Джон Уоттс замолчал: все равно автобус уехал. В общем, ничего страшного, конечно, - но как он будет без очков-то? Но за его спиной весело шумел праздник, и это решило дело. В конце концов, подумал он, это подождет до завтра. Если что-то интересное будет слишком далеко от его близоруких глаз - он подойдет поближе, вот и все.
Решив так, он встал в хвост очереди у ворот и вскоре прошел в них.
И оказался, безусловно, в гуще величайшего праздника из всех, какие когда-либо придумывались к вящему поражению человечества. Вдвое больше, чем все, что есть у вас за окнами, вдвое шире всего белого света; ярче самых ярких ламп, новее новехонького - потрясающий, величественный, захватывающий дух и повергающий в трепет, огромный и суперколоссальный - и еще веселый и интересный. Каждый штат, каждый город и каждая община Америки прислали все лучшее, что у них было, на это великолепное празднество. Чудеса Ф. Т. Барнума, Рипли и всех наследников Тома Эдисона были собраны вместе. Со всех концов бескрайнего континента привезли сюда все дары и сокровища богатой и щедрой земли и творения изобретательного и трудолюбивого народа - а заодно и праздники этого народа, сельские и городские, все ярмарки, все представления, юбилеи и годовщины, шествия и гулянья, карнавалы и фестивали. Результат вышел столь же американским, как клубничный пирог, и таким же грубовато-ярким, как рождественская елка, - и все это сейчас раскинулось перед ним, шумное, полное жизни, запруженное праздничными, веселыми толпами.
Джонатан Уоттс набрал полную грудь воздуха и очертя голову нырнул в пестрый водоворот праздника.
Он начал с Фортсвортской юго-западной выставки-ярмарки тучного скота - и целый час любовался кроткими беломордыми волами, каждый из которых был шире и квадратнее конторского стола, и спина каждого была столь же плоской и необъятной, и каждый был вымыт и вычищен до блеска, и шерсть каждого аккуратно расчесана на пробор от головы до крупа; любовался крохотными однодневными черными ягнятами на подгибающихся, точно резиновые, ножках - ягнята по молодости лет даже не осознавали еще своего существования; тучными овцами со спинами, почти столь же широкими, что и у волов, - а серьезные пареньки-работники все подравнивали и прихлопывали завитки шерсти, дабы поразить придирчивых судей и получить вожделенный приз. А рядом шумела Помонская ярмарка с тяжеловесными першеронами и изящными рысаками-паломинцами со знаменитого ранчо Келлога. Тут же, разумеется, и бега - они с Мартой всегда любили бега. Он выбрал упряжку с верным, как ему казалось, претендентом на победу - рысаком из прославленной линии Дэн Пэтча, поставил - и выиграл, и тут же поспешил дальше, потому что надо было увидеть еще так много интересного! Ведь тут же, рядом, раскинулись и другие ярмарки: Йакимская яблочная, Вишневый фестиваль Бьюмонта и Бэннинга, Персиковая ярмарка Джорджии. Где-то наяривал оркестр: "О, Айова, о, Айова - край высокой кукурузы!.."
В этот момент Джон Уоттс наткнулся на розовый ларек с розовой сахарной ватой.
Марта сахарную вату обожала. На Мэдисон-сквер-гарден или на Большой окружной ярмарке - словом, где бы то ни было - Марта первым делом направлялась туда, где торговали сахарной ватой.
- "Большую порцию, дорогая?" - пробормотал он себе под нос с полной иллюзией того, что стоит сейчас обернуться - и он увидит, как она весело кивает.
- Большую, пожалуйста, - сказал он продавцу.
Пожилой продавец явно и сам принимал участие в карнавале - на нем был черный фрак и белая крахмальная манишка. Он с великим достоинством и важностью обращался с огромными комьями сладкой розовой паутины. Свернув фунтик из бумаги, он с торжественной важностью поднес заказчику эту крохотную модель рога изобилия. Джонни протянул ему полдоллара. Продавец с поклоном принял монету, разжал пальцы - и монета исчезла. Что, и все? А сдача?..
- А что… вата у вас по пятьдесят центов? - неуверенно и застенчиво спросил Джонни.
- Что вы, сэр, - старый фокусник извлек монету из лацкана Джонни и, поклонившись, вручил ее владельцу. - Это за счет заведения - я вижу, вы участник. И в конце концов, что значат деньги?..
