- Порите его в течение двадцати шести минут, потом отрежьте ему уши.
Страббино сказал:
- Подождите минуту... Вот деньги.
Он достал монеты, потом повернулся и пошел к своему столу.
- Еще не все, - сказал Говард Хардоа. - Ты заплатил мне только за потерянный мяч. Сиди тихо, сказал ты.
Спутники поставили перед сценой деревянный стул, на котором был закреплен кусок льда. Они подвели Маддо Страббино к стулу, сняли с него брюки, посадили его на лед и крепко привязали.
- Сиди спокойно, охлади свою собственную задницу, - сказал Говард Хардоа. - Ты выкинул мой мяч, а меня так и подмывает приказать отрезать тебе мошну, но я понимаю, что это твое единственное семейное развлечение. Мы сделаем по-другому...
Вперед вышел один из спутников и приложил ко лбу Маддо Страббино клеймо: тот закричал от боли. Когда тавро было убрано, на коже осталась буква "Ф".
- Это первая буква пресловутого прозвища "Фимфл", - сказал Говард Хардоа. - Это будет меткой для каждого, кто, если я вспомню, упоминал эту кличку. Давайте следующим номером программы объявим этого тучного борова.
Блой Садалфлори был раздет догола, и на нем были вытатуированы буквы "Ф" по всему телу, кроме ягодиц, где Фимфл было написано полностью.
- Ты придерживаешься моды, - сказал Говард Хардоа, критически осмотрев его. - Когда ты будешь купаться в озере Скуни, и твои друзья спросят, почему ты пятнистый, как леопард, отвечай: "Я наказан за длинный свой язык!"
Эй, спутники, ведь верно! Пометьте-ка заодно и его язык, как и все остальное.
Итак, кто следующий? Эдвер Бисси? Вперед, пожалуйста... Помнишь Анжелу Дайн? Хорошенькую маленькую девушку из низшего сословия? Я восхищался Анжелой со всем пылом своего романтического сердца. Однажды, когда я стоял, разговаривая с ней, подошел ты и оттолкнул меня в сторону. Ты сказал: "Беги вдоль, Фимфл. Выбирай направление, Анжела и я пойдем другой дорогой". Я ломал голову над этим приказом долго и часто. "Беги вдоль..." Вдоль чего? Дороги? Воображаемой линии? Длинного пути? - Голос Хардоа был гнусавым и педантичным. - В этом случае мы упростим дело и вообразим беговую дорожку вокруг павильона. Ты будешь бежать по "длинному пути" "вдоль" этого курса, и мы узнаем, как правильно расставить акценты. Четыре собаки будут преследовать тебя и кусать за ноги, если ты станешь останавливаться. Эй, Эдвер! Дай нам посмотреть на пару быстрых ног, когда ты будешь бежать "вдоль". Жаль, что маленькой Анжелы здесь нет, чтобы повеселиться вместе с нами.
Спутники поставили Эдвера Бисси на курс и заставили бежать, а четыре гончих мчались сзади с рычанием и лаем.
Стоящий рядом музыкант пробормотал Герсену:
- Вы когда-нибудь видели подобное! Этот человек безумен, если устраивает такие представления.
- Будьте осторожны, - сказал Герсен. - Он слышит шепот, произнесенный десять минут назад на расстоянии мили. Пока он ведет себя еще благоразумно, он в хорошем настроении.
- Надеюсь никогда не увидеть его в ярости.
Программа продолжалась.
Олимпия Сметед назначила Говарду свидание в Блинник Понд Пикник Граунд. Говард протащился десять миль и ждал четыре часа только для того, чтобы увидеть, как Олимпия приехала в компании с Гардом Фориблимом.
- Теперь тебя доставят в отдаленное место, - сказал Говард Олимпии. - Ты подождешь до восьми утра, а потом прогуляешься пешком двадцать миль до реки Лиггал. Но чтобы ты навсегда запомнила этот случай, я придумал тебе наказание.
