Он ощутил, как реактивная струя из маршевых двигателей замолотила по земле многотонным кулаком, ощутил, как подключились ракетнце ускорители, ощутил, как корабль плавно поднялся в воздух. От неприятных побочных эффектов при взлете пассажиров оберегал тройной пояс гравитронов, но полностью убрать тяготение - то, что Чок с легкостью проделывал на своем кораблике - на такой громадине было невозможно.
Земля висела прямо за иллюминатором, напоминая перезрелую сливу, и уменьшалась на глазах. Тут Беррис обратил внимание, что Лона вовсе не смотрит в иллюминатор, а обеспокоенно вглядывается в его лицо.
- Как ты себя чувствуешь? - поинтересовалась она.
- Прекрасно. Просто прекрасно.
- Мне кажется, ты нервничаешь.
- Это ускорение немного оттягивает кожу на лице. Ты что, думаешь, я боюсь улетать с Земли?
- Но… - неуверенное пожатие плечами, - это же твой первый полет после… после Манипула, разве не так?
- Здрас-сте! А когда Чок показывал нам Китайскую Стену?
- Не считается. Тогда был субатмосферный полет.
- Ты что, думаешь, у меня кровь в жилах стынет при одной мысли о космосе? Ты думаешь, мне должно казаться, что этот паромчик превратится в экспресс и помчит нас прямо на Манипул?
- Я такого не говорила.
- Да? Я же сказал, что со мной все в порядке. А ты уже вообразила себе черт знает что…
- Миннер, прекрати.
Глаза ее потускнели. Слова прозвучали резко, четко и зазвенели в кондиционированном воздухе, словно высеченные из тонкого льда, цепляясь друг за друга острыми зазубренными гранями. Беррис расправил плечи, откинулся на спинку компенсатора и попытался выпрямить свившиеся в спираль коротенькие щупальца за мизинцами. Ну это надо же - стоило ему немного успокоиться, как она тут же решила потренировать на нем свои материнские чувства. Можно подумать, он калика убогий! Тоже мне, повод для волнения! Да он взлетал и садился, когда ее еще на свете не было! Тогда чего он так испугался? Почему ее слова так легко вывели его из равновесия?
Ссора утихла так же внезапно, как и возникла - словно обрезали магнитофонную ленту; но остались разлохмаченные края.
- Лона, смотри, какой вид, - как можно мягче произнес он. - Помнится, ты очень хотела увидеть Землю из космоса…
Планета была уже далеко, но еще различались очертания материков. Прямо к ним в иллюминатор, отражая ослепительный блеск солнца, заглядывало западное полушарие. От Антарктиды, где они были всего несколько часов назад, виднелся только длинный белый палец, протянутый к мысу Горн.
Стараясь не напоминать школьный учебник астрономии, Беррис показал Лоне, как получается, что Солнце обогревает Землю неравномерно, оказывая в это время года гораздо большее внимание югу, чем северу. Беррис рассказывал об эклиптике и ее плоскости, о том, за какие эффекты отвечает вращение Земли вокруг оси, за какие - вокруг Солнца; наконец, о том, как меняются времена года. Лона слушала с очень серьезным, если не сказать мрачным выражением лица, часто кивая, вставляя в паузы междометия. Похоже, мелькнуло у него подозрение, она так ничего и не понимает. Но на этот раз он готов был удовольствоваться хотя бы иллюзией понимания, а иллюзию Лона убедительно изображала.
Они вышли из каюты и отправились осматривать корабль. Они увидели Землю в самых разных ракурсах. Они выпили по коктейлю. Слегка перекусили. Со своего места в бизнес-классе им помахал рукой Аудад. На них неустанно пялились.
Вернувшись в каюту, они прилегли отдохнуть.
