В каком-то смысле, так оно и было. Беррис нашел Лону в номере, она неподвижно лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Он погладил ее по голой спине в вырезе платья; она передернула плечами и откатилась в сторону. У него так и не нашлось, что сказать. Этой ночью они спали в противоположных концах огромной кровати, а когда ему снова приснился Манипул, Беррис сумел подавить вопль ужаса и долго сидел, сжав руками плечи, пока дрожь не утихла.
Наутро оба предпочли обойти вчерашний вечер молчанием.
После завтрака они отправились обозревать окрестности на многоместных, комфортабельно оборудованных мотонартах. Комплекс "отель - космопорт" находился в самом центре небольшого плато, со всех сторон огражденного высоченными горными цепями. Здесь, как и на Луне, на каждом шагу встречались исполины, по сравнению с которым Эверест мог показаться жалким холмиком. Что за нелепость, казалось бы - гигантские горные хребты в таком сравнительно крошечном мире; тем не менее, факт. Милях в ста к западу от отеля находился Ледник Маринелли - широкая ледяная река, неторопливо раскручивающая свои витки на сотни миль из самого сердца местных Гималаев. А заканчивался ледник просто умопомрачительно - знаменитым на всю галактику Ледяным Водопадом, не осмотреть который прибывшему на Титан считалось тяжелейшим преступлением; так что Беррис и Лона отправились смотреть Ледяной Водопад.
По пути им попадалось немало других видов; может, и не столь знаменитых, но гораздо глубже трогавших Берриса. Например, бурлящие облака метана и хохолки замерзшего аммиака, резным узором обрамляющие далекие горы и делающие их похожими на рисунок из свитка Суна. Или темное озеро жидкого метана в получасе езды от купола. В его восковидных глубинах обитали крошечные титанянские твари-долгожители, напоминающие моллюсков или членистоногих. Метан заменял им и воздух, и воду. Всюду в Солнечной системе, кроме Земли, жизнь являлась величайшей редкостью, и Беррис завороженно наблюдал эти диковинные создания в их родной стихии. Берега озера заросли тем, что служило этим существам пищей - толстыми мясистыми волокнами мертвенно-бледного оттенка, которые превосходно чувствовали себя в этом адском климате.
Мотонарты плавно скользили к Ледяному Водопаду.
А вот и он: бело-голубой, мерцающий в свете Сатурна, зависший над бесконечной пустотой. Прибывшие лицезреть чудо природы стали издавать положенные ахи и охи. Выйти из мотонарт никто не рискнул: снаружи бушевали ураганные ветры, а легкий экскурсионный скафандр, пускай исправно снабжающий дыхательной смесью, вряд ли сумел бы долго продержаться против разъедающего действия атмосферных газов.
Они описали вокруг водопада широкую дугу, с трех сторон насладившись зрелищем искрящейся ледяной арки. Потом их чичероне объявил в микрофон неприятное известие.
- Приближается буря. Едем обратно.
Буря налетела до того, как они вернулись под прикрытие купола. Сначала пошел дождь - грязноватый поток жидкого аммиака, громко барабанившего по крыше, а потом ураганный ветер принес неистово мельтешащие кристаллы аммиачного снега. Ход мото-нарт замедлился. Неожиданно налетевшего шквала такой силы Беррис не видел еще ни разу в жизни. Ветер вздымал в воздух тучи снега, лепил из них еловые леса и готические соборы и тут же разметал в клочья. Мотонарты искусно лавировали в ежесекундно меняющемся лабиринте снежных дюн и баррикад. Большинство экскурсантов сохраняли невозмутимость. Какая великолепная буря! то и дело восклицал кто-нибудь. Беррис, который прекрасно понимал, как близки они к тому, чтобы оказаться погребенными заживо, мрачно молчал. Может, смерть и принесет наконец покой, но быть замурованным в снежной гробнице - бр-р! - благодарю покорно. Ему казалось, он уже слышит, как с визгом захлебываются моторы, и в салон, шипя, начинают просачиваться выхлопные газы. Какое живое воображение! Он постарался расслабиться и насладиться великолепием бури.
