* * *
Король Александр и Надежда Чаликова сидели в потемках и прислушивались к мертвому молчанию, царящему в королевских покоях. Не было слышно даже мурлыканья Уильяма. Когда им стало невмоготу слушать зловещую тишину, Александр вполголоса предложил:
- А действительно, Наденька, что это мы тут сидим, будто в рот воды набравши? Если особо не шуметь, то можно и поговорить.
- Да, пожалуй, - также вполголоса согласилась Надя. - Знаете, Ваше Величество, когда вы давеча за обедом читали стихи Касьяна, то я наблюдала буквально за каждым.
- Ну и как? - заинтересовался король.
- Никакого результата. Во всяком случае людоед, если он один из ваших поэтов, ничем себя не выдал. Разве что… - Надя замолкла.
- Ну, договаривайте, - шепотом поторопил ее Александр. - Если вам что-то показалось, то не таите.
- Мне показалось, что донна Клара… Ну, в общем, она как-то странно на вас глядела. Я бы об этом и не вспомнила, если бы не ее выпрыги за ужином. - ну, когда она заявила, что, мол, ежели людоед к ней заявится, и все такое прочее.
- Ну, это она просто от страха, - вздохнул Александр.
- А если донна Клара таким образом пыталась отвести от себя возможные подозрения? - предположила Надя.
- Все может быть, - не стал спорить король. - А что это вы, Наденька, за обедом мне сказали, что людоед не из поэтов? Ну, оттого что он Касьяна съел, а его стихи не взял.
- Знаете, Ваше Величество, по зрелому размышлению я пришла к выводу, что это, пожалуй, не совсем так. Поэты действительно живо интересуются стихами, но с одним уточнением - своими. Но отнюдь не чужими, особенно если они не хуже твоих собственных. А то, что писал Касьян, на мой взгляд, это все-таки настоящая поэзия, хоть и не без недостатков.
- Нечто подобное я и собирался вам сказать, - ответил Александр.
В темной комнате вновь повисло зловещее молчание.
- Ваше Величество, - вновь заговорила Надя, - из разговора с летописцем господином Пирумом я поняла, что вы, кроме всего прочего, являетесь прямым потомком князя Феодора Шушка. Ну, тестя королевича Георга.
- Да, это так, - согласился король. - Более того, и в последующие сто с чем-то лет, до прихода князя Григория, ново-ютландские короли несколько раз женились на княжнах из Белой Пущи, и наоборот.
- Это значит, что при определенном стечении обстоятельств вы могли бы занять княжеский престол в Белой Пуще? - деланно равнодушным тоном спросила Чаликова.
- Что за глупость! - удивился король. - Там уже есть свой князь, да и на что мне это вурдалачье царство?
- Да, но если с князем Григорием что-то случиться, то занять престол будет некому - ведь никого из Шушков не осталось…
- Нет-нет-нет, и слушать не желаю! - решительно перебил Александр. Если вы с боярином Василием и впрямь решились извести князя Григория, то я вам мешать не буду, но меня от ваших замыслов - увольте!
- Ну что вы, Ваше Величество, избави меня боже вмешивать вас в наши дела, - поспешно ответила Надежда. - Но хоть чисто отвлеченно поговорить о престолонаследии все-таки можно?
- Ну, отчего ж не поговорить? - мгновенно успокоился король. Поговорить можно. И даже нужно. А то заснем тут и не заметим, как нас… гм… ну, вы, Наденька, понимаете. Да, так вот насчет престолонаследия. Если продолжить вашу мысль, то я мог бы наследовать чуть ли не всем королевским, княжеским и прочим престолам Европы. Ведь Ютландский королевский двор, откуда изгнали Георга, находился в родстве со многими августейшими семьями. Ну а сейчас у нас, конечно, все по-другому. Вернее, так же, но только в местных мерках.
- В каком смысле? - переспросила Надя.
