- Впредь буду сдерживать свой гнев, - сказал Слит. - Но ты прав: мы жонглируем для себя, а эти все - недостойны внимания. Мне не следовало забывать об этом.
Валентин еще два раза видел слепое жонглирование в Пидруде. Еще два раза он наблюдал, как Слит, напряженный и вдохновенный, сходил с подмостков. Валентин понимал, что усталость Слита не зависела от внимания зрителей: это была адски тяжелая работа, вот и все. Валентин старался, как мог, успокоить его. Ему было приятно служить таким образом другому.
Еще два раза Валентин видел темные сны. Один раз к нему явился Понтифакс и позвал его в Лабиринт, и когда он вошел туда, там было множество проходов и непонятных улиц, а изображение тощего старого Тивераса плыло перед ним, ведя его в центр. Наконец он достиг какой-то внутренней части громадного Лабиринта. Понтифакс вдруг исчез, и Валентин остался один на один в пустоте холодного зеленого света; все опоры исчезли, и он бесконечно долго падал к центру Маджипура. В другую ночь Корональ, ехавший на своей колеснице через Пидруд, поманил его и предложил сыграть в игорном ларьке, и они метали диск и сбивали отметки и выиграли связку беловатых пальцевых суставов, а когда Валентин спросил, чьи это кости, Лорд Валентин засмеялся, дернул себя за густую черную бороду, устремил на Валентина вспыхивающие глаза и сказал:
- Посмотри на свои руки.
Валентин увидел, что у него нет пальцев, просто розовые обрубки на запястьях.
Валентин снова поделился этим со Слитом и Карабеллой, и они опять не дали никакого толкования, а лишь повторили свой совет обратиться к какой-нибудь жрице мира снова, как только они уйдут из Пидруда.
Отъезд был неминуем. Фестиваль закончился, кораблей Короналя в гавани уже не было, дороги были забиты отъезжающими, так как люди из провинций возвращались по домам. Залзан Кавол торопил свою труппу закончить все дела в Пидруде, чтобы двинуться в путь в Морской День после полудня.
Это известие почему-то опечалило Шанамира. Валентин заметил настроение мальчика.
- Я думал, ты хочешь ехать дальше. Тебе не хочется оставлять город?
Шанамир покачал головой.
- Я ушел бы отсюда хоть сейчас.
- Тогда в чем же дело?
- Прошлой ночью я видел во сне отца и братьев.
Валентин улыбнулся.
- Еще не выехал из провинции, а уже тоскуешь по дому?
- Не тоскую, - мрачно сказал мальчик, - они лежали на дороге связанные, а я вел группу животных. Они кричали мне, чтобы я помог им, а я ехал прямо на них, на их беспомощные тела. Тут и без толкователя ясно, что означает этот сон.
- Значит, на тебе вина, что ты бросил свои обязанности и дом?
- Вина? Да. Деньги! - сказал Шанамир.
В его голосе слышалось раздражение мужчины, объясняющего что-то тупому ребенку. Он похлопал себя по талии.
- Деньги, Валентин. У меня тут около ста шестидесяти реалов от продажи животных. Разве ты забыл? Это целое состояние. Их хватит, чтобы моей семье прожить весь этот год и часть следующего! Они там ждут моего возвращения с этими деньгами.
- А разве ты не собирался отдать им эти деньги?
- Но меня же нанял Залзан Кавол! Что, если его путь лежит в другую сторону? Если я повезу деньги домой, я потом не найду вас, когда вы будете странствовать по Зимроду. А если я пойду с жонглерами, я украду деньги моего отца, на которые он рассчитывает и в которых нуждается. Понял?
- Это решается довольно просто, - сказал Валентин. - Фалкинкин далеко отсюда?
- Дня два, если ехать быстро, три - если обычно.
- Это близко. Я уверен, что Залзан еще не установил точно наш путь. Я поговорю с ним прямо сейчас. Для него все равно, куда мы пойдем. Я попрошу его пойти отсюда по Фалкинкинской дороге. Когда мы будем близко от фермы твоего отца, ты удерешь ночью, отдашь деньги кому-нибудь из братьев и до рассвета вернешься к нам. Тогда на тебе не будет вины, и ты свободно пойдешь по нашему пути.
