На следующей странице был прикреплен рисунок, выполненный неумелой рукой, однако со старанием и непосредственностью. Был изображен нагой мальчик, стоящий перед нагим молодым мужчиной: мальчик - рослый и решительный, с ясным и умным взглядом: мужчина немного худощавый, но что-то заставляло смотрящего на рисунок думать о нем, как о сильном и отважном.
Это, подумал Герсен, было изображение молодого Говарда и его вистгейстера Иммира.
На следующей странице была подборка афоризмов; некоторые четкие, другие столь туманные, что был неясен их смысл:
"Проблемы подобны деревьям Блидстонского леса; всегда есть дорога между ними".
Я - вещь в себе. Я верю. Я волнуюсь, и это истина.
Я побеждаю героев: я ухаживаю за прекрасными дамами. Своим пылким убеждением я обгоню время и думаю о том, о чем думать невозможно. Мне подвластны тайные силы. Одна из них находится внутри меня: иногда она выходит на поверхность, и последствия этого появления ужасны. Это ВЛОН, который не может быть открыт никому.
Мне нравится Глайд со светлыми волосами. Она существует в грезах и снах, как анемона, живущая в холодной воде. Она не осознает, что я - это я. Желал бы я знать дорогу к ее душе. Хотел бы я быть волшебником, чтобы следовать путями нашей мечты. Если б я только мог говорить с ней звездным светом, как проникает он в тихие воды.
Я могу видеть контуры путей, чтобы использовать их во имя своей власти. Я учусь многому. Страх, паника, террор - они как дикие звери, которые должны быть приручены и заставлены служить мне. Это должно быть сделано. Куда бы я ни шел, они следуют за мной по пятам, невидимые и неведомые.
Глайд!
Я знаю, что она должна сознавать.
Глайд!
Она сделана из звездного света и цветочной пыльцы, она дышит памятью полночной музыки.
Я удивлюсь, я удивлюсь, я удивлюсь.
Сегодня я показал ей знак, случайно, как будто он не имеет значения. Она посмотрела на него, потом посмотрела на меня. Но она не сказала ничего.
(Следующие несколько заметок носили следы подчисток, а там были места, переписанные более твердой рукой.)
Что такое власть? Это средство осуществить то, что желаешь. Для меня власть становится необходимостью; сама по себе она добродетель и бальзам, сладкий, как поцелуй девушки.
Я одинок. Враги окружают меня, смотрят безумными глазами.
Глайд, Глайд, почему ты так сделала? Я лишился тебя, ты порочна и испорчена. О, милая порочная Глайд! Ты узнаешь горечь сожаления и раскаяния, ты споешь песню горя. Что касается собачьей шкуры Таапера Садалфлори, то я посажу его на янтарную гондолу, отвезу на остров Слаймаркот и отдам на растерзание козлам. Но впереди еще много времени обдумать это.
В тексте было пропущено мнгого страниц, затем записи возобновились темными лилово-синими чернилами. Рука казалась более твердой; характеры выписаны более правдиво. Последующие записи были озаглавлены:
МАНТРИКИ
Аккумуляция власти - это самоподдерживающийся процесс. Прирост первого низок, но он увеличивается согласно дирекции. Необходимо сделать первые шаги.
Однообразие и беззаботное житье - просто растительное существование. Во время этой фазы невозможно привести хоть какие-то суждения. Дисциплина, сама по себе - не отвлеченное понятие. Она освобождает от Учения, от долга.
Очевидно, прошло время, возможно несколько месяцев. Дальше почерк был крупным, заостренным, угловатым и выделял почти осязаемую энергию.
Новая девушка в городе появилась!
Ее имя - Зада Мемар.
Зада Мемар.
Все время думаю о ней.
Она существует в своем пространстве, раскрашенном в свои цвета. Как же мне присоединить ее пространство к моему? Как же мне разделить с нею мои секреты? Как можем мы объединить в одно целое наши тела, души, порывы? Интересно, знает ли она меня так, как я знаю ее?"
