- Си Айленд - заброшен. Мраморные колонны свалены вдоль берега. Жемчужный купол обвалился. Трупы плавают в Водном саду.
- Маравиль пахнет смертью. Джентльмены, Крестьяне, Фаны - все погибли! Даже Птицы улетели!
- Делора: а рос, рос, рос! Мрачная сцена! Не найти ни одного признака жизни!
- Ангом безлюден! Огромная деревянная дверь разбита! Вечнозеленое пламя погасло!
- В Хальционе ничего нет. Крестьяне были загнаны в шахту.
- Туант - молчание.
- Морнинглайт - смерть!
9
Три дня спустя Ксантен принудил шесть Птиц поднять в воздух кресло. Он направил их сперва по широкой дуге вокруг замка, затем - на юг, к Дальней долине.
Птицы прогорланили свои обычные жалобы, затем побежали по палубе большими неуклюжими скачками, угрожая немедленно сбросить Ксантена на мостовую. Наконец они, поднявшись в воздух, полетели вверх по спирали. Далеко внизу замок Хэйджорн выглядел сложной миниатюрой. Каждый дом был отмечен своим уникальным скоплением башен, башенок и вышек, своими собственными очертаниями крыши, своим длинным, развевающимся на ветру вымпелом.
Птицы совершили предписанный круг, скользя над скалами и соснами Северного Гребня. Затем, развернув крылья наискось к восходящему потоку, понеслись к Дальней долине.
Птицы и Ксантен летели над приятными на вид Хэйджорнскими владениями, над старыми садами, полями, виноградниками, деревнями Крестьян. Они пролетели над озером Мод, с его павильонами и доками, над лугами, где паслись коровы и овцы, и вскоре прибыли в Дальнюю долину, к пределам Хэйджорнских земель.
Ксантен указал, где он желает приземлиться. Птицы, которые предпочли бы расположиться поближе к деревне, где они могли бы наблюдать за происходящим, сердито зароптали, заголосили и посадили Ксантена столь жестко, что не будь он настороже, то приземлился бы вверх тормашками.
Ксантен приземлился без элегантности, но по крайней мере удержался на ногах.
- Ждите меня здесь! - приказал он. - Не шастайте по сторонам и не пробуйте никаких фокусов с пристяжными ремнями. Когда я вернусь, то желаю увидеть шесть спокойных Птиц в четком построении, с не перепутанными и не перекрученными ремнями. Предупреждаю, никаких склок! Никаких шумных кошачьих концертов, навлекающих неблагоприятные комментарии! Пусть все будет как я приказал!
Птицы надулись, затопали, склонили набок головы, шепча оскорбительные замечания, неслышные Ксантену.
Ксантен повернулся, бросил на Птиц последний суровый взгляд и пошел по дороге в деревню.
Лозы отяжелели от свежей и спелой ежевики, и множество деревенских девушек наполняли ею корзины. Среди них была и девушка, которую О. Ц. Гарр хотел умыкнуть для своего личного употребления. Проходя мимо, Ксантен вежливо отдал честь.
- Если мне не изменяет память, мы раньше встречались.
Девушка улыбнулась полупечальной, полукапризной улыбкой.
- Ваша память служит вам хорошо. Мы встречались в Хэйджорне, куда меня взяли пленницей. И позже, когда вы переправляли меня сюда в темноте, хотя тогда я и не могла разглядеть вашего лица. - Она протянула ему корзину. - Вы не голодны?
Ксантен вежливо взял несколько ягод. В ходе разговора он узнал, что девушку зовут Глисс Медоусвит, что ее родители были ей неизвестны, но являлись, надо полагать, благородными людьми замка Хэйджорн, превысившими свою квоту рождения. Ксантен изучил ее еще внимательнее, чем раньше, но не смог найти сходства ни с одним из семейств Хэйджорна.
- Возможно, что вы происходите из замка Делора. В вас есть некоторое сходство с Козансами оттуда. Это семейство, знаменитое красотой своих Леди.
- Вы не женаты? - безыскусно спросила она.
- Нет, - ответил Ксантен. И в самом деле, только днем раньше он прекратил свои отношения с Арминой. - А вы не замужем?