Шанамир округлил глаза.
- Ты думаешь, что сможешь уговорить этого скандара?
- Посмотрим.
- Он разозлится и швырнет тебя на землю, если ты его о чем-нибудь попросишь. Он не любит вмешательства в его планы, как и ты не позволил бы стаду блавов решать твои дела.
- Я поговорю с ним, - сказал Валентин, - и увидим. У меня есть основания считать, что Залзан Кавол вовсе не такой грубый, каким хочет себя показать. Где он?
- Осматривает свой фургон, готовит его для путешествия. Ты знаешь, где стоит фургон?
- Знаю.
Жонглеры ездили по городам в отличном фургоне, который сейчас был припаркован за несколько кварталов от гостиницы, поскольку был слишком широк, чтобы его можно было провезти по этим узким улицам. Это был импозантный, дорогой экипаж, благородный и величественный, отлично сработанный мастерами одной из внутренних провинций. В основе его была длинная рама из легких, упругих деревянных крыльев, искусно разрезанных на широкие выгнутые дугой полосы, склеенные бесцветным душистым клеем, с эластичными прутьями из южных болот. Эту элегантную арматуру покрывали листы выдубленной кожи стиков, натянутой и прошитой толстыми желтыми волокнами из хрящеватых тел.
Подойдя к фургону, Валентин увидел Ирфона Кавола и другого скандара, Гейбора Херна. Они старательно смазывали гусеницы фургона, в то время как изнутри доносились яростные крики, такие громкие, что фургон, казалось, качался.
- Где ваш брат? - спросил Валентин.
Гейбор Херн угрюмо мотнул головой в сторону фургона.
- Неподходящий момент, чтобы входить туда.
- У меня дело.
- У него тоже дело, - сказал Ирфон Кавол, - с вороватым маленьким колдуном, которому мы платили, чтобы он вел нас по провинциям, и который отказался от работы как раз тогда, когда мы собираемся уехать из Пидруда. Войди, если хочешь, но ты пожалеешь об этом.
Злобные крики в фургоне перешли в вопли. Дверь неожиданно распахнулась, и оттуда выскочила крошечная фигурка иссохшего старого вруона, маленького, как кукла, существа в легких перьях, с клейкими щупальцами-членами, тускло-зеленой кожей и громадными золотыми глазами, в которых сейчас горел страх. На угловатой щеке возле клюва-рта виднелось пятно желтой крови.
Через секунду в дверях показался Залзан Кавол. Его мех раздулся от гнева, широкие, похожие на корзины руки бессильно размахивали в воздухе. Он крикнул братьям:
- Хватайте его! Не дайте ему уйти!
Ирфон и Гейбор тяжело поднялись и загородили дорогу вруону. Маленькое существо, пойманное в ловушку, в панике остановилось, крутнулось, ткнулось в колени Валентина.
- Лорд, - бормотал он, - защити меня!
Он вцепился в Валентина.
- Он обезумел и убьет меня!
- Держи его, Валентин, - сказал Залзан Кавол.
Он шагнул вперед.
Валентин толкнул испуганного вруона за себя, твердо смотря в лицо Залзана Кавола.
- Умерь свой характер, если можешь. Если ты убьешь вруона, мы все застрянем в Пидруде навеки.
- Я не хочу его убивать, - рявкнул Залзан Кавол. - У меня нет аппетита к многолетним отвратительным посланиям.
Вруон сказал дрожащим голосом:
- Он не хочет меня убивать, он хочет только ударить меня со всей силой о стену.
- Из-за чего ссора? Может, я могу стать посредником?
Залзан нахмурился.
- Этот спор тебя не касается, Валентин. Убирайся отсюда.
- Мне лучше не уходить, пока ты не успокоишься.
