Выстрелом из орудия разнесло лёгкую стеклянную оболочку. Дом, трёхэтажный, кирпичный, старой постройки, устоял. Танк заглох. Даже казалось, будто он в унынии опустил к земле своё дуло. А потом стало понятно, что он просто плавится. Как олово в консервной банке на костре. Через пару минут от него осталась красная лужа металла и пар.
Амазонки выбрались наружу по лестнице, так как оба лифта вышли из строя из-за снаряда, выпущенного по зданию. В полной боевой экипировке, готовые стрелять, взрывать и грызть вражескую плоть зубами. Но никто не ждал их наверху, кроме одинокого Романа, воскресшего в очередной раз для выполнения своей туманной, навязчивой миссии.
За город шли неспешной автоколонной, встречая по пути голосующих граждан - то ли людей, то ли этих невнятных порождений тьмы. Не останавливались. Случайно попавших под колёса - давили. Любовались фейерверками пожаров и взрывов.
И только когда оставалось полчаса до цели, пришлось по-серьёзному отвлечься. Дорогу преградил кратер, уходящий в глубину Земли на несколько, должно быть, километров. В соответствии с научными представлениями о строении планеты оттуда плевалась грозными алыми лучами магма, освещая небо, грохотало, свистело.
- Ад, - резюмировала Алиса. - С доставкой на дом.
Объезжать пришлось по мерзлому полю. Крюк получился приличный, часа на два.
Резиденция амазонок, расположенная в заброшенной деревне в помещении бывшей коровьей фермы, встретила их холодом и обнадёживающей пустотой. Пока запускался генератор, они развели костёр прямо у входа. Достали дежурный провиант и подкрепились.
Надвигающееся утро обозначилось в небе лёгкой серостью. Новый день ничего не обещал, его просто предстояло прожить.
27
Шабанов знал, что вляпался, с самой первой минуты их встречи. Последний раз с ним случилось такое много лет назад, ещё до того, как ему предложили сделать выбор. Увлекаемый воронкой, засасываемый ею всё глубже и глубже, он наблюдал за собой как бы со стороны. Как юный естествоиспытатель, сунувший бабочку в муравейник. С той лишь разницей, что он пребывал сразу в двух ипостасях одновременно: и у окуляра микроскопа, и под стеклом. И понимал, чем это закончится и почему началось.
Тогда, в первый раз, у него имелось оправдание - полное неведение глупой молодости. А сейчас? Почему он не хочет прекратить это падение в бездну, пусть и сладкое, но такое предсказуемое? Что могло сломаться в том защитном механизме, который был заложен в него искусными мастерами? Или же ничего непоправимого на самом деле не происходит? Просто он дразнит себя, уверенный, что в любую секунду способен рвануть "стоп-кран". Как тогда, когда он стоял на хлипкой табуретке с петлёй на шее, играя со смертью в "кто первый мигнёт" и дразня её.
Шабанов всегда старался быть точным в формулировках. Прежде всего, перед самим собой. Поэтому если бы кто-то, заслуживающий полного доверия, спросил, что у него со Светланой, то он бы ответил: мне удалось оказаться с ней в одной постели. Все прочие удостоились бы другого, более стандартного, завёрнутого в приличия, ответа, но именно он менее всего соответствовал бы действительности. Шабанов давно для себя уяснил, что общеупотребимые выражения, описывающие отношения между мужчиной и женщиной, хромают на обе ноги. Если твои ухаживания приняты, то автоматически из этого, казалось бы, очевидного факта не следует ровным счетом ничего. Он может означать что угодно: любовь, ненависть, равнодушие, бессилие, усталость, выгоду, соблазн, минутную слабость, глупость... Не хватит словаря перечислить все варианты. Поэтому мужчина, состоящий "в отношениях", отталкивается лишь от собственных чувств и намерений.
В ситуации со Светой Шабанов не мог даже твёрдо сказать, легко ли ему далась победа. Если судить по срокам или израсходованным финансам, то да. Но являлось ли это победой? И кого над кем? Она впустила его к себе в дом, но где там было его законное место? Он знал точно лишь одно: теперь он будет её защищать и нести ответственность за всё, что с ними происходит.
