- У них бывало, - кивнул Варджазид, - но редко. К тому же они находят это неприятным, но не смертельным.
- Однако, кое-кто умер от прикосновения похитителей снов.
- В основном - предположительно, что именно от этого, - заметил Варджазид. - Большинство путешественников, проходивших этим путем до недавнего времени, рассказывали, что видели необычные сны. Некоторые из них сбивались здесь с пути и не возвращались. Откуда нам знать, есть связь между этим и разрушенными снами?
- Вы очень осторожный человек, - усмехнулся Деккерет, - не хотите выносить окончательных решений?
- Я прожил довольно долгую жизнь, в то время, как многие опрометчивые смельчаки уже вернулись в источник Дивине.
- По-вашему, просто выжить - наивысшее достижение?
Варджазид рассмеялся:
- Речь истинного рыцаря Замка! Нет, я считаю, жить - значит не просто уклоняться от смерти. Но выжить - это счастье, Инитэйт, а смерть и гибель - это не достижение.
Деккерету не хотелось продолжать. Кодексы ценностей посвященного рыцаря, и такого типа, как Варджазид, едва ли сравнимы. Кроме того, было что-то хитроватое и скользкое в аргументах Варджазида. Деккерет помолчал, потом ответил:
- Меня волнует одно: станут ли сны еще хуже?
Варджазид пожал плечами.
К тому времени, когда ночь поблекла и подошло время подыскивать место для стоянки, Деккерет вдруг понял, что готов и даже с нетерпением ждет встречи с призраками сна.
Дневку они устроили на ровной площадке, где основную массу песка сдуло к одной стороне очищающими ветрами, оголив скальное основание: вдобавок к порывистым ветрам сухой воздух пустыни жутко растрескал ее, а солнце словно содрало все остальное. Где-то за час до полудня они стали готовиться ко сну.
Деккерет спокойно опустился на соломенный тюфяк и без страха послал свой дух на тонкий краешек того, что могло прийти.
И сразу увидел сон. Он снова в Толигае, но теперь город необычно изменился, став местом безликих вилл и пышных садов, хотя зной по-прежнему остался тропическим. Он шел, переходя с одного бульвара на другой, восхищаясь изяществом архитектуры и пышностью деревьев. Одеяние его было обычной зеленой с золотым мантией Венценосца, и при встречах с горожанами Толигая, прогуливающихся в сумерках, он изящно отвешивал поклоны в обмен на знак звездного взрыва, которым они приветствовали власть Венценосца. Потом к нему приблизилась стройная фигурка его любовницы Колатор Ласгии. Она улыбалась. Подхватив его под руку, она повлекла его к каскадам фонтанов, чьи прохладные струи били в воздух, и там, сбросив одежду, они выкупались, и, поднявшись из душистого бассейна, прошли, едва касаясь земли, в сад. Она без слов подтолкнула его в тенистую аллею, отделенную от дорожки кругом близко посаженных деревьев с дугообразными стволами и широкими листьями. Она шла чуть впереди него - мучительно ускользающая фигурка, плывущая в каком-то дюйме от его руки, постепенно увеличивающая расстояние между ними сначала до фута, потом до нескольких ярдов. Поначалу казалось, что он легко догонит ее, но это ему не удавалось, и, двигаясь все быстрее и быстрее, он старался уже просто не упустить ее из виду. Ее нежная, оливкового цвета кожа блестела в первом лунном свете, она часто оглядывалась назад с ослепительной улыбкой, кивками приглашая его поторопиться. Но он не мог догнать ее. Теперь она опережала его почти на всю длину сада. С нарастающим отчаянием он рванулся к ней, но она растворилась, исчезла, и возникла так далеко, что теперь он с трудом различал игру мускулов под ее гладкой нагой кожей; помчавшись вперед, пересекая одну садовую дорожку за другой, он вдруг начал сознавать повышение температуры, неожиданную и стойкую перемену в воздухе; откуда-то здесь, ночью, поднялось солнце и с полной силой обрушилось ему на плечи. Деревья поникли и завяли, листья опали. Сам он с трудом