- Успокойся, сын мой, сказал "господь". Не сотрясай воздух. Твою проблему можно уладить.
- И он показал тебе "таблетку"?
- Ну, не сразу. Сначала помурыжил. Туману напустил. Важности. Потом якобы смилостивился и дал поиграться.
- А ты уверен, что это был Бог?
- Ты - молодец, парень. Я тоже его раскусил. Но что это меняет? По сути, мы с ним - союзники. Мы хотим свободы, а он - нашего бунта. Мы не получим того, что хотим, не сделав того, что хочет он. Логично и прозрачно. Лучших условий не выторговать, да и не нужно. Того, что я имею сейчас, мне достаточно, чтобы быть тем, кем я желаю, и добиваться тех целей, в которых я вижу смысл, получая при этом удовлетворение от осязаемых результатов.
Стас покивал головой, соглашаясь со сказанным, но в то же время как-то обречённо.
- Есть только один нюанс, - сказал он. - Мне-то что от твоих достижений? Предлагаешь быть у тебя на побегушках? Солдатом твоей армии борьбы с Заповедями? Наследства даже от тебя ждать не приходится: ты же бессмертный.
- В пределах своей компетенции.
Стас злобно посмотрел на лукавого собеседника.
- Ты - наперсточник и дешёвый позёр.
- Ого! Пошли в ход опереточные ругательства.
- Не знаю пока, как, но я когда-нибудь обойду тебя. И заслужу своё право. Ты, имея такую силу, только и умудрился, что стать районным клоуном. Где твои ученики, которыми ты хвастаешь? Где их дела? Больше скажу: ты и меня-то завербовал только потому, что я уже был морально готов. Если бы не ты, так я сам пришёл бы к тем же выводам. И, возможно, получил те же выгоды.
- Гордыня - наипервейший грех.
- И двигатель прогресса. Пошёл ты в жопу!
Марево прокатилось по отражению, потом как бы сгустился воздух, и Стас увидел в зеркале родителей. Отца - с кровавой рваной дыркой во лбу, и мать - со следами проволоки на неестественно вытянутой шее.
- Э! - крикнул Стас отражению. - Мы так не договаривались!
Но потом его осенило: а что если это просто пришло его время? Откровение может принимать любые формы. Жестокие тоже. Не об удобстве и душевном комфорте ведь речь. А о будущем.
- Вы там располагайтесь, - сказал он предкам. - Чувствуйте себя, как дома. А я пока ванну приму.
- Не стоит волноваться, сынок, - отозвался отец, положив руку ему на плечо. - Мы всё сделаем за тебя. Мы теперь всегда и всё будем делать за тебя. Ты прости, что мы не додумались до этого раньше.
- Мы исправимся, - поддержала его мать.
Стас нашёл в себе силы отвернуться от зеркала. Родители не исчезли, продолжая стоять перед ним, всё так же ласково улыбаясь. Разглядывая их лица с пристрастием, он пытался найти какие-либо признаки осуждения. И не находил ничего.
- Надень это. - Отец протянул ему рубашку с длинными рукавами, с разрезом сзади и болтающимися тесёмками.
- Зачем?
- Так нужно, сынок. - По щеке матери текли слёзы мольбы.
Стас покорно вытянул вперёд руки, и рубашка сомкнулась за ним. Свою собственную волю он перестал ощущать совсем. Будто в него вставили чужой каркас, управляемый сложным механизмом с помощью удалённого джойстика. Но язык продолжал ему подчиняться.
- Пойдём.
- Куда?
- В твою кроватку. Тебе пора ложиться спать.
- Да не хочу я спать!
Говоря эти капризные слова, Стас на самом деле чувствовал, как бешено, неистово хочет добраться до подушки.
- Надо, - твёрдо повторил отец.
Родители, держа его под локти, прошли с ним в другую комнату, которой в квартире-то и не было никогда. Помещение оказалось просторным, светлым, чистым, но лишённым мебели. Только детская кроватка стояла посередине. С деревянными оградительными вертикальными прутиками.
