- Я понимаю, о чем вы говорите, - сказал Крэг, - и, может, даже в чем-то согласен. Но союзная и синдикалистская партии сделали демократию бранным словом и превратили ее в посмешище. Чем вы собираетесь привлечь сторонников?
Олливер улыбнулся:
- Конечно, мы не настолько наивны. Дискредитировано само слово, а не понятие. Мы назовем себя кооперационистами и заявим о себе как о сторонниках компромиссного курса, который примирит две существующие крайности. Не меньше половины членов обеих партий, искренне желающих иметь честное правительство, присоединятся к нам. Да, сейчас мы действуем тайно, но перед выборами мы выйдем из подполья - ты сам в этом убедишься. Что ж, на сегодня, пожалуй, достаточно. Итак, мы обо всем договорились?
Крэг кивнул.
- Хорошо, - Олливер нажал на кнопку на столе, и вошли охранники. Покидая с ними зал, Крэг слышал, как включилась записывающая аппаратура и голос Олливера объявил, что для принятия окончательного решения судья берет отсрочку в двадцать четыре часа.
Очутившись в камере, Крэг задумался. Он старался представить себе, в чем заключался план побега. Предусматривал ли этот план, дававший ему шанс, смену одежды? Он посмотрел на себя. Серая рубашка может сойти, если расстегнуть ворот и закатать рукава. Но серые брюки буквально кричали о тюрьме. Ему придется воспользоваться брюками охранника, даже если они будут не совсем впору, и при первой возможности переодеться в шорты. Почти все жители Альбукерка летом носили шорты.
Он расстегнул воротник и, закатав рукава, подошел к металлическому зеркалу, вмонтированному в стену над раковиной. Да, его вид до пояса вполне сойдет. Даже короткая тюремная стрижка не будет бросаться в глаза - летом многие стригутся коротко.
Что касается лица, то здесь проблем не будет. У него было самое обычное лицо без всяких признаков порока или преступных наклонностей - такое лицо ничем не выделялось в толпе и с трудом запоминалось. За это лицо он щедро заплатил тому же хирургу в Рио, который усовершенствовал его протез. Лицо, которое у него было раньше, стало слишком хорошо известно в преступном мире, а это было куда опаснее, чем известность в полиции.
Его тело тоже производило обманчивое впечатление. Самое обычное телосложение скрывало силу и выносливость акробата, и он отлично владел всеми разрешенными и запрещенными приемами рукопашного боя. Крэг мог легко справиться с обычным противником одной правой рукой и часто так и делал при свидетелях на спор, когда не хотел выдавать секрет своей левой руки. Это был его козырной туз, припрятанный на крайний случай. Он пользовался им, если по-другому уже было нельзя.
Шагая по камере, он остановился у окна. До свободы его отделяло тридцать этажей. Но тюрьмой были только три верхних этажа. Если ему удастся добраться до двадцать седьмого этажа, он сможет спуститься вниз на лифте и оказаться в относительной безопасности.
Но каковы были его шансы пройти эти три этажа? Он решил, что больше половины, если Олливер ему поможет. В противном случае - тысяча против одного: именно к такому неутешительному выводу он пришел накануне суда.
Олливер! В конце концов он оказался ничем не лучше других политиков. Помогает преступнику бежать, чтобы этот преступник что-то украл для него. А может, он действительно сказал Крэгу правду? И действует из альтруистических побуждений? Крэг пожал плечами: все это неважно.
Но Олливер в самом деле удивил его. Интересно, как он выглядел, когда судья вместо приговора улыбнулся и предложил ему свободу и миллион долларов.
Крэг ухмыльнулся и неожиданно рассмеялся вслух.
- Неужели это правда так смешно, Крэг? - спросил насмешливый женский голос.
Он быстро взглянул на решетку в потолке. Голос продолжал:
- Да-да, сейчас связь двусторонняя - вы можете отвечать. Об этом мало кто знает, но с камерами везде установлена двусторонняя связь. Иногда, к примеру, полиция хочет знать, о чем адвокат беседует с подследственным. Полиция тоже не брезгает грязными приемами, но вам, наверное, это известно и без меня?
