- Нет, то мои люди были. Менты бы сразу стали палить из пушек. У них резона рисковать жизнью нет. А птицы вы опасные - это они знают наверняка.
Катя, не таясь, вытащила из кармана руку с револьвером. Шабанов и глазом не повёл, и не дёрнулся.
- Так нам и с Алисой видеться смысла нет, - призналась она. - На помойке окажемся. Откуда и пришли. Только мёртвые.
- Ошибаешься, гражданка Катя. Плохо о своей покровительнице осведомлена. Недочёт. Первая заповедь исправного подчинённого - знать всё о начальнике.
- Чем докажешь, что не врёшь?
Шабанов рассмеялся.
- Ничем. Обаянием личным разве что. Вон и бабка меня оценила, верно? Чуть не грудью от вас защищать кинулась. Скажи, старая, можно мне верить или нет?
Старуха стояла, слушая во все уши и ни слова не понимая.
- Ой, не знаю, что вы за люди, - призналась она. - Но лучше бы вам всем покаяться.
- Всему своё время, - отрезал Шабанов. - Сначала бога нормального вылепить нужно, а каяться - уже после. Катя, Лена, собирайтесь. И выходите огородом к лесу. Жду вас там через пять минут. На тебе, бабка, тысячу. За хлопоты.
- Дьявольское! - засомневалась старуха.
- "Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его, но что исходит из него, то оскверняет человека", - наставительно сказал Шабанов. - Так что бери и используй во имя добра, как ты сама его понимаешь.
- Внучкам отдам, - решила бабка, с сомнением принимая дар.
24
Пост ДПС был неправдоподобно безлюден. В незапертом кабинете светился экран невыключенного монитора, на вешалке висела форменна куртка с майорскими погонами. На столе лежал развёрнутый бумажный пакет с сырными бутербродами. Для полной картины катастрофы не хватало только дымящегося окурка в пепельнице. Шабанов опустился в кресло и достал из кармана мобильный. Судя по зелёным полоскам вверху дисплея, связь не пропала. Он набрал "112" и некоторое время провёл в задумчивости, слушая короткие гудки.
Первые признаки чего-то непонятного появились, едва они покинули деревню. Засады, которую он собирался обойти с помощью хитроумного плана, больше не существовало. Это могло, конечно, означать что угодно, но снят был и следующий передвижной пост, разведанный его людьми, и тот, что за ним. В голову пришло элементарное объяснение: операцию свернули. Но потом они выехали на шоссе, и поняли, что ошибались.
Машины шли сплошным потоком, но лишь в одну сторону - из Москвы. Тогда Урфин Джус позвонил к своим.
- Ерунда какая-то, шеф, - сказал дежурный. - Покойники по улицам ходят. Перестрелки по всему городу. Взорвали Крымский мост.
- Отдай приказ всем подтягиваться к базе.
- Слушаюсь.
Покойники, значит. Это что-то новенькое. Урфин Джус лишь переглянулся с капитаном и пожал плечами. Девчонки дрыхли на заднем сиденьи, набираясь сил. А потом они увидели эту покинутую крепость гаишников.
- Дяденька, - опомнилась Ленка. - Вы нас тут не бросите?
Шабанов набрал номер Светланы.
- У тебя всё нормально? - спросила она, опережая его вопросы. - А тот тут по ящику показывают какую-то хрень.
- Это в городе, а я пока далеко. И у меня охранная грамота от дьявола. Забыла?
"Но не у тебя", - подумалось ему. Решение увезти её с Виталиком подальше от беспокойной Юли было своевременным, но теперь опасность поменяла облик и сущность. Нужно спешить, сворачивать дела и ехать к ней, чтобы быть рядом. Даже если... Но об этом "если" думать сейчас было несвоевременно.
У самого пересечения минского шоссе с МКАД лежала перевёрнутая сорокатонная фура. Её никто не охранял, не осматривал, не спасал. Лежит да лежит. Похоже, давно. Снежком её припорошило. Следов вокруг свежих не натоптано. Мародёры, если и не вымерли, летают, видимо, на вертолётах.