Она покачала головой:
- Будь я замужем, я бы никогда не собирала ежевику - работа зарезервирована для дев. Почему вы приехали в Дальнюю долину?
- По двум причинам. Первая - увидеть вас. - Ксантен с удивлением услышал от себя эти слова. Но это была правда, понял он с еще одним шоком удивления. - Мне так и не удалось как следует с вами поговорить, и я всегда хотел узнать, все время ли вы так очаровательны, и веселы, и прекрасны...
Девушка пожала плечами, и Ксантен не мог быть уверенным, была ли она довольна или нет. Комплименты от Джентльмена иногда являлись прелюдией к огорчительным последствиям.
- Ну, неважно... Я приехал также поговорить с Клагхорном.
- Он живет вон там, - произнесла девушка бесстрастным голосом и вернулась собирать ягоды. - Он занимает крайнюю хижину.
Поклонившись, Ксантен проследовал к указанной хижине.
Клагхорн, одетый в свободные серые домотканые бриджи до колен, рубил топором дрова для печки. Завидев Ксантена, он прекратил работу, вытер лоб и оперся на топор.
- А, Ксантен. Рад вас видеть. Как там народ в замке Хэйджорн?
- Как и раньше. Мало что можно сообщить, хотя я и доставил вам новости.
- В самом деле? Действительно? - опершись руками о рукоять топора, Клагхорн внимательно изучал Ксантена серо-голубыми глазами.
- На нашем последнем заседании, - продолжал Ксантен, - я согласился допросить пленного Меха. А после сожалел, что вас не было под рукой, чтобы помочь, так как вы могли разрешить соответствующие двусмысленности в его ответах.
- Говорите, - предложил Клагхорн. - Наверное, я сумею сделать это теперь.
- После заседания Совета я немедленно спустился на склад, где пребывал в заключении Мех. У него отсутствовало питание. Я дал ему сиропа и ведро воды, из которого он немного полакал; затем он высказал желание отведать фаршированных моллюсков. Я вызвал кухонного работника и отправил его за данными продуктами - и Мех проглотил несколько пинт этой еды. Как я указал, это был необычный Мех, ростом с меня и без сиропного мешочка. Я препроводил его в другое помещение, в склад для коричневой плюшевой мебели, и приказал ему сесть. Я смотрел на Меха, а он на меня. Удаленные мною колючки снова отросли, вероятно, он мог по меньшей мере принимать сигналы от прочих Мехов. Он казался зверем, превосходившим других, не проявлявшим ни похоронного настроения, ни унижения, - и без колебаний ответил на мои вопросы.
Сперва я заметил:
"Благородные люди замков поражены бунтом Мехов. Мы предполагали, что ваша жизнь была удовлетворительной. Мы были неправы?"
"Определенно".
Я уверен, что он просигналил именно это, хотя и никогда не подозревал наличия у Мехов любого рода остроумия.
"Тогда отлично, - сказал я, - В каком смысле?"
"Наверняка это наивно. Мы больше не намерены трудиться по вашему желанию. Мы хотим жить по своим традиционным стандартам".
Этот ответ удивил меня. Я и не знал, что Мехи обладали какими-то стандартами, не говоря уже о традициях.
Клагхорн кивнул:
- Я был схожим образом удивлен масштабами и умственной деятельностью Мехов.
"Зачем убивать? - попрекал я Меха. - Зачем уничтожать наши жизни ради улучшения своих?"
Как только я поставил этот вопрос, я понял, что он был неудачно сформулирован. Мех, я думаю, тоже это понял. Однако в ответ он очень быстро просигналил нечто, что я счел следующим:
"Мы знали, что должны действовать решительно. Необходимым это сделал наш собственный протокол. Мы могли бы вернуться на Этамин-10, но мы предпочитаем эту планету - Землю. И мы сделаем ее своей, со своими собственными дорогами-катками, лоханями и склонами для загорания".
Это казалось достаточно ясным, но я испытывал смутное чувство, что за этим таится что-то еще.
"Понятно, - сказал я. - Но зачем убивать? Зачем уничтожать? Вы могли бы перебраться в другой регион. Возможно, мы не стали бы вас преследовать".
"Неосуществимо, по вашему собственному мнению. Мир слишком тесен для двух соперничающих рас. Вы собирались отправить нас обратно на Этамин-10".