- Э-э-э… ну то есть спасибо, конечно, но, э-э-э, я, видите ли, не то чтобы участник, знаете - я…
Старик пожал плечами.
- Если вам угодно сохранять инкогнито - кто я такой, чтобы оспаривать ваши решения? Но ваши деньги тут недействительны.
- Э-ээ… если вы так считаете.
- Вы сами увидите.
Тут Джонни почувствовал, как что-то потерлось о его ногу. Это был пес той же породы… то есть той же беспородности, что и Биндльстиф. Пес взирал на него снизу вверх и с обожанием вилял хвостом - даже не хвостом, а всем, что было позади ушей.
- Эй, привет, старина! - он потрепал пса по спине, и его глаза затуманились: собака и на ощупь была точь-в-точь как Биндльстиф. - Ты что, парень, потерялся? Вот и я тоже. Может, нам стоит держаться вместе, а? Кстати, ты не голоден?
Пес лизнул ему руку. Джонни повернулся к продавцу сахарной ваты.
- Где тут можно купить сосисок?
- Прямо позади вас, сэр. На той стороне улицы.
Джонни поблагодарил, свистнул псу и поспешил через улицу.
- Полдюжины хотдогов, пожалуйста.
- Сию секунду! Просто с горчицей или с полным гарниром - лук, салат и прочее?
- О, простите. Я хотел их сырыми - это для собаки.
- Ясно. Получите!
Продавец протянул ему шесть "венских" сосисок, завернутых в бумагу.
- Сколько с меня?
- С наилучшими пожеланиями - за счет заведения.
- Простите?..
- Знаете, говорят - "у каждого пса есть свой счастливый день". Так вот, сегодня такой день у него.
- О. Что ж, спасибо.
Он услышал, что праздничный шум вокруг усилился - и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как проходят первые платформы Жрецов Паллады, прямо из Канзас-Сити. Его новый приятель тоже увидел процессию и залаял.
- Тихо, старик, тихо!
Он принялся разворачивать пакет с сосисками; тут кто-то на другой стороне улицы свистнул - пес метнулся на звук, проскочив между колесниц, и был таков. Джонни рванулся было следом, но ему сказали, что придется подождать, пока пройдет процессия. Между колесницами он пару раз заметил пса - тот весело прыгал вокруг какой-то женщины. Из-за сверкания огней на платформах и, конечно, ввиду отсутствия очков он не мог разглядеть ее, но было ясно, что пес ее знает - он приветствовал ее с тем искренним и безграничным энтузиазмом, какой доступен лишь собакам.
Он поднял пакет с сосисками и помахал им женщине; та помахала в ответ, но грохот оркестра и шум толпы не дали им возможности обменяться словами. Тогда он решил полюбоваться пока шествием, а когда оно кончится - найти дворнягу и ее хозяйку. Сразу, как пройдет последняя платформа…
Насколько он мог судить, это был лучший парад Жрецов Паллады изо всех, что ему приходилось видеть. Кстати: этот парад не проводили уже довольно много лет. Наверно, возродили его специально к этой ярмарке.
Да, это вполне в духе Канзас-Сити, большого маленького города. Самый его любимый город. Вряд ли есть другие, сравнимые с ним… разве что Сиэтл. И, конечно, Новый Орлеан.
И Дулут. Чудесный город. Ах да, еще Мемфис… А хорошо бы быть владельцем автобуса: из Мемфиса - в Сент-Дио, из Нэтчеза - в Мобайл…
Мобайл - вот замечательное место!..
Парад прошел, за ним спешила галдящая толпа ребятишек. Джонни поспешил через улицу. Женщины не было - ни ее, ни ее пса. Он еще раз внимательно огляделся. Нет, собаки не видно. И женщины с собакой тоже.
Он побрел куда глядели глаза, готовые к новым чудесам ярмарки. Но думал он о собаке. Пес действительно был точь-в-точь как Биндльстиф… и он хотел бы познакомиться с его хозяйкой: женщина, которой нравится такой пес, сама должна быть отличным человеком и вполне в его духе. Он купил бы ей мороженого, - а может, и уговорил бы дойти с ним до Главной улицы. Марта бы это одобрила. Марта бы, конечно, знала, что ничего дурного у него на уме нет.
И потом, кто примет всерьез немолодого толстого коротышку?