- Ну, например, в том, послании, что привез боярин Василий, Кислоярский царь Дормидонт именует меня не иначе как "брат Александр". И это не просто принятое обращение между монархами, а действительно так. Моя бабушка была замужем за его дедушкой. Или нет, кажется наоборот. Ну и с другими правителями из соседних княжеств, поменьше, мы тоже в родстве. Это, конечно, не Испания и не Пруссия, даже не Ливония, но все же…
- Но неужели для Вашего Величества в окружающих княжествах не нашлось подходящей невесты?
Как показалось Чаликовой, король горестно вздохнул, и Надя пожалела, что затронула эту тему, видимо, болезненную для Александра. "Может, половая ориентация не позволяет ему жениться?" - промелькнуло в голове журналистки.
- Видимо, не нашлось, - усмехнулся король. - Была одна вполне подходящая, так и та замуж вышла.
- Вы имеете в виду царевну Татьяну Дормидонтовну? - сообразила Надя.
- Ну да. Дормидонт приглашал и меня на свадьбу, да тут как раз дождик полил… А если по-серьезному, так черт бы побрал все эти августейшие браки! - неожиданно вырвалось у Александра. - И как я завидую Татьяне Дормидонтовне, что она вышла за человека, которого действительно любит!.. Ох, чего-то я расшумелся, - понизил голос король. - Эдак мы нашего людоеда спугнем.
Надя прислушалась к мертвящей тишине и вполголоса спросила:
- А разве вы, Ваше Величество, против династических браков?
Король немного помолчал и вдруг по своему обычаю свернул разговор на совершенно другую тему:
- Вот я слушаю вас, Наденька, и с боярином Василием беседовал, и заметил, что довольно странными словами вы порой изъясняетесь: династический, интересоваться, результат… Знаете, я вас еще как-то понимаю только потому, что немного знаком с европейскими языками. Правда, наречия своих предков, ютландских королей, к своему стыду, так и не выучил… Сдается мне, что прибыли вы сюда не совсем из Царь-Города…
- А откуда же, по-вашему? - упавшим голосом спросила Чаликова.
- Должно быть, из какого-нибудь торгового города, где смешались языки многих народов и иноземные слова естественно вошли в повседневное употребление. Ну, например, из Новой Мангазеи.
- Да нет, Ваше Величество, из Москвы. - Сказав это, Чаликова чуть не прикусила язычок.
- А, ну понятно, - протянул Александр, но по его виду Надя поняла, что тот слышит это название чуть ли не впервые.
Действительно, в параллельном мире, где жили король Александр, царь Дормидонт, князь Григорий и в котором волею судьбы оказалась московская журналистка Чаликова, Москва была небольшим городком, известным разве что тем, что, находясь на стыке Суздальского, Рязанского и Тульского княжеств, он время от времени переходил из рук в руки при княжеских междоусобицах.
ДEНЬ ТPEТИЙ
Грендель в потемках вел Дубова и Беовульфа через болота и перелески по одному ему ведомым волчьим тропам.
- Осторожно, здесь топкое место, - говорил он. - Идите строго за мной, а если шаг вправо, то там трясина…
Беовульф то и дело проваливался под своим весом чуть не по колено в болотную топь и время от времени, не в состоянии сдержать чувств, громогласно бранился:
- Куда ты завел нас, ирод! Утопить хочешь, да?! Не могли идти по обычной дороге, что ли?..
- В том-то и дело, что не могли, - успокаивал его Василий. - Никто не должен знать, куда мы идем, иначе все пропало. А тут шпионы князя Григория на всяком шагу.
- А кстати, боярин Василий, отчего такая спешка? - спросил Грендель, когда они вышли на сравнительно сухое место и зашагали по еле заметной в траве тропинке, вьющейся по узкой опушке между тронутыми осенью перелеском и зловещим болотом, откуда раздавались лягушачьи трели и дальнее завывание выпи.
- Это связано именно с сегодняшней датой, - ответил Василий. - Нам стало известно, что князь Григорий может быть уничтожен только одним способом если его загрызет волк в ночь свадьбы. Когда он хотел жениться на царевне Татьяне Дормидонтовне, то мы решили этим воспользоваться и под видом царевны привезли ему колдуна Чумичку. А ночью он обернулся волком и перегрыз князю глотку.