По мере продвижения к центру стало ещё интереснее. Встречались брошенные троллейбусы и грузовики, застывшие на разделительной полосе, на газонах. Движущиеся машины попадались крайне редко. На опустевших тротуарах, среди сугробов, кое-где виднелись неподвижные тела людей. Какие-то фигуры бродили там, то ли собирая бутылки, то ли ещё зачем.
Шабанов высадил перепуганных пассажирок возле офиса Алисы.
- Идите. Все ваши там. Возможно, ещё увидимся в этой жизни. Кофе вместе попьём.
- Вы с этим вашим кофе достали, - проворчала Ленка, имея в виду всё человечество в целом.
- Ну, водки, - не обиделся Шабанов. - Матери Терезе привет!
Подождали, пока девчонки благополучно не исчезли внутри здания. Насколько надёжно они там укрыты, скоро станет известно. А пока Алиса утверждает, что это самое защищённое, оборудованное всем необходимым место.
На автобусной остановке стояло человек пять полураздетых людей. В другое время Шабанов мог бы принять их за обычных пенсионеров, но их несуразный прикид и не подходящее моменту спокойствие навевало сомнения.
- Останови, - приказал Шабанов Урфину и опустил стекло. - Граждане, вам не холодно?
Существа подняли головы, не проявляя ни агрессии, ни интереса. Лишь один из них, долговязый и какой-то нескладный, сделал пару шагов в сторону машины.
- Меня от всего этого тошнит, - успел произнести он, после чего его действительно вырвало на тротуар. - Это никогда не закончится, - продолжил он, едва вытерев рот рукавом. - Мы все наказаны.
Собеседник ему был не нужен. И жертвы, к с счастью, тоже.
- Ты знаешь, где твой дом? - спросил его Шабанов.
- А ты?
Существо, склонное, по всей видимости, к философии, снова принялось блевать.
- К Светлане, - скомандовал Шабанов. - Здесь, похоже, больше делать нечего.
- А мне прикольно, - отозвался Урфин Джус. - Кровь стынет, а мозг горячится и вопрошает: за что, Господи? Бескрайнее поле деятельности для пытливого ума.
- Предлагаешь остаться?
- Нет. Притормозить и осмотреться. Хотя бы вон в том казино.
Действительно, только тут Шабанов заметил, что одно из культурных заведений в околотке всё-таки функционировало. Призывно переливались огни, доносились звуки льющихся монет, и у входа стоял наряженный дядей Сэмом зазывала с листовками. Вот только раздавать их было некому. Двадцать шагов по тротуару в любую сторону - и исчезали все звуки, и обволакивала кромешная тьма.
Они запитались напрямую от адского генератора?
В пустом зале, куда они зашли, находился только один человек, яростно молотивший по кнопкам автомата в предвкушении золотого дождя. Возможно, он не показывался на свет божий несколько дней и не имел ни малейшего представления о том, что творится снаружи. Что ж, ему же лучше.
К Шабанову подошла растерянная официантка и спросила, будет ли он что-нибудь пить.
- А разве у вас что-нибудь есть? - удивился капитан.
- Пиво. Бутылочное и разливное.
- Давайте. Любого.
- Как бизнес? - невзначай поинтересовался у неё Урфин Джус.
Нет, он действительно в норме. Не храбрится, не позёрствует. Ему нет дела до обывательских страхов и проблем. У Шабанова получилось воспитать их именно такими, и в другое время он мог бы собой гордиться.
Расторопная, несмотря на обстоятельства, официантка пожала плечами и уплыла выполнять заказ.
- Наши на базе?
- Да. Всё в порядке. Все целы.
Значит, и это распоряжение выполнено беспрекословно. Их не положено жалеть или беречь, не для того он их собирал по всей Москве, вырывая из цепких рук правосудия. Но сейчас он понял, что считает последнее сообщение хорошей новостью не только потому, что удалось сохранить боеспособный отряд. Они стали частью его самого. Вот такая неправдоподобная, сентиментальная истина.
