- Это ты так решил. Это Иван Александров так решил, что Ярослав Круль не случайно просматривал его досье перед самым знакомством. И зачем я его просматривал? Чисто теоретический вопрос. Для разминки мозгов.
- Чисто теоретический? Чисто теоретически ты мог знать, что я попал…
- А ты попал?
Иван скрипнул от злости зубами.
- Ладно-ладно, ты не попал. Более того, я просматривал твои бумаги и встречался с твоим знакомым… вернее, не встречался, а наблюдал за твоим знакомым, встречей это назвать нельзя, - все это я делал в субботу. А попасть ты имел возможность только в воскресенье.
- Подготовили все заранее? - тихо спросил Иван.
- Что подготовили? Что? - Круль подошел к Ивану вплотную, будто собирался его обнять. - Там был Фома и двое галат. Кого из них я мог прислать на место трагедии? Фому? Ну а как галаты реагируют на запах серы, не мне тебе объяснять. Нам и оружие властями разрешено носить для самозащиты именно от галат.
- Там был третий… - не сдержался Иван.
- Третий? - удивился Круль. - Это с чего ты так решил? В отчете Конюшни ничего подобного нет. У тебя есть суббах, но ты же его нашел на улице… И поверь мне на слово, тот парень, что посеял… на улице… суббах, со мной разговаривать также не стал бы. Просто поверь.
- То есть вы не имеете отношения к тому, что произошло возле Сионских ворот?
- Я - не имею, - твердо сказал Круль. - За остальных я отвечать не могу, сам понимаешь, но по моим прикидкам - наших там не было. Меня не поставили в известность о подробностях, но возникло у меня впечатление, что мешать тому, что должно было произойти в руинах, ад не собирался. Скажу больше, мне показалось, что если бы ад имел такую возможность, то обеспечил бы безопасность и Фомы, и того парня с суббахом. Не требуя взамен ни подписания договора, ни обещаний и отказа от веры.
- Ну что-то же там произошло… Или должно было произойти?
- Не знаю, - тихо сказал Круль. - Сам бы хотел узнать, если честно, но мне не сказали, а любопытство у нас не приветствуется, как, впрочем, и у вас. Можешь мне верить, можешь - нет.
- Тогда зачем ты все это изучал?
- А у меня есть задание по отношению к тебе. Честно. Получил приказ, получил инструкции. И намерен и приказ выполнить, и инструкции соблюсти, - Круль хлопнул Ивана по плечу. - Не дергайся, опер, не нужно. Я не по твою душу. Отнюдь. Кстати, возникла одна странность, по-моему, и я сам ее пока решить не могу. Надеюсь, ты мне поможешь…
- Вряд ли, - покачал головой Иван.
Его мутило. От сильного запаха серы, от неприятных мыслей, вязко переливавшихся в мозгу, от слов, которые он пережевывал через силу, - мутило, и все. Позывы к рвоте были все явственнее и явственнее.
- Не зарекайся, - сказал Круль. - Не нужно. Собственно, рейд группы только повод познакомиться с тобой поближе. Так просто, в обычной жизни к тебе не подберешься. Посвящать в это добровольных помощников, которые еще не обзавелись договорами и запахом серы, - смысла нет. Ненадежны, придурки.
- Я… - Иван сплюнул вязкую горькую слюну. - Я не буду с тобой…
- А куда ты, на хрен, денешься? У тебя стоит задача, ее ты выполнишь так или иначе…
- Я должен посетить Денницу и сообщить в Конюшню…
- Да знаю я, знаю! Дежурное посещение мест компактного проживания и района совместного расселения… Я там был в позапрошлом году. Дыра еще та, между нами. Две тысячи народу: тысяча предавшихся и тысяча верующих. Офис Службы Спасения и Универсальная церковь со священником отцом Василием на борту. С ним я тоже общался во время посещения… Умный мужик, дотошный, во всем старается разобраться, искренне пытается помочь своим прихожанам. У тебя получается обычный рейд.