- Застегни, пожалуйста, - попросила она, подставляя спину.
Продолжая размышлять, он машинально выполнил её просьбу.
- Нам придётся снова съезжать, - выговорил он, наконец.
Не его вина, что им приходится вести кочевой образ жизни. Весь мир валится в тартарары. Но в её глазах - лёгкий укор. Почти рефлекторный.
- Тебе виднее. Когда?
- Сегодня. Вещи собирать не нужно. Их привезут потом. Просто оденемся и уедем.
- Сказать Виталику, чтобы закруглялся?
- Скажи.
- Обедать будем?
Шабанов посмотрел на часы, будто они содержали какую-то информацию на этот счет.
- Пожалуй, нет. Поедем прямо сейчас.
Она молча пошла в комнату к сыну, натягивая на ходу платье.
Что-то гнало его. Подсказывало: торопись. Как всегда, он не задавался вопросами - просто следовал зову.
И всё равно они почему-то не успели. Дорогу к запаркованной машине Шабанову перегородил верзила со шрамом наискосок во всё лицо. Живой. Из настоящей плоти и крови. С нормальным дыханием и пульсом. С бодро функционирующей печенью.
- Закурить не найдётся? - спросил он, не утруждая себя поисками мотивов.
Урфина Джуса с его бойцами Шабанов отпустил пару часов назад, избегая напрасных потерь. Он справится сам, несмотря на численное преимущество противника. Плохо только, что Света окажется свидетелем его нестандартной техники боя и необъяснимой неуязвимости. Чёрт! Нужно было поднимать задницу раньше.
- Ты же знаешь, друг, что я не курю.
Коллеги верзилы стали окружать их со всех сторон, доставая биты и полицейские дубинки. Светлана прижала к себе Виталика, с безысходной мольбой глядя на своего мужчину.
- Не переживай. И лучше закрой глаза.
Но он опять опоздал. Второй раз за неполный день.
- Квазимодо! - крикнул кто-то, предупреждая верзилу об опасности, и тот обернулся.
- Чо за хрень!
От здания на противоположной стороне двора к ним приближался мужчина. По крайней мере, этот эпитет ему можно было дать, пока он находился вдалеке. Но уже по тому, с какой скоростью сокращалось между ними расстояние, становилось ясно, что он не совсем обычный прохожий. Когда же стало возможным разглядеть его в деталях, то последние сомнения в его ординарности и безобидности пропали. Одним прыжком он неожиданно преодолел последние пять-шесть метров, руками сорвав голову с того, кого звали (дразнили) Квазимодо, и, не останавливаясь на достигнутом, принялся расправляться с бойцами, используя исключительно физическую силу.
Некоторые из них успели выхватить стволы, и тогда Шабанов бросился к Светлане с сыном, повалив их обоих на землю, и закрыв собой, чтобы уберечь от случайной пули. Он почему-то знал, что существо, когда-то бывшее мужем его теперешней любовницы, не причинит им вреда. До поры до времени.
Выстрелов не последовало. По-видимому, Евгений Белковский в своем новом обличье владел отличными приёмами и реакцией. Он не издавал никаких звуков: ни рычания, ни сопения, как подсказывал мозг, воспитанный на голливудском материале. Лишь когда прекратились звуки, более характерные для мясной лавки, Шабанов поднял голову.
- Это моя жена, - твёрдо заявил свои претензии труп, не выказывая ни усталости, ни злобы.
Шабанов встал на ноги сам и помог подняться Светлане с сыном. Застывший в их глазах ужас больно кольнул его в сердце. Но ещё больнее было осознание собственного бессилия. Он улавливал с помощью всё ещё работающего механизма интуиции, что перед ним стояло нечто, с чем он справиться не сможет. Оно сделало шаг навстречу, вытянув вперёд руку, приглашающую Свету схватиться за неё.