- Вот это круто! - загоготал Беовульф. - Дорого бы я дал, чтобы на эдакое поглядеть!
- А хорошо ли так поступать? - задумчиво промолвил Грендель. - Каков бы ни был Григорий, но такое разочарование: любимая девушка превращается в волка и впивается тебе в горло.
- Лучше вспомните, сколько народу загубил этот злодей, - возразил Дубов и сорвал с куста огромную черную ежевичину.
- Осторожно, там могут быть змеи, - предупредил Грендель. - Погодите, Василий, но если Чумичка, то есть царевна, в общем, если князю перегрызли глотку, то как он остался жив?
- Значит, плохо грызли! - громогласно встрял Беовульф.
- Да нет, здесь другое, - вздохнул Дубов. Теперь он старался держаться подальше от ежевичника, который тянулся вдоль тропинки. - Во-первых, Чумичка все же оказался не настоящим волком, а как бы понарошку. А нужен настоящий.
- То есть я? - тихо промолвил Грендель. - Но ведь и я тоже не совсем…
- Да, но во время превращения вы становитесь волком по-настоящему? - пристально глянул на него Василий.
- Ну, так-то так, - промямлил Грендель, - да какой я волк! И загрызть-то толком не смогу.
- Да не слушайте вы его, боярин Василий! - загремел Беовульф. Придуривается!
- Я попросил бы! - вскинулся Грендель.
- Господа, ну не ссорьтесь же по пустякам! - повысил голос и Василий. Нам предстоит важная, можно сказать - историческая миссия, а вы, право же, как малые дети.
- Ну хорошо, а в чем же вторая причина? - как ни в чем не бывало спросил Беовульф.
- Вторая причина в том, как понимать выражение "ночь свадьбы". По зрелому рассуждению мы пришли к выводу, что речь здесь идет не о "волчьей свадьбе" с лже-царевной Татьяной Дормидонтовной, а о его настоящей свадьбе с белопущенской княжной Ольгой.
- Ну, когда это было… - вздохнул Грендель.
- Это было двести с чем-то лет назад, четвертого октября. В то время Григорий уже прибирал к себе власть в Белой Пуще, но формально она еще принадлежала Шушкам: на княжеском престоле сидела Ольга, дочка Ивана Шушка, которому, по всей вероятности, помог отойти в лучший мир его постельничий Григорий.
- Ах он поганец! - не сдержался Беовульф. - Да я его…
- Чтобы утвердиться у власти, - продолжал Дубов, - Григорию надо было официально жениться на Ольге, которую он каким-то способом приворожил и подчинил своей черной воле. Для этого ему нужно было войти в церковь и принять участие в христианском обряде. А вы представляете, каково это для матерого вурдалака. Вот оттого-то и ночь четвертого октября является для князя Григория наиболее уязвимой. И если мы теперь до него не доберемся, то следующая возможность представится не ранее четвертого октября следующего года.
- Вы бы так сразу и объяснили, - тихо промолвил Грендель. - Осторожнее, там справа опасный омут.
- Ну так вперед, чего мы медлим! - нетерпеливо взревел Беовульф.
* * *
За завтраком король Александр то и дело поглядывал в окно, за которым на фоне голубеющего утреннего неба желтели немногочисленные листья, еще не слетевшие с кленов.
- Думаю, к вечеру вода сойдет, - мечтательно произнес король, отпив из кубка немного вина, которое ему налил паж, на сей раз, к общему удивлению, не пролив ни капли. - Кажется, нынешняя ночь прошла спокойно?
Надя украдкой пересчитала присутствующих, и ей показалось, что кого-то недостает. Очевидно, этим же занимался и синьор Данте, который, почтительно привстав, обратился к королю:
- Ваше Величество, по-моему, среди нас нет донны Клары…
- А кстати, где донна Клара? - оглядел сотрапезников Александр.
- Да, фрау Клархен - это такая женщина! - мечтательно протянул Иоганн Вольфгангович. - Отшень будет жалко, если ее скушали.