Олимпию раздели донага до пояса; одна грудь ее была выкрашена в ярко-красный цвет, другая - в ярко-синий, а дополнительно ей на живот была поставлена лиловая буква "С".
- Прекрасно! - вскликнул Говард Хардоа. - В будущем тебе будет затруднительно обманывать и пользоваться доверием молодых ребят.
Затем Говард сосредоточил свое внимание на Леопольде Фриссе, а Олимпия была выведена из павильона и унесена в ночь.
Леопольд обучал молодого Говарда целовать себя в зад. Теперь же шесть свиней были поставлены перед Леопольдом в соответствующую позу, и он должен был целовать каждую в анальное отверстие.
Ипполита Фауер ударила Говарда по лицу на парадном крыльце школы, и была отшлепана двумя спутниками, пока профессор Кутте играл на скрипке, чтобы заглушить ее крики.
Но долго он не выдержал. Кутте упал на колени, с трудом проводя смычком по струнам. Говард Хардоа с отвращением выхватил у него скрипку.
- Я выпил в пять раз больше тебя! - сказал Кутте он. - Ты хвастался компетентностью в музыке, а не можешь играть даже тогда, когда немного выпьешь! Я сыграю намного правильнее. - Он сделал сигнал спутникам, и те продолжали хлестать Ипполиту, которая возобновила свои крики, тогда как Говард играл на отобранной у Кутте скрипке. Он начал пританцовывать, продолжая играть, время от времени поднимая то одну, то другую свою длинную ногу и слегка притопывая ею, важно выступая вперед и подгибая колени; его глаза были полузакрыты, а лицо - неподвижно.
Сосед со смущением сказал Говарду:
- По правде говоря, он играет приятно... Уверенно, заметьте, как умело он акцентирует на криках женщины. Меня так и подмывает закричать "браво".
- Ему это было приятно, - сказал Герсен. - Но в малом, наверное, будет лучше не привлекать к себе внимание.
- Думаю, что вы правы.
Мелодия подошла к концу, и Ипполита вернулась в изнеможении к своему столу. Настроение Говарда Хардоа требовало музыки.
Он повернулся к оркестру:
- Теперь все вместе, с огоньком, редкостными тонами и точным исполнением, - "Удовольствия Поттивилла".
Герсен толкнул локтем музыканта:
- Какая флейта?
- С медной каймой.
Говард Хардоа топнул ногой, мелодия зазвучала. После первого куплета Говард потребовал тишины.
- Красиво, только красиво! Кларнет, более резко! Эй ты, на дудке, почему ты не играешь традиционное соло?
Герсен изобразил смущенную улыбку.
- Я плохо знаю эту партию, сэр.
- Тогда ты должен практиковаться в игре на своем инструменте.
- Я делаю все, что могу, сэр.
- Еще раз только поживее!
Мелодия была сыграна, а Говард Хардоа продолжал свой абсурдный танец.
Внезапно он остановился, топнув ногой, поднял руки над головой, размахивая с возмущением скрипкой и смычком.
- Ты, с дудкой! Почему ты не играешь, как положено? К чему это нелепое пи-па-па, пи-па-па?
- Видите ли, сэр, по правде говоря, так я научен играть на этом инструменте.
Говард Хардоа схватился за голову, сдвинув шляпу в яростном нетерпении.
- Ты раздражаешь меня до исступления своим пи-па-па! И своим идиотским лицом, злобно смотрящим. Спутник! Возьмите этого кретина и окуните в реку его! Мир будет лучше без музыкантов такого сорта.
Спутники схватили Герсена, стащили его со сцены. Говард обратился к публике:
- Вы являетесь свидетелями важного события. Все люди делятся на три категории: первые - личности, привередливые в дискриминации и вкусах; вторые - вульгарные массы - служат сами себе примером; а третьи - никудышные выскочки, подражающие стилю лучших. К последним относится вот этот музыкант. Таких надо останавливать! А теперь - музыка! Кто хочет, может танцевать!