Шабанов не увидел, но почувствовал, как его женщина отрицательно мотнула головой. А затем послышался сзади её сдавленный голос:
- Убирайся к чёрту! Ты умер. Тебя нет. Я виновата пред тобой, но это мои нравственные проблемы. Если можешь и хочешь - прости. Но тебя больше нет, понимаешь? Ты похоронен на кладбище. Могу дать точный адрес могилы. Сходи и убедись.
Труп молчал, терпеливо внимая её словам, а на сцене тем временем появилось новое действующее лицо. Даже два. От припаркованной в тени трансформаторной будки машины к ним бежала девушка, которой удалось вырваться из рук пожилого мужчины, не желающего её поначалу отпускать, но потом плюнувшего на свои попытки. Ба! Да это же генерал со своей буйной подругой! Прибыли полюбоваться в бинокли, как исполняется их задание. Что же держит их здесь до сих пор? Почему не драпают?
- Женя! - закричала бегущая. - Женечка!
Труп нахмурился и повернулся в её сторону. И случилось невероятное, хотя и не способное уже кого-либо удивить: он побежал к ней навстречу, раскинув радостно руки.
- Юлька!
Услышав его голос, она остановилась, будто споткнувшись, а потом, разглядев брата, бросилась в обратную сторону, обгоняя тучного генерала.
"Пупсик, ты точно вчера не перебрал? Какие зомби?" - смеялась она ещё только вчера над суеверным постельным другом, насмотревшимся телевизора.
- Воссоединение семьи, - без тени иронии, всего лишь в обычным для себя цинизмом, прокомментировал Шабанов.
- Что он с ней сделает?
- Обнимет и поцелует.
- Она это переживёт?
- Не знаю. Знаю только, что после этого он вернётся за нами.
- Неужели нет никакого выхода?
- Выход есть всегда.
У него нет сил бороться с этой, повылезавшей откуда-то нечистью, но он будет это делать. Ради Светы, ради себя. И просто потому, что другого ему не дано.
- У нас очень мало времени, - сказал Шабанов, и они побежали к ожидавшей их машине, перепрыгивая через тела свежеиспечённых покойников, фонтанирующих кровью.
28
Вадик заметил нового монстра первым и, не дожидаясь, пока тот себя как-то проявит, подал предупреждающий сигнал напарнику. Дряни всякой бродило по Москве предостаточно в последнее время: и кровожадной, и такой, которой самой требовалась помощь. Разбираться с ними со всеми в деталях некогда, а просто полагается быть начеку.
Славик откликнулся, и существо, похожее на гигантский пылесос, скосило на мальчишку свой единственный равнодушный глаз. Если сейчас оно двинется к нему, нужно удирать. А если продолжит заниматься своими делами, то оно, скорее всего, безобидное. По нынешним меркам, конечно. Будет корчевать деревья или методично выдирать из зданий кирпичи, превращая их в руины.
"Пылесос" поднял вверх гофрированный хобот и загудел. Низким таким звуком, как у морского корабля. А потом стал жрать асфальт, отковыривая "зубами" от дорожного покрытия пласты размером с хороший лист фанеры. Или ДВП. Отваливающимися крошками, впрочем, он тоже не брезговал.
- Видал? - зашептал над самым ухом восхищённый Славик. - Нужно Шандору его показать.
Вадик не разделял его радостного возбуждения.
- Как бы он нас ловить его не заставил.
- Не. Этого не заставит. Слишком большой.
- Ну, загонять куда-нибудь. В гараж.
- И загоним.
"Пылесос" отчётливо, по-человечески, пёрнул, выпустив облако чёрного дыма.
- Ух, ты! - снова восхитился Славик.
Но дальнейшим зрелищем им не дал насладиться бесхозный "зомбак" с ярко выраженной манией самоидентификации. Прилип, как клещ: расскажи ему, кто он такой. Много их таких тут ходит, потерянных.
- А я знаю? - нагрубил ему Вадик, и они убежали в соседний двор.
С пользой для дела, кстати. В двух квартирах нашли кое-что из приличной непортящейся еды, и нетронутый блок "Мальборо".
