- На это можно дать много разных ответов, - сказала Филлис. - К примеру, грааль может быть настроен на биоволны, излучаемые мозгом владельца. Как только пустые тарелки наполняются едой, миниатюрный энцефалограф считывает данные, и крышка открывается. Как мы знаем, никто, включая и владельца, не в силах открыть грааль, пока в нем не появятся новые предметы.
- Чтобы мы не лезли туда руками, пока идет процесс преобразования? - спросил Езекиил Харди, капитан "Зуба дракона".
- Совершенно верно, - ответила Филлис. - Иначе, если материя возникнет в том же месте, где находятся руки, произойдет взрыв, поскольку два предмета не могут занимать одно и то же пространство одновременно.
- Мне лично все-таки легче принять сверхъестественное объяснение, - заметил Харди, бывший китобой из Нью-Бедфорда. - Оно проще.
- Сверхъестественное непознаваемо, - сказал Блэк, - и освобождает нас от необходимости думать. В него можно только верить. Поэтому я предпочитаю естественную теорию. Она ставит перед нами задачи, которые мы, возможно, сумеем разрешить.
- Дон Кихот и ветряные мельницы, - усмехнулся Харди.
- Ветер может дуть и в головах, - отрезал Блэк, стиснув челюсти так крепко, что зубы скрипнули.
Харди покраснел. Филлис, желая предотвратить ссору, торопливо проговорила:
- Научная теория объясняет также наше воскрешение.
Китаец, сидевший рядом с Филлис, поднял глаза от чашки с бобовым супом. Этого плотного краснощекого молодца звали Це Чан. Возле его локтя лежала сплетенная из травы высокая коническая шляпа с загнутыми почти до верхушки полями. Он никогда не расставался с ней, так что шляпа стала таким же отличительным знаком китайца, каким для Блэка была его железная трость. Несколько лет назад Це Чана убила банда, которой не нравились его либеральные политические идеалы, и он объявился среди индейцев каюга и чероки, живших на берегу озера напротив Телема. Хотя индейцы взяли его в плен, Це Чан вскорости подружился с их вождем Деканавидахом, и китайца приняли в племя. Больше того - он женился на правнучке вождя, став со временем правой рукой Деканавидаха, выучил язык ирокезов и английский, на котором общались люди, живущие на другом берегу озера. Сейчас он гостил у телемитов, смазывая дипломатические колеса для предстоящего совещания между Особым советом белых и вождями краснокожих. Они с Блэком надеялись заключить долговременный договор между двумя народами, хотя это требовало немалых усилий.
- Вы можете объяснить наше воскрешение, мадам? - переспросил он, принужденный слушать разговор о материях, не разбираться в которых китайскому поэту и государственному деятелю одиннадцатого века было вполне простительно.
- Да. Представьте себе устройство, способное зафиксировать молекулярную структуру человека с момента его рождения до смерти. От такого устройства остается всего один шаг, хотя и довольно-таки длинный, до воссоздания человека с помощью конвертера массы-энергии. Я считаю, что те, кто поселил нас на берегах Реки, так и сделали.
Глаза Це Чана, удлиненные и блестящие, загорелись еще сильнее, а пухлые красные губы удивленно приоткрылись.
- Так просто, мадам?
- Это единственное объяснение.
- А как насчет нашей вечной молодости?
- Заслуга блестяще развитой гериатрии, мистер Це Чан. Или, точнее, науки о долгожительстве и омоложении. К тому же не забывайте, что те, кто умирает в долине, тут же воскресают где-то в другом месте. Что можно сделать единожды, нетрудно повторить.
- Но как были сделаны эти "снимки"? Как можно "сфотографировать" людей, живших двенадцать тысячелетий назад? Кто их снимал? И зачем?
- Господь Бог, мистер Це Чан, - со смехом сказала Филлис. - Я понятия не имею. Тут моя теория бессильна. Кроме путешествия во времени, мне ничего не приходит на ум. А это объяснение слишком фантастично, и я предпочитаю от него воздержаться.
- Я тоже, - подхватил Чарбрасс. - Никаких оригинальных идей у меня нет, но я считаю, что сдаваться не стоит. Возможно, в один прекрасный день нам удастся понять, каким ветром нас сюда занесло.