- Вы подключились, чтобы спросить меня об этом?
- Терпение, Крэг. У вас есть время, есть оно и у меня. Я отослала дежурного офицера с поручением и нахожусь в зале управления одна. В нашем распоряжении по крайней мере четверть часа.
- Вы, должно быть, важная птица, раз можете себе такое позволить.
- Моя должность не имеет значения. Важно то, что я вам помогаю. И не ради вас, Крэг, но потому, что вы можете помочь… сами знаете кому. Как только вернется офицер, я к вам приду.
- Ко мне? Сюда?
- Да, я принесу кое-что, необходимое для побега. Пока я здесь одна, я открою замок вашей камеры. Но не уходите прямо сейчас. Более того, вы должны оставаться в камере по крайней мере полчаса после моего ухода. Договорились?
- Договорились, - ответил Крэг и услышал щелчок замка.
- Что вы принесете? - спросил Крэг и, не дождавшись ответа, понял, что связь отключена.
Он присел на койку и стал ждать. Почему для помощи была выбрана женщина? Он ненавидел женщин, всех без исключения. А эта еще позволяла себе насмешливый и снисходительный тон.
Дверь открылась, и в камеру быстро вошла женщина, тут же затворившая дверь за собой. Действительно важная птица: она была одета в строгую форму главного психокорректора. Должность психокорректора была очень престижной, а самих психокорректоров можно было пересчитать по пальцам. Чтобы занять эту должность, человек обязан был иметь не только докторскую степень по психологии и электронике, но и большую политическую поддержку. Что ж, если она тесно связана с Олливером, то политическая поддержка ей обеспечена.
Но она не была похожа на женщину, защитившую две докторские диссертации. Она была потрясающе красива. Даже строгая форма не могла скрыть ее великолепной фигуры, а большие роговые очки на лице, лишенном всякой косметики, не скрывали нежного овала и правильных черт. Ее голубые глаза сквозь слегка затемненные стекла очков поражали своей глубиной, а из-под форменного берета вились темно-каштановые волосы. Крэг ненавидел ее вдвойне - за то, что она женщина, и за ее красоту. Но больше всего его раздражал цвет ее волос. Он был точно такого же оттенка, как у Ли.
Чтобы подчеркнуть свое отношение, он нарочно остался сидеть на койке. Но если она и заметила его неуважение, то никак этого не показала и, остановившись напротив, открыла сумку. Теперь, однако, ее голос был сухим и деловитым, а от прежнего дружелюбия не осталось и следа.
- Это - самое главное, - произнесла она и бросила на койку маленький металлический цилиндр. - Положите его в карман. Без него или без охранника, у которого он есть, большинство дверей - смертельная западня.
- Я знаю, - коротко ответил он.
Затем последовал клочок бумаги, сложенный в несколько раз.
- Это план тюрьмы, где помечено, как добраться до выхода с наименьшей вероятностью наткнуться на охранников. Если все-таки этого избежать не удастся…
Она протянула ему маленький пистолет, но он покачал головой.
- Не надо, - сказал Крэг. - Он мне не нужен.
Она молча положила пистолет обратно в сумку, как будто ничего другого и не ожидала услышать.
- Это - гостевая карточка. Прикрепите ее к рубашке. Она не поможет вам на верхних трех этажах, потому что всех посетителей обязательно сопровождает тюремщик, но на остальных этажах она избавит вас от ненужных вопросов обычных охранников.
Карточку он взял. Затем она достала короткую, тонкую как лезвие бритвы ножовку, сделанную из дюриума.
- Этим вы распилите задвижку замка своей двери. Я запру дверь, когда буду уходить.
- Зачем?
