Человек из пробирки
Конференц-зал карантинной околоземной станции полон. Сидят в креслах, на полу, стоят у стен, возле иллюминаторов, за которыми видна Земля, какой она кажется с высоты в 40 тысяч километров. Здесь и ученые, и корреспонденты, и сотрудники карантина. Телевизионный экран висит над Сергеем Лебедевым и капитаном "Пушкина".
Несколько в стороне, напряженно глядя в зал, - Нийя. Она одета, как люди, и все-таки выглядит чем-то инородным на этой пресс-конференции, атмосфера которой весьма неофициальна.
– Вы убеждены, что это клоны? - спрашивает сухой, подтянутый негр.
– Никакого сомнения, - говорит Лебедев.
Он нажимает кнопку, и за его спиной возникает лаборатория погибшего корабля - колбы с одинаковыми зародышами.
– Мы можем даже проследить развитие клонов. Клон первый - шесть пятнадцатинедельных зародышей... А вот клон второй - семь мальчиков трехлетнего возраста. Просим извинить за качество изображения.
– У нас не было времени, я выбивался из графика, - поясняет капитан.
– Наконец, пять девушек шестнадцати-семнадцати лет... Отыскав глазами Лебедева, Нийя смотрит на него, словно спрашивает: что им от меня надо? Лебедев улыбается. Девушка снова смотрит в зал. Лицо ее недвижно.
– Наличие нескольких этапов клонирования позволяет нам без всякого сомнения утверждать, что все эти особи выведены ин витро, - говорит Лебедев.
– Значит, это - люди из пробирки? - спрашивает японец.
– Можно сказать так.
– А почему их выводили на корабле? Это связано с невесомостью?
– Сомневаюсь.
– Но почему они были на корабле? - не сдается японец.
– Только она сможет нам ответить, - говорит Сергей. - С результатами наших исследований можете ознакомиться сейчас.
Присутствующие тянутся к стопкам брошюр, разбирают их, передают друг другу. Девушка оборачивается к иллюминатору и видит Землю. Планета медленно вращается, синие ее океаны расчерчены спиралями циклонов. И кажется, что Нийя взглядом приближает ее - Земля растет, пока не заполняет весь экран...
Гостиная двухэтажного старого дома. Перед экраном телевизора в кресле сидит бабушка Мария Павловна - мать Сергея Лебедева. За ее спиной - Степан, сын Сергея. На телевизионном экране - лицо девушки, которая, кажется, смотрит прямо на них.
– Я вернусь к обеду, - говорит дед, проходя по гостиной к дверям.
– Ты не будешь смотреть? - спрашивает бабушка, не отрываясь от экрана.
– Ни минуты свободной, - говорит дед от двери. - К тому же, с биологической точки зрения, ничего особенного. Загорский клонировал уже в двадцать втором году. С моей точки зрения, бесчеловечный эксперимент.
– Дед, ты консерватор, - говорит Степан. - Она же оттуда!
– Там тоже не без урода! - доносится голос деда из сада. С экрана слышен голос Сергея Лебедева:
– Так что анатомически, функционально различие с "хомо сапиенс" ограничивается деталями. Иное дело - тщательное исследование функций мозга и поведенческих реакций существа. Только тогда мы сможем ответить на вопросы, зачем, где и когда был проведен этот эксперимент...
Снова конференц-зал околоземной станции.
– Контакта нет? - спрашивают из зала.
– Это было бы слишком категорично, - отвечает Лебедев. - В сущности, мы имеем дело с близким нам разумным существом. Если мы создадим оптимальные условия, можно надеяться, что контакт не только реален, но и достижим в самое ближайшее время. Я в этом не сомневаюсь.
Один из корреспондентов, стараясь выбрать точку для съемки, крутится возле Нийи, и ей эти суетливые движения неприятны.
– Не суетитесь, молодой человек, - замечает Лебедев. - Учтите, она еще не видела корреспондентов.
В зале оживление.
Лебедев встречается взглядом с девушкой. Как будто между ними уже есть какая-то связь, какие-то начала понимания.
Поднимается Надежда Иванова, сухая, подтянутая женщина лет сорока.
– Мы имеем дело с порождением чуждого нам разума, - говорит Надежда. Сам принцип выведения человеческих существ ин витро несет в себе некую скрытую цель. Наша задача сейчас - добраться до целевой установки этого эксперимента. Прежде чем определим цель, относиться к этому существу, как...