- Обычный…
- Вот и я говорю, зачем тут я? Не знаешь? И я не знаю. Догадываюсь, но наверняка… Наверняка я знаю, что после посещения Денницы у нас с тобой обязательно состоится разговор. И ты сам не захочешь его прервать, в этом я уверен.
Круль теперь говорил ровно, негромко, словно специально выбрав этот тембр, всегда вызывавший у Ивана желание заорать или разбить что-нибудь звонкое.
В училище был преподаватель Закона Божьего, он всегда говорил одним и тем же тоном - чуть громче тихого и чуть тише нормального. От этого голоса у Ивана начинало зудеть в ушах и груди, хотелось оборвать преподавателя, завыть в голос, постучать головой об стену - сделать что-то четкое, не балансирующее на грани. Снова сделать мир понятным и однозначным. Тихое - тихим, громкое - громким.
- Иди, поспи, - сказал Круль. - Я подежурю. Топтаться на холоде - совершенно бессмысленно, но обряд должен быть выполнен. Можешь до утра никого не будить. Я могу долго не спать…
И Круль, похоже, не соврал.
Проторчав до утра на холоде, он, тем не менее, выглядел достаточно бодро, снова сел за руль и уверенно протащил-таки "Рейдер" через остатки дороги к побережью, а потом вдоль моря до самой Денницы. На холме перед поселком он машину остановил и вылез из кабины.
Следом вылез Иван, потом из фургона выпрыгнули остальные.
Было тепло. После заснеженного Иерусалима, пронизанной ветром пустыни и замороженных камней вообще было жарко. Солнце припекало и слепило.
- Вот вам и Денница, - сказал Круль. - Что до бухты - ваше, что за ней - наше. Посредине, если ничего не изменилось, разделительная линия с подразделением международного контингента. Что-то мне подсказывает, что вы сразу на сторону предавшихся не поедете… Так?
Опера молча посмотрели на Ивана, тот неопределенно повел плечом. В принципе, нужно было осмотреть все, обе половины, пообщаться с руководством обеих общин. Но, пожалуй, Круль был прав - вначале стоило поговорить с главой христианской общины.
Правда, церкви видно не было.
Поселок издалека вообще напоминал кубики, разбросанные ребенком во время игры. Кубиков у ребенка было много, он их норовил свалить в кучу, но куча не держалась, рассыпалась на две стороны. Кубики были старые, яркая краска слезла, грани у кубиков были коричнево-серые, почти такого же цвета, как и песок, на котором они стояли.
На зеркале бухты были разбросаны игрушечные лодочки, часть из них лежала на берегу.
- Полагаю, что для общего имиджа будет лучше, если за рулем "Рейдера" меня не будет, - сказал Круль. - Подозреваю, что меня могут помнить, а в таких забавных поселках достаточно одного брошенного камня, чтобы началась перестрелка. Но все мы хотим тишины и быстрого выполнения поставленной задачи. Вот когда мы двинем на ту сторону…
- Где здесь церковь? - спросил Иван.
- А во-о-он там, - Круль указал пальцем. - На холмике. Христиане, что смогли, то построили. Или переоборудовали. Мечеть старую, понятно, снесли, а под собор приспособили как бы не старый магазин. Я точно не знаю. Но ехать туда по дороге до перекрестка, потом у школы - направо, на холм.
- Марко - за руль, - приказал Иван, залезая в кабину. - Остальные по местам. И себя в порядок приведите. Переоденьтесь, что ли.
Парни переглянулись - вчерашние дорожные работы оставили свой отпечаток на одежде всех. Иван, правда, с утра переоделся в джинсы и куртку, в которых ходил по Иерусалиму.
- На улицах пусто, - сказал Марко, когда "Рейдер" въехал в поселок. - Детей нет.
Детей действительно не было. Взрослых - тоже. Рыжая собака с лаем увязалась за машиной, но быстро отстала.
Ивану показалось, что справа на окне приоткрылся ставень, но останавливать машину он не стал. Разрушений нет, значит, драки не было. А машине с крестами и эмблемой Конюшни на бортах в христианском поселении бояться нечего, разве что галат, но в таких диких местах эти ребята появлялись очень редко.