- Тем более что для разгадки есть несколько ключей, - сказала Филлис. - Само устройство жизни в долине явно антропоцентрично и указывает на определенный тип монокультуры, пытающейся навязать нам свои стереотипы. Возьмем, к примеру, содержимое граалей. Кроме еды, то есть необходимого, мы получаем сигареты, сигары, губную помаду, мыло и расчески. Мыло - это понятно. Но с какой стати давать нам курево, спиртное и помаду? Разве это не свидетельствует о том, что наши воскресители тоже пользуются в обиходе подобными вещами и считают их необходимыми для мало-мальски сносной и беззаботной жизни?
- Помада поднимает тебе настроение, Филлис, - заметил Блэк.
- Верно, и мне кажется, что никто, кроме людей, этого не поймет. А потому я считаю, что граали созданы не богами. Это творение человеческих рук.
- Простите, но я бы хотел кое-что добавить, - вмешался Це Чан. - Вкус этого бобового супа мне отлично знаком, и неудивительно: ведь я сам придумал его рецепт.
- Ага! - торжествующе воскликнула Филлис. - А потом он наверняка распространился по всему Китаю, и тот, кто создал граали, включил рецепт в меню!
- Не забудь также о нашей одежде, - проговорил Блэк. - Она везде одинакова, по всей долине. Для женщин - лифчики, трусики, блузки и юбки. Для мужчин - трусы, рубашки и брюки. И для всех - кимоно. Никакой попытки одеть людей в соответствии с их национальностью или эпохой. Будь ты фараон Древнего Египта, австралийский бушмен, моряк елизаветинских времен, индийский крестьянин, эскимосский рыболов, троянский гоплит - все едино. Все мы одеты в однотипные костюмы. Возможно, наши благодетели сами носят такую одежду?
Больше того, - продолжал Блэк, слегка распаляясь, - наши усы и бороды таинственным образом исчезли! Гладколицыми, как дети, мы пришли в этот мир и такими здесь остались. Похоже, люди, воскресившие нас, считают растительность на лице излишней. Но какого черта они навязывают нам свои пристрастия?!
- Ох, Дик, ты до сих пор не можешь простить им, что лишился своих свирепых усищ? - рассмеялась Филлис.
- Пускай эти негодяи явятся перед нами во плоти! - вскричал молодой человек с орлиным носом и густой рыжей шевелюрой, вскочив на ноги и размахивая горящей сигарой. - Если у них, сволочей разэтаких, достало смелости вытащить нас из могил и засунуть в эту паршивую долину, почему они не осмеливаются сказать нам, кто они такие? Почему не признаются в содеянном?
Может, они раскаялись в том, что воскресили жалкий род человеческий? Поняли, какую ошибку допустили, но не хотят за нее отвечать? И поэтому просто слиняли, надеясь, что никто не найдет нас и не предъявит им обвинения в кровавом, жестоком, садистском, подлом, омерзительном преступлении против человечества? Почему они скрываются, а? Или эти надменные подонки прячутся от нас просто смеха ради? Чувство юмора у них такое, да?
Никто не пытался его успокоить. Сэма порой заносило; утихомирить его в такие моменты нечего было и думать - его просто оставляли в покое, чтобы дать ему возможность выплеснуть накопившуюся желчь. Обыкновенно это был жизнерадостный и остроумный молодой человек с неизменной сигарой во рту, наслаждавшийся всем, что могла ему предложить Река. Но порой что-то вдруг задевало потаенную струну, и он взрывался негодованием, как ракета, пока в нем не иссякало горючее.
Обнаружив, что никто не выказывает желания с ним поспорить, Сэм пнул свой грааль ногой и зашагал прочь, жуя на ходу сигару и заложив руки за спину, хмуро зыркая из-под кустистых бровей в надежде отыскать жертву, на которую он мог бы обрушить свой гнев.
Напряженную тишину внезапно прервала отдаленная барабанная дробь с западной стороны. Все тут же забыли про Сэма и стали вслушиваться в сообщение от агента РА, находившегося на территории Мюреля.