"Нелепость! - бросил я. - Фантазии, абсурд! Вы что, принимаете меня за идиота"?
"Нет! - настаивало создание. - Двое из Нотаблей замка Хэйджорн добивались высшего поста. Один из них заверил нас, что, если его изберут, то это станет целью его жизни".
"Гротескно, неправильно поняли, - сообщил ему я- - Один сумасшедший человек не может говорить за всех людей".
"Да? Один Мех говорит за всех Мехов. Мы думаем одним умом. Разве у людей не так"?
"У нас каждый думает сам за себя. Сумасшедший, заверивший вас в этой чепухе, - злой человек. Но, во всяком случае, дело разъяснилось. Мы не предполагали отправлять вас на Этамин-10. Вы отступите от Джейнила, возьмете себе достаточно удаленные земли и оставите нас в покое."
"Нет. Дело зашло слишком далеко. Теперь мы уничтожим всех людей."
Истина этого заявления ясна: "ОДНА ПЛАНЕТА СЛИШКОМ ТЕСНА ДЛЯ ДВУХ РАС".
"Тогда, к несчастью, я должен убить вас, - сообщил ему я. - Такие действия мне не по нраву, но дай вам шанс - и вы убьете столько Джентльменов, сколько сможете".
Тут создание бросилось на меня, и я убил его с более легкой душой, чем если бы оно спокойно сидело на своем месте. Теперь вы знаете все. Мне кажется, что либо вы, либо О. Ц. Гарр стимулировал этот катаклизм, О. Ц. Гарр? Маловероятно. Невозможно! Следовательно, это вы, Клагхорн. ВЫ!!! Носите теперь этот груз в душе!
Клагхорн, нахмурясь, смотрел на свой топор:
- Груз - да. Вина - нет. Бесхитростность - да. Злой умысел - нет.
Ксантен отпрянул:
- Клагхорн, ваше хладнокровие меня поражает! Раньше, когда ваши враги, вроде О. Ц. Гарра, представляли вас сумасшедшим...
- Ксантен! - раздраженно воскликнул Клагхорн. - Это экстравагантное биение себя в грудь я считаю бестактным. Что я сделал невероятного? Моя вина в том, что я пытался сделать слишком много. Неудача трагична, но чахоточное лицо, висящее над чашей будущего, - еще хуже. Я намеревался, став Хэйджорном, отправить рабов по домам. Мой план провалился, рабы взбунтовались. Так что не говорите больше ни слова! Мне наскучила эта тема. Вы себе не представляете, как меня угнетают ваши выпученные глаза и изогнутый хребет.
- Может, вам и наскучило! - закричал Ксантен. - Вы осуждаете мои глаза, мой хребет, но что вы скажете насчет тысяч убитых?
- Сколь долго они прожили бы в любом случае? Жизнь дешева, как рыба в море. Я предлагаю вам оставить свои упреки и посвятить свою энергию спасению самого себя. Вы понимаете, что существуют средства к этому? Вы тупо глядите на меня. Заверяю вас, что то, что я говорю, - правда, но вы никогда не узнаете этих средств от меня.
- Клагхорн, я прилетел сюда, намереваясь снести с плеч вашу голову...
Но Клагхорн больше не слушал его и вернулся к рубке дров.
- Клагхорн!
- Ксантен, будьте любезны, кричите где-нибудь в другом месте. Увещевайте своих Птиц, что ли.
Ксантен, круто повернувшись, стремительно двинулся обратно по дороге. Девушки, собирающие ягоды, вопросительно смотрели на него и поспешно уступали ему дорогу. Ксантен остановился, посмотрел назад и вперед, вдоль дороги. Глисс Медоусвит нигде не было видно. С новой яростью он продолжил путь. И резко остановился. На упавшем дереве, в ста футах от Птиц, сидела Глисс Медоусвит, изучая стебелек травы так, словно он был поразительной реликвией прошлых веков. Птицы каким-то чудом и впрямь подчинились ему и дожидались с приличным подобием порядка.