удерживался на ногах. Колатор Ласгия превратилась в пятнышко на горизонте, все еще подзывающая к себе, все еще улыбающаяся, но она становилась все меньше и меньше, а солнце все поднималось, делаясь сильней, более испепеляющим, высушивая все вокруг, куда могло дотянуться. Сад обернулся местом голых сучьев и потрескавшейся иссохшей земли. Страшная жажда охватила его, и когда он заметил фигуры, скрывающиеся в засаде позади покрытых волдырями почерневших деревьев, - Метаморфы, твари, полные хитрого коварства, не придерживающиеся одной какой-нибудь застывшей формы, а колышущиеся и плывущие в сводящем с ума потоке разных обликов, - он закричал им, испрашивая хоть глоток воды, но получил в ответ лишь легкий звенящий смех. Он пошатнулся. Свирепый пульсирующий свет в небесах начал сжигать его. Он чувствовал, как кожа твердеет, трескается, хрустит, ломается. Еще один миг, и он обуглится. Что стало с Колатор Ласгией? Куда делись улыбающиеся, кланяющиеся горожане, приветствовавшие его знаком звездного взрыва? Сейчас он видел сад. Он был в пустыне и, шатаясь, брел по знойной печке, где даже тени пылали. Теперь в нем поднялся настоящий ужас. Даже во сне он ощущал болезненный жар, и какая-то часть его рассудка следила за этим с нарастающей тревогой, опасаясь, как бы сила сновидения не оказалась слишком велика и не смогла бы повредить физическому состоянию тела наяву. О таких вещах рассказывали: люди погибали во сне, пораженные силой могучих посланий или обычных сновидений. И хотя это шло вразрез с заученной с детства истиной, хотя он знал, что обязан досмотреть даже наиужаснейший из снов, а не обрывать его преждевременно, чтобы увидеть окончательное откровение, он решил проснуться ради собственной безопасности; он попытался не откладывая, и не сумел. Он упал на колени, дергаясь на раскаленном песке и вглядываясь с необычной ясностью в загадочных крошечных насекомых с золотистыми туловищами, шедших к нему одной колонной по краю одного из барханов. Они добрались до него; муравьи с безобразно раздутыми челюстями, и каждый чуть поворачиваясь, поднимал свое туловище и кусал, впиваясь челюстями и не отпуская, так что в одну неуловимую долю секунды насекомые покрыли всю его кожу. Он сметал их с себя и никак не мог стряхнуть; их клещи держали намертво, даже когда он отрывал головы от тел. Песок вокруг почернел от обезглавленных тел, но все равно их было слишком много, они растекались по телу, как плащ, а он с силой все стряхивал и стряхивал их, пока не воздвиг вокруг себя настоящую гору, но все равно еще больше муравьев вцеплялось в него своими челюстями. Он устал сметать их. К тому же, в этом живом плаще оказалось прохладнее. Они защищали его от солнечного жара, и хотя сами жалили и жгли его своими укусами, но не так болезненно, как солнечные лучи.
Неужели сон никогда не кончится? Он попытался взять его под контроль, обернуть нарастающий поток прибывающих муравьев в струю холодной чистой воды, но не смог, ничего не произошло, и он вновь соскользнул в кошмар, продолжая устало ползти по песку.
И постепенно начал сознавать, что уже не спит.
Не было границы между сном и пробуждением, которую он бы обязательно заметил, - только внезапное и полное понимание, что глаза открыты. И два основных сознания (спящего наблюдателя и страдающего Деккерета) слились в одно. Но тем не менее, он находился в пустыне под страшным полуденным солнцем. И он был наг. Кожу чувствительно саднили царапины и волдыри. И были муравьи. Крошечные муравьи действительно карабкались по его ногам, поднимаясь до колен, вцепляясь в кожу. Сбитый с толку, он подумал, что, наверное, метался во сне, но сразу отказался от этой мысли: он не мог уйти так далеко во сне в настоящую пустыню, а он, похоже, находился чуть ли не в ее центре. Он встал, стряхнув муравьев, и посмотрел в сторону лагеря.