Вообще, нужно отметить, после всех этих катаклизмов им жилось в Москве лучше прежнего. Менты не гоняли, ели от пуза, катались на брошенных крутых тачках. И милостыню просить больше не надо было. Не у кого. "Зомбаки" не подают. Спи, где хочешь. Другое дело, что Шандору это не нравилось. Но и его понять можно: у него успешный бизнес накрылся. Да ещё эта...
- Чего расселись? - послышался голос помянутого всуе хозяина. - Всё уже сделали?
- Шандор, там херня какая-то, - догадался сбить тему не по годам смышлёный Вадик. - Асфальт трескает, как шоколадки.
- Показывайте.
Мальчишки привели его на то место, где монотонно продолжал орудовать "пылесос". Шандор только грязно выругался при виде дьявольской машины. Что ещё ОНИ приготовили ему в наказанье?
Марта подпрыгивала рядом на тонких ножках и поскуливала, не давая ни на секунду забыть о себе. В сотый раз он уже мысленно проклял себя за паскудный свой язык, много лет назад высказавшийся в том смысле, что в женщине вообще все органы лишние. Кроме одного. Теперь этот единственный признанный им женский орган неотступно следовал за ним с самого первого дня Большой Смуты. Ластился, просил удовлетворения, издавал мерзкие ультразвуки, если его игнорировали - в точности как пожарная сигнализация. Хорошо, что покойная мать не видит этого позора. А если вдруг видит?
- Я пошутил! - кричал, напиваясь вечерами, Шандор, но палачи ему не верили, и Марта бесцеремонно лезла в штаны бывшего наркобарона и покровителя московских нищих.
Хорошо хоть приятели за спиною не шептались и не сочиняли скабрезные анекдоты - сами не остались в стороне от новых веяний. У Марата каждый день отваливались пальцы и уши, выпадали зубы и волосы, выскакивали глаза. Потом всё это хозяйство отрастало снова, но боли сопровождали процесс жуткие. А не надо было паяльниками людям угрожать!
К Питону каждый вечер, ровно в девять часов, приходил чувак с огромной клизмой. Сильный и бессмертный. Питон всаживал в него полный рожок "калаша", без всякого результата. Тот спокойно дожидался окончания. Потом наступал его черёд. Кто он такой и зачем эти клизмы, никто не знал. Кроме самого Питона, конечно. Но он упорно молчал.
Некоторым повезло больше: за ними всего лишь ходили стаями "персональные трупы". Детей малых пугать, ей богу! Драгомир пьянел от воды. Рустам плевался фиолетовой слизью. По мелочи, короче.
До чего Шандор смог додуматься, так это физическое уничтожение движущихся городских монстров, которые стали хаотично появляться на улицах. Эта бессмысленная борьба отвлекала его от текущих проблем и создавала видимость полезной деятельности. И отряд свой из бывших попрошаек он переквалифицировал для этой борьбы.
Не его это война, но не он её и начал.
- Вахтанг! - запросил он по рации. - Взрывчатка есть?
Вадик глазами подал знак Славику: ну, что, мол, я тебе говорил.
- Подъезжай к "Рижской". Да, возьми пару своих человек. Им тоже будет интересно.
Стали ждать прибытия отряда взрывников. "Пылесос" никуда не торопился и не прятался. Пока с воздуха на него не обрушилась металлическая птица. Мощным клювом она проделала в его корпусе сбоку дыру и снова взмыла в небо. Но, видимо, она была не совсем знакома с возможностями выбранной ею жертвы. "Пылесос" задрал в небо хобот и моментально всосал её, оправдывая погоняло, данное ему людьми.
В ответ на его агрессию (или просто случайно) откуда-то прилетела ракета. Она повалила многоэтажку, скрыв за пеленой бетонной пыли происходящее.
- Будь я проклят! - выкрикнул Шандор свою любимую фразу. - Будь мы все прокляты!
Марта преданно потёрлась о штанину его брюк.
А сверху, с высоты птичьего полёта, всё это выглядело ещё более грандиозно. Главным образом потому, что боевые действия развернулись по всей Москве. Кто с кем воевал, было непонятно, но земля содрогалась, и мини-грибки взрывов возникали то тут, то там.