Затем следовало несколько страниц экстравагантных рассуждений над Судьбой и Обстоятельствами, последующими за возможностью встречи Говарда с Задай Мемар.
Следующая часть состояла из страстных обещаний Заде Мемар, обращенных к ее сознанию. Там не было определенной нити, сообщений о прогрессе или развязке любовных отношений.
Враги окружают меня; они таращатся на меня безумными глазами, проходя мимо, или, как бы проносимые ветром; они вызывающе нагло привлекают внимание. Я постоянно вижу их.
Сейчас настало время. Я вызываю Иммира.
Иммир! Явись!
Пустая страница и разделение "Книги Снов". Предшествующее можно было назвать "Часть первая". "Часть вторая" была написана округлым твердым почерком. Раздражающая горячность предыдущих строк, казалось, попала под сильный контроль.
Над этим местом, которое стало для меня священным, я пустил себе кровь, я поставил Знак. Я сказал Слово, я вызвал Иммира, и он пришел.
Я сказал, Иммир! Сейчас настало время. Встань вместе со мной!
- Несомненно, мы - одно целое.
- Теперь мы должны определить наши отношения. Нам надо организовать это так, чтобы каждый знал каждого, всех паладинов.
- Так будет. Приходите, становитесь в свете луча Мемон и благоухайте, подобно цветам.
Луч ударил в черный драгоценный камень, появился великолепный черный рыцарь, он и Иммир обнялись, как старые приятели.
Первый паладин здесь: это Джеха Рамс Мудрый. Он подсчитывает возможные варианты и советует неизбежное, без слабости, сожаления, жалости и мягкости.
- Добро пожаловать, благородный паладин. Иммир подставил лучу камень, и появился человек, одетый в темно-красные доспехи, присоединяясь к двум другим.
- Это Лорис Хозигер, красный паладин. Он знает искусства и занимается ими. Без труда он совершает деяния, которые невозможны для обычного человека. Ему незнаком страх. Он смеется, когда начинается битва.
- Иммир. Кто теперь присоединится к нам?
Иммир, использовал зеленый драгоценный камень, и некто, одетый в зеленые одежды, вышел вперед. Высокий и сильный, он стоял перед нами, его волосы были полны полночью, и глаза горели зеленоватым светом.
- Это Мьюнесе, выдающийся паладин, гибкий и странный, мрачный в своей манере мыслить. Он не знает себе равных в разгадке ребусов, он также самый талантливый музыкант, искусный в игре на различных инструментах.
- Зеленый Мьюнесе, ты будешь паладином вместе с нами?
- С великой радостью и навсегда.
- Замечательно! Иммир, кто теперь?
Иммир выбрал красивый топаз и подставил его под луч Мемон, и появился человек, одетый в черную кирасу, в желтых сапогах и кольчужных рукавицах. Иммир приветствовал его и назвал Спенглвэй Гротеси.
- Нам сопутствует счастье, раз с нами веселый Спенглвэй. Он поможет нам, когда путь покажется утомительным. В сражении он хитер и мастер ужасных проделок; среди нас только Мьюнесе может состязаться с ним.
- Иммир, к кому еще мы обратимся?
- Я подставляю этот сапфир лучу Мемон; я вызываю Рума Фадера Синего!
Человек стройный и сильный, подобный солнечному лучу памяти выступил вперед.
- Это наш Рум, красивый и сильный, равно пренебрегающий отчаянием и горестями! Иногда он известен как Рум Кроткий.
- Рум Фадер, мы приветствуем тебя; ты присоединишься к нам?
- Все ветры и громы, все силы сражений - ничто не заставит меня отделиться.
- Тогда ты - наш паладин.
- Иммир, кто еще? Есть еще кто-либо, кто мог бы дополнить этот удивительный отряд?
- Еще один; человек, знающий все.
Иммир высоко поднял белый кристалл:
- Я вызываю Эйа Ненайо Белого!
Появился человек, одетый в черный плащ поверх белоснежных доспехов. Его лицо было бледно и лишено искры юмора, его щеки впали, а глаза, казалось, сверкали бледным огнем.