И не увидел его. Значит, действительно, он бродил во сне голый, по обжигающей наковальне открытой пустыни, и заблудился. Это все еще сон, подумал он с яростью, и сейчас я проснусь в тени флотера Варджазида! Но пробуждения не произошло. Теперь Деккерет понял, как погибали люди в Пустыне Украденных Снов.
- Варджазид! - закричал он. - Варджазид!
9
Крик эхом отдался в дюнах. Он закричал снова, потом второй раз, третий, но слышал лишь дрожащий собственный голос, оставшийся без ответа. Сколько он мог продержаться? Час? Два? Без воды, без укрытия от солнца. Даже без одежды. На непокрытую голову изливал свой жар огромный пылающий глаз в небе. Стояла самая жаркая часть дня. Окружающий пейзаж повсюду выглядел одинаково - плоская мелкая чаша, выбитая жаркими ветрами. Он пошел было по своим следам, но следы оборвались через несколько ярдов - дальше начиналась твердая и скалистая поверхность. Лагерь мог находиться где угодно, скрытый возвышавшимися барханами. Он еще раз позвал на помощь, и опять не услышал ничего, кроме эха. Возможно, если бы ему удалось подыскать подходящий бархан, он мог бы успеть закопаться по шею и продержаться до тех пор, пока не спадет жара, а в темноте попытаться отыскать лагерь по костру. Но таких барханов он тут не видел. Как бы поступил в таком положении Властитель Стиамот, подумал он, или Властитель Тимин, или один из великих воинов прошлого? И что мог сделать он сам? Просто умереть? Глупо. Он все поворачивался, исследуя горизонт. Ни одной путеводной нити, ни единого признака, куда пойти. Передернув плечами, он опустился в месте, где не было муравьев. Не было здесь и слоя песка, зарывшись в который, он мог бы попытаться спасти себя. Не было и силы духа, которая, несмотря ни на что, помогла бы ему выжить. Он утратил себя во сне и умрет, как и предсказывала Колатор Ласгия. Единственное, что у него осталось - это характер: он умрет без слез, гнева и стенаний. Может быть, на это уйдет час, может быть, меньше. Но это очень важно - умереть с честью.
И он стал ждать прихода смерти.
Но вместо нее пришел - через десять минут, полчаса, час, он не знал - Серифэм Рейнэйлион. Брон, как мираж, появился с востока, медленно, с трудом направляясь к Деккерету, нагруженный двумя флягами воды. Подойдя ярдов на сто, он помахал щупальцами и окликнул:
- Вы живы?
- Более или менее. Вы настоящий?
- Самый настоящий. Мы вас полдня ищем. - Резинистое щупальце маленького существа порывисто сунуло в руки Деккерету флягу с водой. - Держите. Глотните-ка, только немного. Немного! Вы слишком измождены, и захлебнетесь, если станете пить с жадностью.
Деккерет с трудом справился с порывом осушить фляжку одним глотком. Брон был прав, нужно было пить умеренно, не спеша, иначе могло стать плохо. Он капнул чуть-чуть в рот, подержал на языке, прополоскал горло и, наконец, проглотил. Потом сделал еще один осторожный глоток, затем глоток побольше. В голове немного закружилось. Брон кивнул на фляжку. Деккерет встряхнул ее и отпил снова, подержав воду за щеками.
- Далеко отсюда лагерь? - спросил он наконец.
- Минут десять ходьбы. У вас хватит сил идти самому, или мне сходить за остальными?
- Я дойду сам.
- Тогда идемте.
Деккерет кивнул.
- Сейчас, еще один глоток.
- Берите фляжку и пейте, сколько хотите. Если устанете, скажите мне, отдохнем. Не забывайте, мне вас не унести.
Брон медленно направился к невысокому песчаному гребню в пятистах футах на востоке. Пошатываясь от слабости и головокружения, Деккерет последовал за ним и с удивлением понял, что гребень совсем не так полог и низок, как казалось, - что-то произошло с глазами. Он возвышался над головой футов на тридцать, скрывая два более низких бархана вдали. Флотер стоял у подножия самого дальнего.
В лагере был лишь один Варджазид. Он взглянул на Деккерета с презрительной досадой и сказал:
- Решили прогуляться днем?