- Не будьте глупцом, Крэг. Эту дверь можно запереть снаружи, но открыть ее можно только с пульта управления. Меня только что сменил дежурный офицер. Если вашу дверь найдут открытой, то сразу станет ясно, что сделать это могли только охранник или я. Конечно, он будет под большим подозрением, чем я, но я не хочу, чтобы на меня падала даже тень.
- Если вы так осторожны, - спросил Крэг, - то откуда вы знаете, что охранник нас сейчас не подслушивает?
- Этого я не знаю, - спокойно ответила она. - Но это - риск, которого нельзя было избежать. Теперь - одежда. Я принесла вам шорты.
Она достала из сумки плотно свернутый шелковый комок.
- Ботинки я принести не смогла. - Она взглянула на его обувь. - Ваши слишком уж похожи на тюремные, поэтому лучше их оставить здесь. В Альбукерке примерно половина гражданского населения ходит в сандалиях, а остальные - босиком. Босиком вы будете меньше бросаться в глаза, чем в этих ботинках. О рубашке, я вижу, вы уже подумали сами, но кое-что можно улучшить. Я могу оставить ножницы и иголку с ниткой - рукава лучше отрезать, чем закатать. Вы с этим справитесь?
- Да, - Крэг помедлил, - но это займет минут двадцать или около того, так что лучше я начну прямо сейчас.
- У вас достаточно времени и для этого, и чтобы распилить замок, и чтобы запомнить и уничтожить план. Все это не должно занять больше сорока минут, и через сорок минут - самое позднее через час, когда вы услышите бой часов, - наступит лучший момент для побега. Если вы управитесь раньше, лучше немного подождать.
- Как насчет денег?
- Вот двадцать долларов. Больше вам не понадобится, потому что вы должны попасть в… сами знаете куда как можно раньше. И трезвым.
Крэг не счел нужным комментировать. Он не пил, когда работал или находился в опасности. Преступник, пивший не вовремя, долго не протягивал.
- И последнее, Крэг. Вы можете завернуть воротник внутрь, чтобы рубашка больше походила на тенниску. Давайте, я…
Она потянулась к воротнику, но Крэг дернулся в сторону и вскочил на ноги.
- Я сам, - сказал он.
- Вы что, испугались меня? - засмеялась она.
- Я не люблю, когда до меня дотрагиваются. Особенно женщины. А теперь, если у вас все, можете уходить.
- Хороша благодарность. А что касается женщин, вам никто не говорил, что это излечимо? Но во всяком случае вы все-таки встали из-за меня.
Крэг промолчал. Когда она вышла, он услышал, как щелкнул замок. Ему показалось, что даже в коридоре она продолжала улыбаться.
Он не стал терять времени и сразу занялся замком. Крэг пилил задвижку с такой силой, будто хотел выместить на этом куске металла всю накопившуюся злость. Он закончил все приготовления раньше отведенного срока и уже почти решился выйти в коридор, но, поразмыслив, все-таки дождался боя часов.
Он потихоньку отворил дверь и выглянул - коридор был пуст. Крэг шел уверенно и без задержек, хорошо запомнив, где нужно сворачивать, как было помечено в плане, который он уничтожил. В конце второго коридора он услышал шаги охранников. Спрятавшись в нише, он ждал, пока они поравняются с ним, и приготовился нанести первый удар. Но они свернули в сторону, и, подождав еще немного, Крэг продолжил свой путь. Спустившись по лестнице, он оказался на двадцать девятом этаже. Здесь было больше коридоров и поворотов, но охранников он не встретил и добрался до лестничной клетки без всяких приключений.
И наконец, последний, двадцать восьмой этаж. Здесь, около поворота на лестницу, наверняка постоянно дежурил охранник. Но за этой дверью был лифт, ведущий к свободе.
Глава 3
Охранник был на месте. Осторожно выглянув из-за угла, Крэг увидел, что тот сидел на стуле возле самой двери. Он не спал и был настороже. К счастью, когда Крэг выглядывал, охранник смотрел в другую сторону. Его пистолет был не в кобуре, а на коленях, и палец охранника лежал на спусковом крючке.
