваясь открыть дверь одним крепким поворотом.
Он стоял так довольно долго, выбросив из своего мозга все, что напряженно кипело вокруг. Он попытался войти в спокойное место в центре своей души, но встретил мощное сопротивление.
Его мозг вдруг наполнился бившей через край ненавистью к Доминику Барджазеду.
За этой громадной дверью находился человек, скинувший Валентина с трона, пославший его в странствия, правивший его именем грубо и неправедно, и что хуже всего, совершенно чудовищно и непростительно собиравшийся уничтожить миллиард невинных, ни о чем не подозревающих граждан, когда его планы начали рушиться.
За это Валентин ненавидел Доминика Барджазеда и за это стремился уничтожить его.
Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, его мозг наполнили образы жестокого насилия. Он видел Доминика Барджазеда, истекающего кровью и вопящего так, что было слышно в Пидруде. Он видел Доминика Барджазеда, прибитого к дереву оперенными стрелами. Он видел Доминика Барджазеда, падающего под градом камней.
Он видел…
Валентин дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном обществе не снимает заживо кожу с врага, никто не поворачивает свою злобу в насилие - даже над Домиником Барджазедом.
Как, думал Валентин, я могу управлять миром, если не могу справиться с собственными эмоциями? Он знал, что пока в его душе кипит эта злоба, он также не пригоден править миром, как и сам Доминик Барджазед! Нужно бороться с этими чувствами. Биение крови в висках, дикая жажда мести - все это должно уйти, прежде чем он сделает хоть одно движение к Доминику Барджазеду.
Валентин боролся с собой. Он расслабил сжатые мышцы, глубоко вдохнул холодный воздух и постепенно напряжение ушло. Он нашел то место в своей душе, куда так неожиданно вошло горячее вожделение мести, и очистил его. Вот теперь он мог двинуться в спокойное место в центре своей души и задержаться в нем, и чувствовать, что в замке только двое - он и Доминик Барджазед, и дверь - единственный барьер между ними.
Овладеть собой - самая малая победа, все остальное должно еще последовать.
Он воззвал к власти серебряного обруча Леди, вошел в транс и послал силу своего духа врагу.
Валентин не послал сон мести и кары: это было бы слишком явно, слишком дешево, слишком легко. Он послал нежный сон любви и дружбы, и печали о том, что случилось. Та кое послание могло только удивить Доминика Барджазеда. Валентин показал ему головокружительно-прекрасный город развлечений Верхний Морпин и их двоих, идущих рядом по авеню Облаков, дружески разговаривающих, улыбающихся, спорящих о различиях между ними, пытающихся сгладить расхождения и опасения.
Это был рискованный путь. Доминик мог подвергнуть Валентина насмешкам и презрению, если не поймет мотивов поведения Валентина. Но и действовать на Барджазеда угрозами и яростью тоже было безнадежно. Может быть, мягкий путь вернее приведет к победе?
Такое послание требовало больших резервов духа, поскольку наивно было предполагать, что Доминика Барджазеда можно обольстить ложью, и если бы любовь Валентина не была искренней, послание было бы просто глупым.
Валентин не знал, сможет ли он найти в себе любовь к человеку, сделавшему столько зла, однако же нашел и послал ее.
Закончив, Валентин взялся за ручки двери, восстановил силы и стал ждать какого-либо знака изнутри.
Неожиданно пришло послание: мощный взрыв ментальной энергии, вылетевший из имперских комнат подобно яростному горячему суврейлскому ветру. Валентин почувствовал опаляющий взрыв глумливого отказа Доминика Барджазеда. Барджазед не нуждался ни в любви, ни в дружбе. Он послал недоверие, ненависть, злобу, презрение, воинственность, декларацию войны.
Удар был весьма интенсивным. Валентин даже удивился, что Барджазед способен на послания. Наверняка тут действовала какая-то машина его отца, какое-то колдовство Короля Снов.
Но это было уже неважно. Валентин крепко стоял в иссушающей силе энергии, посланной ему Домиником Барджазедом.
Затем он послал второе послание, настолько же мягкое и искреннее, насколько послание Доминика было грубым и враждебным. Он послал сон прощения, полного забвения. Он показал Доминику Барджазеду гавань, флотилию суврейлских кораблей, ожидающих его возвращения в землю его отца, большой парад, где Валентин и Доминик едут вместе в колеснице в порт для церемонии отплытия, стоят на набережной, смеются, прощаются - два добрых друга, имевших полную власть и теперь расстававшихся по-хорошему.
В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения.