Мистический момент, когда для челнока лунное притяжение становится сильнее земного, они проспали. Беррис проснулся, как от толчка, сел в кровати и, мигая, уставился в темноту. Ему показалось, что он видит выплывающий из черноты обугленный остов Колеса. Нет, нет; невозможно. Но он действительно видел это - десять лет назад. Поговаривали, что некоторые тела, высыпавшиеся из Колеса, как горошины из лопнувшего стручка, так и остались в космосе, двигаясь вокруг Солнца по размашистым параболам. Насколько было известно Беррису, за все годы никто так и не встретился с подобным скитальцем; большая часть трупов - наверное, почти все - были подобраны кораблями ремонтников и доставлены на Землю для захоронения, а остальные, хотелось бы верить, удостоились чести величайшего погребального обряда на Солнце. До сих пор иногда Беррису являлось кошмарное видение: он пролетает на корабле там, где когда-то вращалось вокруг Земли Колесо, а из черноты на него наплывает Ее искаженное лицо.
Казалось, корабль на мгновение дал задний ход, чуть развернулся, и в иллюминаторе появился до боли знакомый изрытый оспинками лик Луны.
Беррис тронул Лону за локоть. Та шевельнулась, замигала, подняла голову, потом перевела взгляд на иллюминатор. На лице ее вспыхнула восторженная улыбка - это Беррис мог понять даже со спины.
На лунной поверхности уже можно было разглядеть полдюжины ярко сверкающих точек.
- Тиволи! - воскликнула Лона.
Что до Берриса, то он в этом серьезно сомневался; маловероятно, что известный на всю систему парк увеселений находится именно под одним из этих куполов. За десятки лет освоения Луна была буквально усеяна всевозможными куполообразными сооружениями военного, коммерческого или научного плана; и ни один из первой попавшейся в поле зрения шестерки не подходил к описанию Тиволи. Беррис не стал поправлять Лону. Чему-то он уже научился.
Паром, замедляя бег, начал по спирали опускаться на посадочную площадку.
Это был век куполов, многие из которых выпускались на заводах Дункана Чока. На Земле чаще всего - но далеко не всегда - применялись геодезические каркасные купола; на Луне, с меньшей силой тяжести, обходились более простыми, цельновыдувными быстро-застывающими конструкциями. Империя удовольствий Чока вся строилась, как система куполов, начиная с того, что над личной купальней, до того, что над Галактическим Залом, над отелем "Полярный", над Тиволи - и дальше, дальше, к звездам.
Посадка была мягкой.
- Миннер, давай повеселимся как следует! Я так давно мечтала попасть сюда!
- Развлечемся вволю, - пообещал он.
Ее глаза заблестели еще ярче. Сущее дитя. Невинное, искреннее, довольно недалекое - он мог по пальцам пересчитать все ее качества. Но в ней была душевная теплота. Она обхаживала, насыщала и утешала его - нередко, правда, доводя в своем усердии все, что угодно, до абсурда. Он понимал, что недооценивает ее. До сих пор на ее долю выпадало так мало удовольствий, что простые радости жизни не успели еще ей приесться. Без воякой задней мысли, всем своим существом она реагировала на тщательно рассчитанные Чоком раздражители. Сущее дитя. Маленькая девочка. Но не пустышка, попытался убедить себя Беррис. Она знает, что такое страдание. Два сапога пара.
Спустили трап. Лона вихрем слетела по ступенькам и бросилась к выжидательно замершему распахнутому шлюзу купола; Беррис последовал за ней, почти не испытывая проблем с координацией движения ног.
XXV
ЛУННЫЕ СЛЕЗЫ
Казенная часть орудия дернулась от отдачи, и заряд заскользил по направляющим вверх, к прозрачному куполу, и далее, в черноту. Лона затаила дыхание. Взрыв.
Ночь расцвела фейерверком.
В лунном вакууме ничто не препятствовало разноцветным частичкам пыли медленно дрейфовать вниз, движение воздуха не размывало формы небесных узоров. Да, в общем-то, частички почти и не дрейфовали, ослепительно блестящие картинки неподвижно маячили в черноте. Последние несколько минут шла серия животных. Инопланетных, диковинных. Беррис, как и все вокруг, замер и во все глаза рассматривал изображения.
- А такое ты видел? - спросила Лона.
Узловатые щупальца, бесконечная шея. Вместо лап - плоские ласты-шлепалки. Порождение какого-то болотистого мира.