- Во сне. Меня все-таки поймали ваши похитители снов. Словно заклятие. - Деккерета начало трясти - солнечные ожоги стали жечь тело. Он лег у флотера и накрылся легкой рубашкой. - Когда я проснулся, то не увидел лагеря. Я был уверен, что погибну.
- Еще полчаса, так бы и вышло. Вы и так уже высохли на две трети. Счастье, что мой мальчишка проснулся и заметил, что вас нет.
Деккерет плотнее закутался в одежду.
- Значит, вот как здесь погибают. Уходят во сне днем.
- И так тоже.
- Я в долгу перед вами. Вы спасли мне жизнь.
- Хм, жизнь вам спасают с тех самых пор, как мы миновали Кавагский проход. Вы бы уже погибли раз пятьдесят. Но если хотите кого-то благодарить, благодарите брона. Он-то по-настоящему потрудился, разыскивая вас.
Деккерет кивнул:
- А где ваш сын? И Кэймак Грэп? Тоже меня ищут?
- Уже возвращаются, - ответил Варджазид, указывая на только что появившихся из-за бархана скандара и мальчишку. Ни на кого не глядя, скандарша опустилась на свой тюфяк. Динитак Варджазид лукаво улыбнулся Деккерету и сказал:
- Приятно прогулялись?
- Не очень. Я сожалею о причиненных вам хлопотах.
- Ничего. Только вот что теперь делать?
- Может быть, привязывать меня, пока я сплю?
- Или придавливать тяжелыми валунами, - предложил Динитак, зевая во все горло. - Лучше постарайтесь оставаться на месте, хотя бы до захода солнца.
- Я попробую, - сказал Деккерет.
Но снова уснуть оказалось невозможно. Невозможность получить утешение здорового сна, подумал Деккерет, гораздо хуже гибели в пустыне, потому что умирать приходится только раз, а сны человек видит постоянно. Не связаны ли такие сны с пустынной бесплодностью Сувраэля? Деккерет знал, что когда послание исходит от Властительницы, его внимательно изучают (если необходимо - с помощью тех, кто поднаторел в искусстве толкования снов), поскольку в них таятся знания, жизненно важные для надлежащего поведения человека. Но эти послания, вернее, просто сны, вряд ли исходили от Властительницы. Казалось, они направлялись какой-то темной силой, зловещей и деспотичной, более пригодной брать, чем давать. Меняющие Форму? Возможно. Что, если какое-то их племя сумело раздобыть, несмотря на огромные расстояния, отделяющие их от Острова Снов, один из механизмов, благодаря которым Властительница может достичь глубин сознания любого из своей паствы, и, теперь скрываясь в засаде в жарком сердце Сувраэля, они грабят путников? Воруют их души? Лишают жизненной силы тех, кто украл их мир?
Когда удлинились полуденные тени, он почувствовал, что начинает задремливать и соскальзывать в сон. Он боролся, боясь невидимых захватчиков душ, и отчаянно старался держать глаза открытыми, глядя в темнеющее пространство и вслушиваясь в гудящие и бормочущие звуки пустыни, но так и не мог перебороть естественную усталость измученного тела. Он погрузился в сон, не в послание от Властительницы или от неведомой темной силы, а просто в сон. А потом кто-то потряс его за плечо - брон, с трудом узнал Деккерет. Соображал он медленно, в голове шумело, губы потрескались, спина болела. Наступила ночь, и его спутники готовились к отъезду, сворачивая лагерь.
Брон подал Деккерету чашу с каким-то освежающим густым бледно-зеленым напитком, и он осушил ее одним глотком.
- Вставайте, - сказал брон. - Пора ехать.
10
Пустыня снова изменилась, сделавшись темно-красной и грубой. Очевидно, здесь случались гигантские землетрясения. Земля была изломана и перемешана с колоссальными плитами каменистого ложа, нагроможденных друг на друга под невероятными углами громадными кучами. Через эту зону хаоса вел только один путь - широкое русло давно высохшей реки, чье песчаное ложе петляло долгим и приметным изгибом между разломанных и растрескавшихся скал. В небе повисла полная луна, и свет ее по яркости почти не уступал дневному. Пейзаж не менялся и после того, как флотер одолел несколько миль, хотя казалось, будто машина застыла на одном месте. Деккерет повернулся к Варджазиду:
- Сколько нам еще добираться до выпасов?