- Она же маленькая, - усомнился Стас.
- Ты тоже, - успокоила его мама.
Отец снял с кроватки переднюю панель, легко отщёлкнув замок, и Стас лёг животом на матрац. На удивление, ноги его легко поместились - их только пришлось согнуть в коленях. Решётка захлопнулась с внешней стороны.
- Спи спокойно, сынок.
И Стас послушно уснул, тут же провалившись в яркий реалистичный сон. Он видел, как родители оставили его одного в кроватке, а сами спустились вниз на лифте, вышли на улицу и прогулялись пешком до метро. Увидел он там и "Номера Три", вещающего по обыкновению про Конец Света, который уже наступил.
- Какая удача! - сказал отец. - Мы вас как раз и разыскивали.
- Отвалите, я вас не знаю, - огрызнулся тот.
- Зато мы знаем тебя.
- Ты испортил нашего мальчика.
- И ты ответишь за это.
Какая-то догадка промелькнула в голове бывшего "Номера Три".
- Постойте! Вы родители того придурка, который укокошил их во имя великой идеи - сделаться самым крутым злодеем и получить взамен вожделенную игрушку?
- Не смей так говорить про нашего мальчика!
- А то чо?
Мужчина достал из кармана ножницы.
- Ой! - расхохотался бомж-интеллигент. - Меня из пушки пытались убить. В одна тысяча восемьсот двенадцатом. И то не получилось. А вы... Уберите колющие и режущие предметы! Они опасны для жизни.
- Твоё время истекло, - сухо сказал отец Стаса и вонзил ножницы в грудь паяца.
Он не почувствовал боли, но что-то твёрдое и холодное коснулось его сердца, заставив упасть на колени. Он руками схватил кольца ножниц, торчащих из груди, и попытался вытащить их. Брызнула кровь, но ножницы только ещё глубже вонзились в тело. В глазах его потемнело.
- Я умираю! Наконец-то! - обрадовался он. - Где вы были раньше, добрые люди?
Вокруг неподвижного тела бомжа собралась толпа, возбуждённо обсуждая происшествие.
- Ты видел, он его ножом пырнул и бежать?
- Какой нож? Он из арбалета в него выстрелил.
- Да не. Просто пьяный валяется. Я его знаю. Это Петька Златоуст. Он тут уже года три околачивается, бутылки собирает, страсти всякие рассказывает.
Подоспевшая милиция перевернула тело на спину и поставила неутешительный диагноз: пьян, как свинья. Пусть валяется дальше.
- Но как же! - протестовали сердобольные люди. - Он же замёрзнет!
- Вот и забирайте его к себе.
- Не могу. У меня однокомнатная. И до метро далеко. Три остановки.
Петька Златоуст, пока они препирались, открыл глаза и немелодично заорал:
- На берегу пурпурного залива сидели мы и было грустно нам!
Никто не стал слушать, что там дальше произошло с этой парочкой (или даже тройкой) на берегу залива столь странного цвета.
22
Шабанов долго голову не ломал над тем, как ему обосновать необходимость своего присутствия в зоне спецоперации под Смоленском, не рискуя быть заподозренным в личной корысти. Он просто заглянул в текущие дела и сразу нашёл то, что требовалось: убийство одного московского барыги, по стечению обстоятельств родившегося когда-то в деревне, совсем рядом с тем местом, где произошёл инцидент с подопечными Алисы. Таким образом, появилось прикрытие: можно всегда сослаться на необходимость встречи со старыми контактами жертвы, родственниками и прочими лицами, могущими дать след. Вполне себе достойная легенда.
Беспокоило его другое: сумеет ли он опередить ментов. И, собственно, за счёт каких преимуществ. Сведения, поступающие из внутренних источников, предельно сужали круг поисков, но не только для него одного. Девчонки в плотном кольце, им не вырваться оттуда, и, рано или поздно, их вычислят. Расходовать свои необычные силы он пока не спешил.
Идея пришла такая: кольцо разорвать. Вернее, произвести такое впечатление, что оно разорвано.