– Как к девочке, - подсказывает голос из зала.
– Относиться к ней как к полноценному человеческому существу легкомысленно. Пока не известно ее предназначение, она остается источником опасности.
– Так что же вы предлагаете? - спрашивает Роман Долинин, пожилой толстяк, председатель Комиссии.
– Мы изолируем это существо в институте космической генетики и всесторонне исследуем его. После того, как все поймем, можно говорить о контактах.
... В гостиной старого дома Степан, глядя на экран, пожимает плечами:
– Мне она не кажется чудовищем.
– Надежда в чем-то права, - говорит бабушка. - Космос не продолжение Земли, а часто - отрицание ее.
На экране девушка из космоса вдруг морщит нос и чихает. Очень по-человечески.
... И снова околоземная станция.
– Всегда остаются сомнения, - говорит Лебедев. - Но я не согласен с Ивановой. Раз мы имеем дело с мыслящим существом, то ни в коем случае нельзя забывать о том, что контакт - понятие двустороннее.
– Ты забываешь о нашей ответственности перед человечеством, - говорит Надежда, начиная нервничать.
– Нет. Но не забываю и об ответственности перед ней. Она не объект опытов. В первую очередь, она субъект. Такой же, как мы все.
В этот момент корреспондент, что крутился рядом, щелкает камерой прямо перед лицом Нийи... Дальнейшее непонятно: корреспондент сидит на полу, камера отлетела в сторону... Шум в зале.
– Я же говорил, - морщится Лебедев. - Вы ее испугали.
Сергей подходит к девушке, кладет ей руку на плечо. Девушка не отстраняется. Она как будто понимает, что Лебедев - ее союзник.
– Еще неизвестно, кто кого испугал, - говорит, поднимаясь, фотограф.
– В следующий раз может кончиться хуже, - слышен голос из зала.
– Это зависит от нас, - говорит Сергей. Он смотрит на девушку. Глаза ее насторожены. Она понимает, что решается ее судьба. - Девочка будет жить у меня дома!
Сквозь шум в зале прорывается спокойный голос Надежды:
– Разумеется, ты можешь взять ее. - Зал затихает. - А если она создана для того, чтобы убивать?
– Любой контакт предусматривает долю риска, - отвечает Сергей. - Но мы уже достаточно знаем, чтобы на этот риск пойти. Пускай она останется среди людей. Пусть не только мы поймем ее, но и она поймет нас... У человека должен быть дом.
– Докажи, что это человек! - не сдается Надежда.
– Пускай она станет человеком, - говорит Сергей. - Я прошу Комиссию по контактам рассмотреть мое предложение. Я достаточно компетентен, чтобы осуществить контакт, и беру на себя ответственность за последствия.
– Ты ничего не можешь гарантировать, - говорит Надежда. - К тому же., Как ты намерен осуществлять биоконтроль?
– Не смогла бы ты взять это на себя? - спрашивает Роман.
– Безусловно.
– Все свободны, - говорит Роман. - Прошу остаться членов Комиссии по контактам.
Это твой дом
Прорвавшись сквозь облака, флаер летит над горами, лесом, городом, над холмистой равниной, над поселком на берегу моря. Вдали видна стрела автострады и странные сооружения на воде - морской биозавод.
Флаер неспешно спускается над садами, словно Лебедев, который ведет машину, оттягивает свидание с домом, наслаждаясь пышной зеленью родного мира.
Совсем иначе видит этот мир девушка. Она принадлежит Космосу, принадлежит миру, лишенному зелени и бедному жизнью. Для нее этот пейзаж чужд и даже невероятен, как чужда земному ребенку красная пустота марсианских пустынь. И в глазах девушки зеленая масса листвы как бы оживает, разрастается - неведомое агрессивно и враждебно. Красные маковые поляны кажутся кровавыми, лилии в пруду распахивают белые рты, птицы представляются жалящими тварями. И никто не может понять и разделить ее страха.
Тем временем флаер опускается над одним из домов поселка. Это дом, формы которого принадлежат будущему, но в то же время он не нов, эклектичен, словно строился не сразу, а рос, как живой организм, соответственно вкусу и потребностям жильцов, людей разных и необычных.
На пороге дома стоит Мария Павловна, мать Сергея, В доме ее называют бабушкой, хоть она далеко еще не стара, элегантна, подвижна и деятельна. Здесь же сын Сергея Степан и робот Гришка, который ненадолго оторвался от кухонных забот и потому в рабочем наряде - передничке на металлическом животе, с поварешкой в руке, которую приложил ко лбу, чтобы лучше разглядеть снижающийся флаер.
