Как ни глупо все это звучало, но было чистой правдой. Орден Охранителей имел особые права и полномочия. Другое дело, что пользовался он ими нечасто, но это уже был совсем иной вопрос.
Ефрейтор побледнел. То ли от боли, то ли от страха.
- Как фамилия капитана? - спросил Иван.
- Мовчан, - пробормотал ефрейтор.
- Не дрейфь, пес, - прошептал Иван. - Мы с тобой идем мило под руку, болтаем непринужденно. Твой авторитет не пострадает. Рука - тоже. Расслабься… Значит, капитан Мовчан. А что было вчера?
- Перестрелка… Перестрелка и обстрел наших позиций…
- Вот видишь, и мы можем, оказывается, найти общий язык. Ведь можем же. Кто обстрелял вас?
- А хрен его знает. Летело отовсюду, трассеров они не использовали, а так - и отсюда, и оттуда стучало…
- А вы?
- А чё мы? Мы усиливали бдительность и не поддавались на провокации. Вот тут живет капитан. Только он отдыхает… - Ефрейтор остановился перед крайней палаткой, уперся и был готов скорее получить перелом руки, чем допустить беспокойство своего капитана.
- Капитан! - крикнул Иван. - Слышь, капитан! К тебе посетители!
- Какого… - спросил голос из палатки.
- Из Иерусалима гости, - сказал Иван.
- Входи, - сказал голос. - Гость из Иерусалима.
Иван отпустил руку ефрейтора и вошел в палатку, приподняв полог.
Остановился, чтобы глаза привыкли к полумраку.
Посреди палатки стоял стол, сложенный из патронных ящиков, на стенке палатки висела карта, вся в рыжих пятнах, возле другой стены стояла кровать. Возле нее - чугунная печка, труба которой была выведена в окно палатки.
На кровати под одеялом спиной к двери лежал человек, укрывшись почти с головой. По-видимому, это и был капитан Мовчан.
Иван оглянулся, нашел табурет и сел.
- Может, повернешься хотя бы? - спросил Иван.
Мовчан повернулся. Капитан как капитан, круглое лицо, короткая стрижка, но имели место бакенбарды, придававшие лицу командира взвода немного гусарский вид.
Гусар тяжело вздохнул и открыл глаза.
- Рейдовая группа Ордена Охранителей, - сказал Иван. - К вашим услугам.
- Очень приятно, - ответил капитан. - И как мы раньше жили без рейдовой группы Ордена Охранителей? Когда уезжаете?
- Мы еще и не приехали толком…
- А к нам никто толком не приезжает. Ты знаешь сколько положено держать контингент в таких местах?
- Не знаю, - честно признался Иван.
- Три, - Мовчан высунул из-под одеяла руку с тремя оттопыренными пальцами. - Три месяца. Самое большее.
- До хрена, - с искренним сочувствием произнес Иван.
- До хрена, тля, и больше… У нас, тля, больше. Мы здесь уже восьмой месяц. Прикинь, тля…
Иван прикинул. Покачал головой.
- А что ж они так?
- "А что ж они так!" - передразнил Мовчан. - Вот так! Исходя из тактических соображений. И политических, тля. Когда месяц назад приходило десантное судно с припасами и пополнением, думал личный состав вплавь бросится. Но - не бросились. Знаешь, почему?
- Неужели чувство долга?
- Чувство очень долго, тля. Они уже настолько здесь отупели, что даже представить уже не могут другой жизни. Пацанам скоро на дембель, контракты заканчиваются. И полевые с боевыми и командировочными капают, тля. У тебя водка есть? - неожиданно спросил Мовчан.
- Нету. У меня есть пиво.
Мовчан недоверчиво усмехнулся.
- Холодное, - сказал Иван.
Мовчан откинул одеяло и сел на кровати. Поднял тельник и почесал живот. Пошевелил пальцами давно не мытых ног и зевнул.
- Поверишь, - сказал он, - что вот это существо еще год назад думало о поступлении в академию? Выбор был между командировкой и поступлением. Решил, что вернусь и поступлю, тля… Как же, как же… я буквы начинаю забывать.
Мовчан достал из-под кровати ботинки, вытащил из них носки, обулся.