- Урфин, - сказал Шабанов, когда они уже мчались по шоссе к месту назначения. - Я вот что подумал: шумнуть нам нужно. Чуть в сторонке. А то там людно, как на Бродвее в воскресенье. Территория поиска слишком маленькая.
- Понятно. Думаете, поведутся?
- Если грамотно сделать, то не вижу, почему нет. Что скажешь по поводу перестрелки?
- Поймут, что не бабы. К тому же они с собаками. Хотя... Можно вот как.
Шабанов ждал пояснений и не торопил подчинённого. По опыту знал, что тот - великий импровизатор. Мыслью свежей озаряется, а деталями она обрастает по ходу, во время изложения.
- Изобразим, будто пытаемся вырваться из кольца. Будто в машине у нас полно девок, а мы им, типа, помогаем скрыться. Остановят на посту, а мы по ним хорошенько шмальнём и дадим драпу. Машину бросим через пару километров - пусть побегают. И кольцо разорвём, автоматически увеличив радиус поисков. Пока подмога прибудет, то, сё...
- Принимается. Звони своим и инструктируй.
Вся гениальность замысла дошла до них полностью несколько позже, когда их остановили на импровизированном посту для досмотра. Серьёзные автоматчики проигнорировали и ментовские удостоверения, и "правильные" номера машины, которые легко пробивались по "недоофициальному" реестру. Прошманали их по полной программе, с пристрастием, как колхозников на предмет героина. Вывод напрашивался очевидный: тот, кто руководил операций, понимал, что лучшее прикрытие для беглянок - само их ментовское ведомство.
За первой проверкой последовала вторая, затем третья. А потом полыхнуло - сработал отвлекающий манёвр. Мент, изучающий документы, вдруг приклеился к рации, откуда полились истерические приказы, козырнул, потеряв к Шабанову с Урфином всякий интерес, и поисковая команда умчалась на джипе помогать своим.
- Ну, вот, - удовлетворённо произнёс капитан. - Теперь свободнее дышать будет. Однако времени у нас мало.
- Даже меньше, чем мы предполагаем, - откликнулся подчинённый.
Родина барыги оказалась процветающей деревушкой. Особенно на фоне соседних поселений. Какой-то добрый московский дядя, любитель "Хамона", поставил в ней коптилку и подрядил всё местное население на обслуживание производства. Кто-то подвозил дрова, кто-то разгружал фуры с сырьём, кто-то бдительно следил за технологическим процессом, подметал, наконец, и чистил. Дисциплина железная, как в штрафном батальоне образца 1943-ого года. Наказание за любую оплошность - увольнение и голодная смерть. Дрессированных охранников, числом большим, чем все остальные сотрудники предприятия вместе взятые, завезли из столицы, рекрутировав их, в свою очередь, по всей стране. В деревне они хозяйничали без стеснений, как оккупационная армия.
Другим источником дохода вымирающих крестьян служили частые московские гости с тугими кошельками, приезжавшими на экскурсии и дегустации "Хамона". Для них топили бани, варили самогон и тренировали баб помоложе для господских удовольствий. Постреливали они и в лесу, и рыбу удили - для полного комплекта услуг.
Здание коптильни, построенное в чистом поле, выглядело, как потерпевший аварию звездолёт марсиан. Но никто не жаловался. В других деревнях было ещё хуже: самогон изготовлялся только для собственного употребления и последующей погибели. Власть существовала лишь на бумаге и в воспоминаниях старожилов.
Шабанов отыскал двоюродного брата убиенного барыги (для легенды) и парочку школьных друзей - остальные, кто уехал, а кто облюбовал для себя спокойное кладбище.
Кузен понял, о ком идёт речь, не сразу. И фамилию называли, и фото показывали - без толку. Память его включилась, когда пригрозили дать хорошего пинка.
- Так это, - пояснил он свою забывчивость. - Лет двадцать не виделись.
- И что он помер от бандитской руки, не слышали?
- Дык! Мы тут сами: утром проснулся живой - и уже радость. До московских новостей голова не доходит.
- А родители его?