Глаза Залзана Кавола вспыхнули. Он подошел к Валентину настолько близко, что тот чувствовал обостренный злобный запах грубой шерсти скандара. Залзан все еще кипел от злости. Вполне возможно, подумал Валентин, что он швырнет о стену нас обоих. Ирфон и Гейбор держались в стороне. Возможно, они никогда еще не видели, чтобы их брату оказывали неповиновение. Некоторое время все молчали. Руки Залзана Кавола конвульсивно сжимались, но он оставался на месте. Наконец он сказал:
- Этот вруон - колдун Стифон Делиамбер, которого я нанял, чтобы он показывал мне внутренние дороги и охранял меня от хитростей Изменяющих Форму. Всю эту неделю он праздновал в Пидруде за мой счет, а теперь, когда нам пора ехать, он говорит, чтобы я искал другого проводника, что он потерял интерес к странствиям. Так ты понимаешь выполнение контракта, колдун?
Вруон ответил:
- Я стар и слаб, мое колдовство утрачивает силу, и мне кажется, что я иногда забываю дорогу. Но если ты все еще хочешь, я буду сопровождать тебя, как раньше, Залзан Кавол.
Скандар был ошеломлен.
- Что?
- Я передумал, - вежливо сказал Стифон Делиамбер.
Он выпустил ноги Валентина и вышел вперед. Он сгибал и разгибал свои бесконечные руки, как бы стряхивая с них страшное напряжение.
- Я выполню условия контракта.
Залзан Кавол растерянно сказал:
- Всего полчаса назад ты клялся, что останешься в Пидруде, игнорировал все мои просьбы и даже угрозы и привел меня в такую ярость, что я готов был растереть тебя в порошок - на свою беду, как и на твою, потому что мертвые колдуны оказывают плохую услугу, и Король Снов страшно покарал бы меня за это, но ты все равно упрямился, отказывался от контракта, а теперь ты вдруг все переиграл!
- Да.
- Не будешь ли ты так любезен сказать, почему?
- Причин нет, - ответил вруон, - кроме разве того, что этот молодой человек мне понравился, я восхищен его мужеством, добротой и теплом его души, и раз он едет с тобой, я тоже поеду, только из-за него и не по каким-то другим причинам. Это удовлетворяет твое любопытство, Залзан Кавол?
Скандар заворчал, плюнул в раздражении и яростно потряс второй парой рук.
На миг показалось, что он снова взорвется неуправляемой злостью, но с величайшим трудом он сдержался.
Наконец он сказал:
- Уходи с моих глаз, колдун, пока я не размазал тебя по стене. И, да хранит божество твою жизнь, если ты не будешь здесь сегодня после обеда, чтобы ехать с нами.
- Во второй час после полудня, - сказал Стифон Делиамбер. - Я буду точен, Залзан Кавол.
Обращаясь к Валентину, он добавил:
- Я полагаю, что ты мой защитник. Я в долгу перед тобой и расплачусь скорее, чем ты думаешь.
Вруон быстро исчез.
Помолчав, Залзан Кавол сказал:
- С твоей стороны глупо было вставать между нами, Валентин, могло плохо кончиться.
- Я знаю.
- А если бы я изувечил вас обоих?
- Я чувствовал, что ты сумеешь сдержать свой гнев. Я был прав?
Залзан Кавол выдал стандартный эквивалент улыбки.
- Я сдержал свою злость, это верно, но только потому, что был поражен твоим нахальством, и мое удивление остановило меня. Еще минута, и если бы колдун продолжал…
- Но он согласился соблюдать контракт, - сказал Валентин.
- Это верно. Полагаю, что я тоже у тебя в долгу. Нового гида трудно найти и это задержало бы нас на несколько дней. Так что я благодарю тебя, - закончил Залзан с неуклюжей любезностью.
- Значит, между нами существует долг?
Скандар внезапно выпрямился с подозрением.
- Так что же?
- Мне нужна небольшая милость с твоей стороны. Если я оказал тебе услугу, не могу ли я попросить об ответе?
- Дальше, - ледяным голосом сказал Залзан Кавол.
Валентин сделал глубокий вдох.
- Речь о мальчике Шанамире из Фалкинкина. Прежде чем идти с нами, он должен выполнить важное поручение. Это дело семейной чести.
- Пусть едет в Фалкинкин, а потом догоняет нас.
- Он боится, что не найдет нас, если теперь уйдет.
- Чего же ты хочешь, Валентин?