Глава 6
- Хикок скоро будет здесь, - сказал Блэк. - Возможно, кое-кто из вас заметил, что его не видно последние две недели. Теперь я могу вам сказать: он шпионил в Мюреллии.
Оживленно обсуждая новости, советники встали из-за стола. Вымыли белые металлические тарелки в лохани из обожженной глины и сунули их в зажимы внутри граалей. Сполоснув и вытерев пластмассовые ложки, вилки и ножи, аккуратно связали их вместе. Все пустые сигаретные пачки осторожно развернули и отдали разглаженные обертки Филлис. Секретарь Особого совета, она собирала всю бумагу, на обратной стороне которой можно было делать записи.
Позже пластмассовая посуда, сигаретные обертки и все напитки, за исключением унции на человека, будут в целости и сохранности доставлены в Черный Замок и сложены в общий запас.
Филлис с Ричардом, взяв свои граали, подошли к высоким и узким дворцовым воротам. В последнюю минуту Блэк обернулся и глянул на Базарную площадь, где стоял на зеленой траве в окружении небольшой толпы проповедник Второго Шанса Борбич, исступленно жестикулируя.
Поджав губы с выражением величайшей брезгливости, Блэк вошел в здание. Он чувствовал, что этот святоша наделает ему еще немало хлопот.
Пройдя по коридору высотой в два человеческих роста, достаточно широкому для шеренги из четырех человек, Блэк свернул под опускную решетку с тяжелыми острыми зубьями и вошел в главный офис агентства - просторное помещение с побеленными известняком стенами и множеством столов, огражденных бамбуковыми ширмами.
Управляющий Розыскного Агентства поздоровался с ним и протянул листок бумаги.
- Так, так, - проговорил Блэк. - Стало быть, наш агент разыскал Диккенса? Посмотрим, кто просил его найти?
- Парень по фамилии Честертон. Он не сказал, зачем ему нужен Диккенс, но прямо-таки жаждал с ним встретиться.
- Что мы потребуем с него взамен?
- Ответную услугу. Он откроет для нас филиал агентства и будет управлять им, пока ему не надоест или пока мы не решим прислать ему замену. Живет он слишком далеко, чтобы брать с него обычную плату в виде ста пятидесяти унций спиртного. К тому же, по словам агента, этот парень не из тех, кто добровольно расстанется с выпивкой.
- А что Диккенс? Может, он тоже нуждается в услугах нашего агентства?
- Мистер Диккенс заявил, что вполне счастлив. Романы он больше, конечно, не пишет, зато занимается тем, о чем мечтал всю свою жизнь - я, естественно, цитирую нашего агента, мистера Дану, - то есть путешествует с театральной труппой, ставит спектакли и читает главы из своих книг. Мистер Дана не без некоторого удивления узнал о том, что мистер Диккенс находится в близких отношениях - весьма близких! - с одной из актрис труппы. Не помню ее фамилии, но, похоже, она была довольно знаменитой киноактрисой двадцатого века. Американской вроде бы. Как же ее фамилия, дай Бог памяти?
- Это неважно, мистер Джонсон.
Блэк пошел дальше. Филлис хихикнула. Он не улыбнулся ей в ответ, как делал обычно, чтобы показать, что разделяет ее веселье. В последнее время ее привычки вызывали у него раздражение, которое он еле скрывал.
Филлис обиженно надула губы, но Ричард, не обращая на нее внимания, проследовал вперед и остановился у одного из столиков, где клиент с крупным носом и выступающим адамовым яблоком излагал сотруднице агентства свое дело.
- Я родился в сорок втором году.
- Какого столетия?
- Нашего, само собой.
- Девятнадцатого или двадцатого? - терпеливо переспросила сотрудница.
- Ну, мисс, я же и говорю, это был тысяча восемьсот сорок второй год. А помер я двадцать один год спустя. Снаряд южан оттяпал мне ногу, и я загнулся от заражения. Но когда проснулся на берегу Реки, то нога были при мне, целехонькая, и…
- Да, сэр. Я вижу. Как зовут ту женщину, которую вы хотите разыскать?