Но вокруг было столько чудесного, что для таких мыслей места не осталось. Он вдруг оказался в самой гуще Зимнего карнавала из Сент-Пола, сказочным образом перенесенного в лето. Пятьдесят лет он проходил в январе - но вот же он, здесь, на макушке лета, бок о бок с Пендельтонской ярмаркой, Праздником изюма из Фреснсь, Колониальной неделей из Аннаполиса. Джонни успел, правда, только к концу Зимнего карнавала, - но все-таки успел как раз вовремя, чтобы увидеть свой самый любимый номер, труппу фигуристов "Олд Смуфиз", которые ради такого случая, видимо, оставили заслуженный отдых и так же гладко, как в былые времена, скользили под звуки "Свети, сияй, полная луна…".
Его глаза снова затуманились, и очки тут были ни при чем.
Выбираясь из этой толпы, он наткнулся на плакат:
"ДЕНЬ СЭДИ ХОКИНСА - ХОЛОСТЯКИ, НА СТАРТ!"
Хорошо бы принять участие, подумал он: вдруг женщина с псом окажется среди "старых дев"?.. Но вообще-то он уже слегка устал; а тут кстати подвернулся еще один праздник, с катанием на пони и каруселями.
В следующий миг он уже был на карусели и с чувством благодарности вскарабкался в люльку в виде лебедя, из тех, куда обычно садятся взрослые, покуда дети мчатся на карусельных лошадках. Там уже сидел и читал книгу молодой человек.
- Извините, - обратился к нему Джонни. - Я не помешаю?
- Вовсе нет, - ответил молодой человек, откладывая книгу. - Больше того, может быть, вы - именно тот человек, которого я ищу.
- Так вы кого-то ищете?
- Да. Видите ли, я частный детектив. Всегда мечтал стать сыщиком - и вот теперь, наконец, стал.
- Скажите-ка!
- Да. Понимаете, каждый ведь захочет когда-нибудь прокатиться на карусели, так что надо только ждать здесь. Ну, конечно, я, бывает, околачиваюсь на бульваре Голливуд, на Вайне, Таймс-сквер или Канал-стрит,- но тут я могу вдобавок посидеть и почитать.
- Как же вам удается одновременно читать и высматривать кого-то?
- Просто я хорошо знаю эту книгу, - он показал обложку, это была "Охота на Снарка", - поэтому глаза у меня не заняты.
Джонни уже успел понравиться этот молодой детектив.
- И как, есть тут поблизости буджумы?
- Нет, - не то мы бы уже "тихо, беззвучно исчезли". Хотя, с другой стороны, исчезни мы - кто бы это заметил, включая нас?.. Этот парадокс надо обдумать. Между прочим, сами-то вы не детектив ли случайно?
- Нет, э-ээ - я торгую слонами. В разъезд.
- Отличная профессия. Но, боюсь, тут по вашей части ничего нет. У нас здесь есть жирафы, - он теперь почти кричал, чтобы каллиопа карусели не заглушала его, и осматривал карусельных зверей, на которых кружились гуляющие, - верблюды есть, пара зебр, целый табун лошадок… а вот слонов ни одного. Смотрите, не пропустите Большой парад; вот там уж будут вам слоны, сколько захотите!
- Не хотел бы пропустить его!
- Ни в коем случае! Это будет самый потрясающий парад всех времен, такой длинный, что он никогда не пройдет весь мимо неподвижного наблюдателя; и каждая миля Большого парада полным-полна чудес, и каждое чудо чудеснее предыдущего. Да, так вы не тот, кого я ищу?
- Не думаю. Но вот, кстати - не могли бы вы найти в этой толпе даму с собакой?
- Обещаю, что если она придет сюда - я дам вам знать. А вам стоило бы пройти на Канал-стрит. Женщины любят карнавалы, им нравится быть в маске - потому что, когда женщина в маске, это значит, что она может маску снять, когда захочет…
Джонни поднялся.
- А как пройти на Канал-стрит?
- Прямо через центр, мимо оперного театра, а там свернете на Площадь роз. Там уж глядите в оба - придется идти через секцию Небраски, а Ак-Сар-Бен в самом разгаре. Сами понимаете, там всякое может случиться. Оттуда попадете в Калаверас - осторожнее там с лягушками! - ну, а там выйдете как раз на Канал-стрит.
- Большое вам спасибо.