Нет корреспондентов, нет и инцидентов, как верно подметил когда-то Игнат Рыков.
Пока "Рейдер" доехал до перекрестка, Иван засек десятка полтора приоткрытых окон и дверей, за которыми кто-то стоял, наблюдая.
Церковь, похоже, раньше действительно была магазином. Одноэтажное приземистое здание из желто-коричневого кирпича, метров двадцать по фасаду. Бывшую витрину заложили все тем же кирпичом и даже когда-то побелили. Давно.
Над входной дверью был крест, по живому приколоченный здоровенными гвоздями к стене. Первоначально крест был черным, но со временем, от солнца и ветра, краска облупилась. И теперь было похоже, что кто-то, распяв крест на стене, небрежно ободрал с него кожу, обнажив жилы и кости.
- Я бы местному батюшке… - пробормотал Марко.
- Помог бы ремонт сделать, - сказал Иван. - Нет? Не помог бы? Тогда держи язык за зубами и не гавкай. Не суди и так далее…
Марко остановил "Рейдер" перед входом, заглушил мотор.
Иван вылез из кабины, потянулся было за автоматом, но передумал, махнул рукой и пошел к церкви.
Пыль поднималась при каждом шаге. На губах появился затхлый привкус. Мерзость запустения - всплыло в голове. Именно - мерзость запустения, и ничего больше.
Весь поселок - в запустении. В мерзости. Неужели трудно…
Молчать, оборвал себя Иван. С чего это ты судить начал? Ты здесь первый раз. Уже все понял? До ближайшего населенного пункта - почти двое суток по горам. И, судя по состоянию дороги, ею практически не пользуются.
Иван подошел к двери, взялся за ручку. Горячая шершавая медная ручка. Блестящая, патины нет, разве что в углублениях рисунка. Кое-где. Это значит, что за ручку эту берутся часто, часто ходят в этот бывший магазин… В храм, поправил себя Иван со злостью. В храм.
Дверь была не заперта, легко открылась, как только Иван потянул за ручку. Иван замер. Его словно облило чем-то вязким и сладким - такой густой, тягучий запах потек на него из церкви.
Ладан. Ладан - точно, и еще что-то… Иван не был специалистом в этих вопросах. Он вообще мало в чем был специалистом. Стрелял хорошо, неплохо дрался. Технические и оперативные вопросы. Пожалуй - все.
В детстве Ивану говорили, что у него аналитический склад ума. Но как-то в дальнейшем это не пригодилось.
Иван переступил порог, дверь за ним закрылась.
На улице не было жарко. Нет, еще минуту назад Иван был уверен, что на улице властвует жара, но теперь быстро понял - там было почти прохладно. Жарко было здесь.
Горели свечи - много свечей, десятки, сотни. И лампады перед образами.
Помещение заполняли запахи и колеблющийся желто-красный свет.
Иван расстегнул куртку.
Стены были расписаны, но даже Ивану было понятно, что художник был непрофессиональным. Что называется - лучший среди худших, и относился к тому разряду творчески отягощенных людей, которые недостаток умения компенсируют избытком уверенности.
Непропорциональные фигуры святых с неестественно вывернутыми конечностями, перекошенные лица и неуклюжие тела - рисовальщик даже не пытался передать красоту или величие, он просто указывал место действия и состав участников. Как в протоколе.
Мария, Иосиф, Младенец Иисус, три разноцветных - от желтого до коричневого - волхва, осел и овца. Опознать сцену поклонения можно было лишь по количеству персонажей и по нимбу вокруг головы Младенца.
Бывший торговый зал - храм, снова напомнил себе Иван, злясь все больше, - был заполнен лавками, рядами длинных лавок. Просто, как у них в Конюшне. Только зал для накачек по сравнению с этим храмом выглядел непозволительно роскошно.
Низкий потолок был когда-то побелен, но теперь весь покрыт пятнами копоти.
Иван спохватился, перекрестился и кашлянул.
Фитили свечей трещали, иконы, нарисованные так же неумело, как и роспись стен, тоже были местами закопчены.
- Есть тут кто? - неуверенно спросил Иван. - Эй!