Два спутника выволокли Герсена из павильона и потащили его по склону к реке. Третий небрежно шел сзади. Герсену ничего другого и не надо было. Они спустились вниз, к лодочной станции, и прошли в дальний конец, где волшебные фонари отражались в мелкой ряби темной воды.
Спутники подняли Герсена за руки и брюки. Герсен висел безразличный и расслабленный.
- Считаем до трех и отправляем его своей дорогой. Начали!
- Начали, - сказал Герсен. Он извернулся, вырвался из рук, нанес стоящему слева страшный удар по шее, сломав ему горло. Другого он ударил кулаком в висок и почувствовал ломающуюся кость. Повернувшись и пригибаясь он бросился под ноги третьего человека, который пошатнулся, потерял равновесие и упал назад, подставив под себя руки. Герсен поймал его в захват, перевернул лицом вниз, наступил своими коленями ему на плечи, дотянулся до его рта, внезапно дернул вверх и назад и сломал ему хребет.
Тяжело дыша, Герсен встал на ноги. Менее чем за три секунды он убил трех человек. Герсен взял одно из ружей, пистолет, пару кинжалов, потом столкнул тела в реку.
Он пошел назад к павильону. Музыка прекратилась. Спутники, имеющие связь по радиоканалам, заметили непорядок на берегу.
Герсен мельком увидел нескольких спутников, бегущих, пригнувшись, из павильона. Говард Алан Трисонг стоял на сцене, глядя в его направлении. Герсен поднял ружье, прицелился и выстрелил как раз в тот момент, когда Говард Трисонг спрыгивал со сцены. Тот подпрыгнул в воздухе, раненный в плечо. Герсен выстрелил снова и поразил Говарда Трисонга в пах, снова заставив его завертеться. Потом Трисонг упал на пол павильона и исчез из поля зрения Герсена.
Герсен заколебался, порываясь то назад, то вперед, почти непреодолимо подгоняемый желанием броситься вперед и убедиться в смерти Говарда Трисонга... Но опасность была слишком близка. Если Говард Трисонг только ранен, что было вероятнее всего, то это было бы полным крахом. Но больше нельзя было ждать. Метнувшись в тень деревьев, он обежал павильон, оказавшись на дороге, там он спрятался среди стоявших машин. Показались трое спутников, бежавших вдоль фасада павильона; Герсен прицелился и три раза выстрелил - три тела упали на землю.
Герсен быстро вскочил на ноги и осмотрелся, надеясь увидеть Трисонга и выстрелить еще раз. Но опасность резко возросла. Герсену грозила гибель, поэтому он перебежал дорогу и спрятался в зарослях. Неожиданно гигантский силуэт заслонил звезды, зависнув над павильоном. Яркие лучи прожекторов осветили все вокруг... Герсен решил больше не ждать, вскоре поисковые группы будут прочесывать окрестности. Он подбежал к берегу реки, прыгнул в воду и поплыл на север.
Он переплыл реку и спустя еще на четверть мили вниз по течению, вылез на берег, мокрый, как ондатра, и встал, вглядываясь в окружающую его тьму. Снова провал. Еще более раздражающая неудача. Во второй раз только ранил противника.
Он смотрел на юг, где оставил раненого Трисонга со своими спутниками и кораблем. С корабля были спущены контейнеры, а через минуту вновь подняты наверх.
Прожектора были погашены; теперь корабль висел черной массой с линиями освещенных иллюминаторов по бортам, он поднялся вверх на тысячу футов и парил там.
Внутри корабля мозг Трисонга не мог оставаться пассивным. Сигнал тревоги пришел со стороны дока, куда спутники потащили глупого музыканта. Кто был этот музыкант, которого профессор Кутте пригласил играть с оркестром? Несомненно, этот вопрос будет задан Кутте, который живо расскажет все, что знает: музыкант был с другой планеты, и он желал участвовать во встрече.