Как бы то ни было, а наверное, все испытали величайшее облегчение, когда перед ними распахнулись гостеприимные ворота ангара.
Сразу после возращения Беррис и Лона снова поссорились. По сравнению с предыдущими ссорами, эта вспыхнула совершенно беспричинно. Но уже через несколько секунд взаимное озлобление достигло апогея.
- Миннер, за всю поездку ты ни разу не взглянул на меня!
- Я смотрел на пейзаж. Разве не за этим мы сюда прилетели?
- Ты мог хотя бы взять меня за руку. Или улыбнуться.
- Я…
- Неужели со мной так скучно?
Ему надоело все время отступать.
- Если хочешь знать, то да! Ты просто маленькая дурочка, которая ничего не знает, не умеет ничему учиться и ничего не способна оценить. Ничего! Ни деликатесов, ни нарядов, ни секса, ни пейзажа…
- А ты кто такой? Кошмарный урод!
- От урода слышу.
- Я - урод? - пронзительно взвизгнула она. - По крайней мере, я человек. А ты кто такой?
Тут-то он и набросился на нее.
Гладкие длинные пальцы сомкнулись у нее на горле. Она замолотила кулачками по его плечам, по лицу, пробороздила длинными ногтями полосы по щекам. На блестящей коже не появилось ни царапины, и это привело Лону в настоящее бешенство. Беррис крепко держал ее за шею и тряс что есть силы, ее распущенные волосы болтались из стороны в сторону, а Лона не прекращала осыпать его ударами. По его артериям струилась уже не кровь, а концентрированный сжиженный адреналин.
Как просто было бы убить ее, подумал он.
Той доли секунды, в течение которой в мозгу у него мелькнула внятная мысль, Беррису хватило, чтобы успокоиться. Он отпустил Лону. Он уставился на свои руки, а девушка - на него. На шее у нее пламенело несколько пятен - точно таких же, какие выступили у него на щеках. Ловя ртом воздух, она отступила на шаг. Она не могла вымолвить ни слова. Медленно подняв руку, она уставила на Берриса дрожащий указательный палец.
Кошмарное изнеможение обрушилось на него, как удар молота.
Вся сила из тела ушла, схлынула стремительным потоком. Суставы-шарниры провернулись на холостом ходу, и Беррис растаял, стек на пол, не в состоянии даже упереться ладонями в ковер. Ни разу в жизни еще он не ощущал такой слабости; даже когда приходил в себя на Манипуле после операции.
Это и называется истечь кровью до последней капли, сказал он себе. Неплохо поработали, пиявки! О Боже, удастся ли мне когда-нибудь снова подняться на ноги?
- Помогите! - беззвучно выкрикнул он. - Лона, где ты?
Когда он нашел в себе силы поднять голову, то обнаружил, что Лона исчезла. Он понятия не имел, сколько времени так провалялся. Дюйм за дюймом, он оторвал от пола свое бесконечное тело и присел на край кровати. Может, это кара за то, что он поднял на нее руку? После каждой их ссоры его одолевала аналогичная хвороба.
- Лона?
Он выбрался в холл, стараясь не отходить далеко от стенки. Может быть, грациозно проплывшим мимо холеным женщинам он показался пьяным на автопилоте. Они улыбнулись ему. Он попытался улыбнуться в ответ.
Лону он так и не нашел.
Каким-то образом несколько часов спустя он умудрился наткнуться на Аудада. Похоже, коротышка предчувствовал недоброе.
- Вы ее не видели? - хрипло выдохнул Беррис.
- Она уже на полпути к Ганимеду. Убыла послеобеденным рейсом.
- Убыла?
- С ней полетел Ник, - сказал Аудад. - Они возвращаются на Землю. А вы что, устроили ей хорошенькую взбучку?
- И вы отпустили ее? - пробормотал Беррис. - Вы позволили ей вот так взять и улететь? А что скажет Чок?
- Чок дал добро. А вы как думали? Первым делом я связался с ним! Он сказал: да, конечно, если девочка хочет вернуться домой, пусть себе возвращается первым же рейсом. Так оно и вышло. Э, Беррис, да вы побледнели! А я-то думал, ваша кожа не умеет бледнеть.