Валентин медленно потряс головой, стараясь очистить ее от лившейся к нему ядовитой грязи. В третий раз собрав силы, он стал готовить послание врагу. Он не хотел опускаться до уровня Барджазеда и все еще надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы, что глупо даже пытаться. Валентин закрыл глаза и сосредоточился на серебряном обруче.
- Милорд!
Женский голос пробился сквозь сосредоточенность Валентина, как раз, когда он входил в транс.
Вмешательство было резким и болезненным. Валентин повернулся с несвойственной ему злостью. Он был так потрясен неожиданностью, что не сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась.
- Милорд, - слабо произнесла она. - Я не знала…
Он овладел собой.
- В чем дело?
- Мы нашли способ открыть дверь.
Валентин закрыл глаза. Тело его облегченно расслабилось. Он притянул к себе Карабеллу и сказал:
- Веди меня туда.
Карабелла повела его по коридорам с древними драпировками и толстыми коврами.
Она шла уверенно, что было удивительно для него, потому что она никогда не бывала здесь.
Они пришли к той части имперских комнат, которой Валентин не помнил - к служебному входу где-то за тронным залом, маленькому, скромному помещению. Слит, стоя на плечах Залзана Кавола, влез до половины во фрамугу и производил какие-то манипуляции на внутренней стороне двери.
Карабелла сказала:
- Мы открыли таким образом три двери, эта четвертая. Еще минуту…
Слит вытащил голову и оглянулся, пыльный, ухмыляющийся, явно довольный собой.
- Открыто, милорд!
- Вот это здорово!
- Мы войдем и схватим его, - сказал Залзан Кавол. - Где ты будешь ждать его, милорд?
- Нет, - сказал Валентин. - Туда войду я один.
- Ты, милорд? - недоверчиво спросил Залзан Кавол.
- Один? - спросила Карабелла.
Слит, явно оскорбленный, закричал:
- Милорд, я не позволю…
Он умолк, испугавшись своих слов.
Валентин мягко сказал:
- Не бойтесь за меня. Есть вещи, которые я должен делать сам, без помощи. Отойди назад. Я приказываю не входить, пока не позову.
Они смущенно переглянулись. Карабелла начала что-то говорить, но замолчала. Залзан рыкнул и беспомощно развел всеми четырьмя руками. Валентин толкнул дверь и вошел в какой-то вестибюль, видимо, кухонный проход, едва ли знакомый Короналю. Он осторожно прошел через него и очутился в зале, обитом парчой, - комнате для одевания. Позади была Часовня Деккерета, а дальше - судейский зал Лорда Престимиона, громадная сводчатая комната с великолепными окнами матового стекла и канделябрами работы лучших мастеров Ни-Мойи. За ним был Тронный зал с громадным троном Конфалума. Где-то в этих апартаментах Валентину предстояло найти Доминика Барджазеда.
Комната для одевания была пуста и выглядела так, словно ею не пользовались много времени. Каменная арка в Часовню Деккерета не была закрыта. Валентин прошел туда, никого не увидел и пошел дальше по короткому изогнутому коридору с ярким, зеленым с золотом, мозаичным орнаментом к судейскому залу. Глубоко вздохнув, он открыл дверь.
Сначала он подумал, что громадное помещение пусто. Горел только один из больших канделябров, и то в дальнем конце, тускло освещая зал. Валентин посмотрел направо и налево по рядам деревянных полированных скамеек, на занавешенные альковы, в которых позволялось скрываться принцам и герцогам, пока над ними вершился суд, на высокий трон Короналя.
Он увидел фигуру в имперской одежде, стоящую в тени стола советника у подножия трона.
Глава 15
Из всех странностей, происшедших во время ссылки, самым странным было стоять меньше чем в сотне футов от человека с бывшим его, Валентина, лицом. До этого Валентин однажды видел поддельного Короналя во время фестиваля в Пидруде и чувствовал тогда, сам не зная почему, что взгляд Короналя пачкает его и вытягивает из него энергию, но это было до того, как Валентин снова обрел память. Теперь он видел в слабом свете высокого сильного чернобородого мужчину с жестокими глазами, одетого, как принц, и вовсе не испуганного, бормочущего в страхе, а встречающего его с холодной спокойной угрозой.
Неужели и я так выглядел раньше, - думал Валентин. - Таким равнодушным, ледяным, недоступным? Потом он подумал, что за то время, пока Доминик Барджазед владел его телом, чернота души узурпатора проступила на его лице и изменила черты Короналя выражением болезненной ненависти.