Иммир говорил:
- Эйа наводит такой страх на врагов, что подобен самой смерти. Радуйтесь, паладины, что Эйа - один из нас; он грозен для своих врагов. Эйа Ненайо, я приветствую тебя и делаю тебя своим братом - паладином, и мы свершим многое.
- Это и мое желание.
Иммир говорил:
- Итак отважная семерка! Пусть все пожмут друг другу руки, и пусть наш союз разрушит только смерть!
Они сделали так и был свершен замечательный обряд, предназначенный только для таких случаев.
На следующей странице молодой Говард изобразил портреты семерки, что, очевидно, потребовало от него больших усилий. Эти наброски заканчивали вторую часть Книги.
Затем следовали несколько страниц записей и заметок. Затем, очевидно, Говард сильно устал, и продолжал уже на обычном языке.
На листе оглавления значилось:
1. Приключения в Туареч.
2. Борьба с победителями Сарзен Ебритан.
3. Приход Зады.
4. Наглая спесь короля Липера.
5. Зада покинута.
6. Замок Гарунд.
7. Сватовство Зады Мемар.
8. Семь странностей Халтенгорста.
9. Приключения в гостинице Зеленой Звезды.
10. Великие Игрища в Вун Линдзей.
11. Темницы Морна.
12. Триумф паладинов!
Что бы ни предлагал Говард Хардоа для своих двенадцати глав, все это не было включено в книгу, за исключением отрывков и фрагментов, которые занимали последующие места. Затем, внезапно, чуть ли не на середине предложения, записи обрывались, и примерно треть книги пустовала.
Герсен отложил книгу. Он спустился на землю и шагал вперед-назад перед "Фэнтомик Флайтлернинг". Не все еще потеряно. Он потерпел неудачу в Боймонте, а теперь и в Глэдбитуке, но "Книга Снов" могла предоставить третью возможность, если только он сумеет использовать ее правильно. На любую очевидную приманку Говард Трисонг, дважды раненый, должен теперь реагировать крайне подозрительно.
Теперь задачей было представить приманку как можно более естественно.
Герсен остановился и стоял, глядя в задумчивости на юг. До того, как он выработает план, необходимо снова вернуться в Глэдбитук.
Запрещение вторгаться в воздушное пространство Маукиша больше не беспокоило Герсена; очевидно, никто не делал попыток воспрепятствовать подобным вещам. Около часа дня он вывел "Фэнтомик Флайтлернинг" из низких облаков и посадил его в лесу позади фермы Хардоа. Помня о недавней оплошности, он тщательно вооружился, затем запер корабль и вышел к краю поля.
Справа раскинулся большой пруд, слева была полоска земли, ранее принадлежащая Клидхо.
Когда Герсен приблизился к ферме, Ледеомус Хардоа вышел из сарая с ведром корма, который выплеснул домашней птице, а затем вернулся в сарай.
Герсен подошел к двери дома и постучал. Дверь открылась, и появилась Ребе Хардоа. Она оглядела Герсена снизу доверху с бессмысленным выражением на лице. Герсен вежливо поздоровался.
- Сегодня я здесь по делу. Мне нужно получить кое-какую информацию. Естественно, я готов заплатить за потраченное вами время.
Ребе Хардоа сказала, нервно бросая слова:
- Мистера Хардоа сейчас здесь нет. Он ушел в деревню.
Ледеомус, появившийся из сарая, увидел Герсена. Он поставил ведро и направился к нему через двор.
- Итак, вы вернулись. Вы слышали новости о Говарде, а?
- Новости? Какие новости?
Ледеомус захохотал и закрыл рот тыльной стороной ладони.
- Наверное, я не должен смеяться, но этот безумец Говард появился на школьной встрече с целой шайкой и заставил всех прыгать через хула-хуп. Говард сводил свои старые счеты.
- Ужасно, ужасно, - резко сказала Ребе Хардоа.
- Он оскорбил ван Войерсов и избил Блоя Садалфлори, в общем, учинил страшные злодейства. Мы осрамлены недостойным сыном.