Они выпили пива, расплатились наличными - хорошо хоть кредиточный терминал не работал, а то заведение уже точно можно было причислять к дьявольским. Пожелали азартному мужику успеха, но, выходя из помещения, Шабанов не удержался и разнёс пулей автомат, к которому игрок приклеился. Ошарашенная жертва пагубной страсти подняла голову вверх, зная почти наверняка, что произошедшее - божья кара.
- Хулиганите, шеф, - упрекнул его Урфин.
- Освобождаюсь от адреналина.
- Зря. Он вам ещё сегодня пригодится.
Как в воду глядел. Едва они отъехали от безмятежного казино, как заметили группу активных людей в чёрных шапочках с дырками для глаз и с белыми повязками на правом рукаве. То, что они не принадлежали к жителям окрестных кладбищ, стало понятно сразу. Окружив толпу "зомбаков", они с дикими криками избивали их прутьями арматуры.
- Болельщики "Спартака", - догадался Шабанов. - Этим любые передряги в радость.
- В данной ситуации вижу от них больше пользы, чем вреда, - высказался Урфин Джус.
- Ты прав. Но они войдут во вкус. Потом не остановишь.
Бывший философ и неоднократный победитель кухонных баталий кисло усмехнулся:
- Чего бояться-то, шеф? Нам ли? Это наш потенциальный материал. Завербуем. Обтешем.
Если он и стебался, то делал это весьма искусно.
Потом на одной из площадей они столкнулись с совсем уж нелепой командой. Четверо молодых людей давали музыкальное представление. На куске гофрокартона они по очереди стояли на головах и ушах под звуки ревущего переносного усилителя. А их хип-хоп мастерством наслаждались двое мёртвых: делали одобрительные замечания, хлопали в ладоши.
- Вот кого я по-настоящему боюсь, - сказал Урфин. - А не "спартаковцев".
- Чем они-то тебе не угодили?
- У них отсутствуют болевые центры, и ген страха почему-то не передался по наследству.
- Ошибаешься. Это всего лишь болезнь роста. Она пройдёт бесследно. Появится и дрожь в коленях, и "здравый смысл" в голове. Особенно, когда обрастут барахлом и заведут себе тех, о ком обязаны заботиться. Вот увидишь, они тебе ещё уколы ставить будут на смертном ложе.
- С раствором цианида?
- С концентратом его.
Тронулись и поехали дальше, наблюдая за вялотекущим и обыденным ужасом за окном.
- Шеф, я спросить вас давно хотел. Как вы думаете, материя существует?
- Ты же Ленина изучал. Он считал, что да.
- С Лениным понятно. А вы?
Шабанов посмотрел на собеседника с задором.
- Существует слово "материя" - и это главное. Задача человека - наполнить его смыслом. Богом, плазмой, магнитными полями, магией Вуду. Тебе-то какая разница? Если и существует, то ты все равно не вкуришь её сути. У тебя нет ничего, чтобы понять то, что находится "снаружи" тебя. Ты, сука такая, есть субъект. Эти несуразные присоски и щупальца, которыми ты исследуешь мир - они всего лишь трансляторы телепередачи в твой мозг, а отражают ли они какую-то там действительность, у тебя и средств-то надёжных узнать нет. Поэтому мир - это ты, а материя - всего лишь слово. Успокойся.
- И всё-таки, если пальцы сунуть в костёр, то больно.
- Не больнее, чем некролог в газете, сообщающий о смерти друга.
За окном бульдозер методично сравнивал с землей стеклянный павильон станции метро "Ботанический сад".