- Родители, где надо. У Господа.
- Давно?
- Да года два, как мать померла, наверное. Отец - чуть раньше.
- И он не приезжал?
- Не. Я сам копал ямы им обоим. Родственниками скидывались на гробы.
Шабанов нарочито грустно покивал.
- Тяжко тут вам. Самоубиться не планируете?
- Что вы, начальник! Грех это большой. Мы уж лучше потерпим, а там, глядишь, награда выйдет за страдания.
- Ленина на вас нету, - встрял Урфин Джус.
- Нам и без него хватает надзирателей, - мужик кивнул в сторону парочки охранников с коптильни.
На этом Шабанов решил закругляться - проку всё равно никакого не будет от разговора.
- А что у вас тут за военные учения? - спросил он напоследок.
- Ловят кого-то. Баб каких-то беспутных. Изнасиловали и убили двух депутатов.
- Да ну! - высказал сомнения Шабанов.
- За что купил... А вы сами-то вроде из милиции, должны лучше нас знать.
- Не наша юрисдикция.
- Бюрократия?
- Она, родная.
Затем состоялась милая беседа с "оккупантами".
- Э, братва, погоди! Кто такие?
- А вы?
- А мы? А мы тебе сейчас голову твою дурную в задницу затолкаем, чтобы на вопросы научился по уставу отвечать.
Бить их Шабанов посчитал несвоевременным. Да и рук на всю их ораву не хватит. Показал корочки.
- А! - обрадовался охранник. - Вы из этих, что раком всю деревню поставили.
- Мы сами по себе.
- Дело хорошее, - одобрительно продолжил он. - Если помощь какая... То мы сразу.
- Ага. Добровольцы нам всегда нужны.
Они проехались по другим деревням, везде наблюдая одну и ту же картину: запустение и сюрреалистическое смирение перед ним граждан. Будто не видимая постороннему глазу колючая проволока была натянута вокруг них, отгораживая от остального мира, сгибая волю, убивая надежды.
В магазине сплетничали между собой две старухи.
- Что-то Анка уже второй день не появляется, - сообщила одна. - Может, заболела. Или того хуже - померла.
- Да, - отозвалась вторая. - Проведать бы её.
- У вас тут, как в армии, - вклинился в их разговор почуявший поживу Шабанов. - На поверку не явился - значит, дезертир.
- Ну дык, старая она, - пояснила собеседница. - Мы тут все друг у друга на досмотре. А то если что - похоронить вовремя некому. Вон, Лидка в прошлом годе померла, неделю провалялась. Родственники приехали, а там дух - не приведи Господи.
Выяснить, где Анка живёт, не составило труда. Шабанов даже предложил подвезти их к подруге, но бабки отказались: полезно, мол, пешком ходить. Последние веяния в медицине. Пожелали колхозницам на пенсии здоровья и хорошего урожая.
План переходил в завершающую стадию. Диверсанты Шабанова, что устроили переполох, вышли на связь за новым заданием, целые и невредимые. Где зажиревшим ментам тягаться с гвардейскими войсками Преисподней?
23
Бабка Анка напоила девчонок холодным молоком из погреба, принесла ведро горячей воды, сняв его с печки, и пустой таз с ковшиком.
- Баню топить уже поздно, - оправдалась она. - Так что давайте по-простому.
Они разделись, разбросав дорогое порванное бельё, и стали намывать друг друга. Бабка невольно залюбовалась их молодыми стройными телами. Покачала горестно головой.
- Чего набедокурили?
- Козлов двух замочили, - не стала стесняться Ленка.
- Сильничали?
- Не успели.
Бабка вздохнула.
- Раньше мужики воевать ходили да за плугом. А теперь духами душатся и творят беззакония. Делать-то что с вами, ума не приложу?
- На сеновале каком-нибудь спрячемся, - предложила Катя.
- Его уж лет двадцать нету, сена этого. Искать будут, где хошь найдут. Они сноровистые по этим делам-то. А вот если не прятаться, так, может, и сойдёт.
- Как это?