- Теперь, мама, - сказал Ледеомус, - поздно скорбеть по этому поводу. Говоря по правде, мне становится смешно, когда я думаю об этом. Кто бы мог подумать, что Говард вернется таким мошенником?
- Это позор! - закричала Ребе. - Твой отец сейчас пытается загладить его.
- Он слишком уж честен, - сказал Ледеомус. - Говард с ними ничего не сделал.
- Как я пойду в Дом Учения, если не знаю, куда мне смотреть? - сказала Ребе.
- Смотри сверху вниз, - сказал ей Ледеомус. - Дай им понять, что если они не будут хорошо себя вести, ты пожалуешься Говарду. Это должно заткнуть рты.
- Что за безумная идея! Дай этому джентльмену информацию, которую он просит, он готов за нее заплатить.
- В самом деле? И что именно ему нужно?
- Ничего особенного. Вы называли одного из друзей Говарда Нимпи Клидхо.
- Действительно. И что?
- Что случилось с Нимпи? Где он теперь?
Ледеомус нахмурился и посмотрел через поле на мрачный маленький домик под двумя деревьями.
- Эти Клидхо всегда были со странностями, порода не от мира сего. Старый Клидхо был самым странным, он был мармелайзером во Флатер Таунсип.
Я не помню отчетливо, но они неодобрительно отнеслись к драке Говарда с Нимпи и подозрению, что их сын украл книгу. Миссис Клидхо приходила к отцу жаловаться, тот говорил с Говардом, и Говарду пришлось убраться, чтобы потом сделать карьеру, и мы видели, что он преуспел в этом.
- Ледеомус, не говори так! Его поступки - позор для всех нас!
Ледеомус только рассмеялся.
- Я бы хотел присутствовать при всем этом. Как подумаю о Маддо Страббино на куске льда!.. Это здорово!
Герсен спросил:
- А что с Нимпи?
- Клидхо покинули эти места. Их больше никто не видел.
- Куда они поехали?
- Мне они ничего не говорили. - Он посмотрел на мать. - А тебе?
- Они вернулись туда, откуда в свое время приехали. - Ребе Хардоа ткнула пальцем в небо. - На другую планету. Когда старые Клидхо умерли, молодые связались со своими инопланетянами-родственниками по поводу наследования земли, и приехали новые Клидхо. Это было до твоего рождения. Мы почти не имели с ними дел.
В дом вошел Адриан Хардоа. Увидев Герсена, он остановился и посмотрел подозрительным взглядом на всех собравшихся.
- Что все это значит? Опять что-то с Говардом?
- На этот раз нет, сэр, - сказал Герсен. - Мы обсуждали ваших старых соседей, Клидхо.
Хардоа пробурчал что-то и закинул шляпу на вешалку.
- Плохая была порода. Никогда ничего путного не делали. И уехали только по милости божьей.
- Меня интересует, куда они уехали?
- Кто знает... Во всяком, случае, за пределы планеты.
Ребе сказала:
- Разве ты не помнишь? Старый Ото говорил, что они уезжают туда, откуда пришли.
- Верно, что-то в этом роде.
- Где же могло быть это место? - спросил Герсен.
Хардоа бросил на него недружелюбный взгляд.
- Хардоа были всегда последователями Дидрама Флатера. Я сам Инструктор Колледжа: моя мать была монахиней - Дидрам. А Ото Клидхо был общественным потрошителем, который не обращал своих ушей к Учению. Могу ли я после всего этого быть его закадычным другом?
- Скорее всего, нет.
Адриан Хардоа глубокомысленно кивнул.
- Пойдите посмотрите мармелы. Мармел первого Клидхо стоит в самом начале, его табличка скажет вам о годе рождения.
- Правильно и совершенно точно! - закричал Ледеомус. - Отец никогда не ошибается! Там написано, когда и где он родился.
Ледеомус и Кирт Герсен въехали в город в старом самоходном вагончике Хардоа. По пути Ледеомус обсуждал поступки Говарда на школьной вечеринке. Его настроение ясно показывало, что он не чувствует ни стыда, ни раскаяния за поступки Говарда. Ледеомус остановил вагончик около церкви, и они пошли на кладбище.