Инопланетянин? Он должен, без сомнения, быть схвачен. Сейчас же будут произведены поиски в гостиницах, городах, транспортных агентствах, космопортах. В космопорте найдут "Фэнтомик Флайтлернинг". В регистратуре узнают имя Курта Герсена. И это станет известно Говарду Трисонгу. Герсен поморщился. Он поднялся на берег и направился к северу, на Голчер Бэй, затем около кладбища свернул на запад. На главной улице Герсен остановился на мгновение, подумав об автомобиле, но более необходимым представлялось увидеть профессора Кутте, и он продолжил путь на Голчер Бэй к дому Кутте.
В окнах, выходивших на улицу, горел свет. Держась в тени, Герсен приблизился к дому. Вольдемар Кутте в халате каштанового цвета шагал по комнате взад и вперед, держась за голову.
Прошло много времени, подумал Герсен, но здесь все тихо. Корабль Трисонга мог уже улететь, а идиот-музыкант оставался бы неразрешенной загадкой...
И все-таки Герсен решил немного подождать. Он нашел укромное местечко позади изгороди и затаился там.
Проходили минуты: пять, десять.
Герсен раздраженно сменил позу. Он осмотрел небо, но увидел только звезды и странный рисунок созвездий. Он поднялся, приводя себя в порядок; его одежда все еще была сырой.
Слабый звук раздался сверху. Герсен мгновенно насторожился. Опять! Что это?
С неба спускалась небольшая авиетка. Тихо, как тень, она скользнула, приземляясь на улице, в десяти ярдах от того места, где спрятался Герсен. Три человека спустились на землю - черные силуэты на фоне звезд. На минуту они остановились, тихо переговариваясь, очевидно удостоверяясь, что это действительно дом Кутте.
Герсен, пригибаясь, пробежал за оградой, обогнул посаженные у дома кусты и притаился за воротами.
Через окно было видно, как Вольдемар Кутте в позе возмущения и негодования рассказывал о событиях вечера маленькой женщине, охваченной ужасом. Два человека подошли по дороге. Они свернули во двор дома Кутте. Герсен обрушил на первого удар железной калиткой, бросился ко второму и пронзил его сердце кинжалом.
Не раздалось ни звука. В доме профессор Кутте, как и раньше, продолжал ходить вперед и назад, размахивая руками, делая паузы, чтобы подчеркнуть некоторые особенно ужасные эпизоды.
Герсен подошел к ограде и посмотрел в сторону машины. Третий человек стоял, прислонившись к авиетке спиной. Герсен, крадучись, вышел на улицу позади него. Взмахнув кинжалом, он перерубил тому спинной мозг.
На пассажирские сиденья в авиетке Герсен уложил три трупа. Он поднялся в воздухе, пролетел над Глэдбитуком, погруженным в темноту ночи, и приземлился во дворе позади гостиницы Санчера. Он тихо пробрался в свою комнату, переоделся в обычную одежду, засунул в карман "Книгу Снов". Вернувшись к авиетке, он поднял машину и направился на Теобальд.
Над рекой Далглиш он снизился, сбросил тела спутников, затем продолжил полет. Наконец внизу показались огни Теобальда. Красные и синие мерцающие лампочки обозначали очертания космопорта. Незамеченный и непотревоженный никем, Герсен приземлился рядом со своим "Фэнтомик Флайтлернинг". Он поднялся на борт. Затем он вспомнил об авиетке. Если Говард Трисонг найдет ее здесь, около места, занимаемого ранее его кораблем, он сможет додумать остальное. Служащий порта предоставит ему регистрационные записи "Фэнтомик Флайтлернинг", и следы приведут прямо к Кирту Герсену и Джеану Адделсу на Понтефракт. Герсен включил автопилот, зафиксировал управление и отправил авиетку в полет через ночь.
Он вернулся на корабль, запустил двигатели и оставил Страну Леландера внизу... На высоте десяти миль он прекратил подъем и начал исследовать небо.
Но ни макроскоп, ни радары, ни ксенодный детектор не могли обнаружить никаких следов корабля Трисонга.