К королю подошел Теофил, во время трапезы стоявший в дверях.
- Ваше Величество, - негромко заговорил он, - спальня донны Клары заперта изнутри, и никто не откликается.
Услышав эти слова, Надя заметно побледнела, а король, как ни в чем не бывало, отпил еще немного вина:
- Господа, я уверен, что ничего особенного не случилось. Просто наша уважаемая донна Клара так тщилась встретить людоеда во всеоружии, что проспала завтрак… Перси, передай мне, пожалуйста, вон то блюдо! - И незаметно для других Александр шепнул Наде: - Боюсь, придется ломать дверь.
* * *
Похоронный обряд был в полном разгаре. Вся многочисленная челядь господина Беовульфа в темных нарядах собралась на родовом погосте Розенштернов, дабы проводить в последний путь скоропостижно скончавшегося боярина Василия. Солнце едва взошло, и капельки ночной росы живописно переливались на траве и на внушительных каменных надгробиях.
На возвышении перед разверстой могилой стоял роскошный гроб, украшенный серебряными заклепками и позолоченными цепями. Рядом с гробом "толкал" прочувствованную речь представительный господин в черном камзоле - старший дворецкий Беовульфа.
- О смерть, злодейка-Смерть, зачем ты возложила свою хладную костлявую длань на этого замечательного человека? Зачем подослала подлых убийц к его ложу? Вдали от любимого Отечества, вдали от родных и друзей…
Судя по поэтическим оборотам, можно было понять, что сочинитель сей речи обладал незаурядным талантом. Действительно, автором был собственной персоной господин Грендель, а самый первый ее слушатель, господин Беовульф, рыдал, будто малое дитя, хотя "отпеваемый" находился там же, в комнате приболотной корчмы, и внимал похоронной речи вместе с Беовульфом.
- Кто бы он ни был, этот гнусный убийца, его постигнет участь, коей он заслуживает, - продолжал дворецкий, - и мой владетельнейший хозяин, господин Беовульф, со своей стороны обещал и поклялся сделать все, дабы наказан был не только убийца боярина Василия, но и те, кто его послал!..
Участники траурной церемонии слушали надгробное слово не очень внимательно, время от времени переговариваясь между собой.
- Все-таки наш хозяин благороднейший человек, - говорил начальник псарни главному повару. - Мало того что дозволил хоронить боярина Василия на своем родовом погосте, так еще и уступил ему свой лучший гроб.
- А что же он сам не пришел на погребение? - спросил повар.
- Занемог, бедняга, - вступила в беседу горничная. - Вообще-то он очень хотел быть сам и произнести прощальное слово, но пришлось остаться дома, и она махнула рукой в сторону замка.
Все эти разговоры велись голосами куда более громкими, чем приличествовало при погребении, и предназначались, главным образом, нескольким темного вида личностям, явно не из местных жителей, которые шныряли в толпе провожающих.
Домовой Кузька, а он и был своего рода негласным распорядителем похорон, сидел на каком-то старом надгробии, сделанном из огромного серого валуна, и подавал условные знаки, когда надо заводить разговоры. Темные личности жадно ловили ушами всю эту дезинформацию и, отойдя в сторону, украдкой записывали ее на клочки пергамента.
Рядом с валуном стояли корчмарь-леший и его друг водяной, держащий в руках венок из болотных трав и тины с вплетенными в него кувшинками. Время от времени, слушая погребальную речь, водяной начинал трястись беззвучным смехом, и тогда Кузька строго тыкал его пальцем в бок:
- Ты что, забыл, где находишься?
- Так это ж я так плачу, - хихикая, отвечал водяной.
- Эх, какого человека загубили, - вздыхал леший. - Где я еще такого постояльца найду?!
- …так покойся же, боярин Василий, с миром, - вещал дворецкий. И со слезами завершил: - И суждено душе нетленной В веках скитаться по Вселенной.
(Очевидно, сочиняя погребальное напутствие, Грендель все-таки не удержался от того, чтобы вставить туда парочку своих гениальных строчек).