29
- Давно хотел вас спросить, магистр: что такое "теория"?
- М-м... Видите ли, это такое умозаключение, которое как бы описывает и объясняет... э... различные реалии окружающего мира.
- А что такое "окружающий мир"?
- Блять! Мы так никогда не выберемся на поверхность из этой словесной трясины. Давайте просто назовём его "нечто". Или "некто". Или нет, лучше "всё"!
- Уже интересно. Продолжайте.
- Так вот теория говорит, например: я знаю, что такое "всё". Или: как у "всё" устроено это и то.
- А что, предполагается, что кто-то не в курсе?
- Именно! В этом вся суть! Есть, кстати, два восхитительных примера: теория вероятности и теория относительности. Первая нас учит, что если подбросить монетку сто раз, то в пятидесяти процентов случаев она упадет одной стороной, а в пятидесяти других - противоположной.
- Постичь не могу, почему бы мне пришло в голову заниматься подбрасыванием монет.
- Это лишь зрительный образ. На самом же деле речь идёт о предсказании событий. Не имея возможно их планировать и осуществлять, люди пытаются "прогнозировать". Да не смутит Вашу Светлость ещё одно диковинное слово!
- Так-так. Кажется, я начинаю понимать. Они бросают монетку перед тем, как пойти в магазин, чтобы узнать, будет ли в продаже крупа.
- Нет! Только чтобы решить: идти или остаться дома.
- Мой бог! А что там с относительностью?
- Ещё запутанней. Речь идёт о связях и зависимостях между массой, скоростью, временем и прочей ерундой. Считается, что величины эти не постоянны, а относительны, так сказать.
- И меня это должно волновать?
- Нет, разумеется. Однако только до тех пор, пока не появляются формулы, доказывающие феномен относительности, а вслед за этим - и некоторые реально протекающие процессы, построенные на феномене. Что, как вы понимаете, способствует разбалансированию гармонии.
- Возмутительно!
- Пиздоблядство чистой воды! Согласен с вами, Ваша Светлость.
- Пожалуй, я пойду прогуляться в Сад Ощущений. А вы тут давайте, закругляйтесь поскорее.
- Слушаюсь!
Я чувствую его присутствие, хотя и не вижу. Не знаю, как. Не знаю, чем. У меня и органы-то все не мои. Висят на мне, как ёлочные гирлянды, как чужеродные предметы. Собственно, и сам я - это не я, но лишь адаптер к окружающей меня среде. Тем не менее, он здесь. Он меня видит. Но не выходит из укрытия. Боится. И я его прекрасно понимаю.
- Алло, "Номер Один", ты здесь?
Молчание.
- Есть хорошие новости. Не хочешь их послушать?
Тишина.
- Ладно. Сиди там. Я и так могу.
Прочищаю горло. Театрально, как сказали бы люди.
- Мы уходим. Навсегда. Проект закрыт. Отныне вы сами будете определять свою судьбу. Решение принято на самом верху, так что вероятность его отмены чисто теоретическая - в пределах одной миллиардной процента. Откуда такая точность, спрашиваешь ты меня. А это не цифры. Это рамки допущения.
Он всё равно не показывается на свет.
- И ещё хочу тебе сказать: за вас боролись. Рисковали карьерами и общественным положением. В вас верили, в конце концов. Согласись, это показательно. Я бы на твоём месте испытывал гордость за человечество. Впрочем, ты ведь горд, не так ли?
Хулигански пинаю ногой камень, попавший на пути моего нарезания академических кругов. Он летит и расшибается об стену. Эхо сильно преувеличивает размеры разрушений.
- Но есть и одна меркантильная причина, по которой мне нужно было встретиться с тобой. Артефакты. Они вам больше не нужны. И даже в чём-то опасны. Да к чёрту объяснения! Они принадлежат нам. Так что верните, будьте любезны.
Это пустая формальность, впрочем. Я смогу забрать их и так. Но мне важно, чтобы они сделали это своими руками. И я вижу её, эту руку, возвращающую некогда полученный без всяких условий дар.