- Устрой так, чтобы наш путь прошел в нескольких часах езды от дома мальчика.
Залзан злобно посмотрел на Валентина и холодно сказал:
- Сначала я услышал от своего гида, что мой контракт ничего не стоит, потом ученик жонглера остановил мои действия, а теперь меня просят планировать путешествие в угоду семейной чести грума! На что же это похоже?
- Если у тебя нет важного ангажемента, - сказал Валентин, - то Фалкинкин всего в двух-трех днях пути на север, и мальчик…
- Хватит! - закричал Залзан Кавол. - Наша дорога на Фалкинкин. И больше никаких поблажек. Теперь убирайся. Ирфон, Херн, фургон готов?
Глава 11
Фургон труппы Залзана Кавола был также роскошен внутри, как и снаружи.
Пол был из темных досок ночного дерева, отполированных до блеска и подогнанных друг к другу с большим искусством. В задней части в пассажирском отделении со сводчатого потолка свисали нитки с сухими семенами и кисточками, стены с замысловатой резьбой были покрыты портьерами из узорчатого меха, полосами тонкой ткани. Помещение способно было вместить пять или шесть скандаров, хотя им было там не слишком просторно.
Среднюю часть фургона занимал склад для личных вещей, чемоданов, тюков и жонглерского оборудования, а в передней части на высокой открытой платформе находилось сидение водителя, достаточно широкое для двух скандаров или для трех человек.
Хотя фургон был громадный и роскошный, пригодный для герцога и даже для Короналя, он был достаточно легок, чтобы плыть на вертикальной колонне теплого воздуха, генерируемый магнитными роторами, крутившимися в его чреве. Когда они крутились, фургон поднимался примерно на фут над землей, и его легко было вести с помощью упряжки животных.
К полудню они погрузили в фургон свое имущество и отправились в гостиницу обедать. Валентин опешил, увидев, что рядом с Залзаном Каволом усаживается хорт Виноркис с намазанными оранжевой краской усами. Скандар стукнул по столу, требуя внимания, и объявил:
- Познакомьтесь с нашим новым дорожным управляющим. Это Виноркис. Он будет помогать мне вести книги, смотреть за нашим имуществом и управлять всеми хозяйственными делами, которые доселе были на мне.
- Ox! - прошептала Карабелла. - Он нанял хорта, этого страшилу, который всю неделю пялился на нас!
Виноркис улыбнулся призрачной хортской улыбкой, показав тройной ряд жевательных хрящей, и осмотрел всех выпученными глазами.
Валентин сказал:
- Значит, ты решил присоединиться к нам? А я думал, что ты шутил насчет жонглирования цифрами.
- Всем известно, что хорты никогда не шутят, - серьезно сказал Виноркис и с завыванием захохотал.
- А что будет с твоей торговлей?
- Я весь товар целиком продал на рынке, - ответил хорт. И подумал о тебе, не знающем, где ты будешь завтра, и не заботящемся об этом. И я позавидовал тебе и спросил себя - ты так и будешь всю жизнь торговать шкурами хейгусов или попробуешь какое-нибудь готовое дело, например, жизнь путешественника? Тогда я и предложил свои услуги Залзану Каволу, когда услышал, что ему нужен помощник. И вот я здесь!
- Ты здесь, - мрачно сказала Карабелла. - Добро пожаловать!
После плотной еды стали готовиться к отъезду. Шанамир вывел из стойла квартет животных Залзана и ласково разговаривал с ними, пока скандары запрягали их. Залзан Кавол взял вожжи, его брат Хейрод сел рядом с ним, а Стифон Делиамбер прижался с краю. Шанамир на собственном верховом животном ехал сбоку. Валентин забрался в пассажирское купе вместе с Карабеллой, Слитом, Виноркисом и четырьмя скандарами.
- Гей! - крикнул Залзан Кавол.
Фургон двинулся через Ворота Фалкинкина к Главному Шоссе, по которому неделю назад, в Лунный День, Валентин вошел в Пидруд.
Летняя жара тяжело висела над прибрежной равниной, воздух был плотным и влажным.