Сергей на секунду задерживается в люке флаера, затем легко спрыгивает на площадку, делает шаг к сыну, обнимает его. Степан прижимается к отцу. Они замирают, обнявшись. Сергей целует сына в макушку, Степан отстраняется, но рука отца еще ласкает его волосы...
– Знаешь, - говорит Сергей, смущаясь собственных слов. - Твои волосы... Они пахнут, как у твоей матери, как у Тани. - И он идет к Марии Павловне.
Та поднимается на цыпочки, чмокает сына в щеку и смотрит через его плечо.
– Погоди, - говорит она. - Ты совсем забыл.
– Я ничего не забыл, - говорит Сергей. - А ты, мам, совершенно не изменилась. Презираешь нежности?
Но все они уже смотрят на люк флаера. В люке стоит девушка из пробирки и словно изучает странное, на ее взгляд, поведение землян.
– Иди сюда, - приглашает ее Сергей. - Это твой дом. А это твои родственники.
Девушка соскакивает на площадку. Останавливается.
– Ничего, - говорит бабушка. - Она еще не привыкла. А мы смотрим на нее, как на бегемота. Совершенно неприлично.
Она решительно идет к девушке, протягивая руку. Этот жест кажется той угрожающим - рука как нечто самостоятельное. Не связанное ни с телом, ни с лицом женщины, тянется к ней, увеличиваясь, словно намерена схватить...
– Мама! - кричит Сергей. - Погоди.
Девушка переводит на него взгляд. Знакомые глаза не страшны. Они единственное надежное и привычное здесь. Девушка сама делает шаг к Лебедеву.
– Она не кусается? - серьезно спрашивает Степан.
– Степа, как тебе не стыдно?! - возмущается бабушка.
– Она же испугалась, разве не видишь? - говорит Сергей. - Ну, иди же, тебя никто не обидит.
Девушка делает несколько шагов и замирает там, где кончается бетон и начинается трава, живая, опасная и незнакомая. Сергей садится на корточки, проводит по траве ладонью. Из травы выскакивает кузнечик. Девушка чуть вздрагивает и провожает его взглядом.
– Иди, - обращается к ней Сергей. - Иди спокойно и ничего не бойся.
Он сам идет к дому. Девушке нелегко дается первый шаг. Но она его делает, и быстро, не глядя под ноги, проходит к лестнице.
– Добро пожаловать в наш дом, - говорит робот Гришка.
Девушка не обращает на него внимания. Пройдя в дом, бросает взгляд на Сергея. Но тот не хочет помогать. Тогда девушка оборачивается к креслу в углу. Движения ее легки и неуловимы, и даже непонятно, как она вдруг оказалась в кресле. Подобрав ноги, сжалась комочком и замерла.
Сергей доволен тем, как прошли первые минуты в доме, и делает вид, что ему и дела нет до гостьи. Он обращается к матери:
– А где отец?
– Третьи сутки на биостанции. Какая-то эпидемия у кашалотов. Ты же знаешь, он сумасшедший. Из-за какого-то китенка готов забыть о доме. У меня насморк - это насморк, а у кита - катастрофа,
– Мама, не ворчи, - говорит Сергей. - Другого мужа тебе не нужно.
– Мог бы ради приезда сына...
– Я не обижаюсь, - говорит Сергей.
– А я обижена, - говорит Мария Павловна. - И не только на него.
– На меня тоже? - Сергей улыбается. - Как хорошо вернуться домой.
Он чуть поглаживает вазу с цветами на столе. Старую вазу с выщербленным краем.
– Степка, я тебе камень привез. Бранзулит. Он достает из кармана камень.
– Спасибо, - говорит Степан. Он держит камень на раскрытой ладони, и в камне текут, переливаются узоры.
– Вот именно, - поджимает губы Мария Павловна. - Камень.
– Мне больше ничего не надо, - говорит Степан. Мария Павловна, замечая, что глаза сына снова устремлены на девушку, замершую в кресле, не выдерживает:
– Ты весь в отца. Такой же эгоист. Тебя не было больше года, ты вернулся... Но я не верю, что ты вернулся. Твои мысли сейчас заняты этим существом. Оно тебе важнее, чем я. Да что я - оно тебе важнее, чем Степан.