- Лаура Мэй Иверсон, мисс. Мы с ней были помолвлены и собирались повенчаться, да тут как раз война… Свадьбы мы не дождались, и я ушел на фронт, так и не зная, понесла она или нет… Ну, вы понимаете, о чем я… Здесь это не считается грехом. Все мы, святые и грешники, тут в одной лодке. Так вот, я хотел бы ее отыскать, мисс. Двадцать лет я брожу взад-вперед, взад-вперед… Нет, у меня, само собой, были другие женщины, но я разругался с последней, как и со всеми до нее, бросил все и, прослышав про ваше агентство, пришел сюда. Я просто не в силах выбросить Лауру Мэй из головы, а потом, ужасно хочется узнать, был ли у нас ребенок и…
За соседним столиком сидел другой клиент - смуглый, тощий и низкорослый человечек с большой курчавой головой и огромным крючковатым носом.
- Ваше имя?
- Исаак Гольдберг.
- Время и место рождения?
- 26 января 1918 года. Гамбург, Германия.
- Умерли?
- Осенью 1942 года. В Дахау.
- Впервые воскресли в этой части долины?
- Нет. Ниже по течению, среди своих современников немцев.
- И чего бы вы хотели от РА, мистер Гольдберг?
Человечек разразился страстной речью на немецком, лившейся бурным и неровным потоком, в котором то и дело упоминалось одно и то же имя.
Ни один из слушателей не был ни особенно удивлен, ни растроган. Долгий опыт приучил сотрудников агентства к тому, что ненависть становилась стимулом для поисков не реже, чем любовь. К тому же Филлис единственной из всех имя разыскиваемого что-то говорило.
- Хорошо, мистер Гольдберг, мы приложим все усилия, - спокойно ответствовал клерк. - Но мы не можем ничего гарантировать, естественно. Если я правильно понял, вы уже однажды разыскали этого человека?
- Ja, и я пытал его и убил, как он когда-то пытал и убил моих родителей, мою сестру и ее мужа, мою жену и нашего сына. И я найду его снова, и опять поджарю над костром. И опять, и опять, хоть бы это продлилось целую вечность!
- Возможно, и продлится, мистер Гольдберг. Но это к делу не относится. А теперь позвольте задать вам еще несколько вопросов. Не встречалась ли вам когда-либо голубоглазая блондинка, англичанка по имени Изабель Блэк? Возможно, кто-то из ваших знакомых с ней встречался?
Филлис, стоявшая рука об руку с Блэком, непроизвольно сжала кулак. Она так и не смогла привыкнуть к этому вопросу, который Блэк велел задавать всем агентам, куда бы они ни направлялись.
- Нет, впервые слышу, - ответил Гольдберг.
Филлис разжала кулак.
- Благодарю вас. Не случалось ли вам добираться до истоков Реки? Или кому-нибудь из ваших знакомых?
- Мне - нет, но я встречал людей, которые сплавлялись к устью Реки. Они говорят, она впадает в узкое ущелье между высокими и неприступными скалами, а там такие пороги, что любую лодку в щепы разнесут. Сами они не доплыли до устья Реки, потому что никто из людей оттуда не возвращался, ни живым, ни мертвым.
- Благодарю вас. Это нам известно. Нас интересуют истоки Реки.
- Об этом я ничего не знаю. Меня волнует только один вопрос.
Человечек сжал кулаки и обвел помещение свирепым взором.
Блэк вместе с Филлис вышли из зала. Подойдя к двери, ведущей в больничные палаты, они остановились и закурили. Филлис не проронила ни слова по поводу Изабель, хотя Ричард знал, что думает она исключительно о его бывшей жене. Но заговорила она о другом:
- Гольдберг нуждается в помощи, Дик. Отчаянно нуждается. Он двадцать лет скитается по долине, и до сих пор не привык к здешней жизни. Двадцать лет эта мания пожирает его изнутри! Да, он, конечно, настрадался на Земле, и я прекрасно понимаю, что сразу забыть такое невозможно. Но здесь не Земля, Дик. Это долина. Нам дали шанс начать новую жизнь, обрести новое счастье. Ты обратил внимание, что он даже не спрашивал о своих родственниках? Только о человеке, которого он жаждет предать мучительной казни? Я не говорю, что этот фашист не заслуживает казни, но дело в том, Дик…
- Ты слишком нервничаешь, Фил.