- Пустыню от пастбищ отделяет ущелье. Оно вон там. Варджазид указал на юго-восток, где терялось высохшее речное русло меж двух высившихся скалистых пиков, торчавших из земли, словно кинжалы. - Там, за Маннеракским ущельем, климат совершенно иной. К дальней стороне горного кряжа по ночам подкатываются морские туманы с запада, и земля там зеленая, вполне пригодная для выпасов. Утром мы доберемся до ущелья, через день пройдем его, а к Дню Моря вы будете отдыхать в Цузун-Каре.
- А вы? - поинтересовался Деккерет.
- У нас с сыном есть еще кое-какие дела. Мы вернемся за вами позже. Сколько вам надо - три дня, пять?
- Пять дней вполне достаточно.
- Хорошо. А потом поедем обратно.
- Этим же путем?
- Другого нет, - ответил Варджазид. - Вам, наверное, уже объяснили в Толигае, что остальные дороги закрыты к пастбищам, кроме этого пути через пустыню. Почему вы его боитесь? Из-за снов? Но если вы не станете бродить во сне по пустыне, вам нечего опасаться.
Замечание выглядело разумным. Он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы пережить поездку, но вчерашний сон оказался слишком мучительным, и он без особой радости ждал следующего.
Когда они на другое утро разбивали лагерь, Деккерет с тревогой ждал наступления сна. В первый час отдыха он заставлял себя не спать, вслушиваясь в потрескивание скал, накалявшихся полуденным солнцем, до тех пор, пока усталость не окутала сознание темным облаком. Он уснул.
И едва сон охватил его, он понял, что это только начало, ведущее к чему-то еще более страшному.
Сначала пришла боль - ноющая, острая боль, затем, без какого-либо намека, взрыв ослепительного света в голове заставил его закричать:: стиснуть виски. Но агонизирующий спазм быстро прошел, и он ощутил мягкое присутствие Колатор Ласгии, успокаивающей его и баюкающей на своей груди. Она качала его, что-то бормоча, и утешала до тех пор, пока он не открыл глаза и не сел, оглядываясь по сторонам, и не увидел, что он не в пустыне и вообще не в Сурраэле. Вместе с Колатор Ласгией они находились на какой-то прохладной поляне в лесу, где гигантские деревья с абсолютно прямыми стволами, покрытыми желтой корой, поднимались на непостижимую высоту, и быстрый поток, усеивая все брызгами, метался и ревел почти под ногами. За потоком земля резко опускалась, открывая далекую долину, и в дальнем ее конце высилась огромная, серая с белым зубцом снежной вершины Гора, в которой Деккерет мгновенно узнал один из девяти больших пиков Канторских Болот.
- Нет, - пробормотал он, - я не хочу!
Колатор Ласгия засмеялась, и звенящий ее смех показался ему зловещим, похожим на звуки пустыни в сумерках.
"Но это сон, милый друг, и тебе придется принять его".
"Ладно, но я не хочу возвращаться в болота Кантора. Посмотри, как все изменилось! Мы на Зимре, неподалеку от огромной излучины реки. Видишь? Ни-Моуа сверкает перед нами".
Он действительно видел огромный город, белый на фоне зеленых холмов. Но Колатор Ласгия покачала головой.
"Это не город, любовь моя. Это только северный лес. Чувствуешь ветер? Прислушайся к песне потока. Иди сюда, стань на колени, зачерпни падающие на землю иглы. Ни-Моуа далеко, и мы здесь на охоте".
"Прошу тебя, давай побудем в Ни-Моуа".
"В другой раз", - ответила Колатор Ласгия.
И он не смог переубедить ее. Магические башни Ни-Моуа задрожали, сделались прозрачными и исчезли, и остались лишь деревья с желтой корой, прохладный ветерок, звуки леса. Деккерет вздрогнул. Он был пленником своего сна и не мог сбежать.