Джонни, следуя указаниям, двинулся в путь, не забывая поглядывать по сторонам в поисках женщины и пса. При этом он, не переставая изумляться, глазел на чудеса, сквозь которые пробирался и протискивался в веселой кутерьме. Пса он вскоре увидел, но другого - это был пес-поводырь, и это тоже было поразительно, ибо живые, ясные глаза его хозяина могли видеть все вокруг - и видели, и все-таки этот вполне зрячий человек ходил с собакой, причем именно пес вел хозяина, как будто иного образа передвижения оба не могли себе представить - или не желали.
Вскоре Джонни оказался на Канал-стрит, и иллюзия была столь полной, что было трудно поверить, что он не попал каким-то загадочным образом в Новый Орлеан. Карнавал был в самом разгаре: здесь отмечали Тучный вторник; все в толпе носили маски. Джонни тоже обзавелся маской у лоточника и присоединился к гулянью.
Его поиски казались уже безнадежными. Улица была запружена зеваками, глазеющими на шествие Венеры. Дышать и то было непросто - а уж продвигаться, да вдобавок искать кого-то - и вовсе невозможно. Он бочком-бочком выбрался на Бурбон-стрит - тут воспроизвели весь Французский квартал! - и тут увидел пса.
Он был абсолютно уверен, что это тот самый пес. Теперь на нем был клоунский костюмчик и маленький колпачок, но он был неотличимо похож на его пса. Тут же Джонни поправил себя: пес был неотличимо похож на Биндльстифа.
И теперь пес с благодарностью принял сосиску.
- А где же она, старина? - спросил Джонни.
Пес гавкнул и кинулся в толпу. Джонни попытался последовать за ним, но не мог: промежутки в толпе, пропускавшие пса, для Джонни были малы. Но духом он не пал: он уже раз нашел пса, найдет и еще раз. Вдобавок же именно на карнавале он когда-то встретил Марту - она была изящной Пьереттой, а он - толстым Пьеро. После маскарада они вместе встретили рассвет, а еще до заката решили пожениться.
Теперь он оглядывал толпу в поисках женщины в костюме Пьеретты, будучи почему-то уверен, что неизвестная хозяйка пса нарядится именно так.
Все, все на этой ярмарке заставляло его вспоминать Марту чаще и сильнее обычного, если только это возможно. Как она ездила с ним по его торговому участку, как они отправлялись в путешествие, как только выдавалось свободное время. Закидывали в машину путеводитель Дункана Хайнса да две-три сумки - и в путь! Перед ними разматывается бесконечная лента дороги, Марта… сидит на соседнем сиденье, поет "Америка прекрасная", а он должен подтягивать: "И мрамор городов твоих слеза не омрачит!.."
Как-то она сказала ему, когда они плавно неслись по дороге… где это было? В Черных горах? На плато Озарк? В Йосемитской долине?., неважно. Так вот, она сказала тогда:
- Джонни, тебе никогда не стать президентом, и мне не бывать Первой леди. Но спорю на что угодно - не было и не будет президента, который знал бы о Соединенных Штатах больше: чем мы с тобой. Беда в том, что у этих занятых, важных и нужных людей просто нет времени, чтобы по-настоящему увидеть Америку.
- Это замечательная страна, дорогая.
- Иначе ее и не назовешь. И я могла бы провести целую вечность, разъезжая по ней - торгуя слонами вместе с тобой, Джонни.
Он потянулся к ней и похлопал ее по колену. И навсегда запомнил это ощущение.
…Меж тем толпа в копии Французского квартала поредела; пока он мысленно возвращался в прошлое, гуляющие мало-помалу разошлись. Джонни придержал за хвост красного чертенка:
- Куда это все направились?
- Как это куда - на Парад, конечно!
- Большой парад?
- Да, они как раз сейчас строятся.
Чертик двинулся вперед, Джонни - за ним.
Тут его потянули за рукав.
- Ну как, нашли ее?
Это была миссис Эванс, слегка замаскированная черным домино. Под руку ее держал высокий пожилой Дядя Сэм.
- А?.. О, здравствуйте, миссис Эванс! О чем это вы?
- Не глупите. Вы нашли ее?
- Откуда вы узнали, что я кого-то ищу?
- Как же иначе?.. Ну ладно - удачных поисков, а нам пора.
И миссис Эванс со своим спутником исчезли в толпе.