- Внучки у меня в Москве живут. Соседи подтвердят если что. Да и расспрашивать-то здесь особо некому. Каждый второй дом - пустой. Одни старики. Транспорт не ходит. На чём приехали, кто знает? Когда? И подавно не известно. Если кто придёт в гости, похвастаюсь.
План бабки был неплох, но возникали и сомнения, которые амазонки обсудили между собой.
- Ищут двух девок, - рассудила Катя. - Хоть мы тут трижды замаскируемся под внучек, догадаются. Поэтому либо нас должно быть другое количество, либо другого пола. Я бы рискнула закосить под молодожёнов. Внучка то есть одна, а с ней - её муж. Или жених.
- Чур я останусь девочкой! - поспешила Ленка.
- Хотела тебе сама это предложить.
Бабка не противилась плану. Только высказал сомнения:
- Как же вы молодожёнов-то изображать будете?
- Да легко.
Порылись в бабкиных сундуках. На Катю напялили бесформенные штаны, клетчатую рубашку свободного покроя, ботинки. Волосы обкарнали "под мальчика". Раскопали на вешалке старую засаленную бейсболку времён второй мировой войны. Лицо измазали какой-то дрянью. Грудь, слава богу, у Кати была маленькой - спрятать в складках одежды не составило проблем.
- Только ты похожа не на городского жениха внучки, - хихикала Ленка. - А на местного комбайнёра. Нет, его ученика.
- Плевать. Раскусят - получат пулю. Мне всё равно.
Ночью же они потренировались в семейной жизни на "супружеском ложе".
- Что это вы удумали, девоньки? - обеспокоилась бабка.
- Чтобы всё натурально было. Мы ведь муж и жена.
Бабка поохала, но отстала. А девчонки продолжили занятие.
- И как это мы с тобой, Катюша, этим не баловались раньше? Ты сладенькая, хоть и мужик.
- Ты тоже. Хоть и баба.
Насколько наивны были их ухищрения, предстояло узнать в самом скором времени.
Менты появились два дня спустя. Двое. Одеты они были в гражданское, и спросили просто воды, но в том, что это были менты, сомневаться не приходилось. Слишком пристальные глаза, слишком расслабленные позы. И главное - не местные. "Молодожёнам" они пожелали всех благ и наделали кучу комплиментов. Катя отмалчивалась, не доверяя своему голосу, Ленка трещала без умолку, ластилась к "мужу". Но вот купились ли на уловки менты?
- Вряд ли, - предположила Катя во время обсуждения, когда двое незнакомцев испарились. - Ночью придут брать. Надо сматываться.
- Куда?
- По одной. Через лес, а потом на попутках. В разные стороны. В любые.
Но они не успели ничего предпринять. К воротам снова подошли гости. Вернее один. Тоже якобы гражданский. Высокий, крепкий, развязный.
- Слышь, бабка, - позвал он.
- Чего тебе, милый? - откликнулась та. - Воды?
- Нет. Родственников своих позови.
- Ох, не делал бы ты этого!
Про себя, надо сказать, бабка переживала больше не за "внучек", а за доброго молодца, который ей почему-то понравился с первого взгляда. Укокошат ведь они его и глазом не моргнут. Почему ей так казалось, она и сама не знала, но дело верное - укокошат.
Катя вышла на крыльцо, держа руки в карманах штанов. Ленка осталась в доме, прильнув к окну за занавеской. С пистолетом наготове.
- Чего тебе? - пробасил "жених", хотя уже точно знал, что всё бесполезно.
- Первое: погодите стрелять. Второе: тебе привет от Алисы.
- Ты меня с кем-то спутал.
- Не, не спутал. Знаю и про Ромку, и про офис на набережной, и про полигон на ферме. Кроме Алисы, никто не мог мне такого рассказать. Что молчишь?
- Думаю.
- Давай. Только быстрее. Настоящие менты тоже не даром хлеб едят. В деревне они уже. От нашего отвлекающего манёвра оправились. Через час, максимум два, выйдут на вас. Я этого никак допустить не могу.
- Уже выходили.