- Когда следующий рейс?
- Завтра вечером. Но не собираетесь же вы гоняться за ней по всей системе!
- А что мне еще остается?
- Мой вам совет, - ухмыльнулся Аудад, - оставьте ее в покое. Здесь полным-полно женщин, которые только рады будут занять ее место. Сам удивляюсь, откуда их столько. Некоторые как-то прознали, что я с вами, и осаждают меня, просят замолвить за них словечко. Беррис, все дело в вашем лице. Оно их просто привораживает.
Беррис отвернулся.
- Вам надо расслабиться, - произнес Аудад. - Послушайте, пойдемте чего-нибудь выпьем!
- Я устал, - произнес Беррис в сторону. - Я хочу отдохнуть…
- Может, чуть позже мне послать к вам кого-нибудь из женщин?
- Это вы называете отдыхом?
- Вообще-то, да. - Аудад вежливо усмехнулся. - Я не против какое-то время поисполнять ваши обязанности, но, сами понимаете, им нужны вы.
- Я могу как-нибудь связаться с Ганимедом? Поговорить с ней, пока корабль перезаправляют?
Аудад обежал его кругом и, пританцовывая, снова замаячил перед ним.
- Послушайте, Беррис, она улетела, исчезла. Считайте, что ее больше нет. Забудьте о ней, для вашей же пользы советую. Что она могла предложить вам, кроме своих проблем? Кожа да кости! И не надо убеждать меня, что все наладится. Я же видел. Я был рядом. Я знаю. Вы только и делали, что грызлись друг с другом. Зачем она вам? Вот что я скажу…
- У вас есть при себе какие-нибудь релаксанты?
- Они же на вас не действуют!
Беррис молча протянул руку. Аудад пожал плечами и выложил на ладонь яркий тюбик. Беррис прижал раструб к коже и надавил на кнопку. От иллюзорной пародии на безмятежность в данной ситуации могло оказаться едва ли не больше прока, чем от оригинала. Он поблагодарил Аудада и, сосредоточенно держась середины коридора, направился к себе в номер.
По пути ему встретилась женщинами с волосами, как розовая пряжа из стекловолокна, и глазами, как аметисты. Наряд ее был целомудренно вызывающ. Мелодичный голос защекотал его барабанные перепонки. Задрожав мелкой дрожью, Беррис быстро миновал ее и влетел к себе в номер.
XXVII
ИСТИННЫЙ СТРАЖ СВЯТОГО ГРААЛЯ
- Такая романтическая история, - вздохнул Том Николаиди, - и такой грустный конец.
- Ничего романтического, - бесцветным голосом произнесла Лона. - Я только рада была сбежать, и поскорее.
- Потому что он попытался задушить вас?
- К этому шло уже давно. Чтобы почувствовать боль, совершенно не обязательно ждать, пока тебе вцепятся в глотку.
Николаиди долгим пристальным взглядом посмотрел ей в глаза и наконец понимающе кивнул.
- Ваша правда. Жалко, конечно… Но мы все понимали, что долго это продолжаться не может.
- И Чок тоже?
- Чок в первую очередь. Он, собственно, и предсказал разрыв. Вы, наверное, и не представляете, сколько сочувственных писем мы уже получили на ваше имя. Такое впечатление, что вся вселенная выражает вам свое сочувствие.
По лицу Лоны скользнула мгновенная, ничего не выражающая улыбка. Девушка поднялась с кресла и принялась мерить длинную комнату резкими, как удары молотка, шагами. Медные подковки на каблуках громко звякали по паркету.
- Скоро приедет Чок? - наконец поинтересовалась она.
- Скоро. Он очень, очень занят. Но как только он приедет, вас отведут к нему.
- Ник, он действительно устроит так, чтобы мне отдали детей?
- Будем надеяться.
В следующее мгновение она оказалась лицом к лицу с Томом. Тонкие пальцы что есть силы впились ему в запястье.
- Надеяться? Надеяться? Он же обещал!
- Но вы же поссорились с Беррисом…
- Вы сами сказали, что он ожидал этого! Романтическая история с запланированно грустным концом. Теперь все кончилось, я сдержала свое слово, и пусть он держит свое!