Ксантен возвел очи горе, поковырял носком сапога дерн. Потом сделал глубокий вдох и приблизился к Глисс. Он заметил, что она воткнула цветок в свои распущенные волосы. После секунды-другой паузы она подняла глаза и посмотрела ему в лицо:
- Почему ты так рассердился?
Ксантен хлопнул себя по бедру и сел рядом с ней:
- Рассердился? Нет. Я с ума схожу от расстройства, Клагхорн же несговорчив, как камень! Он знает, как можно спасти замок Хэйджорн, но не разглашает тайны!
Глисс Медоусвит рассмеялась веселым смехом, не похожим ни на какой-либо, слышанный Ксантеном раньше в замке Хэйджорн.
- Тайну? Когда даже я знаю ее?
- Это должно быть тайной, - стоял на своем Ксантен. - Он мне не скажет.
- Слушайте. Если вы не хотите, чтобы это слышали Птицы, я скажу вам шепотом.
И она прошептала ему на ухо несколько слов.
Наверное, ее сладкое дыхание одурманило Ксантена, но недвусмысленная до неприличия суть откровения дошла до его сознания. Ксантен издал веселый смешок:
- Тут действительно нет никакой тайны. Только то, что доисторические скифы называли словом "батос". Бесчестье для. Джентльменов! Нам - отплясывать с Крестьянами? Нам - обслуживать Птиц и обсуждать с ними блеск наших Фан?
- Ах, значит, бесчестье? - она вскочила на ноги. - Тогда для вас такое же бесчестье разговаривать со мной, делая мне предложение!
- Я не делал никаких предложений! - запротестовал Ксантен. - Я сижу здесь со всем приличием.
- Слишком много времени для приличия, слишком много чести! - с поразительной демонстративностью, потрясшей Ксантена, Глисс вырвала из волос цветок и швырнула его на землю. - Вот! Так вам!
- Нет, - с неожиданной горячностью возразил Ксантен. Он нагнулся, поднял цветок и, поцеловав его, снова вдел ей его в волосы. - Я не настолько закоснел. Я попытаюсь сделать все что в моих силах.
Он положил ей руку на плечо. Она не воспротивилась.
- Скажите мне, - спросила она очень серьезно, - у вас есть какие-нибудь из этих особых женщин-насекомых?
- У меня - Фаны? Нет у меня никаких Фан!
Услышав это, Глисс рассмеялась и позволила Ксантену обнять ее, покуда Птицы кудахтали, гоготали и издавали вульгарные звуки, нахально почесываясь крыльями...
10
Лето уходило. 30 июня Джейнил и Хэйджорн отметили праздник Цветов, хотя к тому времени вал высоко поднялся над стенами Джейнила.
Вскоре после этого Ксантен слетал ночью на шести лучших Птицах в замок Джейнил и предложил Совету эвакуировать население по воздушному мосту - сколько возможно, сколько пожелают улететь. С каменными лицами Совет выслушал это - и глава Совета без комментариев предложил закрыть заседание.
Ксантен вернулся в замок Хэйджорн. Используя самые осторожные методы, говоря только с доверенными лицами, Ксантен склонил на свою сторону тридцать-сорок Кадетов и Джентльменов, хотя не смог сохранить в тайне доктринный тезис своей программы.
Первой реакцией традиционалистов были насмешки и обвинения в трусости. По настоянию Ксантена, его сподвижники с наиболее горячей кровью не бросили и не приняли вызова.
Вечером, 9 сентября, замок Джейнил пал. Эту новость принесли в замок Хэйджорн Птицы, которые все более и более истеричными голосами снова и снова рассказывали мрачную новость.
Хэйджорн, ныне тощий и слабый, автоматически созвал заседание Совета, оно и обратило внимание на мрачные обстоятельства:
- Выходит, мы - последний замок!
- Немыслимо, чтобы Мехи могли причинить нам вред!
- Они могут еще двадцать лет строить валы вокруг нашего замка - и всего лишь довести себя до сумасшествия. Мы в безопасности, и вовсе не странно, и даже знаменательно сознавать наконец-то, что здесь, в Хэйджорне, живут последние Джентльмены нашей расы!
Ксантен заговорил напряженным.
- Двадцать, пятьдесят лет - какая разница для Мехов? Коль скоро они нас окружат, то мы окажемся в западне. Понимаете ли вы, что сейчас нам предоставляется последняя возможность сбежать из огромной клетки, которой стал замок Хэйджорн?!