Признайся, Шабанов, ты ведь не только ожидал чего-то подобного, но и хотел этого. Так почему же ты не радуешься? Или у конца света не достаточно детское лицо? Впрочем, это не конец, а только начало. Возможно, середина. И впереди - долгие годы или даже столетия горячечного бреда вперемешку с реальностью. Люди привыкнут и к покойникам, и к хаосу, и вернутся к своим повседневным заботам. Научатся мирному сосуществованию с нежитью, переймут у них моду на подгнившие носы. Научат их, в свою очередь, ходить в церковь и любить Бога.
- Давай поскорее отсюда выруливать, - предложил Шабанов.
25
Воздействие "второго рода" - это очень просто. От "первого" оно отличается лишь наличием направляемой воли, "заинтересованного лица", если можно так выразиться. Результат же зависит от способностей того, кто направляет. И ядерный удар, и стрела, пронзившая сердце - примеры такого воздействия.
Замысел же наш заключается в том, чтобы заставить "крота" защищаться, используя средства, по которым мы сможем его засечь. Или защищать своих подопечных. Замысел безупречен. Как и всё то, что приходит к нам на ум. Только почему-то в этот раз он не работает. Уже вторую неделю я "бомблю" его территорию запрещённым оружием, а он молчит. Гибнут его войска, взрывается техника, горят города. А он сидит в укрытии и, по всей видимости, выстругивает свисток из сучка берёзы. А что ещё можно делать, если не защищать свою территорию, когда она подверглась нападению? Не умер же он там от случайной пули. Мы давно уже разучились это делать, и если ему удалось воскресить это забытое ремесло, то флаг ему, конечно, в руки. Но что-то не верится.
Он что-то придумал. Он хитрее, чем мы предполагаем. Ему удавалось морочить нам голову до сих пор, так почему же теперь он должен вдруг проиграть? Только потому что на него набросилось всей своей мощью родное общество?
Рассуждая, я тщательно транслирую свои мысли в Центр, чтобы они видели их безупречность. Или указали, если что, на ошибки - одно дело делаем всё-таки.
До меня доходят слухи, что по всей колонии ропот. Обсуждаются новейшие приказы шефа. Кое-кто называет их негуманными. Откуда появилось это слово? Почему вдруг нас стало это волновать? Однако, пока не дано обратного приказа, я буду заниматься "бомбометанием с усердием мыши, забравшейся в элеватор.
Не скрою, в глубине моей бессмертной души мне жалко людей. Мы сами были когда-то такими же. И хотя они - всего лишь побочный продукт нашей деятельности и питательная среда для наших проектов, я чувствую с ними сходство и солидарность. В стремлении не удовлетворяться полученными ответами. В способности поставить убеждения и веру выше естества и очевидной пользы.
- Он не выходит, - докладываю начальству в очередной, сотый уже раз.
- Почему? - спрашивают меня раз в тысячный.
- Возможно, он разгадал наши планы.
- Это исключено.
- Тогда он умер.
- Тоже исключено.
- Тогда его здесь больше нет.
- А где он?
- Снова стал одним из нас.
Или шагнул на ступеньку выше. Это я уже скрыто, про себя.
26
Впервые за всю историю своего существования "лесбийское братство" Алисы было в полном сборе, но никто не занимался любовью и не стрелял по мишеням в тире. Девчонки скучковались вокруг бассейна на третьем "минусовом" этаже. Кто-то плавал, нарезая километры, кто-то грелся в сауне, кто-то злоупотреблял коктейлями в баре. Алиса ходила кругами по этому короткому списку, не испытывая желания разнообразить программу.
Хотя Шабанов и предупреждал, что в городе оставаться опасно, она предпочла московский офис-бункер. И пока не разочаровалась в решении. Снаружи было неспокойно, но к ним не ломились и не размазывали по бронированному стеклу входной двери кровавые сопли. Вообще, эти зомби, стоить отметить, вели себя не классически миролюбиво. Ничего, видимого глазу, слышимого ухом, не происходило. Постоянно наверху находились двое "часовых", сменяемых каждые полчаса. Телевидение не работало, радио молчало. Интернет теплился, но страницы грузились с модемной скоростью, из-за чего терялся всякий смысл его использования. Мобильная связь то пропадала, то появлялась. Из хаотических, отрывочных разговоров удалось только понять, что за пределами города "конец света" наступал медленнее или вообще никак себя не проявлял. Граждане закупали мыло, соль и спички. Пили горькую. Ругали правительство, которого вот уже неделю никто в глаза не видел.