- Нет, не видел.
Снова разрыв. Невидимая гигантская метелка смахнула с небосклона длинношеюю тварь. Сцена освобождена; можно продолжить представление.
Разрыв.
Еще разрыв.
Еще.
- Так непохоже на земной фейерверк, - произнесла Лона. - Ни грохота, ни вспышки. Просто в небе появляется картинка, и так там и остается. Миннер, а сколько она будет висеть, если не стирать?
- Несколько минут. Здесь тоже есть сила тяжести, хотя и гораздо меньше земной. Постепенно Луна просто притянет все частички. Или картинку попортят микрометеоры, космическая пыль. На Луну сыплется столько всякого мусора…
На любой вопрос у Берриса всегда был готов ответ. Вначале Лону это восхищало. Теперь страшно раздражало. Постепенно у нее зародилось жгучее желание на чем-нибудь его подловить, и она не прекращала попыток. Прекрасно понимая, что ее вопросы раздражают его не меньше, чем ее - его ответы.
Неплохая мы, однако, парочка. Еще даже не молодожены, а уже расставляем друг другу ловушки.
Полчаса они стояли и смотрели беззвучный фейерверк; потом Лоне надоело, и они двинулись дальше.
- Ну, куда сейчас? - спросил он.
- Давай просто так побродим.
Он был весь на нервах, она чувствовала это; как и то, что он только и ждет момента вцепиться ей в глотку. Как ему должно быть тоскливо в этом дурацком парке аттракционов! На него все время пялились - на нее тоже но она была любопытна только своей печальной историей, а не внешним видом, и взгляды долго не задерживались.
Беррис и Лона прошли вдоль одной уставленной всевозможными киосками аллеи и свернули на другую.
Вокруг бурлил традиционный карнавал, каноны которого не менялись уже много веков. Техника, конечно, совершенствовалась, но суть оставалась прежней. Тир, а по соседству - прилавок с пупсами-голышами; дешевые ресторанчики с красочной отравой; американские горки, способные привести в экстаз самого бесноватого дервиша; величайшее шоу уродов; танцевальные залы; игровые павильоны; полутемные театрики (только для взрослых), посвящение в таинства стареющей плоти; блошиный цирк и говорящая собака; фейерверки всевозможных мастей и рангов, иногда модернизированные до неузнаваемости; оглушительная музыка; столбы ослепительного света. Тысяча акров восторга, последние чудеса техники! Главное отличие Луна-Ти-воли от тысяч других Тиволи прошлого заключалось в местонахождении - на дне кратера Коперника, с видом на восточную стену. Чистый воздух и танцы при силе тяжести в шесть раз меньше привычной. Луна.
- Водоворот? - поинтересовался из темноты вкрадчивый голос. - Не хотите ли прокатиться в Водовороте, мистер, мисс?
Лона, улыбаясь, повернула на голос. Беррис бросил в окошечко будки несколько монет, турникет на входе провернулся, пропуская его и Лону, и они оказались на причале. На поверхности ртутного озера зияла открытыми люками дюжина алюминиевых капсул, напоминая выеденные раковины гигантских устриц.
- Капсулу на двоих? - жизнерадостно поинтересовался коренастый, голый по пояс служащий; кожа его отсвечивала медью. - Сюда, сюда!
Беррис помог Лоне забраться в капсулу и опустился на сиденье рядом. Щелкнул задраенный люк. В капсуле стало темно, жарко; угнетающе тесно. Еле-еле хватало места на двоих.
- Назад, в безмятежность утробы, - пробормотал Беррис.
Лона крепко стиснула его ладонь. Озеро ртути пронизала искра. Капсула накренилась и понеслась в неведомое. По каким черным туннелям, через какие потайные ущелья? Весь мир закружило в водовороте; Лона вскрикнула.
- Тебе страшно? - спросил Беррис.
- Не знаю… Она так несется!
- С нами ничего не может случиться.