- У тебя врача в группе нет? - спросил капитан. - Толкового врача, нормального… Нет?
- Нет, - ответил Иван. - Медикаменты есть, бинты, шприцы…
- Это и у меня есть. Нужен врач. А еще лучше - волшебник, - Мовчан встал с кровати, надел куртку. - Такой, чтобы мог чудо совершить.
- Что случилось?
- А ничего не случилось, тля. В смысле ничего необычного. Все как всегда. Кто-то из предавшихся скрутил фигу в сторону верующих, те бросили в ответ камнем, да не просто так бросили, а попали, тля… Тут, на суше, я их еще кое-как могу разнять, а когда они за рыбой выходят… С берега им свистну? Платочком махну? - Мовчан потер небритый подбородок ладонью, поморщился. - Они на море начинают, а потом к вечеру пытаются лично разобраться. Я же формально не могу им запретить ходить с одной стороны на другую. Не могу… Обыскиваю, проверяю… А если ночью они с лодки высадят десант, со взрывчаткой или даже с канистрой бензина, тля…
- Высаживали?
- Бог миловал. Нет у них, ни у тех ни у тех, такого умного полководца, как капитан Мовчан. Иначе… У меня - сорок человек. Тридцать девять, считай. Мне на КПП нужно троих? Нужно. На ночь посты вокруг поселка, чтобы через горы никто не влез, - поставить нужно. Считай четыре поста по две смены. Сколько? Восемь. Итого - одиннадцать. И на линии, возле заграждения, умри, а ночной патруль изобрази, да не один. Три патруля по два человека. Еще получается шесть бойцов. Охрана расположения и внутренний наряд - четверо. Двадцать один. Понял? А у меня сорок… Тридцать девять. Как ни крути, а нужно сорок два, чтобы менять их хотя бы через сутки. Это не считая хворых и ушибленных. Как прикажешь крутиться? Я санитара в наряд ставлю, сам хожу, тля. Радист ходит, водитель… Давай я твоих поставлю на ночь, а?
Иван улыбнулся, Мовчан махнул рукой.
- Вас поставишь, как же… Где врача взять, ты мне лучше скажи. Врача…
- Что-то серьезное?
- Серьезное? Серьезное?! - Мовчан выматерился. - У меня солдата вчера убили. Я даже не знаю, с какой стороны прилетели те пули. А Симонова убили. Он еще этого не знает, еще дышит, но его уже убили, понял? Санитар мне сказал, нужно вызывать врача. Я по радио связался. Меня и проконсультировали, что жить Сережке Симонову… Что уже не должен жить Сережка Симонов, даже врача высылать смысла нет. Пока дойдут по морю… А чтобы в этот район отправить корабль, нужно согласовать со всеми участниками договора о совместной эксплуатации, тля. Это, минимум, неделя. А солдат мой уже, считай, мертвый.
- Можно через горы, на вашем бэтээре…
- Ага, можно, - кивнул Мовчан. - Не тут похороним, а там… Ты ведь по дороге проехал? Видел?
Иван кивнул.
- Товарищ капитан! - раздалось снаружи.
- Что?
- Симонов…
- Что Симонов? - Капитан откинул полог. - Что?
- Давление падает, товарищ капитан. Сердце…
- Пойдем, - капитан вышел из палатки, за ним следом пошел и Иван.
В медпалатке было чуть чище, чем в капитанской. Стояли четыре койки: три с голыми матрацами, на четвертой лежал паренек лет двадцати. Грудь перевязана, бинты в крови, над кроватью капельница.
Иван посмотрел в лицо раненого. Не жилец. Совсем не жилец, такое Иван видел неоднократно. Бледная прозрачная кожа, тени под глазами и еще… Отпечаток какой-то на лице, словно проступает что-то: знак, оттенок смерти.
- Почему не вызвал священника? - спросил Иван.
Санитар быстро глянул на Ивана, потом на Мовчана и отвернулся.
- Душу пацана угробить хотите? - Иван начинал злиться не на шутку.
Умереть без священника…
- У вас свой есть?