– Ты не права, мама, - не соглашается Сергей. - Я вернулся домой, я очень стосковался по дому, по тебе, по Степану - по всем... Но у меня есть работа. Моя работа, понимаешь?
– Татьяна жалуется, что ты ей полгода не писал.
– Писал. Мама, эту ракушку отец с Явы привез?
– Ничего подобного. Ее привезла я... Ты меня перебил. О чем я говорила?
– О моей работе.
– Нет, о Степане. Ты совершенно забыл, что у тебя есть сын. Ты встречаешься с ним раз в год, привозишь ему дурацкие камни! А у него переломный возраст, он грубит преподавателям.
– Переломный возраст у меня позади, ты просто не заметила этого, бабушка, - говорит Степан. - Тебе кажется, что мне все еще десять лет.
Сергей направляется к лестнице на второй этаж. Жестом останавливает девушку, вставшую было с кресла. Затем открывает дверь в комнату Татьяны, своей жены.
– Она поживет здесь, у Тани.
– Ну вот. - Бабушка разводит руками. - Ты хоть понял, о чем я говорила?
– Да, мама, - говорит Сергей. - Вечером приедет техник и поставит на окно защитное поле.
– Сережа, ты превращаешь наш дом в полигон! Я слышала, что говорила Надежда. По-моему, она совершенно права. Ты сам боишься этого монстра.
– Нет. - Сергей возвращается на лестничную площадку. - Просто я должен предусмотреть некоторые элементарные вещи.
– Потому что боишься?
– Потому что она может испугаться. Ты забываешь, мама, что она страшно одинока здесь... Совсем одна. И если мы не станем для нее близкими, она может погибнуть.
– У тебя в голове все перевернуто с ног на голову, - возмущается Мария Павловна. - Почему она должна погибнуть в институте у Надежды? Там за ней будет уход... В результате ты ускачешь в очередную экспедицию, и мне придется снова расхлебывать, как было, когда ты привез этого хищника... Ну, как его, который чихал?..
– Лигоцефала.
– Вот именно. У Степана все руки были в шрамах.
– Мама, ты врач. Больше того, ты акушер. Ты всю жизнь имеешь дело с детьми...
– С человеческими!
Шум опускающегося флаера перекрывает ее слова.
– Вот и Надежда, - говорит Сергей, спускаясь по лестнице.
– Нет, - ворчит Мария Павловна, спеша за ним. - Не такой я ждала встречи.
Из флаера выскакивает Надежда.
– Здравствуй, Сергей, здравствуйте, Мария Павловна, - говорит она, целуя бабушку. - Представляю, как вы счастливы.
– И не говори, - машет рукой та.
Из флаера появляются молодые люди - лаборанты Надежды, вытаскивают оборудование. На поляне быстро растет груда аппаратуры.
Лаборанты устремляются к дому, отстраняя по дороге Степана.
– Зачем это? - встревожилась Мария Павловна.
– Биоконтроль, - отвечает Надежда. - Мы договорились с Комиссией по контактам. Сергей согласен.
Они входят в гостиную, и Надежда тут же замечает в кресле девушку.
– Вот она где! Я бы ее не оставляла без присмотра.
– Она будет жить наверху, в комнате Татьяны, - сухо поясняет Сергей.
Надежда поднимается по лестнице. За ней бежит лаборант с аппаратурой.
– Сергей, - говорит Мария Павловна. - Я протестую.
– Я был вынужден согласиться. Это нужно для дела, для науки.
– Наука со взломом, - говорит Мария Павловна, с трудом сдерживая себя.
– Подвал в доме есть? - спрашивает Надежда с лестничной площадки.
– Мы не держим детей в подвале, - говорит Мария Павловна. - И попрошу тебя мою комнату оставить в покое.
– Простите, Мария Павловна, это невозможно. Меня интересует не только это существо, но и его взаимоотношения с вами.
– Гришка! - не успокаивается Мария Павловна. - Сюда! Я не намерена жить в этой лаборатории!
– Мама! - пытается успокоить ее Сергей. А Степан радуется:
– Правильно, бабушка! Я на твоей стороне. Какие вещи берем с собой?
Мария Павловна поднимается по лестнице и лицом к лицу сталкивается со спускающейся вниз Надеждой.
– Я очень рада, Надежда, что девочка не попала тебе в руки. У тебя нет детей, и тебе, может быть, не понять этой моей радости.
Лицо Надежды бледнеет.