У нее свело судорогой голеностоп. Эти маскарадные туфли! Но в них она казалась выше, старше. А сейчас это было очень важно: выглядеть так, как она себя чувствовала. А за пять недель круиза с Беррисом она состарилась на пять лет. Постоянное напряжение… пререкания…
И жуткое, смертельное опустошение после каждой ссоры.
Она загонит толстяка в угол. И пусть он только попробует финтить! Она ему устроит веселую жизнь! Какой бы он ни был могущественный, с ней этот номер не пройдет! Она честно изображала сиделку при этой жертве дальнего космоса, она заслужила, чтобы ей отдали хотя бы двух детей. Она…
Это неправильно, мысленно одернула она себя. Нельзя смеяться над ним. Ему просто не повезло, он сам не напрашивался на неприятности. А вот я напросилась.
- Лона, - внезапно нарушил тишину Николаиди, - какие у вас планы?
- Заполучить детей, в первую очередь. А потом исчезнуть, навсегда скрыться из вида. Хватит с меня известности.
- И куда вы направитесь? Останетесь на Земле?
- Скорее всего, да. Может быть, напишу книгу. - Она улыбнулась. - Нет, это, наверное, не годится. Снова известность. А я хочу жить спокойно. Почему бы, например, не Патагония? - Она выстрелила в Николаиди пристальным взглядом из-под бровей. - Не знаете случайно, где он сейчас?
- Чок?
- Миннер.
- Насколько я знаю, по-прежнему на Титане. С ним Аудад.
- Значит, уже три недели… Что ж, надеюсь, они приятно проводят время, - ее губы скривились.
- Аудад-то наверняка, - усмехнулся Николаиди. - Главное, чтобы вокруг было побольше женщин, и он где угодно приятно проведет время. А вот Беррис… черт его знает. Все, что мне известно, - они пока не собирались возвращаться… Все еще интересуетесь им?
- Нет!
- Хорошо, хорошо. - Николаиди зажал уши ладонями. - Верю. Просто…
Дверь-диафрагма в дальнем конце комнаты со щелчком распахнулась. В проеме появился отталкивающего вида коротышка с широким тонкогубым ртом. Д’Амор, подумала Лона, один из подручных Чока.
- Чок уже приехал? - кинулась она к д’Амору. - Я должна срочно увидеть его!
Уродливые губы д’Амора растянулись в невероятно широкой улыбке.
- Миледи, вы уже начинаете самоутверждаться! Робость вся в прошлом? Нет, Чок еще не приехал, я сам жду его. - Тут Лона заметила, что д’Амор появился не один. Его сопровождал незнакомец средних лет, державшийся подчеркнуто расслабленно; глаза его не выражали абсолютно ничего, с бледного лица не сходила идиотская улыбка. - Лона, - познакомьтесь, - произнес д’Амор, - это Давид Меланжио. Он знает парочку забавных трюков. Скажите ему год и дату, когда вы родились - он скажет вам, какой это был день.
Лона назвала год и дату.
- Среда, - тут же ответил Меланжио.
- Как он это делает?
- Такой у него дар. А теперь назовите цепочку чисел, как можно быстрее, но отчетливо.
Лона произнесла дюжину цифр. Меланжио повторил.
- Правильно? - ослепительно улыбнувшись, поинтересовался д’Амор.
- Не уверена… - протянула она. - Я сама их уже забыла. - Она вплотную подошла к ученому имбецилу; тот равнодушно смотрел сквозь нее. Заглянув ему в глаза, Лона поняла, что перед ней очередной урод; ходячий забавный трюк, без души. По спине у нее побежали мурашки. Неужели эти мастера-затейники снова планируют заняться сводничеством?
- Зачем ты его привел? - спросил Николаиди. - Чок давно забыл о нем.
- Чоку пришло в голову, - ответил д’Амор, - что мисс Келвин было бы интересно побеседовать с этим… уникумом. Он сказал мне привезти мистера Меланжио.
- О чем я должна с ним беседовать? - спросила Лона.
- Откуда я знаю? - улыбнулся д’Амор.