- Зачем? - спросил Мовчан. - Мы же не во вражеское окружение отправились. В поселке, на христианской стороне есть батюшка, все нормально…
Со странным выражением произнес все это капитан Мовчан - не с обидой даже, а с болью… с разочарованием…
- С батюшкой не сложилось? - спросил Иван. - Какая разница, вызывай, и все тут. Не тяни, пара часов осталась…
- Ага, - кивнул капитан. - Пара часов… Выйди, Бурносов, нечего на меня косяки бросать и вздыхать тяжко.
- Товарищ капитан… - Санитар просительно посмотрел на Мовчана.
- Я сказал - выйди, - капитан прошел по палатке, дожидаясь, пока санитар выйдет.
Иван молча ждал.
Капитан потер руки, потом провел ладонями по лицу, вздохнул тяжело:
- Ну, может, ты подскажешь, боец Ордена Охранителей. Ты там в Иерусалиме к Богу поближе… Есть врач. Понимаешь, есть. Всего в полукилометре отсюда. Там, - Мовчан махнул рукой. - У предавшихся. Хороший врач, кабинет неплохой - я с утра ходил, смотрел…
- И что?
- Мне предложили парня туда переправить. Брат Старший Администратор гарантировал… с учетом новейших разработок Службы Спасения, с учетом сложившихся обстоятельств… - Капитан вздрогнул, словно от озноба.
- Каких обстоятельств? - спросил Иван.
Распахнулся полог палатки, вошел Квятковский, за ним - Круль.
- А ребята волнуются, - сказал Круль. - Ушел начальник и не вернулся. Обижены они на тебя, но все равно волнуются. Пришлось взять инициативу в свои руки и прийти сюда, разбираться. Ты уж меня прости, я запретил Коваленку на верхней турели монтировать пулемет, взял на себя ответственность… И вот пана Анджея с собой взял, как бы представителя от светлой стороны… А что тут у вас, кстати?
- А у нас тут, кстати, умирающий, - пояснил Иван. - Вчера подстрелили, вывезти не получается… Врача в поселке нет, только на той стороне…
- Ну? - спросил Круль. - И что?
- А тутошний Старший Администратор предложил, как я понимаю, очень выгодный обмен, - Иван посмотрел на Мовчана, тот отвернулся. - Я так понимаю, подписание договора в обмен на жизнь?
Мовчан кивнул.
- И в чем проблема? - Круль подошел к раненому, проверил пульс на шее, покачал головой. - Самое время…
- Ты действительно не понимаешь?
- Что не понимаю? Я все понимаю. Я понимаю, что у христиан нет врача, что у солдат нет врача, не обеспечили. Что тут не понимать? Все понятно. Я понимаю, что парня ранили, и ранили совершенно конкретно. И я понимаю, что есть возможность его спасти. И я действительно не понимаю, отчего это никто не бежит спасать ему жизнь? Все ведь просто - взять на руки, отнести осторожно…
- Жизнь в обмен на что? - спросил Мовчан. - Я по запаху понимаю, что ты из предавшихся?
- Именно.
- Так на что менять жизнь? На душу?
Мовчан говорил спокойно, но в голосе его было что-то такое, что заставило Ивана взглянуть на кобуру капитана.
- Это по-человечески? Это - по-человечески? Ведь можно спасти жизнь…
- Можно. Подпись на договоре, и его никто не обманет. Все будет в лучшем виде, я вам могу гарантировать. - Круль выглядел на самом деле удивленным, искренне не понимающим, почему все так взволнованы. - Одна подпись…
- И бессмертная душа, - сказал Иван. - Вам же нужна реклама? Нужна ведь. Представь себе, все узнают, что ваши пошли на такое, спасли жизнь просто так, без обмена на душу…
- Ты плохой рекламщик, Ваня! Если потенциальный клиент поймет, что может получить от нас нечто, не расплатившись душой, то у него появится соблазн. Очень большой соблазн. Он будет просить, ползать, целовать ноги или плакать, биться в истерике… Он будет предлагать деньги, квартиру, машину… Но мы не клиника, не ломбард, не страховое общество. Мы - преисподняя. Вся наша деятельность направлена на сбор душ. Понятно?
- Но один раз? Один раз… Ведь он и ваших защищал, не допускал убийства, погрома… Неужели нельзя сделать исключение. Одно-единственное?