Это было похоже на полет, на стремительный дрейф. Гравитация практически не ощущалась, сила трения бездействовала, и капсула скользила во всевозможных направлениях, взмывая на невидимые гребни и обрушиваясь с дрожащих мелкой дрожью вершин. Приоткрылись потайные клапаны, и капсула наполнилась запахом.
- Чем это пахнет? - шепотом спросила Лона.
- Пустыней. Раскаленным песком. А ты что чувствуешь?
- Лес, дождь… гниющие листья… Миннер, как такое может быть?
Не исключено, что все его чувства работают совершенно по-другому, не по-человечески… Какая ж это пустыня? Густой, щекочущий ноздри запах гнили и влаги. Так и видишь, как из земли прорываются ярко-красные мухоморы. А под ногами кишат и роются в земле всякие многоножки. Длинный блестящий червь. И тут откуда ни возьмись - пустыня?..
Капсула стала заваливаться на бок, на мгновение замерла и с размаху хлопнула дном по упругой поверхности. Пока Лона переводила дыхание, запах успел измениться.
- А теперь пахнет, как ночью в Пассаже, - произнесла она. - Попкорн… пот… смех. Миннер, как пахнет смех? А ты что чувствуешь?
- Корабельная генераторная - меняют сердечник. Несколько часов назад что-то горело. Наверное, протекла смазка. Заходишь и такое ощущение, будто в ноздри с размаху загнали по гвоздю.
- Миннер, как это может быть, что мы слышим разные запахи?
- Обонятельные психоотличия. Мы чувствуем то, что подсказывает нам мозг. В капсулу не пускают никаких конкретных ароматизаторов, один сырой материал, пища для размышлений нервным окончаниям. Картинку мы формируем сами.
- Миннер, я не понимаю.
Он умолк. Запахи сменялись одни за другим: запах клиники, запах лунного света, запах стали, запах снега. Она не спрашивала, что чувствует Беррис. Один раз у него шумно перехватило дыхание другой раз он дернулся и вцепился пальцами ей в бедро.
Ароматическая атака прекратилась.
Капсула продолжала скользить но волнам, переваливаясь с гребня на гребень; минута тянулась за минутой. Теперь пошли звуки: короткие свистящие разрывы, органное гудение, удары молота, ритмичный скрежет. Ни одно из чувств не осталось обиженным. В капсуле стало прохладно, потом очень жарко, потом просто тепло; с какой-то своей сложной закономерностью менялась влажность. Капсула металась вверх-вниз, выплясывала безумные зигзаги, кружилась в неистово бурлящем водовороте, билась и эпилептическом припадке и неожиданно замерла. Беррис крепко взял Лону за руку и помог выбраться на причал.
- Забавно? - поинтересовался он без тени улыбки. - Понравилось?..
- Не уверена… По крайней мере, что-то необычное.
Он купил ей длинный леденец на палочке. На пути их появился павильончик, где вам предлагалось кидать стеклянными шариками в золотистые мишени на движущимся экране. Если из четырех бросков три поразят цель, гласила вывеска, вы можете получить приз. Для земных мускулов задача была практически невыполнимой. Стоящие в стороне девушки капризно надували губки; а кавалеры-снайпера краснели от смущения. Тут же, на прилавке, были выставлены призы: тонко выделанные инопланетные безделушки непонятных очертаний, обтянутые пушистой тканью.
- Миннер, выиграй мне такую! - взмолилась Лона.
Беррис остановился и пригляделся к метателям-неудачникам. Чаще всего получался перелет; некоторые после хитроумных прикидок, кидали слишком слабо, и стеклянные шарики падали по неторопливой параболе за несколько метров до цели. Возле павильона собралась приличная толпа; но когда Беррис принялся протискиваться к прилавку, перед ним тут же образовался проход, и возбужденные разговоры вокруг умолкли. Только б он не обратил на это внимания! мелькнуло в голове у Лоны. Беррис выложил на прилавок монеты и тщательно выбрал шарики. Первый бросок; недолет дюймов на шесть.
- Приятель, прекрасный бросок! Эй там, подвиньтесь, дайте ему место! Наконец-то хоть один с хорошим глазомером! - Павильонщик в упор разглядывал Берриса, явно не веря своим глазам. Лона покраснела. Ну почему все так пялятся?! Разве он настолько страшный?