Герсен улетел далеко на север и приземлился на просторах безлюдной тундры, вдали от детекторов Трисонга, если бы тот вздумал использовать их.
Вокруг корабля властвовали тишина и лунный свет. Герсен поудобнее устроился в кресле, крайне усталый, но странные мысли не давали ему уснуть: нервное напряжение медленно спадало, разочарование оттого, что ему не удалось убить Трисонга уступало место мрачному удовлетворению тем, что ему удалось сделать, заставить Трисонга испытывать злобу, страх, неуверенность и боль: не такая уж и плохая работа.
Взяв "Книгу Снов" Герсен стал ее изучать. Но он слишком устал, чтобы быть упорным... Он забрался в постель и вскоре уснул.
Глава 14
Утром Герсен пил чай, а в окно падали косые лучи солнца. Низкие холмы теснились у южного горизонта. Землю покрывали серо-зеленые лишайники, прерываемые группками камыша и черными проплешинами земли с алыми ягодами.
Встреча одноклассников в Глэдбитуке, казалось, происходила где-то далеко в пространстве и времени.
Герсен прошел в салон и выпил еще чашку чая. Сидя на комингсе входного люка в бледном свете Звезды Ван Каата, он снова заставил себя просмотреть "Книгу Снов".
Чай остыл. Герсен читал страницу за страницей и дошел, наконец, до того места, где юный Говард прервал свои записи чуть ли не на середине предложения.
Герсен отложил книгу и уставился в пространство. Когда-то Говард Хардоа очень дорожил этой книгой. Для Говарда Трисонга она могла представлять воспоминания о юности, полные сладкой печали. Однако она представляла гораздо большее - определяла его сущность. Предположим, что он теперь узнает о ее существовании... Создается очень сложная ситуация. Говард был уверен, что книгу у него украл его бывший друг. Пимпи Клидхо. Осталось решить самый важный вопрос: где теперь находится Пимпи Клидхо?
Герсен сидел в задумчивости. Он грезил о молодом Хардоа, слабом, чувствительном: о Говарде Трисонге, сильном, окруженным тайной.
Снова взяв "Книгу Снов", Герсен подумал, что от нее словно чувствуется трепет подобия жизни... При первом прочтении книга казалась просто бесформенной смесью. Там были личные рассуждения, разговоры между семью паладинами, двенадцать песен, как версий повествования. Последняя глава была на языке Наомей, известном только семи паладинам, и включала азбуку с буквами и триста пятьдесят понятий, по которым Наомей мог быть правильно расшифрован. Перед тем, как юный Говард полностью развил Наомей, книга прерывалась.
Очевидно, книга занимала Говарда на протяжении ряда лет. Предисловие занимало полторы страницы - это было заявление, в котором чуткое ухо услышало бы много яркого и неотразимого, тогда как типичный человек не заметил бы ничего, кроме неопытной напыщенности. То же самое, подумал Герсен, можно сказать и обо всей книге; впечатление о ней шло вразрез с представлением о том, чего может достигнуть юношеская фантазия. В этом свете термин "неопытная напыщенность" был бы отброшен, а на вооружение взято выражение "слабое преуменьшение".
Книга начиналась так:
"Я - Говард Алан Трисонг. Я не признаю верности к Хардоа и тому, подобное. То, что мое рождение имело место посредством вмешательства Адриана и Ребе Хардоа - это случай, который был для меня неподконтролен. Я предпочитаю говорить о своем происхождении в другом роде:
Я произошел от коричневой земли, которую я теперь сжимаю в руках, от мокрого дождя и стонущего ветра. Моя материя пропитана десятью цветами, из которых пять содержатся в цветах леса Даак, а пять могут быть выбраны из спектра сияния Мемон.
Такова материя моей сущности.
Я претендую на линию Демабно Атконза от его союза с принцессой Гиссет из башни Трисонг, откуда появился Корл Трисонг, Рыцарь Пламенного Копья. Мой вистгейст известен по имени тайной магии.
Это имя ИММИР.