- Одно-единственное? - нехорошо усмехнулся Круль. - То есть мы, сволочи, уперлись в своей корысти и жестокости и не хотим - можем, но не хотим совершить один-единственный хороший поступок. И это потому, ясное дело, что Дьявол такой плохой, а Господь и слуги Его - хорошие. Так?
- Так! - выкрикнул Иван, раненый застонал, и Иван понизил голос: - Так.
- Встречный вопрос, только ответь честно. Честно. - Круль еще раз проверил пульс у раненого, взял со столика ампулу, отломил конец, набрал в шприц бесцветную жидкость и ввел в капельницу. - Ответь, Иван Александров. Вот я сейчас все брошу, вломлюсь в больницу, ткну свой документ или пистолет, заставлю оказать помощь… Совершу благой поступок. После этого отправлюсь в церковь и потребую благословения. Мне его дадут? Или некрещеный, который совершает замечательные поступки, спасает умирающих, выносит детей из огня, он получит место в раю? В порядке исключения? Не отвечаешь? Тогда я скажу - у нас там большой участок отведен для некрещеных. Дети и те… Умер сразу после рождения, не был крещен - в ад. Без исключений, между прочим. У кого нам учиться делать исключения? У вас? У слуг Божьих? Нечему мне у вас учиться, нечему…
Иван молчал. Нечего было возразить предавшемуся, все точно он сказал. Все очень точно. Не подкопаешься.
- Я сказал… - тихо пробормотал Мовчан. - Я Сережке сказал, предложил…
- И что?
- Он отказался. Одна из пуль ему нательный крестик в грудь вогнала, там где-то крестик, возле сердца… Сережка сказал, что не хочет подписывать договор… - Мовчан сел на табурет и обхватил голову руками. - Не хочет, не хочет…
- Товарищ капитан! - окликнул Мовчана от порога палатки санитар. - Там местные… Снова предлагают. Настаивают. Говорят, раз из-за них, ради них, то отец Василий сделает. Сможет…
- Уйди отсюда! - закричал капитан. - Уйди, не береди душу…
Санитар исчез.
- О чем это он? - спросил Иван.
- О чуде, тля, о траханом, долбаном чуде в исполнении отца Василия. Наш батюшка последние три месяца повадился чудеса совершать. Двоих спас при смерти, одного, если верить селянам, вообще оживил.
Иван недоверчиво улыбнулся.
- Лыбишься, тля? - спросил Мовчан. - И я вот так же недоверчиво лыбился, когда узнал. Без балды - не поверил. Потом даже сходил, посмотрел, шрамы потрогал, как Фома Неверующий…
Иван вздрогнул. Не вовремя капитан напомнил.
- Все точно вроде бы. Шрамы есть, на вид - не меньше месяца - что я, шрамов не видел? А не верю я в чудеса. Мне еще в детстве батюшка наш говорил, что чудес не бывает.
- Продвинутый у вас был батюшка, - сказал Иван.
- Да, продвинутый. Он как-то все это объяснял, но я не запомнил. Запомнил только про чудеса.
Иван посмотрел на Круля, тот молчал.
- Все просто, нужно отнести Серегу в церковь, там батюшка наложит руки…
- Руки наложит? - переспросил со странным выражением Круль. - В церкви, значит, может, а здесь - нет? Он все чудеса в церкви совершал?
- В церкви.
Круль обернулся к Квятковскому, маячившему возле входа в палатку:
- Слышал, пан шляхтич?
- Слышал, - ответил Квятковский.
- А не пойдет ли ясновельможный пан к машине, не съездит ли в церковь и не доставит ли со всем уважением и вежливостью пана священника к раненому, чтобы тот либо чудо совершил, либо отпустил грехи умирающему?
- Я схожу, - кивнул Квятковский.
- И я надеюсь, что ясновельможный пан будет настойчив, если святой отец не сможет по какой-нибудь причине прийти сюда.
- Пан будет очень настойчив, - сказал Квятковский и вышел из палатки.
Через минуту взревел мотор "Рейдера".
- Минут через десять, - сказал Круль. - Десять минут мы продержимся.
Он снова ввел что-то в капельницу.
- Ты-то что беспокоишься? - спросил Иван.
- Я-то? Ты бы некрещеному ребенку воды бы дал? Или некрещеного вынес бы из огня? Напоминаю, что ты сам чуть не погиб, спасая даже не некрещеных - предавшихся спасая, чуть не погиб. Дальше объяснять?