Прекрасные цветы огненных пальм начали уже вянуть, и дорога была усыпана опавшими лепестками, как малиновым снегом. В фургоне было несколько окон из прочных листов кожи стика, отличного качества, тщательно подогнанных, абсолютно прозрачных, и в удивительно торжественной тишине Валентин смотрел, как исчезает Пидруд. Громадный город с одиннадцатью миллионами жителей, где он жонглировал перед Короналем, пил незнакомое вино, ел пряную пищу и провел фестивальную ночь в объятиях черноволосой Карабеллы.
Сейчас перед ним лежала открытая дорога, и кто знает, что ждет путешественников, какие приключения?
У него не было планов, и он был открыт всем ветрам. Он жаждал снова жонглировать, осваивать новое искусство, перестать считаться учеником и участвовать с Карабеллой и Слитом в самых замысловатых маневрах, может быть, даже работать с самими скандарами. Слит говорил ему, что жонглировать со скандарами может только мастер, потому что их четыре руки дают им неоспоримое преимущество перед человеком. Но Валентин видел, как Слит и Карабелла перебрасывались со скандарами, и когда-нибудь, возможно, то же самое сделает и он. Высокое честолюбие, - подумал он. Чего больше мог он желать, чем быть достойным жонглером.
- Ты вдруг стал выглядеть таким счастливым, Валентин, - сказала Карабелла.
- Я?
- Ты лучишься как солнце. От тебя исходят потоки света.
- Эту иллюзию создают желтые волосы, - сказал он, добродушно.
- Нет. Внезапная улыбка…
Он накрыл ее руку своей.
- Я думал о дороге впереди, о свободной, приятной жизни. Идти по Зимроду, останавливаться для представлений, изучать новые трюки. Я хочу стать самым лучшим жонглером-человеком в Маджипуре.
- У тебя для этого неплохие шансы, - сказал Слит, - огромные природные способности. Тебе нужна только тренировка.
- В этом я рассчитываю на тебя и Карабеллу.
Карабелла тихо сказала:
- А пока ты думал о жонглировании, я думала о тебе.
- И я думал о тебе, - шепнул он, наклонившись, - но стеснялся сказать это громко.
Дорога шла вверх, на большое плато.
Фургон поднимался медленно. Местами повороты были такими резкими, что фургон запросто мог перевернуться, но Залзан Кавол был таким же искусным водителем, как и жонглером, и аккуратно обводил экипаж вокруг каждого угла. Скоро они были на вершине гребня. Пидруд отсюда казался картой себя самого - плоский, укороченный, зажатый побережьем. Воздух был суше, но не холоднее, а предзакатное солнце испускало иссушающие лучи.
В эту ночь они остановились в пыльной деревушке на Фалкинкинской дороге.
Едва Валентин улегся на соломенный матрац, пришел тревожный сон. Валентин снова находился среди властителей Маджипура. В одном конце громадного холла с крашеным полом сидел на троне Понтифакс, а на другом - Корональ.
В потолке сиял страшный глаз света, как маленькое солнце, испускавший безжалостное белое сияние. Валентин нес какое-то послание от Леди Острова, но не знал, кому его отдать - Понтифаксу или Короналю, и к какой бы силе он ни приближался, она отступала в бесконечность. Всю ночь он ходил взад и вперед по холодному скользкому полу, умоляюще протягивая руки то к одной силе, то к другой, но властители уплывали.
На следующую ночь в городке неподалеку от Фалкинкина он снова увидел во сне Понтифакса и Короналя. Сон был очень сложным и запутанным, и Валентин сохранил в памяти только отпечаток грозных королевских персонажей, громадных помпезных собраний и отсутствие общения. Он проснулся с ощущением глубокого и болезненного недовольства. Он явно получал сны великого значения, но интерпретировать их не мог.
- Они преследуют тебя и не оставят в покое, - сказала утром Карабелла. - Похоже, что ты связан с властью неразрывными узами. Неестественно постоянно видеть во сне таких могущественных особ. Я уверен, что это послания.
Валентин кивнул.
- В жаркий день мне кажется, что я чувствую холодное давление Короля Снов на мои мысли, а когда я закрываю глаза, его пальцы входят в мою душу.
В глазах Карабеллы вспыхнула тревога.