Справа скрипнуло - Иван оглянулся. Открылась боковая дверь, и в зал вошел священник.
Невысокий, худощавый. Усы и небольшая борода, массивный серебряный крест на груди, черная длинная одежда - у Ивана, естественно, вылетело из головы ее название - обычный, самый обычный священник.
- Здравствуйте, батюшка, - сказал Иван.
- Здравствуй, сын мой, - священник подошел к Ивану, но протягивать руку для поцелуя не стал. - Чем я могу тебе помочь?
Взгляд священника скользнул по одежде Ивана, задержался на кобуре "умиротворителя", выглядывающей из-под полы расстегнутой куртки.
Иван полез во внутренний карман, достал удостоверение и, раскрыв, протянул батюшке:
- Специальный агент Ордена Охранителей Иван Александров. Командир рейдовой группы…
Священник кивнул, не прикоснувшись к документу и даже не глянув на него. Коротко глянул в лицо Ивану и отвел взгляд.
Иван переступил с ноги на ногу - возникла неловкая пауза, и он не знал, как ее прервать. И священник ему в преодолении неловкости не помогал.
Голова начинала кружиться от жары и спертого воздуха, на висках выступил пот.
- Мы прибыли на три дня, - сказал, наконец, Иван. - Мне нужно где-то разместить людей…
- На посту, - ответил священник. - Раньше у нас стояла рота, а сейчас только взвод. Отчего-то решили, что взвода хватит, чтобы защитить верующих от происков предавшихся… Там наверняка найдется место и для вас. Наверняка.
Батюшка сделал странное движение, будто хотел отвернуться и уйти, но в самое последнее мгновение решил все-таки остаться на месте.
- Вы отец Василий? - спросил Иван, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение.
- Да, я - отец Василий. Что-то еще?
По лицу Ивана начал течь пот, с висков на щеки. А кожа священника суха. Понятно, он привык. Что же здесь творится летом? У них же нет электричества, сообразил Иван. Откуда оно могло быть? Ветровые генераторы? Дизель? Башен ветрогенераторов в поселке нет.
- Мне нужно с вами поговорить, - с трудом произнес Иван, - задать несколько вопросов…
- Хорошо, - кивнул отец Василий. - Я сейчас занят… Немного занят. Приходите вечером. После захода солнца. Я сейчас…
Священник вдруг протянул к Ивану руки ладонями вверх.
- Я тут и плотник, и маляр…
На ладонях были вполне профессиональные мозоли, следы плохо отмытой краски.
- А паства?
- Что паства? Паства добывает хлеб в поте лица своего. Женщины приходят, убирают в храме, моют полы… Если есть тяжелая работа, неподъемная для меня одного, то, естественно, приходят мужчины. А так… Мне ведь тоже нужно что-то делать. Предаваться лени мне зазорно, да и нет, знаете ли, повода, - священник улыбнулся, и Иван увидел, что лицо у него не замкнутое и холодное - усталое лицо у священника.
Изможденное.
Может быть, он плохо переносил жару.
- И вы здесь давно? - спросил Иван.
- Уже пятый год как приехал из Нижнего Новгорода.
- И надолго?
- На все воля Господня… На все, - батюшка улыбнулся. - Так я вас жду после захода солнца. А пост военных - прямо посреди поселка. На границе.
- Я зайду, - сказал Иван, повернулся и быстро вышел.
Еще минута - и он бы сварился. Как жарко…
Ветерок на улице показался почти холодным.
Парни топтались возле машины, Круля видно не было.
- Поехали, - приказал Иван на ходу, залез в кабину и опустил боковое стекло. - К солдатам поехали, батюшка занят.
Марко повернулся, принюхался к Ивану.
- Я сказал - поехали. Чуть не задохнулся в церкви… Где они столько свечей берут и ладана?
Марко не ответил.
"Рейдер" вернулся к перекрестку, свернул направо, на главную, похоже, улицу. Во всяком случае, здесь было несколько лавочек. Витрины и двери были закрыты, но здания все равно имели вид обжитой.