А на стене над его головой…
Крэг усмехнулся и, сняв протез, взял его в правую руку и приготовился к броску. Наверняка или Олливер, или женщина, а то и оба вместе знали о маленькой блестящей полусфере, которая могла быть только термодатчиком, включавшим сигнал тревоги при резком повышении температуры. А женщина, между тем, предлагала ему воспользоваться лучевым пистолетом. Застрелить из него охранника было равносильно самоубийству. Если бы у охранника было время пустить в ход свое оружие, то, без сомнения, датчик среагировал бы и на его выстрел, даже направленный в другую сторону. Промахнись охранник или нет - хотя трудно не попасть в человека с десяти футов, - тревога поднялась бы в любом случае.
С такого расстояния Крэг не мог промазать. Он вышел из-за прикрытия с уже занесенной для броска правой рукой, в которой сжимал свой метательный снаряд. Охранник успел только взглянуть на Крэга и тут же упал от мощнейшего удара протезом в лицо. Больше ему уже было не суждено охранять, да и вообще что-либо делать.
Крэг подошел к убитому, поднял протез и, стерев кровь, водрузил его на место. Затем он взял за ствол пистолет, нарочно держа его так, чтобы оставить отпечатки пальцев, и испачкал рукоятку в крови. Они в любом случае выяснят, кто убил охранника, но пусть лучше ломают голову над тем, как ему удалось отнять пистолет, чем над орудием убийства. Когда Крэгу приходилось убивать протезом, он всегда старался подбросить в качестве орудия убийства какой-то другой предмет, если у него на это было время.
С помощью ключа, который висел у охранника на поясе, он открыл дверь и тут же закрыл ее за собой. Сигнализация молчала. За это, видимо, все же следовало поблагодарить женщину - без специального стержня ему бы вряд ли это удалось. Они действительно дали ему шанс спастись, хотя, воспользовавшись предложенным ими пистолетом, он мог все испортить. Кроме того, она ему не сказала, а ведь наверняка знала, что от данного ею цилиндра нужно было избавиться здесь же - он действовал как пароль на верхних трех этажах, а на остальной территории здания, наоборот, поднимал тревогу.
Крэг выбросил цилиндр в мусорную корзину и только после этого нажал на кнопку лифта. Через несколько минут он уже был на улице и, затерявшись в толпе, мог считать себя в относительной безопасности.
Улица была запружена потоком небрежно одетых людей. За исключением тех, кто носил форму, почти на всех были легкие брюки или шорты, спортивная рубашка или майка. Многие мужчины вообще были раздеты до пояса. Встречались и женщины, на которых не было ничего, кроме брюк, но у них были очевидные для всех причины предпочитать такой экстравагантный стиль. У всех женщин, которые ходили босиком, и у некоторых мужчин был сделан педикюр золотистым или серебристым лаком.
Звуковая реклама просто оглушала. Пообедайте в "Стейси"! Посетите Дом Необычных Удовольствий! Пользуйтесь зубной пастой Кобба! Навестите заведение мадам Блэйн! Пейте "Хотси"! Летайте на Пан-Американ! Покупайте! Пейте! Посетите! Пользуйтесь! Покупайте!
Крэг зашел в гостиницу и направился прямиком в туалет. Закрывшись в кабине, он избавился от рубашки, сунув ее в мешок для мусора. Но не потому, что она могла привлечь внимание или ему больше нравилось ходить без одежды. Причина была в том, что без рубашки он выглядел по-другому. Благодаря мощному мускулистому торсу и хорошо развитым плечам он казался крупнее и фунтов на двадцать тяжелее, чем на самом деле.