- У него что-то не в порядке с головой, да? - прошептала Лона узкогубому на ухо, отведя его в сторону.
- Скажем так, шариков у него явно не хватает.
- Что, значит, Чок придумал для меня новый проект? Теперь я должна буду ублажать этого идиота?
Это было все равно, что разговаривать со стенкой.
- Зайдите с ним в кабинет, - только и сказал д’Амор, - присядьте, побеседуйте. Не исключено, что Чок появится только через час.
К длинной комнате примыкал отгороженный закуток, с парящей в воздухе стеклянной столешницей и мягкими креслами. Лона и Меланжио переступили порог, дверь за ними затворилась. Замок щелкнул с безнадежностью тюремного засова.
Молчание. Игра в гляделки.
- Спросите у меня какую-нибудь дату, - произнес он. - Какую угодно.
Он ритмично покачивался в кресле, вперед-назад, вперед-назад. С лица его ни на мгновение не сходила улыбка. По развитию ему, наверно, лет семь, решила Лона.
- Спросите у меня, когда умер Джордж Вашингтон. Или кто-нибудь другой. Любая знаменитость. Спросите.
- Абрахам Линкольн, - со вздохом произнесла Лона.
- Пятнадцатое апреля тысяча восемьсот шестьдесят пятого года. Знаете, сколько ему было бы сейчас? - Он назвал ей возраст, с точностью до дня. Цифра звучала достаточно здраво. Меланжио весь лучился гордостью.
- Как это у вас получается?
- Не знаю. Получается, и все. Всегда получалось. Календарь и погода. - Он хихикнул. - Вы мне завидует?
- Не слишком.
- А некоторые завидуют. Они хотели бы научиться так же. Мистер Чок сказал, что хотел бы научиться так же. Знаете, а еще он хочет, чтобы вы вышли за меня замуж.
Лона вздрогнула.
- Что, прямо так он и сказал? - поинтересовалась она, стараясь, чтобы это не прозвучало обидно для Меланжио.
- Нет. Ну, не словами. Но я знаю, он хочет, чтобы вы были со мной. Как бы были с тем человеком, у которого такое смешное лицо. Чоку это очень нравилось. Особенно когда вы ссорились. Один раз я был тогда с мистером Чоком, и он весь покраснел и выгнал меня из комнаты, а потом позвал обратно. Наверно, это было, когда вы подрались.
Лона лихорадочно пыталась понять, о чем речь.
- Давид, ты умеешь читать мысли?
- Нет.
- А Чок?
- Нет. Это не чтение. Дело не в словах, а в ощущениях. Чок читает ощущения. Я точно знаю. И ему нравится, когда ощущают несчастье. Он хочет, чтобы мы вместе были несчастны, потому что тогда он будет счастлив.
- Давид, - изумленно наклонилась к нему Лона, - тебе нравятся женщины?
- Мне нравится мама. Иногда мне нравится сестра. Хотя они часто обижали меня, когда я был маленький.
- Ты когда-нибудь хотел жениться?
- Нет! Женитьба - это для взрослых.
- А тебе сколько лет?
- Сорок лет, восемь месяцев, три недели, два дня и не знаю, сколько часов. Мне не хотят говорить, во сколько я родился.
- Бедный…
- Тебе жалко меня, потому что мне не хотят сказать, во сколько я родился?
- Мне просто тебя жалко, - сказала она. - Точка. Но я ничем не могу помочь тебе, Давид. Я устала всем помогать. Пора уже, чтобы кто-нибудь наконец помог мне.
- Давай я тебе помогу.
- Спасибо, Давид. Ты настоящий помощник. - Что-то подтолкнуло ее взять Меланжио за руку. Какая гладкая прохладная кожа. Но не такая гладкая, как у Берриса, не такая прохладная. Меланжио задрожал, но позволил ей сжимать его ладонь. Через несколько секунд она выпустила его расслабленные пальцы, подошла к двери и стала водить ладонью вдоль стыка створок. В конце концов, створки разъехались; Николаиди и д’Амор о чем-то переговаривались вполголоса.
- Чок хочет видеть вас, - туг же объявил д’Амор. - Ну как вам наш Давид?
- Очарователен. Где Чок?