Второй бросок. Бам-м. И снова: бам-м. Бам-м.
- Три подряд! Юная леди, получите приз!
Лона прижала к груди что-то пушистое, теплое, чуть ли не живое. Толпа гудела все громче и громче, и они с Беррисом поспешно удалились от павильончика.
- Видишь, Лона, - вполголоса сказал Беррис, - все-таки что-то в этом ненавистном теле заслуживает уважения.
В какой-то момент она поставила приз на землю, а когда обернулась, тот уже исчез. Беррис предложил выиграть ей еще один; Лона только махнула рукой.
Посвящением в таинства плоти они по молчаливому уговору решили пренебречь.
Перед ними замаячила вывеска "Величайшее шоу уродов". Лона замедлила шаг; ей хотелось зайти посмотреть, но предложить язык не поворачивался. Промедление оказалось фатальным. Хлопнули двери, повеяло пивным перегаром; из павильона, нетвердо держась на ногах, появились трое, уставились на Берриса и пополам согнулись от хохота.
- Смотриге-ка! Один удрал!
На щеках Берриса вспыхнули ярко-красные пятна ярости. Лона поспешно утащила его дальше по аллее, но непоправимое свершилось. Столько недель работы над собой - и в одно мгновение все псу под хвост!
Промедление оказалось воистину роковым. До этого момента Беррис старался не подавать виду, насколько ему скучно; что-то его даже искренне забавляло. Теперь же он стал откровенно враждебен. Веки-диафрагмы распахнулись на полную, и в открывшихся глазах было столько желчного яда, что пролейся он на землю, и весь Луна-Тиволи на много лет пришлось бы объявить запретной зоной. Походка Берриса стала одеревенелой, и он постоянно ворчал.
- Лона, я устал. Давай вернемся в отель.
- Ну еще чуть-чуть.
- Завтра вечером мы сюда вернемся.
- Миннер, но еще так рано!
Его губы странно дернулись.
- Тогда оставайся одна.
- Нет! Я боюсь! В смысле… ну, без тебя это будет совсем не так интересно.
- Мне вовсе не интересно.
- Но раньше…
- То было раньше. А то сейчас. - Он потянул ее за рукав. - Лона…
- Нет, - сказала она. - Я не собираюсь уходить отсюда так рано. В гостинице только и можно, что спать, заниматься сексом и разглядывать звезды. Миннер, это же Тиволи. Тиволи!!! Я хочу насладиться каждой минутой здесь.
Он произнес что-то, чего она не поняла, и они двинулись дальше. Но долго сдерживаться ему оказалось не под силу, и через несколько минут он снова стал упрашивать Лону вернуться в отель.
- Миннер, расслабься. Постарайся отвлечься.
- От этого места меня тошнит, шум… вонь… глаза.
- Никто на тебя не смотрит.
- Смешно! Ты что, не слышала, что сказали те, когда…
- Пьянчуги - что с них взять. - Он напрашивался на сочувствие, но Лона устала гладить его по головке. - Конечно, тебя оскорбили в лучших чувствах! Твои лучшие чувства так легко оскорбить. Но хотя бы один вечер не будь таким чувствительным! Мы прилетели сюда приятно провести время, и я не дам тебе все испортить!
- Эгоистка!
- От эгоиста слышу!
Над их головами вспыхнул фейерверк. Ослепительно-яркий змей распустил по небу все семь хвостов.
- И сколько еще ты хочешь тут бродить? - В голосе появилась сталь.
- Не знаю. Полчаса? Час?
- Пятнадцать минут.
- Пожалуйста, Миннер, только не надо торговаться! Мы не видели еще и десятой части всего, что здесь есть.
- Это не последний вечер.
- Опять двадцать пять! Миннер, прекрати! Я не хочу устраивать сцену, но я не уступлю. Не уступлю - и все.
Он церемонно поклонился; так низко прогнуться не удалось бы никому с нормальным человеческим скелетом.
- К вашим услугам, миледи.