- Сбежать, Ксантен? Что за слово? Позор! - заухал О. Ц. Гарр. - Берите свою некудышнюю шайку и бегите! В степь, или в болото, или в тундру. Убирайтесь куда угодно со своими трусами, но будьте так добры - прекратите это беспрестанное паникерство!
- Гарр, я обрел убеждение с тех пор, как стал "трусом". Выживание - хорошая мораль. Я слышал это из уст выдающегося ученого мужа.
- Да? Какого такого ученого?
- О. Г. Филидор, если вас необходимо уведомлять обо всех деталях.
- Вы говорите о Филидоре-Искупленце? - хлопнул себя по лбу О. Ц. Гарр. - Он самого крайнего толка! Искупленец, переискупивший всех остальных! Будьте же разумны, Ксантен, окажите такую любезность!
- У всех нас впереди еще много лет, - деревянным голосом произнес Ксантен, - если мы освободимся от замка.
- Но замок - это наша жизнь! - провозгласил Хэйджорн. - Чем в сущности, Ксантен, мы будем без замка? Какими зверями? Кочевниками?
- Мы будем живы!
Издав негодующий возглас, О. Ц. Гарр отвернулся, изучая гобелен на стене. Хэйджорн в сомнении и замешательстве покачал головой.
Бодри воздел руки:
- Ксантен, вы лишаете всех присутствующих стойкости духа! Вы приходите сюда, вызываете это странное чувство настоятельной потребности что-то предпринять, но зачем? В замке Хэйджорна мы в такой же безопасности, как в материнских объятиях. Что мы приобретаем, отбросив все - честь, достоинство, комфорт, приятность цивилизованной жизни - и лишь для того, чтобы красться по дикой местности?!
- Джейнил тоже был в безопасности, - напомнил Ксантен. - Где сегодня Джейнил? Смерть, сгнившая ткань, прокисшее вино. Что мы приобретаем, "крадясь", - так это гарантию жизни. Я и планирую немного больше, чем "просто красться".
- Я могу назвать сотни случаев, когда смерть лучше жизни! - отрезал Иссет. - Разве я должен умирать в бесчестьи и позоре? Почему я не могу провести свои последние дни с достоинством?
В комнату вошел Б. Ф. Роберт:
- Советники, Мехи подошли к замку Хэйджорн!
Хэйджорн диким взглядом окинул помещение:
- Есть единогласие? Что мы должны сделать?
Ксантен вскинул руки к потолку:
- Каждый должен поступить так, как считает нужным! Я больше не буду спорить, я кончил! Хэйджорн, не распустите ли вы Совет на перерыв, чтобы мы могли заняться своими делами? Я - своим "прокрадыванием"...
- Совещание прерывается, - объявил Хэйджорн.
Все отправились на стены.
Вверх, по дороге в замок, шли толпой Крестьяне с окрестных полей, с тюками за плечами. На другой стороне долины, на опушке леса Бартоломью, виднелся сгусток из энергофургонов и аморфной коричнево-золотистой массы. Это были Мехи.
Он показал на запад:
- Смотрите, они идут по Длинному болоту, - Он повернулся и посмотрел, прищурившись на восток. - Глядите, вот там, в Дембридже, - тоже Мехи!
Словно по общему согласию, все повернулись к Северному Гребню. О. Ц. Гарр указал на ровный строй коричнево-золотистых фигур:
- Вон они идут, паразиты! Они нас обложили. Ну тогда пусть себе ждут!
Он отвернулся, спустился на площадь и стремительно вошел в дом Цумбельд, где после полудня работал со своей Глорианс, от которой ожидал больших достижений...
На следующий день Мехи активизировали свою деятельность - вокруг замка появилось большое кольцо: сараи, склады, бараки. Внутри этой периферии, за пределами дальнобойности энергопушек, энергофургоны наваливали горы грязи.
За ночь эти горы придвинулись к самому замку Хэйджорн. Схожим образом это повторилось и ночь спустя. Наконец стала ясна цель этих насыпей: это была защита ведущих к скале, на которой стоял замок, проходов или туннелей.