Промокнувши глаза платочком, дворецкий отошел в сторону, а его место занял квартет плакальщиц-кикимор, Кузькиных знакомых. Обступив гроб, они жалостно заголосили:
- Ох ты батюшка боярин свет-Васильюшка,
На кого ж ты нас покинул, горемычныих,
В путь далекий ты собраисся,
Во неродную землю-матушку,
Во землю-матушку во болотную…
Кузька чуть заметно махнул рукой, и главный псарь спросил у повара:
- А почему гроб не открывали?
Повар пожал плечами, но вместо него ответил Беовульфов садовник:
- Да говорят, его эти злодеи так изуродовали, что глядеть страшно.
- Ну и дела, - вздохнул повар. - И кому только боярин Василий дорогу перешел?
- Да обычные лиходеи, - уверенно заявила горничная. - Решили, видать, что у него злата много, да просчитались - у боярина Василия при себе ничего-то и не было.
Дворецкий подошел к Кузьке:
- Кузьма Иваныч, может, пора завершать?
- Пожалуй, что пора, - согласился домовой и кивнул плачеям.
Те, допев очередной душещипательный куплет, замолкли, и несколько здоровенных работников стали опускать гроб в сырую землю.
* * *
Король Александр, паж Перси и несколько наиболее надежных слуг собрались перед дверью одной из комнат.
Его Величество осторожно постучал в дверь. Никто не откликнулся, и тогда, постучав громче, Александр крикнул:
- Донна Клара, отворите или хотя бы дайте знать, что вы внутри и живы! Так как и это предложение осталось без ответа, то король велел одному из слуг: - Открывайте!
Слуга, он же, по-видимому, и королевский ключник, выбрал увесистый ключ из огромной связки, висевшей у него на шее, попытался отворить дверь, но ничего не вышло.
- Там ключ внутри, - пояснил ключник.
- М-да, нехорошо, - нахмурился король. - Ну что ж, ломайте дверь!
То, что Чаликова увидела в комнате, заставило ее, многоопытную журналистку, неоднократно бывавшую в так называемых "горячих точках", стремглав выбежать в коридор. У короля же Александра хватило выдержки пробыть там еще некоторое время и сделать кое-какие наблюдения, после чего он в сопровождении Нади удалился в свои покои.
- Ясно одно, что дело не в чтении стихов Касьяна, - как ни в чем не бывало произнес Александр, привычно устроившись за своим столом.
- Да-да, - через силу кивнула Надежда. - Тут что-то другое…
- Довольно странный случай, - продолжал король. - Донна Клара съедена, царствие ей небесное, дверь закрыта изнутри, а людоеда внутри нет. По вашей логике получается одно - самоубийство.
- Да-да, - машинально подхватила Надя, - и тогда появляется еще одна версия: донна Клара совершила предыдущие два преступления и теперь, терзаемая угрызениями совести, съела сама себя… Что? - удивилась Чаликова собственным словам. - Что-то меня немного занесло.
- Самую малость, - через силу улыбнулся Александр. - И не удивительно, особенно после того, что вы увидели. Впрочем, окно в спальне было только прикрыто, но полностью не закрыто.
- Стало быть, преступник бежал через окно? - уже почти деловито проговорила Надя. - Ваше Величество, вы не обратили внимания, нет ли под окном каких-то следов?
- Да, я сразу же глянул вниз, но никаких следов не заметил, - вздохнул король. - И это тоже странно. Земля мокрая, но дождя не было. - Александр задумчиво глянул в окно. - Наверно, уже сегодня возобновится связь с окружающим миром…
- Значит, людоед выпрыгнул из окна, заровнял следы, а затем либо ушел на болота, либо вернулся в замок через одну из дверей, - уверенно предположила Надя.
- Его бы заметили, - возразил Александр. - А впрочем, ваше предположение отчасти похоже на правду.
- Не сомневаюсь, что тут все гораздо сложнее, - заметила Надя. - Или наоборот - до предельного просто.