Валентин привык к своему нынешнему добродушному, жизнерадостному новому лицу и теперь, глядя на свое бывшее лицо, не ощущал желания получить его обратно.
- Я сделал тебя красивым, верно? - сказал Барджазед.
- А себя - куда меньше, - сердечно ответил Валентин. - Зачем ты хмуришься, Доминик. Это лицо более известно улыбкой.
- Ты слишком много улыбался, Валентин. Ты был слишком уступчивым, слишком мягким, слишком легкой души, чтобы править.
- Значит, ты так обо мне думал?
- Не только я, но и многие другие. Как я понимаю, ты стал бродячим жонглером.
- Мне нужно было ремесло, раз ты отнял мое прежнее существование. Жонглирование мне понравилось.
- Не удивительно.
Голос Доминика Барджазеда гулко раздавался в пустом зале.
- Ты всегда умел развлекать других. Я советую тебе вернуться к жонглированию, Валентин. Печать и власть - моя.
- Печати твои, но власть - нет. Твоя стража сбежала от тебя. Сдавайся добровольно, Доминик, и мы вернем тебя в земли твоего отца.
- А как насчет погодных машин, Валентин?
- Они снова включены.
- Вранье! Глупое вранье!
Доминик Барджазед быстро повернулся и распахнул высокое окно. Порыв холодного воздуха ворвался так быстро, что Валентин на другом конце зала почувствовал его почти сразу.
- Машины охраняются моими самыми доверенными лицами, не твоими, а моими, привезенными из Суврейла. Они будут охранять машины до тех пор, пока я не прикажу включить их, и если вся Гора Замка почернеет и погибнет, не дождавшись этого приказа, пусть так и будет. Ты хочешь этого?
- Этого не будет.
- Это будет, - сказал Барджазед, - если ты останешься в Замке. Уходи. Я дарую тебе безопасный спуск с Горы и бесплатный переезд в Зимрол. Жонглируй в западных горах, как в прошлом году, и забудь свои глупости насчет трона. Я Лорд Валентин Корональ.
- Доминик…
- Мое имя - Лорд Валентин. А ты - бродячий жонглер из Зимрола. Уходи и займись своим ремеслом.
- Это звучит заманчиво, Доминик, - беспечно ответил Валентин. - Мне нравилось выступать, больше нравилось, чем все остальное, что я делал в жизни. Но судьба требует, чтобы я нес бремя правления, невзирая на мои личные желания. Пойдем.
Он сделал шаг к Барджазеду, второй, третий.
- Пойдем отсюда. Я покажу рыцарям Замка, что мятеж кончен, и планета возвращается на истинный путь.
- Не подходи!
- Я не хочу вредить тебе, Доминик. В каком-то смысле я даже благодарен тебе за мой исключительный опыт, за все, что никогда не случилось бы со мной, если бы…
- Назад! Ни шагу дальше!
Валентин продолжал идти вперед.
- Я благодарен тебе также за то, что ты избавил меня от досадной хромоты, которая лишала меня некоторых развлечений.
- Ни шагу!
Теперь их разделяло не более десяти футов. Рядом с Домиником Барджазедом находился стол с принадлежностями судейского зала: три тяжелых бронзовых подсвечника, имперская держава и скипетр. Барджазед с яростным криком схватил обеими руками подсвечник и дико швырнул его в голову Валентина. Валентин проворно шагнул в сторону и точным движением руки поймал на лету тяжелый предмет. Барджазед швырнул второй подсвечник. Валентин поймал и его.
- Давай еще один, - сказал он. - Я покажу тебе, как жонглируют.
Лицо Барджазеда исказилось, он задыхался и шипел от злости. И к Валентину полетел третий подсвечник. Первые два уже легко кружились в воздухе, перелетая из одной руки Валентина в другую, и ему не составляло труда схватить на лету третий и пустить его следом за другими в воздух, создавая перед собой сияющий каскад. Он весело жонглировал, смеялся, подбрасывая их все выше. Как приятно было снова жонглировать, снова пользоваться старыми навыками, рукой и глазом.
- Смотри, - сказал он. - Вот так. Мы можем научить тебя, Доминик. Только научись расслабляться. Ну, брось мне еще и скипетр, и державу тоже. Я могу работать пятью предметами, а может, и большим числом…
Жонглируя, он шел к Барджазеду, а тот пятился, широко раскрыв глаза и капал слюной на бороду.
Вдруг Валентин резко остановился и покачнулся от послания, ударившего его со страшной силой. Подсвечники покатились по темному деревянному полу.
Последовал второй удар, затем третий.