Продукты у них в бункере закончатся примерно через месяц. Алкоголь - через два. Жить можно. А нужно ли, это каждый решает для себя сам.
Само существование "братства" под вопросом. В сложившихся обстоятельствах как бы не пришлось заниматься спасением человечества вместо ликвидации его отдельных, недостойных жизни членов. А они под это совсем не заточены. Вот и остаётся только, что пить крепкое и ждать инициативы от "природы".
- Алиса, - доложила начальнице одна из амазонок. - Там к Катьке ухажёр припёрся.
Смысл сказанного не сразу дошел до неё. Почему ухажёр? Почему сюда? А когда дошёл, то, скорее, через, предчувствие, а не умозаключения.
Поднялись наверх. В просторном вестибюле горел дежурный свет. В кресле у журнального столика сидела Катя, нервно уничтожающая зубами маникюр. Её партнерша по вахте в боевой готовности стояла у входной двери и монотонно повторяла:
- Проваливай. Здесь её нет.
С той стороны стекла находился субъект, одетый не по погоде в рубашку и джинсы. Его голос едва пробивался через толщу защитной мембраны.
- Мне Катю! Катю! Поговорить. Передайте ей, что Роман пришёл.
Алиса приблизилась к стеклу вплотную.
- Кто это? - спросила она, хотя сама уже знала ответ.
- Чувак, которого Катюха замочила. Бывший её.
- Не ври, - откликнулась Катя со своего места. - Он мне никем не был. Случайный подонок.
Алиса постучала пальцами по стеклу. Труп отреагировал моментально: припал лицом и стал всматриваться в темноту с вновь вспыхнувшей надеждой.
- Мне Катю!
- Стрелять в него не пробовали?
- Пробовали. Возвращается.
- А удовлетворить его просьбу? - пошутила Алиса.
- Сами трахайтесь с покойниками! - закричала Катя, шутку не оценив.
- Почему обязательно трахаться?
Пришлось напарнице Кати пояснить:
- Он жениться пришёл. Говорит, что любит и всё такое. Достал уже своим нытьём, козёл!
- Как у вас тут интересно!
- Я наказана! - в отчаяньи сказала Катя, уткнувшись в ладони лицом.
Труп продолжал метаться снаружи, не находя общего языка с часовыми.
- А мне кажется, что наказан он, - высказала вслух догадку Алиса. - Открой дверь.
- Может, не надо?
Труп не стал ломиться в помещение и проявлять другие признаки невежливости. Он лишь внятно и спокойно повторил свою назойливую просьбу.
- Тебе других баб мало? - спросила Алиса, с каждым словом забывая всё более о том, с кем она разговаривает.
- Мне других не надо. Эта - моя.
- Мальчик, а ты ничего не перепутал? Ты насиловал её со своим дружком на глазах у пьяных обезьян.
- Не было этого! Мы любили друг друга. А потом она меня бросила.
- У тебя ложная память.
Труп осёкся, как бы прислушиваясь к разумным доводам, но тут же отмахнулся от высказанной гипотезы:
- У меня хорошая память. Я учился на пятёрки.
- Мы все учились понемногу...
- Я богат! - вдруг сообщил он с каким-то новым приступом вдохновения.
- Поздравляю!
Алиса прислушалась: что-то приближалось к ним из темноты. Тяжёлое, рокочущее. Ещё не вполне осознав опасность, она походя выпустила пулю в мёртвого Романа и скрылась за дверью. Вызвала лифт. И очень вовремя - за окном образовался силуэт танка. Обыкновенного такого, из кино про немцев. Танк громыхнул железом и стал наводить орудие на них.
- Бегом! Сюда! - закричала Алиса.