- Да, нервничаю, - согласилась она, пыхнув сигаретой. - Я нервничаю вот уже несколько дней. Так о чем я хотела сказать? Ах да! Мы же практически не в силах найти человека, если он умер уже здесь, в долине. Как правило, умерший воскресает вновь очень далеко от места своей гибели.
И поэтому я все мучаюсь мыслью: что со мной будет, если тебя убьют? Мы никогда не увидимся снова, и пусть даже я буду знать, что ты где-то воскрес, для меня ты все равно будешь потерян. А я не смогу перенести этого, Дик! Ты единственный человек, кого я по-настоящему - действительно по-настоящему! - любила.
- Ты полюбишь другого, миллион других, и не менее сильно, Фил. Поверь мне. У нас с тобой впереди целая вечность. А ты представь себе, что прошла хотя бы сотня лет. Будем ли мы любить друг друга через сто лет так же страстно - или же наскучим друг другу до смерти? Сколько новых людей мы повстречаем за это время? Чьи руки будут обнимать нас тогда, чьи губы будут нам клясться в вечной любви?
- Многие пары на Земле жили до девяноста и даже до ста лет, сохранив свою любовь, - обиженно заметила Филлис.
- Это голословное утверждение. Многие из этих верных супружеских пар не распались лишь в силу привычки или потому, что постарели и сделались никому не нужны. Кто знает, как бы все обернулось, если бы им, как и нам, вернули вечную молодость? Разве стали бы эти пары так же коротать вместе вечера, довольствуясь друг дружкой? Ведь старичкам не приходится подавлять сексуальное влечение к другим людям и заставлять себя хранить верность насильно!
- Дик, когда ты так говоришь, я порой сомневаюсь, любишь ли ты меня?
- А что я такого сказал? - пожал плечами Блэк.
- Что? Побойся Бога, Ричард Блэк! Ты просто упрямый, тупой и самодовольный осел! И как я только могла терпеть тебя целых двенадцать лет?
- Только что ты собиралась прожить со мной вечность, - усмехнулся Блэк.
- Это и правда слишком долгий срок!
- Вот и я о том же.
Филлис повернулась и ушла, охваченная гневом. Блэк, несмотря на усмешку, был не на шутку озадачен ее поведением. Он рассеянно взглянул на иероглифы, бегущие по чисто вымытой стене, и его внезапно осенило. Ну конечно! Сегодня у нее начало месячных. А это значит, что любая мелочь, которую в другое время она даже не заметила бы, действует ей на нервы. Да плюс еще конфликт с Мюрелем, очередное напоминание об Изабель, тревожная неуверенность в его чувствах - и вот результат.
Блэк мельком подумал, и уже не в первый раз, о веществах, обеспечивающих стерильность обитателей долины. Женщины по-прежнему, как и на Земле, реагировали на лунные фазы, мужчины по-прежнему извергали семя - но никакая жизнь не завязывалась в глубинах женского чрева.
Похоже, подумал Блэк, пожимая плечами, им никогда не разгадать загадки своего бесплодия. Здесь не было микроскопов, чтобы увидеть, есть ли в мужском семени сперматозоиды, и не повреждены ли женские яичники или гормоны каким-то невидимым веществом.
Блэк вошел в так называемую больницу - большую палату с двадцатью койками. Доктор Уинтерс поздоровался с ним - невысокий пухлый человечек с блестящими бледно-голубыми глазками и вечной насмешливой улыбкой на устах.
- Что у тебя новенького, Джо?
Уинтерс пожал плечами и изящно взмахнул рукой.
- Все прекрасно. Ни одного случая проказы, сыпного тифа, холеры, малярии, полиомиелита, слоновой болезни, фрамбезии, сифилиса, гонореи, гноетечения, дифтерии, пневмонии, оспы, кори, менингита, филяриатоза, ленточных глистов, амебной дизентерии, скарлатины, брюшного тифа, паучьих укусов и ногтоеда.
Доктор тихонько хихикнул. Шутка получилась так себе, без соли.
Блэк даже не улыбнулся - он никогда не смеялся из вежливости.