Разменяв двадцать долларов, он купил легкие сандалии в маленьком гостиничном киоске и сделал еще две покупки в лавке за углом. Он купил дешевые наручные часы - прежние отобрали при аресте, - которые, судя по всему, протянут не больше нескольких дней, но пока что смогут прикрыть полоску, оставленную на коже наручниками, и солнечные очки: чуть ли не каждый второй на улице был в очках от солнца. В данный момент он больше ничего не мог сделать, чтобы изменить свой внешний вид, но и этого было вполне достаточно. Он сомневался, что сейчас его смогут узнать даже охранники, каждый день общавшиеся с ним в тюрьме - во всяком случае, при беглом взгляде, брошенном на улице.
Сейчас труп охранника уже наверняка обнаружили и тщательно проверили все камеры. О побеге уже известно, и его усиленно ищут. Полиция запросто могла выставить дополнительный защитный кордон вокруг дома судьи, который председательствовал на его суде. Бежавшие заключенные зачастую так ненавидели своих судей, что пытались их убить. Правда, в данном случае судья Олливер взял отсрочку на двадцать четыре часа, но все равно он мог выбирать между двумя высшими мерами наказания, и полиция могла прийти к выводу, что эта отсрочка никак не скажется на желании Крэга отомстить, если у него такое желание имеется.
Точно так же они могли взять под охрану свидетелей, чьи показания фигурировали на процессе, и, по крайней, мере в одном случае, их боязнь мести имела реальную почву. Крэг ничего не имел против полицейских аэропорта, которые обыскивали его и подтвердили обнаружение нефтина. Они давали честные показания. Но что касается бизнесмена, подбросившего ему наркотик и отрицавшего это, то у Крэга с ним были свои счеты. Хотя торопиться ему было некуда: он мог спокойно дождаться, пока полиция не снимет кордон. В черном списке Крэга значился и наводчик из Чикаго, пославший его в Альбукерк. И перед смертью он расскажет, кто именно из врагов Крэга за этим стоял. Но все это может подождать. Обычно люди, склонные к насилию, не отличаются терпением, но Крэг относился к тем, кто составляет редкое исключение.
В случае с Олливером, напротив, надо было действовать безотлагательно: чем быстрее он постарается проникнуть в дом, тем меньшей опасности будет подвергаться.
Крэг взял такси и назвал адрес за два квартала до дома Олливера. Расплатившись с таксистом, он сделал вид, что звонит в чью-то входную дверь, и дождался, пока тот не скрылся за углом. Затем он пешком дошел до дома Олливера и прошел мимо него по противоположной стороне улицы. Около ворот стоял охранник. Значит, с другой стороны тоже была охрана - проверять не имело смысла. Но никакого дополнительного кордона или припаркованных поблизости машин с людьми видно не было.
Он шел, размышляя над тем, как лучше поступить. Попасть в дом, убив охранника - неважно, снаружи или внутри, - было проще всего. Он мог подойти и спросить, дома ли судья, а затем ударом в челюсть решить все проблемы. Это было просто, но бессмысленно, если он собирался задержаться в доме Олливера для беседы, которая могла затянуться. Мертвый охранник или даже пропавший - если он притащит тело в дом - сразу наведут полицию на его след. Он не успеет и глазом моргнуть, как они слетятся словно вороны и будут настаивать на обыске ради безопасности Олливера, даже если он им скажет, что Крэг у него не появлялся. У них, разумеется, будет ордер на обыск и все такое, так что Олливер ничего не сможет поделать.
Проникнуть в дом через крышу было куда заманчивее, если ему удастся перепрыгнуть на нее с крыши соседнего дома. Прикинув расстояние, он решил, что это возможно.
Дом Олливера был трехэтажным строением в форме куба. Он был просторным, не меньше пятнадцати-двадцати комнат, но без всяких архитектурных излишеств и вычурности - во всяком случае снаружи. Было не принято, чтобы политики, претендовавшие на выборную государственную должность, жили на широкую ногу, какие бы доходы ни получали. Если они и любили роскошь, а большинство из них было подвержено этой слабости, то старались избегать таких бросающихся в глаза проявлений этой страсти, как шикарные особняки. Люди склонны делать выводы об общем, судя по тем частностям, которые они видят собственными глазами.