Мовчан встал с табурета.
- Подниму своих, - сказал он. - Если твои приволокут отца Василия… А им придется его тащить, батюшка уже месяца три из церкви не выходит. Если потащат силой, то люди могут сорваться. А у них и ружья есть, и пулеметик я пару раз ночью слышал. Может быть жарко.
Капитан вышел.
- Думаешь, с чудом получится? - спросил Иван.
- Откуда я знаю? Я, брат, не теоретик. Так, нахватался из инструкций и лекций высокого начальства… Да и какая разница тебе? Спасет жизнь святой отец. Спасет - ладно, не спасет, так хоть о душе позаботится. Так ведь у вас? - спросил Круль и сам себе ответил: - Так.
Иван посмотрел на часы.
- Да не дергайся ты, расслабься. Ты этого парня никогда прежде не видел. Не увидишь никогда больше. Что изменится в твоей насыщенной жизни? Ответ - ничего не изменится. Если бы позавчера в баре погибли все туристы, ты бы долго переживал? Ты те четыре сотни часто вспоминаешь?
- Часто, - ответил Иван. - Снятся по ночам.
- Да? А на вид - спокойный, уравновешенный жеребец из Конюшни Соломона. Нельзя так комплексовать, Ваня. Поверь - нельзя.
- Лучше помолчи, - попросил Иван, Круль посмотрел на него и замолчал.
Сидел молча возле койки, время от времени проверяя пульс.
Иван хотел посмотреть на часы, но приказал себе не психовать. От того, что он будет пялиться на циферблат, машина не будет ехать скорее, а ребята не станут тащить батюшку волоком.
Тут уже ничего не ускоришь. Можно только сидеть и ждать. И надеяться, что священник успеет.
Снаружи палатки слышались голоса, кто-то ругался на чем свет стоит, завелся двигатель БТР, загремело, упав, ведро. Его кто-то пнул, снова послышалась ругань.
- Капитан не шутит, - сказал Круль. - Неужели и вправду готов стрелять в мирное население?
- Согласно инструкции и Акту Двенадцати, каждый человек, независимо от веры, имеет право на защиту своей жизни и имущества, - процитировал Иван. - И, соответственно, огрести тоже может каждый, что ваш, что наш. Потом могут возникнуть проблемы с отпущением грехов, но капитан, кажется, не совсем в том состоянии.
- Совсем не в том. То есть абсолютно. В таком состоянии так легко делать глупости. Сколько народу из ваших стало нашими в таком вот состоянии… Но чу, идут. Я бы даже сказал - бегут и ведут, - Круль встал. - Я, пожалуй, выйду. Пусть палатка проветрится от серы, на всякий случай.
Круль успел вовремя отойти в сторону, в палатку влетел отец Василий. Так, будто его кто-то толкнул. Или дал пинка.
- Курва пердолена, - сказал Анджей, входя следом.
- Не хотел? - спросил Иван.
- Абсолютно. Еле вытащили. Он попытался проклинать, но Юрасик показал автомат и посоветовал… - Анджей поставил на свободную кровать картонный ящик.
- Я ничего не буду делать! - заявил священник и скрестил руки на груди.
- Мне сказали, что вы совершали чудеса? - сказал Иван. - Или врали?
- Не врали, - капитан вошел в палатку и сел на табурет. - Не врали. Зачем всем врать? Всем врать незачем. Ведь вы спасли жизнь Магде и Питеру? Спасли ведь?
Священник не ответил.
- И Иржи вернули с того света. Его отец всех потом угощал на радостях. С чего ему врать?
- Я не знаю, с чего ему врать, - процедил сквозь зубы отец Василий. - Но, даже если он сказал правду, я это делал в храме, на освященной земле…
- Наложением рук, - напомнил капитан. - Не тяните, святой отец.
В палатке теперь пахло странной смесью лекарств, серы и ладана.
Квятковский подошел к пологу, откинул его наверх и закрепил. Потом подошел к окну в стенке напротив входа, поднял клапан и тоже закрепил.
Ветерок с моря ворвался в палатку и потащил запахи к выходу.
- У меня с собой ничего нет…