- Клидхо и им подобные дальше. После них только люди инопланетного происхождения и нищие.
Время перевалило за полдень. Вдвоем они шли вдоль фигур, отбрасывавших разные тени. Надписи сообщали их имена тем, кто по прошествии лет мог забыть их: Кэссиде... Хориблат... Дадендорф... Луи... Клидхо...
Герсен указал пальцем.
- Это один из них.
- Вот Люк Клидхо. Это действительно первый из них. А вот и ответ на ваш вопрос: "Родился на Ветуни Презев, Кроу, дальнем мире, лишенном благословения Учения.
Прибыв в Глэдбитук, он старательно работал, на ферме и имел семью в несколько душ, к сожалению глухих к Учению", - прочитал Ледеомус с торжеством.
Когда они шли назад через кладбище по направлению к церкви, Герсен заметил мармел молодой девушки. Она стояла прямо, слегка склонив набок голову, как будто прислушиваясь к далекому звуку, голосу или пению птиц. Одета она была очень просто. Надпись гласила: "Зада Мемар, несчастное дитя, смерть взяла ее из колыбели, и родители не смогли насладиться полным расцветом своей дочери".
Герсен указал Ледеомусу на мармел.
- Вы ее помните?
- Да, конечно. Еще школьницей она отправилась в лес, и ее нашли в озере. Она была очень миленькой.
Солнце спряталось за линию крон деревьев; мармелы стояли в полумраке.
Ледеомус вдруг сказал напряженным голосом:
- Пора уходить! Здесь не место, чтобы слоняться после наступления темноты.
Глава 15
"Вокруг пьедестала располагалась низкая насыпь из рамок портретов различных столетий. Последний из них, изображавший Верниусса, лежал опрокинутый, с одной ногой, задранной высоко вверх, Мармадюк, стоявший в стороне в коричневой рясе, предавался печальным воспоминаниям.
Теперь изображение Святого Мангола было выставлено вперед и поднято вверх, превозносимое толпой.
Уоркин из Горланда забрался на пандус. Он поднял руки и воззвал звенящим медью голосом:
- Победа последняя и навечная! Да здравствует Святой Мангол, верно охраняющий нашу страну! Так будет всегда! Радуйтесь!
Толпа реагировала с ликованием, издавая громкие звуки и устраивая хороводы.
Лорд Уинд колотил в свой щит кулаками в железных перчатках. Брача играл свои лучшие мелодии. Звонили колокола; маленький Уэфкинс веселился.
Снова заговорил Уоркин:
- Свершилось! Парапеты охраняются нашими могущественными Бенцедорами; Вернисусс теперь меньше, чем ничто. Но хватит о прошлом! Святой Мангол стоит над нами и устремляет свой гордый взгляд сквозь бесконечность. Пусть каждый возьмет свою добычу и идет с миром домой. Синие Люди - на запад; Зеленые Люди - на восток. А я, со своими Кантатюрками, пойду на север.
Толпа издала заключительный радостный крик и рассеялась; каждый шел своей дорогой. Одна группа из семи человек направлялась на юг, в сторону Сасоета. Это были: Кэфри, Люмпики с плоским лицом, дородными плечами и бесстыдным языком; три - Лиггонса - Шалмар, Бэхаг и Ажа-обжора. Это была разношерстная группа, довольно мрачная, так как ни один из них не взял свою добычу. Переходя через пустыню они наткнулись на поезд из трех фургонов, нагруженных добром, награбленном в Мфландерском аббатстве. Командиром был Хорман, одноглазый бродяга. Он и его приверженцы получили недолгую индульгенцию, и теперь сидели кружком, деля награбленное.
В первом фургоне Мармадюк обнаружил восхитительную Сафрит, которая чувствительно задела его сердце еще в Гранд Маок. К испугу Мармадюка, Кэфри утверждал, что Сафрит считается частью его добычи.