Еще метров через сто из-за угла показался солдат в пустынном камуфляже, бронежилете и каске.
- Тормози, - приказал Иван, но Марко уже и сам остановил машину.
- Привет, - сказал Иван солдату и протянул в окно удостоверение.
Солдат взял книжечку, внимательно изучил ее содержание и сличил фотографию в документе с оригиналом. Протянул удостоверение назад.
Движения солдата были не столько ленивыми, сколько плавными, экономными. Лицо - загорелым до черноты. На левом рукаве - трехцветная нашивка.
- Прямо и направо, - сказал солдат и показал рукой. - Перед той хибарой - направо. Тут ближе к посту.
- А что так безлюдно? - спросил Иван, пряча удостоверение. - Обитатели где?
- Обитатели по домам… - неторопливо проговорил солдат. - После вчерашнего - прячутся. Они всегда после такого прячутся, а после вчерашнего… Прямо и направо…
Солдат поправил на плече автомат и отошел к дому. Когда "Рейдер" проехал прямо и направо, Иван увидел, что за углом стоит еще один солдат.
- После вчерашнего… - сказал Иван.
Марко снова промолчал.
Пост был похож на все посты в мире. Шлагбаум, белые мешки с песком, БТР, закрытый выгоревшим брезентом. Чуть в стороне - несколько брезентовых палаток, со всех сторон закрытых мешками.
Возле шлагбаума прогуливался солдат. Второй стоял у пулемета за мешками и целился в подъезжающий "Рейдер".
- Вот ведь урод, - пробормотал Марко. - Он что, опознавателей не видит?
- Видит, - сказал Иван. - Но после вчерашнего…
Марко тяжело вздохнул.
- Слышь, военный, - Иван высунул в окно удостоверение. - Начальника позови…
Солдат, вернее, ефрейтор - Иван рассмотрел лычки на погонах - медленно, так же тягуче, как и боец на улице, посмотрел в удостоверение, медленно сличил, потом сплюнул - слюна превратилась в черный комочек, как только коснулась земли, - и указал рукой на палатку:
- Капитан отдыхает.
- А ты его разбуди, - сказал Иван. - Сам сходи или пошли кого-нибудь.
- Мне отлучаться не положено… - протянул солдат и снова сплюнул. - Мне положено документы проверять. Документы я проверил. Будете ехать на ту сторону?
- Не буду! - закипая, повысил голос Иван. - Я буду разговаривать с вашим капитаном, и проверять несение службы я тоже буду…
На темном лице ефрейтора проступила пренебрежительная улыбка: кто-то из тыла, да еще из штаба, да еще и не из армии пытается взять целого ефрейтора на голос - смешно.
Часовой высморкался в два пальца, повернулся к машине спиной и медленно, загребая пыль давно не чищеными ботинками, побрел к шлагбауму.
- Мать твою так… - Иван выпрыгнул из кабины, взял автомат и пошел к палатке.
- А туда нельзя! - окликнул его ефрейтор.
Иван не обратил на окрик внимание.
- Слышь, господин хороший! - Ефрейтор вдруг побежал с явным намерением перехватить незваного гостя.
Иван услышал топот за спиной и с трудом подавил желание прибавить шагу. До палаток было всего метров двадцать.
Ефрейтор нагнал Ивана на полпути, протянул руку, чтобы схватить за плечо.
Напрасно он это, подумал Иван. Ой, напрасно.
До плеча Ивана ефрейтор так и не дотронулся, рука промахнулась, отчего-то пошла вдруг в сторону и вниз. В кисти вдруг вспыхнула боль, заставив беднягу застонать.
- Вот и хорошо, - словно ни в чем не бывало, сказал Иван. - Вот ты меня как раз и проводишь.
- Руку отпусти! - выдохнул ефрейтор.
- Как только, так сразу, - пообещал Иван, - хотя, если честно, за такие вещи руки нужно вырывать прямо с корнем. Тебе кто-нибудь разрешал прикасаться к оперу Ордена Охранителей? Ты что, не знаешь, что я могу тебя вот просто сейчас порвать в клочья, и мне за это ничего не будет? Не слышал?